In vodka veritas est

 - Не знаю, бессмертный он что ли...

 - Ты посмотри, прямо из бутыли хлещет.

 - Сумасшедший!

 - Какой бы ни был, а пьёт.

*

 Поодаль от двух молодых парней, сидевших за столиком, ожидая свой заказ, у барной стойки, на высоком стуле сидел человек, лет тридцати на вид, не самой приятной, быть может, внешности и пил что-то прямо из бутыли.

 Этим "что-то" была так называемая "атомная водка" - чудо полуподпольной химии: сверхтяжёлую воду смешивают напополам с чистым спиртом и настаивают в цистернах, прямо туда же закидывая урановые болванки. Получавшийся продукт был прозрачен, имел щекочущий саму душу радиоактивный фон и лёгкий аромат медленной смерти. 

 Пили его в рюмках, размешивая с другими, более классическими напитками. Никто, естественно, не наливал себе полную рюмку - для этого использовали специальные стеклянные пипетки. Вполне естественно, что такую выпивку мог себе позволить только человек крепкого здоровья, да и то - не чаще, чем раз в полгода - год, с последующими курсами принятия антирадиационных препаратов.

 И тем не менее - пили. Пили и нахваливали. Но как в любом правиле есть исключение, так и этот мужчина, которого мы оставили сидеть на высоком стуле под самым заглавием, пил "ядерку" прямо из бутыли (причём доподлинно известно, что деньгами на требующиеся в таких ситуациях лечения он не располагал; да и в больницах его видели редко - разве что в отделении травматологии, залечивающим переломы). Хотя и относились с известным пренебрежением, как к алкоголику, но за свою выпивку он всегда платил сам. Да и просто-напросто побаивались его: естественная реакция на человека, который должен был умереть давно, а он всё жив и жив, наперекор всякой логике и физике.

 Пил - и ничего ему не делалось. Иные любопытные, кто посмелее и понахальнее, подносили к нему счётчики Гейгера, но те предательски молчали, показывая норму, хотя казалось, что он должен "светиться" не слабее шестнадцатого энергоблока, который остался на теле многократно перекроенной по границам страны подобием лопнувшего чумного бубона, отравившим всё вокруг себя на многие сотни километров. А он жил. И был, странно это говорить, здоров.