О глупости ума

Евгений Бриммерберг.
О глупости ума.
2000-е годы.

1. Бог, человек, скот.

Власть животных над миром бытия, при которой человек потерпел поражение, а божественное перестало быть сущностью разума, привела к тому, что отдельные потерянные люди формируют свою индивидуальность по возможности вне всякой связи с обществом. Величайшее усилие человечества сейчас заключается в том, чтобы, прервав традицию коллективного существования, обнаружить в себе божественную идею. Речь должна идти не о спасении вторгшихся и растворившихся в человеческом сообществе животных, а о сохранении и приумножении человека. Животные будут вопить, что они и есть люди, и присвоят себе право судить человека. Но человек не должен позволить им это сделать. У человека есть сознание бытия и он происходит от Богов, животные же не происходят ниоткуда и лишь выражают свою природу.

Человеческий лик - его гений. У животных нет лика, но есть облик. Когда говорят о человеческом облике, имеют в виду скрытое в нем животное. Большинство людей являются в облике, поэтому они звери, лишенные гения. Человек опирается на свой гений, на светлый лик заключенного в нем божества и являет собой гениальное присутствие духа.

Гений не посягает, а творит. По этому признаку человек может быть отделен от животного. Человек пользуется тем, что пригодно для творения, животное присваивает сотворенное, для того, чтобы, пользуясь им, дополнить свой облик новыми доказательствами принадлежности к человеческому миру.

Не солнце сияет в сознании бытия человеку, а звезды мерцают в бессознательном небытии животному. Если демократия заключается в созерцании звезд во мраке небытия, то гуманизм выражает собой всемирное сияние гениального лика творения.

Толпы сумасшедших и слабоумных внедрились в обезлюдевшее пространство. Представление о человеке утрачено. Скотская мощь, накопившаяся от уничтожения человечества, возвела себе потребительский пьедестал. Маленькие скотинки и большие скоты изрыгают свою покупательную способность, веря, что то, что они покупают, существует, и что благодаря этому они существуют тоже. Несчастные пустоты. Звериным ревом вгрызаются они в повторение мирового праха, разрывая его в клочья и пожирая останки. Где предел безумия и сияющий лик творения восхищенного им человека? Где реки, текущие вдаль? Где люди, бредущие по берегам, и птицы, летящие над ними? Где ночи, согревающие тьмой блуждающие мечты? Где города, ждущие человека? Где земля, сотворенная для жизни? Где герой, который освободит мир от сожравшего его зверя? Где вы, люди, сотворенные Богом? Вот мы, говорят звери.

Мир животных, в котором человеку приходится жить, не поддается ни уничтожению, ни развитию. Эти животные настолько жизнеспособны, что, приняв облик человека, подменили его в обществе. Человек отступил перед их натиском, они размножаются быстрее, чем человек творится, их скудоумие, упорство и беспощадность оказались сильнее мышления и разумного гуманизма. Они думают, что человек произошел от животных, то есть от них, тогда как Бог сотворил животных и человека отдельно, и человек никак не мог произойти от животного, потому что для этого животные должны превратиться в человека, а это невозможно. Поэтому мы видим животных, расплодившихся под видом человека, и которые присваивают то, что человеку свойственно отдавать. Удел человека не в том, чтобы дрессировать животных, а в том, чтобы установить власть бытия, выражающего божественное состояние мира и разумное взаимодействие свободных людей. Животная иерархия, в которой одни животные властвуют над другими, называя это общественным устройством, является ситуацией, которую человек должен преодолеть, став на точку зрения божественного происхождения. Он должен знать, что его Гений сотворен Богом, и что этот Гений его человеческая истина и лик, и что земное благополучие исходит из гениального сотрудничества, а не из страха животного существования. Он должен знать, что свобода заключается в признании всеобщей гениальности, из чего складывается разум как всеобщее достояние и возникает государство как идеал разумного согласия. Нет государства среди животных, а сосуществование людей немыслимо без государства. Поэтому если задачей государства является сохранение гения каждого, то животные, поскольку они обезличены, то есть лишены гения, не способны ни к какой разумной организации. Публичное высокомерие и оскаленное всегосподство их политиков в сочетании с трусливой угодливостью пресмыкающихся рабов составляет картину животной неразумности, имитирующей состояние гражданского общества. В таком животном псевдогосударстве человеческий гений считается чем-то запредельным, поэтому животному льстит прикосновение к подлинно человеческому посредством овеществления его духа. Так возникает культурный фетишизм, биологический мистицизм, идеологический химеризм. Гений - это отблеск божества, ведущий человека помимо его воли и разумения. Там, где его нет, хаос и тьма. Животное там терзает животное и с недоумением смотрит на человека. И горе ему, если оно признает его своим. Тогда ему или быть вождем, или жертвой.

Как отделить гений от животного?
Гений стремится к Богу, животное - к скотству. Гений созидает, животное гнусно расхищает.
Животные создают свои уставы, в которых скотские отношения регламентируются и узакониваются и в своем слепом безумии посягают на человеческую свободу и на непостижимый для них гений. Они предъявляют свое пустомыслие в качестве небытия разума, а отдельные люди, завороженные и загипнотизированные их тупостью, не могут стряхнуть с себя оцепенение и освободить свою душу от их помоечного реализма. Этим убогим реалистам дано существовать только потому, что человеческий мир отсутствует, и их тени, подменившие собой людей, так же пусты, как и их никчемное тщеславие, которое обуревает их в моменты накопительства и утверждения своего статуса и престижа в системе скотских отношений. Все их достояние ничто в мире человеческом. Они созданные Богом твари, которые должны быть покорны человеку, но взбунтовались, а человек исчез и твари растеклись по безлюдному миру.
Человек всегда один и в разуме находит другого, тогда как животные всегда скопище. Животные враждебны государству, в государстве воплощается человеческий разум как совокупность гениальных устремлений. Мировой гений чужд животному сообществу, оно замыкается в пределах своей организации, создает видимость государства, одновременно его ненавидя и вызывая ответную ненависть и пренебрежение со стороны его функционеров, и в этом бессмысленном, полупомешанном виде все это скопище упорно ищет идею своего существования.

Когда вглядишься в их лица, там - дремучее сознание, уходящее в звериную бездну. Лиши его возможности уподобляться человеческому облику и оно начнет клянчить себе подаяние или вцепится в горло пошатнувшемуся порядку. Его мысли будут направлены на спасение своего организма, и люди станут ему врагами, и толпы объединятся, чтобы уничтожить мир. И солнце перестанет светить, и черная бездна будет двигать своими рабами. И они разорвут все, что не смогло устоять перед преисподней их сознания.
Мудрецы, где ваши святые слова, где ваши головы, не отсеченные, а воссиявшие? Почему вы не люди, а идолы, растоптанные и почитаемые зверем? Почему дрожат ваши руки, когда вы бросаете наземь поверженного врага, и почему вы оплакиваете его поражение, вместо того чтобы гордиться своей победой? Где ваша любовь, когда на вас смотрят звери, и почему вы должны стать воинами, не умея убивать?
Звери бесцельно и бессмыслено бродят по миру. Понурые и поникшие, мощные и алчные - они истребляют свою жизнь для того, чтобы уйти в ничто.
Сколько вас, безымянных, ушло, чтобы другие безымянные промелькнули и ушли? Зачем вы приходите, настойчиво и упорно проживая жизнь? Зачем вы строите себе дома, если Богоподобное явление не снизошло на вас? Зачем вам вы, если вы не сотворены, а выброшены и заброшены? Если пространство и время для вас место отбытия наказания за ваше несовершенство? Куда возвращаетесь вы, отбыв его? Исправляетесь ли вы? Или вам вечная мука за ваше тупое самодовольство? Почему в мире, созданном для человека Богом, не узреваете вы в своем скопище всесильную истину? Почему пороки растлевают вас и плодитесь вы не в истине, а в пространстве? Подозреваете ли вы, что пространство создано для мусора творения, а творение выше пространства? И что сознание заключается не в восприятии предметов, а в творении их идей? И что идеи составляют мир, а вы лишь бродите в нем, безумные элементы хаоса?
В то время, как животные управляют миром, не имея над ним никакой власти и не зная его истины, недоразвитые люди, завороженные этим животным зрелищем, не могут ни узнать себя в нем, ни обрести себя. Не отдавшись своему гению, они растворяются в присваивающем их скопище, служа мнимой силе, исходящей из безумных существ.  Поэтому им нужен Бог, чтобы спасти их.


2. Теогностика.

Познание абсолютной истины бытия по силам человеку, если он божественное творение, поскольку невозможно допустить, чтобы творение произошло вне помысла и было для Бога непостижимым ограничением его могущества. Поэтому мир произошел не сам по себе, не случайным образом из ничего, а в соответствии с помыслом, познать истину которого дано человеку, если он достигнет откровения, воскресив себя в преодолении таинства творения.
Человек существо воскресшее и ни в каком другом качестве он пребывать не может, поэтому те, кто ждут воскрешения после смерти, не замечают, что они уже преодолели смерть и воскресли. Но поскольку они не знают об этом, они еще не сотворены и у них нет бытия. Поэтому они верят в вечную жизнь и в воскрешение в ней после своей смерти, то есть после избавления от того, что не смогло воскреснуть в творении. Но им дана была жизнь на достижение бытия в духе откровения, которую они прожили в столкновении с другой жизнью, а не в чистоте помысла. И поскольку есть творческое стремление, должна быть и вечная жизнь. Ведь не может существовать то, что стремится к недостижимому и при этом существует. Это было бы безумием и такое не могло быть сотворено Богом, поскольку творение сводится к единому помыслу. Поэтому творение, исходя из минимальных принципов естества, то есть из сохранения того, что уничтожено, достигает вечной жизни, в которой все уничтоженное предстает в бытии, в котором судьба творения постигнута в едином откровении.

Воскресли и те, кто воскрес во мне, и в ком я воскрес. Но я не воскрес ни в ком, потому что воскрешено не мной и я воскрес не собой, поэтому все воскрешено невоскресшим для воскрешения. Но если я воскрес не собой, а иными и иным и иные воскресли для меня, чтобы я воскрес, то почему я стремлюсь воскреснуть, несмотря на воскрешение? Почему в воскресшем нет воскрешенного? Почему видимость видимого заключается в прозрении невидимого, в провоскрешающей творение мысли? Что мыслю я в этом провоскрешении, воскресший невоскресшим? Себя или того, кто воскрешает, кто воскресил меня невоскресшим, стремящимся к воскрешению? О чем моя мысль как не о том, что мысли меня нет? И что немыслимое не Я стремится отклонить эту мысль о том, что мысли меня нет, и наречь себя Я? Где я в этом прозрении, которое лишь показывает, что несмотря на то, что я есть, я быть не могу? Пусть мысль назовет себя, чтобы я не мыслил немыслимое. Пусть мысль воскресшего воскресит его в откровении, чтобы я знал произносимое. Пусть воскреснет творение, в котором каждый момент бытия неотъемлемый элемент свершающегося помысла. Сотворенное объяснено своей ясностью и разумно. Разумно не то, что находится в чем-то, а то, что будучи чем-то являет собой разум. И хотя разум светится в облаках, а черное нутро пожирает истину, ничто не мешает обратиться туда, где он правит миром. Мародеры творения не могут быть предметом разума. Он должен явить высшее откровение мысли, в котором живое воскресает. Искусство должно выразить смысл этого откровения, божественную идею творения и дух истины.

В откровении постигается смысл творения, которого нет в бытии, потому что нет бытия, которое имело бы смысл. Все, что есть, и все, чего нет, - откровение, в котором надо сотворить свое воскрешение, и то, что творится в этом воскрешении, и есть бытие, смысл которого явлен в восприятии картины мира и человека сохраняющему это впечатление разуму. И нет иного смысла чем тот, посредством которого разум видит свое бытие, и этот смысл дан ему в откровении, где творческий дух стремится воскресить воскресшее невоскрешенное. И только там явен смысл, где воскресает сотворенное для воскрешения. И нет его больше нигде, потому что нет ничего из того, что есть, что было бы. И поскольку есть мы, люди, и преданные нам звери, и неодушевленные предметы, и невидимое творение, и это есть откровение разума, нельзя полагать иного смысла, кроме этого и, вняв ему, мы с необходимостью приходим к мысли о единстве творения и высшей природе бытия, которое, зная себя в откровении воскресшими невоскрешенными, мы не осмеливаемся назвать. То, что у нас есть идея невоскрешенного в воскрешении и мы обязаны его познавать и в этом познании мы воскресаем, - это факт откровения. Выйти за пределы этого факта невозможно, потому что разум устроен таким образом, чтобы не допустить этого, а поскольку ничего более разумного, чем свое разумение, он не знает, то и иного предназначения, чем воскрешение в творении быть не может.

Поскольку бытие принадлежит разуму, а разум - Богу, искать бытие Бога значит умалять его достоинство, иначе чем бы отличалость то, что находится в нем, от того, в чем оно находится? Поэтому Богооткровение в явлении бытия невозможно, но знание его сверх этого бытия неизбежно. И если сущностью Бога является знание им своего знания о себе, то, взятое само по себе, оно творение, в котором существует все, что произошло. А поскольку сущность Бога творится на протяжении времен и существует, мир этого творения заключает в себе все, что сотворено в разумном сознании, а сам смыкается с тем, что продолжает твориться и что, несотворенное, совершеннее своего собственного совершенства. И поскольку оно совершеннее самого себя, оно творится во времени и пространстве, и тем самым Божественной целью является установление совершенства, првосходящего совершенство, а поскольку Бог совершенен, то только ему под силу в этом превосходстве над собой быть.

Сущность творится начиная с совершенства в процессе осуществления божественной цели и по мере ее осуществления становится явной. Поскольку цель заключается в превосходстве над совершенством, а совершенное совершенно своим превосходством над собой, история бытия собрана в существующем мире, в котором сотворенное узнает себя и воспринимает. Тот факт, что отдельный человек не творится и отмирает, говорит о том, что он бесконечное творение, которое в непостижимом превосходстве являет себя с разных точек зрения в одном. И поэтому существо пребывает, но не знает ни своего начала, ни конца, поскольку и то, и другое - совершенство. Истинная точка зрения заключается в том, чтобы следовать творению, которое этой точкой зрения является. В отношении к творению человек своими силами пытается достичь того, что помимо его усилий является божественной целью. Он создает химеры, которые обрекают его на вырождение, в то время как зарождаются новые творения, согласные с божественной целью. Общество погрязает в пороках тогда, когда человек старается закончить план творения для себя. Поскольку он идентифицируется как отпадший от творения суррогат сущности, он старается употребить бесконечное творение в целях предотвращения своего уничтожения. Но рано или поздно это становится ему не под силу, поскольку он существо неистинное. Для того, чтобы потреблять творение, нужна сила творения, а у отпавшего ее ограниченный запас, который иссякает и ничто живое уже не может предотвратить его смерть. Смерть не в окончании жизни, а в неспособности быть живым. Именно отпавшее и безжизненное понимает смерть как возвращение к вечной жизни, но будут ли они сотворены и воскреснут - это, как они считают, зависит от их образа жизни. И действительно, истинная жизнь начинается с момента воскрешения, и тот, кто воскрес, прошел суд Божий и заново сотворен. Из этого следует, что он должен чтить свое прошлое и сознавать, что факту его воскрешения предшествовало нечто благое. А поскольку всякий, кто не пал, воскрес, у живущих нет повода для взаимного истребления. Воскресает то, что всякое творение считает бесценным даром; то, что посягает на творение, не видя его ни в себе, ни в другом, поистине смертно. Мир вам, странники земли, демоны тьмы и ангелы света. Творение не оставит вас и в избытке, и в недостатке. Не уклониться ни от забвения, ни от воскрешения, и все впереди - и будущее, и прошлое. И все, что было, произойдет и чего никогда не было, будет. И бывшее вновь будет становиться небывшим, а небывшее сотворится в бывшем, превосходя превосходящее его совершенство.

Идеей называется вещь, которая принадлежит явлению и сознается в интеллектуальном созерцании. Реальность основана на представлении таких вещей. Без интеллектуальной интуиции как способности обнаружения вещей мир был бы пустой видимостью, а человек как разумное существо обнаруженных в сознании вещей не мог бы переступить ничто. Ничто предшествует интеллектуальной интуиции, обнаруживающей вещи, поскольку отсутствует идея восприятия явления. Мир интеллектуальной интуиции, состоящий из вещей, обнаруженных в явлениях посредством идей, называется бытием. Разумное понимание вещей, действующих в соответствии с являющей их идеей, называется реальностью. Реальные вещи, поскольку они определены к бытию являющей их идеей, различаются по сложности составляющей их интуиции и представляют собой разум, заключающий в себе их существенные значения, и рассудок, соподчиняющий и сообразующий эти значения. Помимо этого вещи могут преобразовываться из одного вида в другой, выводиться одни из других и приводиться одними к другим. Реальность состоит из вещей, сообразных значениям разума. Если вещи теряют разумное значение, перестают быть тем, что они есть, мир утрачивает реальность, превращается в хаос, а вещь - в бессмысленное явление, которое не имеет никакой ценности и легко уничтожается. Мир приходит в состояние отсутствия бытия, возвращается к чистой интеллектуальной интуиции, стремящейся найти идею, в отношении к которой исчезнувшие вещи предстали бы в своих значениях. Каждая эпоха должна искать интеллектуальную интуицию, объединяющую вещи. Исчезновение вещей говорит о том, что они не существуют сами по себе, а нуждаются в интеллектуальной интуиции, устанавливающей их значения. Интеллектуальная интуиция невозможна без феноменальной, создающей идеи восприятия вещей.

Ангелы - это чистые сущности, не имеющие существа и несуществующие. Их души олицетворяют единство, именуемое Богом. Невинный ангел - душа и сущность творения. Если под злом понимать уничтожение и смерть, то оно находится в пределах творения и только в пределах незнания этого оно возможно. Поэтому мир сотворен благим и вечно творящимся, а зло его неразличимо и выступает только как смерть потерявшего свою творимость творения. Без ангелов как чистых сущностей невозможно познать Бога, если его познать возможно, но не познать его тоже невозможно. Поскольку ангелы не сотворены, а постоянно пребывают в творении и позволяют лицезреть этот процесс в том, что не сотворено, то человек, если он сотворен, должен превзойти себя или умереть в пределах очерченного творением зла. И если люди смертны, то как они могут воскреснуть, если были воскрешены для жизни и не воскресли? Будут ли они прощены, если не прощено погубленное творение в бесчувственном мучении дьявола, перейдут ли они черту, отделяющую вечное существование несуществования от начала творения, которого нет во времени, но в котором есть время, воскреснут ли в этом переходе, станут ли ангелами из мучеников, или они обречены на вечное забвение и нескончаемое уничтожение в немогущем уничтожиться творении?

В чем причина растления ангела? В том, что он оглянулся назад и попытался присвоить неузнанное то, что он есть сам? Что он посягнул на себя, приняв это за чужое? Что он забыл божественное предназначение и ради власти и любви померк его свет и увидел он светящееся отраженным светом? И он стал первым властелином над тем, что не нуждалось ни в какой власти и не знало никакой власти? И он возгордился своим господством над миром и обрел то, в чем потерял себя, и чем был, не имея его? И он ослеп и увидел то, что сделало его зрячим? Но что видит он, не видя ничего, а только то, что заставляет его видеть? Заключенный в творение, он владеет тем, что владеет им. Так пал ангел - помраченный и узревший, овладевший и порабощенный, свободный и навеки приговоренный. Не отъять ему взор от того, что проникло в его слепоту, что свет свой заключает в себе и освещает свою тьму отраженным светом. И как постичь ему то, что он увидел, но не сотворил, забыв себя, постиг предсуществование, но утратил истину творения в одиночестве перед тайной бытия? Свет познания сменился мукой познания и она беспредельна, потому что отраженным светом светится тьма творения, заключающая в себе свой собственный свет. Поэтому дьявол не может познать, но он может владеть и быть слугой тому, чем он владеет. О человеке же можно сказать, что ему есть где не умереть, но жить ему негде.



3. Критика души.



Когда смотришь на этих дремучих помешанных, поневоле приходит мысль, что если Сын Божий явился для того, чтобы спасти людей, он спас не тех, кого надо. Нет ничего более извращенного, чем человеческое сообщество. Похоже, что люди рождаются для того, чтобы вредить друг другу. Даже их лицемерное благорасположение основано на ожидании выгоды. Мало кто добровольно исполняет свои обязанности по отношению к другим людям. К бессмысленному множеству паразитов, которые существуют только потому, что народ в своем растлении уже не может оставаться порядочным, добавляются гнусавые церковники, которые вместо того, чтобы проповедовать истину, неся в себе свет божественного откровения, совершают бессмысленные обряды, в которых нет не только ничего божественного, но и ничего разумного. Помимо этих златоявленных умалишенных бойкие политики борются за защиту народа от самих себя. На фоне говорящих обезьян, достигших уровня человеческого развития, иногда встречаются люди, но это явление редкое и трагическое. По большей части они или находятся в рабстве у животных, или обрекают себя на одиночество, и лишь в немногих случаях находят в себе силы нанести удар по окружающему их скопищу. Полулюди грабят общество, критикуя его недостатки, и за счет этого живут. Мы видим много таких болтунов, которые, выражая интересы народа, не забывают о своих собственных. Что из себя представляет этот народ, котоый все дурачат и доверием которого злоупотребляют? Почему правительство говорит о том, что надо заслужить доверие народа? Как оно оказалось у власти, если народ ему не доверяет? И почему народ избирает правительство, которому не верит? Время от времени слышатся призывы к тому, чтобы народ перестал заниматься самобичеванием. Но если народ не может выйти из состояния дикости и при этом в его сознание внедрены мировые культурные ценности, то он не может не смотреть на себя со стороны, а этого достаточно, чтобы, стремясь к лучшему, он отрекся от худшего. Как только он вышел из-под влияния культурных ценностей, он тут же себя ограбил. К грабителям мы относимся с почтением в силу неискоренимой привычки к пресмыканию, ограбленных презираем, потому что не считаем их за людей, хотя за их счет кто-то за людей себя выдает. Самодовольные существа, которые бродят сейчас по Москве, меньше всего напоминают людей, это какой-то растленный сброд, обогатившийся за счет своих пороков. Москва и раньше не была центром цивилизации, сейчас она арена мелочных амбиций звездного плебса, беспомощной интеллигенции, несостоятельных политиков. Если они думают, что их деятельность ведет к освобождению человеческого гения, то это означало бы, что гений сотворен не по образу Бога, а по их собственному. Россия в очередной раз перенесла иноземную инъекцию. Очарованная американской демократией, она пребывает в состоянии летаргического идиотизма. Мужчины первыми отказались жить, не имея возможности развивать свой ум. На смену им пришли женщины, которые хотят жить всегда. Но эти новые амазонки не оставят после себя ничего, потому что их одержимость сексуальным инстинктом не может компенсировать утерянные ценности. Мы уже не видим мужчину, который управлял бы женщиной, мы видим самца, который совокупляется с самкой. Десублимация идеологии показала, что мир снова вернулся к своему зверству. Поэтому необходимо постоянно овладевать скрытыми процессами, происходящими в недрах существования, чтобы осознавать последствия, к которым приводит жизнь, правильно оценивая их освобождающее или подавляющее влияние на последующий ход событий.
Биологическая война высших с низшими бессмысленна, потому что все они по отношению к Богу или никто, или люди. Если они никто, то высшие так же ничтожны, как и низшие, а если они люди, то каждый, кто бы он ни был, божественное творение. Но этот принцип невозможно соблюдать, если стоять на эволюционистской точке зрения, где каждый пожирает каждого для того, чтобы обеспечить индивидуальное и коллективное выживание. Без теогностического исполнения человеческого лика нельзя говорить ни о радости бытия, ни о всеобщей гениальности, ни о совершенстве творения. Напротив, речь идет о скорби, профанации и недовольстве. В теогностическом духе люди не подвержены зверству, сам принцип выживания за счет другого заменен созданием условий для полноценной жизни. Рынок, о котором так много говорят безумцы, в максимальной степени выражает традицию зверского существования за счет взаимного истребления. Те, кто надеются на то, что разум может произойти из самой природы зверского существ, надеются на чудо. Разум внезверское существо, и когда говорят, что человек обладает разумом, говорят бессмыслицу, потому что имеют в виду обращенное в разумную форму зверство. Люди, которые решают вопрос о том, есть ли Бог, по всей видимости уверены, что сами они есть. Этот вопрос для них неразрешим, поскольку они ищут такого Бога, который соответствовал бы их предрассудкам. Помешанные представители церкви, которая уже не представляет ничего, кроме этих помешанных, превращают слабоумных в суеверных, распространяя порок еще более тяжкий, чем невежество. Просветительство при отсутствии просветителей само нуждается в просвещении. Мало кто взял на себя труд стать человеком, но подлецом готов сделаться всякий. И нет никому дела до того, что никому ни до чего нет дела; каждый алчет добычи и каждый становится добычей, если не сделает добычей тех, кто хочет сделать добычей его. И эти сумасшедшие воображают, что они созданы по образу и подобию Бога. Их души превратятся в ничто, а тела в прах. Не может быть добычей то, что сотворено навечно. Беспомощны звери перед совершенством, потому что они сами совершенство, и лишь безумцы могут отъять от целого неотъемлемое. И тогда они становятся обращенными к Богу безбожными тварями, не знающими ни себя, ни его.



4. Божественная наука.



Поскольку религии безумны, а разум сотворен Богом, те, кто в храмах надеются обрести душу, обращаются в то место, где может поместиться лишь ее тень; душа живет в храме, который сотворил Бог, и этот храм есть мир, человечество и единая душа Творения. И хотя Бог не скрыл от человека ничего из того, что им сотворено, он открыл ему то, что соответствует его способностям, поэтому познание Творения соответствует замыслу творения и лишь тот обращен к Богу, кто исполняет его волю, а не поклоняется ей, а воля эта явленна в человеческой душе и неподвластна никакому искажению. Поэтому пусть трепещут те, кто не знает об этой воле, но они не трепещут, потому что у них нет души, и в этом проявляется милосердие Бога, который сотворил все совершенным. Каждое творение соответствует мере своего замысла и совершенно и общее для всех совершенство таково, чтобы видеть каждое совершенство, а не находить несовершенство в том, что совершенно.
О себе я знаю как о физическом теле и как о разумном явлении чувствующей и мыслящей души. Эти знания или последовательно переходят из одного в другое, или существуют в истинном знании, где и телесное и духовное являются идеями одного и того же творения. Поскольку эти идеи прозреваются на протяжении вечных времен и образуют телесное существо, в силу бесконечного уничтожения не подверженное исчезновению, то невозможно допустить, чтобы искусство, созданное волей, не поддерживалось естественным ходом событий. А поскольку в процессе естественного хода событий происходит уничтожение достижений воли, а в действиях воли, создающей искусство, достигается превосходство над уничтожением, то результат их взаимодействия не может ни исчезнуть, ни возникнуть и есть вовлеченность восприятия в происшедшее творение, сознание которого существует и есть факт определенного бытия. Помимо воли происходит то, что возникает в результате уничтожения естественным ходом событий намерений воли, так что искусство происходит помимо всякого намерения его создать и независимо ни от каких усилий его уничтожить. Столкновение культур говорит о различиях в естественном ходе событий и намерениях воли, а поскольку каждый дорожит феноменальным опытом, образующим его Я, столкновения происходят и внутри культуры. Поскольку естественный ход событий уничтожает свершенное, созидающая воля, сливаясь с естественным ходом событий, обречена стать соучастницей уничтожения, и мы не знаем ни одного исторического события, совершенного волей в гармонии с естественным ходом событий, которое обошлось бы без жертв. Современная культура учитывает эти различия и включает их в естественный ход событий, так что в намерения воли входит исключить эти столкновения, найти пути для сближения различных культур в единую человеческую и прийти к взаимопониманию. Пока что во всех сферах жизни мы видим поверхностное соприкосновение, а не глубинное взаимопонимание. Мы видим рабов истории, алчных хищников, но мы не видим людей, просвещенных истиной последнего момента творения. Знание истины не делает людей благородными, а лишь предрасполагает к благородству в помыслах, благородство должно быть воспитано на основе знания истины от первого до последнего дня творения. Верующие усугубляют зло, используя его силу для отстаивания своей веры, тогда как эта вера в действительности не более чем попытка завладеть бессмертной душой для того, чтобы, оставаясь в несуществующем виде, существовать. Истина превыше веры и говорит о веротерпимости и мало отношения к Богу имеют те церкви, которые говорят о своей вере. И действительно, в церковных обрядах мы не видим ничего, кроме демонстрации богоотступничества, поскольку истинным обращением к Богу является мысль, богоотступничество же заключается в богопочитании и боговосхвалении. Сама проповедь предполагает неравенство, поскольку делит людей на падших и посвященных. Невозможно допустить, чтобы Бог создал одного человека истинным, а другого ложным. Если он создал всех людей, он создал их истинными. Но поскольку люди стоят не перед Богом, а между человеком и Богом, то человек также и ложен.
Истина такова, что сотворенный Богом человек воспроизводится людьми, которые забывают ему сказать, что рожден он ими, но сотворен Богом, поэтому рожденный, но не сотворенный, продолжает жить, но не может быть, а без бытия нет человеческого существа, а есть звериный организм. Рожденный среди людей подобен им и уже не может вырваться из плена этого сознания, чтобы прийти к бытию. Полагая окружающий мир бесконечным во времени и пространстве, он обрекает себя на бесконечно малое существо, даже ничто которого не сотворено, сотворенное же вмещает в себя и пространство и время и есть Бытие обращенного к Богу человека. Поэтому рожденные должны знать себя сотворенными, чтобы воскреснуть, между тем рождают детей без смысла и бессмысленных люди бессмысленные. Поэтому рожденные скорее антисотворенные, чем воскресшие. И хотя в каждом взывает потаенная истина, большинство довольны положением рожденных животных, а не воскресших творений. Рожденные, поскольку они не сотворены, не испытывают никакой потребности быть людьми, иначе чем объяснить тот факт, что лучшие свои силы они тратят на присвоение и насилие. Лишь вожделение ведет их туда, где дух находит смысл бытия и лучшее применение человеческим силам, лишь сексуальная потребность обращает внимание одного животного на другое, интеллект которого кудахчет для достижения  страстного соития. Мы не можем вменить в вину человеку его развращенность, поскольку где мы видим в этом развращенном человека?
Когда небо было полно, а земля пуста, возникла первобытная тоска по красоте, просветленая скорбь помрачения, желание в подобном найти свое отражение. Запечатлелась она в дальних берегах и бесконечной пустоте звенящего света, в бессилии перед простором, примыкающим к душе. И сколько бы ни искал сотворенный, он не нашел бы ничего, кроме творения, и не знал бы себя, но встретил от того, кто искал его и кого нашел он. И возникла любовь, и появилась мысль и единодушие. Исчезла скорбь и появилась жизнь, устремленная к бытию. И найденное обрело лицо и обратило его к Творцу и, возликовав, постигло его творение и приняло его. И зверь, который рыскал по свету, смирился перед красотой мира и, скованный душой, освободился. Отныне постиг он свою плоть, которая соединилась в душе, и, увлеченный ею, родился. Родившись, он узнал, что возвышается над плотской душой, а зверь погребен в ней и, просветлев духом, помыслил то, что замыслило его. И так он стал в единстве помысла и замысла и обрел сущность и основание бытия.
Обнаружившее себя антисотворенным существо духа отторгается от рода, выносит себя из родовой последовательности для того, чтобы расположить сотворенное в совершенном порядке. И мертвые и живые предстают в единой культуре бытия. Поскольку человек не является свидетелем тех судеб, которые прошли мимо него, творение превыше него и замыслено более обширно, чем может постичь его дар. Потеряны многие и тот, кто это сознает, не найден для многих. И поэтому человек не сотворен мерой всех творений и только вместе с другими творениями он сотворен тем, что без меры сотворено. И поэтому дух выше творения, ведь он сознает всю его тщетную безмерность, в которой все идеи сотворены или ждут своего времени. И в этом его вера, поскольку вера истинна только для духа, а для бесноватой плоти ее нет. И хотя плотские церкви сквернословят о духе, а человеческое сообщество подавлено мраком своих преступлений, божественное провидение не оскорблено неверием и дух продолжает творить свое превосходство над творением. И тем самым божественное могущество простирается над пустыней свершений и безумный звериный мир, которым является человеческое сообщество, внедряется в естество духа потерянными временами.
Человек не может рассуждать от имени божественного естества, но божественное естество посредством творения человека может быть. Поэтому когда человек говорит о Боге, он говорит нелепости, когда же Бог в естестве человека творит себя, у живых существ появляется основание признать себя людьми. Когда каждый пытается постичь всеобщее, он неминуемо сталкивается с каждым другим, который пытается сделать то же самое. И так возникает противостояние, в котором каждый признает каждого, и поскольку каждая попытка выйти за пределы этого противостояния наталкивается на такую же попытку со стороны других, возникает новое противостояние и так без конца, так что исчезает склонность к насилию и возникает необходимость заменить стремление к превосходству на обращение к божественному естеству как принципу общественной саморегуляции. Поэтому то, что сотворено, является свидетельством бытия и Бог творит человека в той мере, в какой его существование обеспечивает такую возможность. Было бы нелепо сказать "Бог сотворил человека", это значило бы, что человек знает нечто такое, что превыше творения. Еще более нелепо было бы сказать "Бога сотворил человек", это значило бы, что человек сотворил что-то превыше себя, будучи превыше того, что он сотворил. Ни в том, ни в другом нет бытия, тогда как иного бытия, кроме естества Бога, нет. Человек же имеет жизнь, но не имеет бытия, а то бытие, которое он ищет в материи, невозможно, поскольку материя иное самого себя, безнадежная противоположность, вечное превращение из одного в другое.
Законы, стремящиеся к божественному естеству, предмет искусства. Законы, регулирующие конкуренцию, превосходство и подавление, предмет конституции. Искусство естественно, конституция искусственна. По отношению общества к искусству можно судить о его конституции: наиболее совершенны те общества, конституция которых позволяет довести жизнь до состояния искусства. В несовершенных обществах искусство противоречит конституции, так что, с одной стороны, оно возникает вопреки ей, а с другой, для того, чтобы удовлетворить потребность в искусстве, создается соответствующий конституции суррогат искусства. Свободное общество допускает возможность возникновения искусства, хотя и ограничено своей конституцией, оно признает его, но вполне может обойтись и без него. Совершенное же общество является предметом искусства и отличается от свободного тем, что жизнь находит в нем свое высшее выражение. Люди гордятся тем, что они завоевали право на свободу, но это значит только то, что они перестали быть рабами. Человеку незачем гордиться тем, что он свободен, его призвание в том, чтобы посредством искусства познать истину божественного естества.



5. Аналитическая теодицея.



Поскольку Бог олицетворяет собой вечную жизнь, мышление которой бытие, а отрицание зло или небытие, правильно говорить, что Дьявола нет, иначе бы он воскрес из небытия и стал Богом, что и доказало бы, что его нет. Только в небытии он может быть отрицанием бытия, то есть злом, и поэтому если бы кто-нибудь сказал, что Дьявол есть, он сказал бы бессмыслицу, потому что отрицание не может быть положением, и если бы Дьявол существовал как нечто положительное, появилось бы Двоебожие, но Бог един и это противоречит его определению. Поскольку Дьявол абсолютное отрицание, его бытие невозможно и зло не сотворено. Поэтому двоедушны те религии, которые наряду с Богом ставят Дьявола, и безумны люди, которые говорят, что Добро может быть только в отношении к Злу. Когда говорят, что Дьявол есть, ставят его на место Бога, поскольку только Бог есть, а когда говорят, что Бога нет, ставят его на место Дьявола, поскольку только Дьявола нет.
Поскольку многие произошли из небытия, а не разумного понимания вечной жизни, они несут в себе несуществующее зло, а те, кто должны вдохнуть в них истину, карают их за то, в чем они невиновны: виновен тот, кто восстал против Бога, а кто его не знает, невиновен, ведь он не воскрес и пребывает в небытии, хотя и произошел из него, но в этом происхождении не сотворен и лишь в отношении к другому есть, и поэтому не принадлежит себе, а принадлежит иному, которое принадлежит ему.
С другой стороны, Бога не может не быть, поскольку, если бы его не было, он стал бы Дьяволом, но став им, он лишь доказал бы, что есть то, что он отрицает, и поэтому доказал бы, что он есть и не может не быть, а если это изначально так, то нет никакой необходимости в таком доказательстве и поэтому Дьявол не может быть, потому что иначе бы это доказательство произошло, но если бы оно произошло, небытие стало бы единственным бытием и Бог бы воскрес, поскольку это соответствует его определению: ведь только единое  - Бытие, а единое не может понести урон, отрицая себя, поэтому небытия бы не стало и оно стало бы опять тем, чего нет.
Нет никакого иного мира кроме того, который есть и который в образе бытия дан разуму и сотворен в мышлении Бога. В Бога нельзя верить или не верить, его можно лишь мыслить и разумно постигать образ его Бытия. Верят или не верят в него происшедшие из небытия и несуществующие, поэтому они и не верят, и не не верят, ведь они мыслят не Бога, а мысль.
Зло не противостоит добру, оно - нравственная болезнь, вызванная отсутствием разума, иначе не было бы творения, поскольку не было бы времени, в котором творение происходит, творение отрицалось бы одновременно с творением и ничего бы не произошло. Было бы вечное ничто, вечное противостояние бытия и небытия. Но культурная мифология разума находит зло низвергнутым и поэтому оно не входит в состав творения и не существует во времени, ведь бездна не сотворена. Во времени существует добро, в котором творение происходит. Поскольку с точки зрения разума, творящего реальность в познании образа Бытия, выражающего мышление Бога, зло невозможно, бессмысленны рассуждения, упрекающие Бога в несправедливости: ведь каждый может вознести свой разум к творению или потерять его в бездне небытия, и это справедливо, ведь человек не предопределен, а наделен всей полнотой свободы воли, которая выражает собой доверие, проявленное Творцом к Творению, ведь если бы его не было, человек был бы не творением, а игрушкой в руках Творца, а это немыслимо, поскольку показало бы неспособность к творению и ничего бы не было, и не было бы Бога, а это немыслимо, поскольку как бы тогда существовало мышление?, а оно существует.
Поскольку творение существует во времени, а зло повержено и является безумием, которое надо лечить приобщением к разуму, нет никаких оснований считать, что истинный ход событий может быть прерван, а преемственность мышления нарушена, ведь тогда  творение было бы эпизодом в чем-то превышающем творение, а превыше творящего Бога ничего нет, значит и намерения его не случайны, а всеблагие, и невозможно представить, чтобы творение то было, то его не было, в этом был бы умысел и своекорыстие, а это не относится к Богу, который не имеет ущерба, а творит во времени все превосходнее. И если бы он обессилел и творение иссякло, мы говорили бы о конечном, неистинном  Боге, а такого Бога нет, поскольку тогда бы его не было. Поэтому Бог бесконечен и творение его неиссякаемо, и это говорит не о бессилии человека, а о могуществе Бога: ведь он сотворил человека не для того, чтобы тот упрекал его в невозможности познания его творения, а для того, чтобы он существовал вечно.
Существует то, что творится во времени, а вне этого помыслить ничего невозможно, поэтому оно не существует. То, что сотворено во времени, вечное творение и если кто-то полагает, что когда-то не было времени, он противоречит себе, потому что "когда-то" - время, а если времени не было, то не было и "когда-то", а если не было "когда-то", когда не было времени, то оно было всегда, и значит нельзя сказать, что его не было.Если Бог сотворил мир от причины к следствию на всем протяжении в пространстве и времени, то нет никакого ущерба во временах от первоначального замысла, и каждое следующее творение так же проникнуто божественной мудростью, как и предыдущее, поэтому невозможно представить, чтобы творение иссякло, это могло бы быть, если бы оно прервалось, но это невозможно, потому что причина не может не произвести следствие, а каждое новое следствие не может быть несовершеннее причины, иначе причина произвела бы неполное следствие, а это невозможно, поскольку это означало бы, что прежде, чем что-то творится, уже что-то сотворено и препятствует творению, но это тоже невозможно, поскольку Бог не мог сотворить что-то прежде, чем он начал творить. Если акт творения является следствием предыдущей причины, а не слепым произволом природы или бесконечным самовоспроизводством Бога, то это единственный путь к познанию творения и явное свидетельство существования разума, который совершает действие от причины к следствию.
История - это просвещение небытия посредством проникновения в него божественного начала. Платон заложил основы этого сознания, утверждая, что божественные идеи, первоначала, вечные прообразы творения порождают множество копий, приобщая из небытия к божественному. Ближайшие к божественному копии более отчетливы и совершенны, очертания удаленных все более теряются в небытии, поэтому возникает мысль о иерархии ценностей, на основании которой монархии признаются уподобленными божественному замыслу, а в религии первоначальной идеей человека является сын божий, через посредство которого праведники и грешники признают себя сотворенными Богом и ждут воскрешения, поскольку не являются прямыми его творениями, а лишь копиями Сына Божия. Поэтому религии достаточно для спасения, но не достаточно для разумного мышления, в котором Бог раскрывает свое творение. Демократии, которые приходят на смену монархиям, возможны при условии, что люди воскресли, а иерархии исчезли. Идея бесклассового общества появилась как идея равенства воскресших. Ложное понимание этой идеи в том, что иерархия уничтожается не путем воскрешения, а путем уничтожения неравенства стремящихся к воскрешению, из чего следует необходимость низложения Бога и лишение надежды на спасение путем отмены души. Появившаяся безликая масса не может быть бесклассовым обществом по той причине, что в ней нет индивидуальности. Эпоха монархий кончилась. Россия уничтожила свою не потому, что переросла ее и воскресла, а потому что не прошла путь спасения и пала.



6. Искомое.



Поскольку знание относится к тому, что есть, а вера - к будущему, многие верят, что воскреснут после смерти, а другие считают, что превратятся в ничто. В зависимости от своей веры одни стремятся к Богу, другие бегут от ничто. Первые становятся людьми, вторые - владельцами того, что вместо них есть. Для создания видимости собственного бытия многие выставляют себя напоказ друг другу, становясь реальными ничтожествами при потере взаимного интереса, а для других ничтожеств, которые чванятся иными способами привлечения внимания, они и вообще не существуют. Реальность, основанная на системе взаимных претензий, нуждается в лечении посредством сопоставления с оригинальной идеей творения. Многие недочеловеки готовы воспользоваться идеей сверхчеловека, чтобы достичь власти. Но если нет оригинала человека, а только выродившиеся копии, то где тот сверхчеловек, который не сотворен, а только помыслен из небытия? При уничтожении разумных систем, сокрушающих общественные структуры, возникают новые типы обществ, обеспечивающие более прочную организацию уцелевших от уничтожения. Возникающие общества, с одной стороны, являются новым творением, с другой - копией старых, ведь они организованы копиями предшествующих копий в истине последнего момента творения и сотворенным по индивидуальному проекту человеком. Коллективный разум воплощается в отдельной личности и ничто не может помешать этому происходящему с фатальной неотвратимостью процессу, ведь речь идет о сохранении и вовлечении всего предшествующего хода истории в единый момент творения, порождающий новый способ существования и предохраняющий от вырождения потерявшее бытие творение. Исторические события происходят помимо и вопреки мышлению, поскольку сами являются творением этого мышления. Невозможно сдвинуть с места существующее, если ему не угрожает небытие, только переступив ничто оно готово отдать себя творению и стать его веществом и движущей силой, только доведенный до отчаяния народ способен пойти против внешне организованного разума, в котором уже не видится ничего, кроме ничто. Благополучно существующие копии недавно происшедшего творения не могут понять тех процессов, которые привели к возрождению гибнувший в небытии разум. И в этом сила возрождения. Ведь сотворенное не должно страдать, оно должно разумно быть.
Творения не равносовершенны, поскольку приходят и уходят, а так как каждое из них совершенно в любви к предшествующему и в любви к нему дальнейшего, иерархия превращается в последовательность отношений, в непрерывную связь явлений существующего мира, в котором истина всесовершенна, а человек только совершенен, или совершенная копия совершенства, или вырождающаяся в небытие копия, утратившая связь с оригиналом. Копии поглощают друг друга, оригиналы следуют в едином плане творения, образуя существующий дух истории в феноменальном выражении бытия. Поскольку демократия небытия невозможна, совершенные в своей удаленности от оригинала копии отдают себя во власть чужого ума и гибнут в нем окончательно, получая взамен право на то, чтобы прожить свою жизнь.
Нет ничего совершеннее времени и того пространства, которым оно обладает. Ведь несотворимое и несотворенное количество творений может быть сотворено, и хотя сотворено все, чем в данный момент исполнилось творение, оно творится по-иному и поэтому оно сотворено и совершенно, ведь только сотворенное продолжает твориться и творение способ существования сотворенного. Сотворенное, поскольку оно совершенно, может существовать только в творении и время его бытия заключается в духе разумного мышления и в понятии Бога.
 Отсутствие истинных ценностей приводит к появлению вождей, которые влекут потерянный народ туда, где появляется дух сообщества, ощущение бесмертия и вечности, ведь только в массе несуществующий человек может обрести веру в бытие и почувствовать, что он есть. Явления, которые выглядят как массовые психозы, показывают, что атавистические духовные ценности, которые сближают людей, в некоторых случаях становятся важнее благ цивилизации. Разрушения, войны, которые устраивают люди в состоянии духовной экзальтации, являются местью за необходимость служить фантомам, порабощающим душу ради сохранения тела. В состоянии духовного подъема видно, насколько мало люди ценят жизнь и насколько они в действительности верят в бессмертие, к которому стремятся всегда и не упускают случая достичь этого. Поэтому только общественное устройство и недостаток человечности виновны в возникновении тех катаклизмов, которые потрясают мир. Если бы люди находили удовлетворение в среде себе подобных, они не превращались бы в диких зверей, одержимых желанием убить друг друга и погубить себя.
Поскольку творение вечно, превосходство постоянно, а время нескончаемо, жизнь естественна. Смерть лишь оставляет обновленную жизнь наедине со своей свободой и вольным отношением к предшествующему бытию. Если о смерти думать как о чем-то положительном, как о том, что есть, придется придумать потусторонний мир, что невероятно и невозможно, поскольку как бытие может проникнуть туда, непременным условием возможности чего является отсутствие бытия? Поэтому жизнь бесчувственна к своей смерти, ведь дух вечен, а жизнь является сущностью его бытия. То, что человек перед Богом лишенное всякого бытия бытие, свидетельствует о непрекращающемся творении: ведь тот бытие в небытии, кто живет в мире, в сотворенной части творения, а не творящейся. А поскольку мирской человек не является творением, а является сотворенным, то есть стоит не перед лицом Бога, а является собой в границах его творения, он или считает себя рабом Божьим, или стремится познать Бога, или в забвении его теряет человеческий облик. В зависимости от этого существуют политические системы теократические, гуманистические или скотские. Истинной же политики существовать не может, поскольку истинным бытием является творение, а не политика, ведь политикой занимаются сотворенные и существующие в пределах творения, а не творящиеся.
Если бездна сотворена, ее невозможно преодолеть и ничто живое не может воскреснуть. Но я есть и значит бездна преодолена и поэтому не сотворена. Если бы смерть была одной единственной непроходимостью бездны, меня бы не было, поскольку хотя я и первый, кто есть на свете, каждый, кто был до меня и кто со мной, тоже первый и единственный, и значит помимо бездны есть исчерпывающие ее выси и смерть преодолевается не в бездне, а в высях, и таким образом все естественное происходит постепенно и самим собой, а не чем-то, в крайних пределах чего оно разъединяется. Бездна порождена намерением утвердить сущее. Соединение временного, его обезвременение порождает взгляд в глубину, в небытие, в непорожденное временем безвременное соединение времен, которое и есть бездна, поскольку времена соединяются в сущем, непроницаемо смыкаются в феномене бытия, порождая преодоление временной разъединенности отдельных времен, поскольку нет времени времен иного, чем его существо, а времени, которое было бы временами, нет, иначе бы оно не произошло и не происходило, и значит лишь в бездне, не имеющей времени и бытия, разъединяются времена и тем самым обезвремениваются и смыкаются в сущем. Преображенные в существе духа времена произвели творение, безграничное, поскольку оно сокрыло бездну и открыло свое бесконечное продолжение в вечных просторах непрекращающихся времен. Без бытия жизнь не является ценностью, а поскольку бытие невозможно без идеи Бога, жизнь становится человеческой, если осознает себя в этой идее. Человеком называется существо, жизнь которого является сознанием бытия.
Вагнеровская истерия, которая свела с ума Ницше и погубила Гитлера, вызвана желанием преодолеть вырождение потерявшего бытие человека при отсутствии Бога. Если нет Бога и нет человека, то только иррациональные герои могут сплотить людей, некий сверхчеловек-недобог, который превосходит ничто, но не достигает бытия. Сущностью творения является объем событий от возникновения божественной идеи до феноменального вырождения ее копии. В начале стоит Платон, в конце - Ницше. Сущность находится по ту сторону усилий Ницше найти бытие оригинала в небытии копий. Ницше был первый, кто добровольно и осознанно погиб в ходе человеческого вырождения. Безумное решение вопроса о возвращении к бытию оригинала через посредство самоубийства выродившейся в небытие копии предлагает Достоевский  в образе Кириллова. Поскольку при отсутствии Бога человека в человеке нет, необходим сверхчеловек, чтобы удержаться над бездной, а поскольку существо творения одно, а его ничтожных копий много, все они готовы примкнуть к тому, в ком смыкается бездна небытия, к сверхчеловеку, который является последним феноменом выродившегося творения и указывает на истину, отказавшуюся от своего бытия. Неистовство, которое приходит на смену разумному действию, выражает собой желание слабых, впавших в небытие отдельностей обрести бытие в общем ничтожестве. Утверждение бытия происходит в пределах небытия и не является творением. Полнота современого опустошения, в котором бездна поглотила бытие, а бытие наполнило бездну, еще прочнее, чем породившее его отчаяние и напоминает первозданное послегибельное обновление вагнеровского мира, из которого исчезли все действующие лица.
Поскольку в творении Бог себя превосходит, он должен превзойти творение, чтобы быть, иначе он был бы неполон и творил бы по необходимости, а поскольку прежде творения преодолены все необходимости, кроме необходимости преодолеть творение, которая и является причиной творения, бытие Бога является свободной необходимостью. Ведь в самом понятии творения заключена необходимость его преодоления, которая является действием свободной воли.



7. Суд.



Я, безграмотный и невежественный человек, вынужден признать, что не обладаю никакими знаниями кроме тех, которые являются или ложными, или недействительными. Поэтому я обратился к Богу как существу тех знаний, без которых моя жизнь бессмысленна и ничтожна. Эти знания я называю истиной и обретение их - смыслом. Поскольку постигая истину человек творит себя, он является мерой божественного откровения. На каждом этапе познания он является определенным существом творения и все существа связаны логикой познания. Поскольку люди воздействуют друг на друга и в этом находят способ безбожного существования, любое общественное устройство, нуждающееся в государстве для сохранения своей свободы, противоречит истине. Государством мы называем или реальную власть над людьми, или божественный дух общества. Поскольку второй тип государства возможен только при наличии идеи Бога. мы видим, что распространен первый, а если это так, то общественные устройства предпочтительнее государств, поскольку люди в них имеют представление о истине, тогда как в государстве они не знают ничего, кроме морали. Поэтому божественное устройство мира истинно и человек в нем свободен, тогда как в государстве он раб закона, созданного для пресечения зла, чтобы господствовать над свободой.
Когда я был рабом и делал то, что от меня требовали другие рабы, я не переставал думать о свободе. Теперь, когда рабство под видом свободы стало еще более тяжким, дух еще не созрел для того, чтобы победить, и человек в любой момент может стать жертвой неразрешимого противоречия, необходимость в мышлении, то есть в обретении сверхсущего разума - единственный путь к свободе.
Все мои предшествующие исследования идеи Бога оказались несостоятельными, поэтому в сущем Бога нет. Бог - сверхсущее, а поскольку сверхсущее - слово, Бог - сверхсущее слово. Бог не является ни метафизическим существом, ни творением. Все эти измышления, за которые держится ум, чтобы понять Бога, терпят неудачу. Природа безбожна, поскольку она не только бессловесна, но и бессущностна. Поскольку Бог сверхсущее слово и не более и не менее чем слово Бог, его понятие есть саморазвивающаяся идея или мышление, и поэтому понятно, почему Аристотель и Гегель называли мышление Богом. Поскольку источник мышления, который называется Богом, является конкретной неопределенностью понятия, Гегель называл его бытие ничто, а ничто- бытием. И хотя невозможно превзойти Лейбница в области метафизического рассмотрения идеи Бога, его все-таки недостаточно рассматривать как причину творения, ведь само это сверхсущее слово является творящимся.
Поскольку в сущности Бог одно и то же, он один и тот же и с точки зрения бытия, и с точки зрения небытия. И в сознании сущности материи и в бытии ее сущности он один и тот же. К Богу мы приходим из сознания отсутствия его бытия в сущности материи, и поэтому если бы Бог не был сущностью сознания, у материи не было бы никакого основания в бытии и ее бы не стало. Ведь невозможно найти бытие в том, что есть, и оно становится бытием, если есть бытие того, чего нет. А поскольку нет Бога, то его бытие есть основание бытия того, что есть. Поскольку в сознании сущности материи бытие Бога окутано тьмой и непостижимо, так что материалисты справедливо говорят, что его нет, ему не предшествует никакое бытие, а в том, чему он предшествует, место основания заменяет отличие от самого себя в одном и том же. В безбожном, безосновательном творении мы не находим ничего, кроме различий. А поскольку в процессе этих различий достигается лишь относительное тождество, а абсолютным тождеством является Бог, мы никаким образом не можем вывести его из этих различий. Бог не может быть в небытии, а предопределяет себя к творению, поэтому и человек стоит перед необходимостью совершать разумные действия, проясняющие совершенную гармонию творения. И если кто-то, видя низменные поступки человека, думает, что Бог не мог создать такое примитивное существо и на этом основании полагает, что его нет, то не лучше ли, поняв идею Бога, посмотреть на человека другими глазами и, увидев в нем невероятное совершенство творения, изменить к нему отношение?
Человеку не принадлежит ничего, кроме идеи Бога. Даже жизнь и смерть, поскольку они происходят сами собой, принадлежат не ему, а тому, что ему не принадлежит. Идея Бога является абсолютным выражением мирового духа, который является понятием сущности мышления. Человек безбожен, если потерян в своем Я для мирового духа. В этом случае он опирается на физиологическую субстанцию, непрерывно самоорганизующуюся в мире воли и представления.



8. Слепая культура.



Не может быть, чтобы божественная история, или теория, опозорила себя бессмысленностью творения, бессмертная жизнь которого есть существование мыслящей души или  бытие духа. И если кто-то пытается свести эту великолепную идею к идее бессмысленного конечного существования во Вселенной, тот знает о себе не больше, чем тот, кто, находясь во власти Бога,  воображает себя самим собой.
 Поскольку современная философия уже не занимается теорией, а излагает жизненную позицию или точку зрения, доходя до плюрализма мнений открытого общества, основы демократии, она  не может влиять на формообразование тех процессов, которые выходят за рамки этих позиций и точек зрения. Философия, переставая быть универсальной, становится  персональной, классовой или корпоративной. Суррогатные общества, которые складываются из позитивных устремлений представителей таких философий, не имеют никакой философии и тем самым подвержены риску дискоординации, в результате чего одни терпят крах, а другие оказываются в центре внимания. Эти постоянные нарушения равновесия или кризисы, которые меняют расстановку сил, на деле оказываются не более чем неумелостью разума найти общую форму существования, которая может быть построена только на основании теории, а не на основании придавших себе философскую форму жизненных позиций или точек зрения. Демократия, которая основана на плюрализме мнений, должна включать в себя такие точки зрения, которые противоречат здравому смыслу. Она должна не только терпеть неполноценных, но и установить равенство их потребностей с потребностями полноценных. Это поражение разума, при котором он ставится на один уровень с неразумным, подрывает авторитет демократии в качестве теоретического  достижения  и вынуждает смотреть на нее с точки зрения концептуального равновесия, которое  легко переходит из одного состояния в другое в зависимости от того, чья точка зрения получает перевес. При отсутствии теории возникла философия, оправдывающая отсутствие философии. Философией стало все, что приходит в голову каждому, хотя бы то, что пришло ему в голову, приходит из такого места, которое не нуждается в присутствии головы. Тем не менее у него есть право на свою точку зрения на том основании, что никакой другой точки зрения у него нет. Из этого следует, что различные точки зрения хотя и не имеют ничего общего, на деле не отличаются одна от другой. Поэтому толпой управлять легче, чем отдельным человеком, ведь при воздействии на нее  происходит воздействие на непринадлежащее никому, под воздействием которого находится каждый и  кто в своем отличии от другого подобен каждому, и невозможно управлять теми, кто в своем равенстве другому ни на кого не похож. Ведь первые - продукт мнений, вторые - достижения теории. И если вторые вынуждены управлять первыми, то делают это против воли и лишь потому, что в замысел теории входит идея о существовании материи, которая вынуждена обретать форму под воздействием разума.. Когда позитивист выдвигает  какую-то жизненную концепцию, которая не является теоретическим достижением, а является продуктом ума, у него тут же появляется множество сторонников, что лишь подтверждает, что у всех одна точка зрения, хотя каждый считает ее своей. Поэтому плюрализм мнений существует лишь номинально, а в действительности каждый боится чем-то отличиться от другого. Миф о демократии как равенстве различного на самом деле оборачивается страхом потерять сходство.
Понятно, что художнику приходится реагировать на людей, на общество, на государственную конституцию, на законы, на беззаконие. Но если он строит свое искусство в отношении к этим явлениям, то его ответ ложен. Ведь мы не мыслим совершенное общество, а, напротив, страдаем от его недостатков. Если нам удается достичь чего-то, то мы этого достигаем не за счет общества, а за счет собственных усилий и часто вопреки сопротивлению общества. Так что сфера искусства находится там, куда стремится и все общество со всеми его недостатками и надеждами. Еще не было случая, чтобы искусством называлось то, что не привлекало человека к божественному, за исключением нашего времени, когда из-за отсутствия божественного на смену искусству пришли концептуалисты. Если бы общество блистало своими победами, а не разлагалось в собственной жадности, оно не произвело бы актуального искусства. Но и концептуалист входит в состав божественого бытия,  не зная об этом.  Бог сотворил его таким, чтобы он не знал искусств, а выставлялся в галерее Марата  Гельмана. .
Теорией называется тождественное творению существование. Концепцией называется манипуляция, мобилизующая познанное для определенной цели. В отличие от теории, которая бесконечна, концептуальное познание ограничено определенным видом существования, в пределах которого оно конечно. Концепция существует в пределах теории, тогда как теория невозможна в пределах концепции. Если под концепцией понимать осмысленную совокупность воззрений, то она всего лишь определенный взгляд на теорию, в пределах которой она существует и может иметь сознание своего присутствия. Теория еще не делает существование человека очевидным, тогда как концептуальное выражение бытия определяется наличностью человека.
Казалось бы, идею Бога можно представить в виде сверхуниверсального концепта и тем самым оправдать концептуализм. Но концепт не может быть сверхуниверсальным, поскольку универсум не раскрывает себя полностью и, следовательно, концепт не может быть даже универсальным. А если это так,  то идея Бога не может быть концептуальной и, следовательно, концептуализм атеоретичен. Поскольку мы являемся свидетелями возникновения в наших умах теории, то есть творения бытия, а концептуализм является выражением сотворенного, то есть тем умом, в котором происходит теория, концептуальное восприятие теоретического откровения невозможно.
Чтобы напугать современную философию, достаточно произнести слово Бог. Остается только радоваться победе жизни над такой философией. Ведь Бог  существует для всех, а философия, если она не служит этой идее, становится на путь актуальной деградации.



9. Постатеизм.



В двадцатом веке интеллигенция служила низшему классу и дошла до того, что ее стали называть гнилой. Интеллигент изображался в виде хилого существа в шляпе и очках, которого могучий пролетарий-гегемон учил жить. Теперь расплодились купцы, торговцы и спекулянты, а интеллигенты кривляются в телевизионных передачах. Воры стали элитой, тотальный бандитизм духа из патриотических соображений заменил улицы Чайковского и Герцена Мясницкими, Государственной Думой управляет  Спикер, а градоначальники превратились в мэров. Философия говорит о перцепциях, экзистенциях и о том - есть интеллигенция или нет. Люди пьют, чтобы почувствовать звериное братство, страна примеряет маски других народов. Никаким способом люди не могут прийти к согласию друг с другом: столкновения, которыми сопровождается их жизнь, могут быть разрешены только на фоне высшей идеи; если ее нет,  жизнь превращается во взаимное насилие, где выживают не люди, а звери, и где человек, если он хочет выжить, должен победить зверя. Тем самым, тратится много сил на изобретение способов совершения наиболее эффективного насилия вместо того, чтобы создать идею, в отношении к которой у живых существ пробудился бы дух безбоязненного существования, что является необходимым условием существования разума, свободы и гуманизма. До тех пор, пока люди пребывают в страхе - а страх вызван отсутствием Бога - люди неспособны отказаться от насилия. Идея Бога должна пробудиться в душе каждого живого существа, причем не через церковные писания, а через откровенное мышление: ведь только таким способом люди могут узнать друг друга. В противном случае каждый мнит себя посвященным, сторонится людей и, говоря о Боге, на самом деле лишь поражает  невежеством. Поэтому Откровение, то есть открытость каждого перед каждым, начальное условие становления этой великой идеи. Наука первая, для того,  чтобы ее гуманизм не противоречил этому великому принципу, должна сделать все, чтобы ее язык стал доступен, а правительство должно сделать доступной для каждого возможность овладения этим языком. Образование - ведь именно так называется процесс овладения языком научных достижений  -  первейшая задача государства: если оно с этой задачей не справляется, мы говорим не о государстве, а о конгломерате неумелых людей, которые занимаются не своим делом. Есть только один путь к решению этого вопроса - создание полноценной философии, возрождающей идею Бога. Ведь этим путем прошла западная цивилизация, противостоя России, и существование России в этом противостоянии показывает, что возрождение этой идеи необходимо. Поскольку среди прочих идей эта идея, являясь абсолютной, обладает наибольшей способностью воздействия на умы, а человек, с легкостью меняя маски, давно ждет своей подлинности, ее появление восстановит человеческое существование до истинного смысла: ведь люди прошли суд Божий и воскресли. Так чего же бояться им, рожденным по воле Бога?
Но в действительности  политик борется не за истину, а за торжество над своим соперником, художник стремится превзойти другого, а не создать произведение, торговец хочет обмануть всех, чтобы быть обманутым самому, и так везде и без конца: так что кто рискнет показать абсурд человеческой жизни и при этом будет знать, как жить ему  самому? Дали прямо говорит, что в мире пигмеев художнику жить невозможно и что он жив только по воле Бога, хотя ему каким-то образом удалось соединить волю Бога с заискиванием перед пигмеями. Пикассо, который ни перед кем не заискивал и верил в коммунизм, потерял эту веру в конце жизни.  Джойс, измученный безысходностью существования, написал фантасмогорию об отсутствии человечества. Что мы имеем к началу нашего времени? Гибель Богов, Постороннего, Единственного, Закат Европы, Тошноту, конец истории, Нищету философии, смерть Бога, гегемонию пролетариата, нашествие коллективного бессознательного и, наконец, тотальную зависимость от необходимости удовлетворять собственные потребности. Божественное откровение превратилось в рабское преткновение. Где мы видим свободных людей? Мы видим свободу рабов, а не свободных людей. Лица богатых часто напоминают обезьян, умным не хватает мужества, слабые готовы терпеть, сильным не хватает ума. И все это обрушилась на Россию, которая не сформировала национального самосознания, истребила интеллигенцию, поклоняется иконам и не имеет правового сознания. Не случайно в двадцатом веке она отгородилась от всего мира, чтобы скрыть свою коммунистическую чесотку и чтобы в ее тело не впился какой-нибудь другой иноземный клещ. Но как только страна довела себя до полного изнеможения, в нее впился клещ демократии. Подобно медику, который смотрит на болезнь пациента с точки зрения книжного знания и которому до самой болезни нет дела, российский народ пытается избавиться от своих нужд, подражая чужому опыту вместо того, чтобы обрести свой. Политики же, поскольку они не способны ни к какой национальной деятельности, лишь воруют американские или европейские идеи.



10. Теория и концепция.



Искусство появляется там, где возникает необходимость выражения общих, теоретических  ценностей. Если их нет, появляются  концептуалисты,  которые вместо того, чтобы сказать:  мы есть, потому что нет искусства, говорят: искусства нет, потому что есть мы.  Гитлер был первым концептуалистом, материалом для которого послужило само общество, против которого он выдвинул обвинение в неполноценности. Его радикальный и подлинный концептуализм  произвел катастрофу в мире, тогда как сфера актуальности современных концептуалистов не распространяется дальше перформансомании, где они исполняют роль клоунов и претендуют на то, чтобы концепция контркультурного феномена стала феноменом культуры. Это полностью противоречит намерениям Гитлера создать полноценную расу.   Концептуализм был единственный раз, однажды в его лице  и если бы он мог в противоречии со своим антиестеством повториться еще раз, он стал бы элементом эволюции и культуры, а не антиэволюционным и контркультурным феноменом. После этого антивеликого сокрушения, этой  акции вознамерившегося переписать божественную картину мира антихудожника, мир снова вернулся к своему единству, что и следовало бы предвидеть знатоку Вагнера, но поскольку он лишь тот, кто исчез в глубинах его очищения, финал ему неизвестен. Концептуалисты, которые копируют контрвеликое уничтожение, погребенные в замкнутых пространствах очистившегося от концептуализма мира, лишь свидетельствуют об отсутствии концептуальной подлинности.   
Существует  различие между концептуализмом тотальным и концептуализмом индивидуальным. Здесь и сейчас тотального концептуализма Гитлера выдвигает претензию к историческому опыту и культуре бытия. Мы живем здесь и сейчас, мы вышли из-под власти истории, потому что в нашем лице история освободилась от своей историчности, привела к абсолютному духу, сверхчеловеку.  Бог создал нас такими и в нашем лице отказался от себя. Значит его нет,  есть только мы и нам дано сделать то, что не дано ему:  выступить против него.  Ведь только высшая раса в забытии Бога наравне с ним. Концептуализм тотальный решает проблему полноценности и непоноценности, а поскольку с точки зрения безбожного человека безбожное человечество неполноценно и должно быть самоуничтожено под руководством Сверхчеловека, концептуализм Гитлера с безупречной логикой решает эту иррациональную задачу: одни неполноценные объявлены полноценными и натравлены на объявленных неполноценными других неполноценных.  Если тотальный концептуализм рассматривает себя в отношении к утрате Бога, гибели культуры и деградации духа, то есть имеет представление о собственной неполноценности и стремится к гибели, чтобы в полноценности ничто избавиться от неполноцености бытия,  то современный индивидуальный концептуализм, актуальность которого ограничена собственным сознанием,  относится к тому явлению, положить конец которому стремился концептуализм тотальный. На этом фоне инфантильными выглядят манифесты дадаистов, в которых они утверждают, что они убийцы.  Скорее. они  полноценные представители этих неполноценных Так что концептуалисту Гитлеру для создания новой расы следовало прежде уничтожить концептуализм, что он  в конце-концов и сделал, уничтожив себя путем уничтожения других. И хотя он совершил противобожеское дело, оно, тем не менее, было допущено к исполнению, а поскольку ничто в мире не может произойти без необходимости, то и в этом следует разобраться. На примере Фромма видно, что рациональная критика подобных явлений невозможна. Так же и Рассел, продемонстрировав глубокое понимание философии, попадает в положение школьника, когда начинает ее критиковать.
Гибель тотального концептуализма породила мелкий  концептуаизм, который является пародией на подлинный, свершившийся с фатальной неотвратимостью в попытке преодолеть неполноценность собственной неполноценности и уничтоживший себя в полном соответствии с логикой самоотрицания. На фоне его о совремееных концептуалистах можно говорить только как о факте, подтверждающем победу неполноценных. Попытка подавления концептуализма приводит к прогрессу неполноценности. Идея регрессивного прогресса, самовырождения в результате эксплуатации творческого потенциала какого-либо начала высказана еще Платоном. Бездумное применение любой, самой совершенной идеи ведет к деградации, к обесцениванию. Это призошло даже с идеей Бога, приведя к ощущению  неполноценности, утраты, одиночества, то есть к возникновению пенсионной философии Хайдеггера. Тотальный концептуализм Гитлера делает попытку преодолеть эту неполноценность посредством самоубийства и очистить мир для богов. В  соответствии со своей неполноценностью он делает это на биологическом уровне, где каждый является потенциальной жертвой для другого и полноценным считается более сильный неполноценный. Этот принцип действует и сейчас: если ты убил, значит ты сильнее, ты полноценен; если убьют тебя, ты неполноценен. Дали, который занимал промежуточное место между Теорией и концепцией, мог понимать и Бога, и Гитлера. В нескольких словах он сказал о нем больше, чем все беспомощные сочинения Фромма. Даже попытка критиковать современных концептуалистов терпит провал. Деструктивная позиция для рациональной критики недоступна. Единственный способ преодоления иррационального, деструктивного - интеграция его в конструктивное, то есть в Теорию. Дали овладел своим иррациональным методом  потому, что представил его как победу над иррациональным. Современные концептуалисты не собираются побеждать иррациональное, а настаивают на нем. Тем самым они обрекают себя на самоуничтожение. Ведь даже Гитлеру для превращения концепции в реальное событие пришлось выдвинуть идею неполноценности, некий критерий, в отношении к которому обозначилось скрытое иррациональное. У нынешних концептуалистов этого критерия нет. Значение иррационального остается скрытым и, следовательно, несмотря на свою актуальность, не может быть реальным событием.
В противоположность концептуальному феномену Гитлера, феномен теоретической деградации произошел в процессе возникновения Советсткого Союза. Механизм деградации можно продемонстрировать простым примером теоретического искажения. Философия Гегеля, которая была положена в основу идеи о классовой борьбе, говорит о единстве и борьбе противоположностей, в результате чего возникает новая ступень в развитии человеческого духа. Гегель говорит о синтезе противоположностей, выдвигает идею Теоретического обоснования истории. Революционные радикалы его Теорию превращают в концепцию и объявляют, что одна противоположность должна уничтожить другую: рабочие должны уничтожить капиталистов, бедные - богатых, общество - личность. Теорию развития они превращают в концепцию борьбы, а поскольку в основе концепции лежит самоуничтожение и деградация, мы были свидетелями этого явления, приведшего советский режим к гибели. Общество в процессе такой иррациональной борьбы, создавая по принуждению социальные институты, культурные надстройки, искусственную идеологию все дальше уходило от гегелевской идеи синтеза: ведь борьба противоположностей заключается не в уничтожении и подавлении, а в достижении единства на основе взаимного согласия. Это и есть идея развития. Точно так же были искажены все великие идеи, выдвинутые философией, за исключением тех случаев, когда исполнение этих философий было завершающим этапом их развития. Концептуалисты не понимают, что с гибелью Гитлера время концептуализма прошло; тотальный концептуализм они свели к концептуализму выродившегося сознания. Такое сознание стоит на точке зрения восприятия, ведь оно противоположно объекту. Синтез того и другого должен привести к единству, основанию мыслящего духа. Сознание же современного концептуалиста осталось наедине с пустой иррациональностью, которая явилась конечным пунктом деградации в процессе борьбы противоположностей. В России борьба противоположностей приводит к регрессу, к отступлению, к ничто. Это вызвано тем, что борьба носит субъективный характер, а не теоретический, ведь если есть Теория, субъект становится объективной ценностью. С точки зрения Теории все живые существа полноценны и совершенны, поскольку являются творениями, имеют равное право на жизнь и находятся в состоянии разумного согласия. При этом они достигают своего истинного, подлинного выражения, на фоне которого невозможно возникновение концептуализма.
Необходимо мощное контрконцептуальное усилие, которое впервые сделал Ницше, выдвинув идею Сверхчеловека. Ницше заявил об отсутствии Теории и о наличии физиологического концептуализма. Предложив вместо Теории контрконцептуального Сверхчеловека, он вынужден был в концепции искать Теорию, отчего впал в иррациональное бессилие и угрожающее  отчаяние. Невозможность этой идеи показал Хайдеггер, который не обнаружил в бытии ничего, кроме него самого. В отличие от Теории, ценностью которой является сознание бытия, концепт является инструментом, с помощью которого можно поддерживать жизнь, если в ней есть смысл, который действительно находится  в мышлении возвышенного. Христианство, например, возникло потому, что Иисус на самом деле был. Богу поклоняются в его лице, хотя Богу надо не поклоняться, а подражать. Поэтому должна быть высшая порода людей, при отсутствии которой исчезает Теория, способная перекрыть бреши сознания, преодолеть противоречия, сплотить разнородное в едином законе бытия и возникает концептуализм, обрекающий на вырождение. Государство - это не население, связанное дорогами, это всепроникающая идея нации, общественное понимание ценности, нужности бытия отдельного человека. Крепость страны определяется не цепкостью политиков, держащих народ в состоянии страха, а любовью людей к своей земле, к миру и друг к другу. Но не видно никого, кто пошел бы дальше концептуального понимания действительности. Концепция не может изменить ситуацию, поскольку сама является ее выражением. Концептуалисты, которые рассматривают себя в контексте ценностей, имеют о них представление, но не имеют и не выражают самих ценностей. Это значит, что контрконцептуальное, сверхчеловеческое усилие должно быть с легкостью обращено к Богу. Если не будет этого легкого обращения к Богу, никакой сверхчеловек не вынесет тяжести обреченного человечества, а если он обратит себя к Богу и станет человеком, то и падшие устремятся вслед. Спасение человечества не в том, чтобы помогать ему жить, а в том, чтобы правильно жить самому. Люди нашли спасение в человеколюбии Иисуса, тогда как Сверхчеловек Ницше чужд им.  Когда же мы видим политиков, живущих в кремлях и спасающих человечество, живущее в трущобах, то вряд ли кому-нибудь придет в голову, что эти политики на самом деле хотят кого-нибудь спасти. Ведь тот, которого называют спасителем, не имел ничего.
В отличие от Гойи, который настолько любил людей, что в своей оценке человечества стал предшественником Ницше, вряд ли кто-нибудь из художников превзошел гедонистическое отношение к искусству. Даже в самых прекрасных работах вместо живого человека мы видим изображение божественной идеи. Московский  концептуализм может послужить поводом для отрицания концептуализма вообще. Гитлер продемонстрировал концептологию на деле, доведя завершающую форму бытия  до воплощения. Кто из сегодняшних концептуалистов достигает этой завершающей формы? Современное бытие открыто и не концептологично. Многие пытаются избавиться от концептуализма по примеру Александра, разрубив там, где не удается распутать. Но Теория не допускает отрицания, поскольку это привело бы к революциям. Теория полагает, тогда как прочее становится собой после отрицания. Такому ставшему всюду угрожает опасность, ведь оно не стало собой, а лишь избавилось от другого. Так что без телохранителей таким ставшим не обойтись: они утвердились путем насилия среди других, а не возлюбили Бога. Искусство  построено на полагании, новое искусство сохраняет старое, без которого не может быть новым. Люди же отрицают друг друга и каждое новое поколение стремится доказать свое превосходство над предыдущим. Но это превосходство основано на невежестве и на извращенном понимании идеи прогресса. Прогресс теоретичен и консервативен. Если под прогрессом понимать факт появления на основании отрицания предыдущего, то это путь нигилизма: ведь каждое поколение будет отрицать предыдущее и ничего не появится и не сможет произойти, кроме московского концептуализма. Теория вырождения идей как отрицательное полагание давно известна; в противовес ей появилась собственно Теория Гегеля, отрицающая отрицание и утверждающая положительное мышление. Поэтому она смогла описать историю и путь возникновения, становления и развития мирового духа, тогда как частные философии могут описать только этап в его развитии. Дегенеративная современность свидетельствует о прогрессирующем вырождении в непрерывном потоке отрицательного самоутверждения. Не успел человек родиться, а уже все отрицает. Эту особенность подметил Достоевский: дай русскому школьнику карту звездного неба, над составлением которой немец трудился десятки лет, он тут же обнаружит в ней ошибку. Так и вся русская жизнь из поколения в поколение: не успело одно поколение достичь  чего-то, тут же появляется новое и начинает все сначала. И это лишь признак того, что жизнь происходит не изнутри России, а из подражания другим народам. Я сам прошел этот путь отрицания, но поскольку помимо него существует мировая культура, я избежал участи торжествующего дегенерата.
Поскольку история мирового духа является культурообразующей совокупностью сотворенных идей, каждая из которых заключает в себе Теоретическую ценность, полноценным мы называем человека, сущностью которого является эта культура; неполноценным - главного концептуалиста Гитлера, который в полном соответствии с теорией вырождения  вознамерился уничтожить божественное прошлое для того, чтобы сотворить человеческое настоящее. Концептуализм  игнорирует тот факт, что все новое  совершается во времени и усваивается последующими поколениями. Он  бьется в пространстве, сталкивая  формы жизни, из которых не выживает ни одна. Это понял Гордон после беседы с Жириновским, заявив, что победить его невозможно и следует заняться собой, тем самым признав бессилие интеллигенции. Нашелся единственный человек на всю Росссию, который  говорит что ему вздумается, и вместо того, чтобы образовать его, каждый старается продемонстрировать свое превосходство. Необразованная искренность торжествует над лицемерной ученостью. В этом популярность Жириновского. Здесь мы видим подлинное отношение интеллигенции к народу. Вместо того, чтобы подать ему руку и сделать своей опорой, она предпочитает быть жертвой и ждет, когда, повернувшись своей "азиатской рожей", он устроит очередную революцию, после которой появятся Шариковы и Живаго. Так что в России народ сам себя боится и терпеливо ждет, чтобы его научили жить. Только учителя оказываются такими, что лучше от этого не становится. Хайдеггер писал для своего времени, своего общества и если бы русские были последовательными эпигонами, они усвоили бы простую истину: надо делать для своего народа. Даже маленькие страны берегут свой язык, эту тему поднимал Солженицин, а просвещенные власти, которые за любую мелочь готовы кого угодно обвинить в государственной измене, возрождают Государственную Думу и назначают туда "спикера". Понятно, когда вводятся слова, которые не имеют аналогов. Но когда русские слова заменяются на английские, остается только сделать предположение о духовной продажности представителей нации. Если язык не в состоянии вырабатывать современную адекватную терминологию, не в состоянии противостоять иноземной терминологической экспансии и расширяется за счет ее проникновения, а не за счет своего внутреннего ресурса, мы имеем дело со смертью нации, с пугающим феноменом вырождения, где остаются одни выродившиеся экземпляры и концептуалисты, которые в этой выродившейся среде совершают свои фокусы, лепят мир из мусора, обходятся без языка и возрождают отечественную культуру посредством самопрезентаций. И с горечью приходится признать, что нет в России ни интеллигентов, ни интеллектуалов, а есть самозванцы, которые исполняют эту роль. И есть люди, которые не брезгуют открыть душу измученной человеческой судьбе: это и есть правда, которая должна достичь национального самосознания. Национальное же самосознание должно достичь уровня мировой культуры. Есть культура или нет, существует она как Теоретическая ценность или является продуктом концептуального соглашения можно судить по следующим примерам. Культура разрушенного Рима подчинила другие народы, не Рим стал варварским, а варвары - римлянами, культура послевоенной Германии выдержада нашествие восточных народов, и только когда цивилизованный человек попадает в Россию, он жалуется на отсутствие культуры. Так где же те интеллигенты, которые вдруг захотели стать интеллектуалами, не понимая, что интеллектуал может быть только в цивилизованном обществе, а для России еще недостаточно даже интеллигентности, где эти самозванцы, которые служат государству вместо того, чтобы формировать общество? Они создают законы и воображают, что если они выдумают закон, то жизнь изменится и народ подобреет. А нужны не законы. а ценности, в отношении к которым люди без всяких законов могли бы жить хорошо. Но разве способна современная так называемая элита сформировать эти ценности. Даже элитарность свою она выдумала. чтобы скрыть неполноценность. И так из поколения в поколение страдает страна, у которой нет преемственной системы ценностей. Что эта система возникает в результате творческого усилия, об этом и думать забыли. Но придется вспомнить. Потому что стыдно за страну, которая своих граждан превратила в нищих, и стыдно за людей, которые презирают свою страну настолько, что вынуждают государство стать на путь насилия по отношению к ним самим. Только когда человек начинает думать о божественных делах, он начинает заниматься земными, а если у него Бога нет, он занимается только делами собственными. Любовь - это слишком сильное испытание для смертного человека. Любящие гибнут, если не превращают любовь в божественное искусство. Гойя так и оставил свою любовь человеческой, поэтому, расставаясь с ней, написал свои фрески. Также и Ницше превратил свою любовь в ненависть, не умея отдаться ей в творческом вдохновении, чтобы, возвысив себя, стать достойным этого великого дара. Только концептуалисты избавились и от любви, и от искусства и стали бессмертными, но не потому, что остались навечно, а потому, что в них нечему умирать.



11. Анализ истины.



От наличия или отсутствия истины зависит - есть человек или его нет. Например, в мысли о бытии материи человек исчезает, в мысли о бытии Бога - воскресает. Бытие материи  определено мыслью,  истина же определяет бытие человека в духе,  в сознании мира божественного творения. Определенная  к бытию материя может быть использована как во благо, так и во вред. Поэтому должно быть определено истинное назначение материи, которое заключается в том, что она никогда не является, не существует и не исчезает. Но она обозначается при возникновении мысли. Мысль и есть обозначение материи.  Ведь даже длительность восприятия является творением постоянства образа и если бы это восприятие прервалось, исчезло бы и бытие мысли о существовании материи. Многие люди стали жертвой материалистического мировоззрения, но материя ничто и поэтому они ничто. Отсутствие Бога они пытаются заменить верой в него, но таким способом обрести бытие невозможно. Страдание возникает при мысли о невозможности воскрешения  в наступившем после утраты сознания бытия материи ничто.
Любовью называется сила, удерживающая разум в границах свободы. При ее отсутствии, разум бы испарился и свобода стала бы безумной и мучительной участью. В соединении с разумом она образует существо духа, который и есть материя свободы, и никакой другой материи, кроме свободного существа духа, нет.
Бог не творит себя, поскольку он совершенен, но если он что-то творит, то оно должно быть не менее совершенно, чем он сам, поэтому он творит себя и, следовательно, он не совершенен. В чем тут ошибка?. Или Бог ничего не творит, или слово "творение" означает нечто более сложное, или познание Бога недоступно через определения, в которых истина существует в виде противоречия, и это  доказательство того, что она есть и жива, ведь вопреки  противоречию она существует.  Поэтому Бога надо познавать в истине. Истина - это форма, в которой идея Бога существует, Теоретическая мысль, а не концептуальный вызов иррациональному. Истина определяет живое существо к познанию, а не живое существо ищет истину. Здесь я, сотворенные для познания, стою у его истоков, ведь я еще не обрел существо духа достаточное для того, чтобы соединить конечную цель творения с истоком зарождения его идеи.  В процессе познания должен появиться всесущий разум, смысл бытия, а дух должен обрести постоянство и вечную полноту во всех бесконечных сочетаниях жизни.
Познавая Бога, можно вывести определения, которые являются творениями, элементами Теории, но никогда невозможно с помощью выведенных определений обрести Бога. Процесс этот односторонний. В одном случае мы получаем Теоретическое определение истины, в другом - концептуальную незавершенность бытия. Исходя из творений невозможно познать творящее, ведь творения могут пребывать только в присущем им виде, и еще не сотворено такое творение, в присущность которого входило бы знание сверхсущности. И поэтому тоже невозможно постичь Бога, исходя из творения. Поэтому Бог первичнее творения и первичнее всех начал и все творения выводятся из него, а знание о нем дается прежде творений. Это и есть истина, предсущее. Ведь истина, предопределяя творению быть в присущих ему границах, предпосылает ему знание о Боге и нарекает творением, наделяя духом сопричастности присущего творению творящему предсущему. В истине смыкается Бог и творение. Истина - это область духа, сверхсущая и предсущая. Невозможно было бы достичь никакого сознания и всеобщего разума, если бы знание о Боге не предшествовало такой возможности. Только в Боге появилась целостная мысль, объединяющая все сущее в сверхсущем виде или в истине. Без Бога наступил бы хаос, все старалось бы занять место друг друга, возникли бы столкновения и противоречия, непрекращающаяся борьба, в которой возникновение и уничтожение вечно сменяли бы друг друга. При Боге же хаос невозможен, всему отведено подобающее ему место в присущем ему образе. Это и есть идея Бытия, ведь только Бог не существует в каком-либо виде, а только в виде Бытия, которое ни в каком виде не существует. Во всем остальном бытия нет, а есть только оно само, творение, которое происходит из Бытия и восходит к нему, не достигая, поскольку оно сотворено тем, что оно есть, а не Бытием, ведь Бытие не сотворено, а предшествует творению. Поэтому сотворенное не может достичь Бытия. Идея Бога появляется одновременно с сотворением человека, а существование физики показывает, что безбожный мир есть и он относится к неживым существам, к телам, которые вначале пребывают в состоянии хаоса и которым были приписаны притяжение и отталкивание, и лишь впоследствии, когда мир физический стал приближаться к человеческому творению, в нем стали замечать черты гармонии и божественного вмешательства. Так что современный мир, являясь творением, хотя и не может быть Божественным, все-таки стремится превзойти себя в открытии истины. Не надеясь обрести душу из преодоления физического хаоса, он остается смертным феноменом, тогда как его истинное предназначение в том, чтобы в предсущем сохранить присущее. Поскольку Бог один и един, каждое живое существо сотворено не частью чего-то, а целым и единым, и этим не нарушается, а осуществляется принцип того, что Бог один и один и тот же во всем. Ведь присущее ограничено творением, которое не менее совершенно, чем Бог, и никогда не может быть сверхсущим, чтобы ограничить Бога в познании и творении его творений. Поэтому Бог один и тот же и всегда один и каждый об этом знает, поскольку воскрес собой в его творении. Истина же, посредством которой творения не только воскресают, но и обретают бытие в Боге, одна на всех. Ведь в истине творения, оставаясь себе присущими, становятся одним и тем же в предсущем, то есть бытием духа, идеей Бога. О совершающемся творении каждый знает посредством воскрешения, ведь каждый из нас есть, воскрес собой, а не кем-то другим, и, ограничиваясь присущим ему воскрешением, знает о вечном Боге. Если два человека сталкиваются как два тела,  они еще не люди и представление о материи возникает в тех случаях, когда речь идет не о людях. Сама материя, если она разумна, не испытывает никаких чувств, кроме явления мирового бытия. Материя светится мировым разумом и только в нем существует. Она - вещество мировой гармонии божественного творения. Нет никакой слепой материи, которая скрывалась бы где-то в недрах небытия. Везде бытие и материя выражает сущность его творения в разумных формах. Поскольку  все божественное существует непротиворечиво и только при этом условии сотворено и существует, то и материальные формы не могут причинять друг другу страдания без того, чтобы не лишиться самих себя. Потерявшее же свой облик перестает быть разумным и материальным и становится несотворенным. История божественного бытия или Теория заключается в смене творений посредством воскрешений, а не в разрешении противоречий посредством борьбы противоположностей. Гегель правильно сказал, что история становления духа отрицает противоречия путем синтеза до тех пор, пока история такого рода не кончается и не появляется абсолютный дух, исключающий противоречия, отрицающий отрицание и утверждающий истину божественного откровения.
В результате взаимодействия божественные идеи доводят себя до реального воплощения. Из предопределенности их согласованного смешения получается то, что замыслено и является целью творения. Механизм творения сотворен таким образом, чтобы привести к творению. Познание его устройства  является наукой, которая поэтому тоже имеет божественное происхождение, ведь мы стараемся понять то, что сотворено для достижения творения. Поскольку усилия Бога всесовершенны, его цели достигаются не только в результате прямого действия, но и посредством творений, которые устроены таким образом, чтобы без прямого божественного участия достигать его целей. Одни творения достигают этих целей бессознательно и поэтому существуют, другие - осознанно, потому что существуют, и третьи поставлены перед выбором - достигать этих целей и существовать или не достигать и не существовать. Таким образом, творению предоставлена свобода. Предопределенное к существованию, оно проникнуто божественным уважением и ему дано право решать, стоит ли существование тех страданий, которые выпадают на его долю, или их можно избежать, правильно полагая цели и смыслы, предопределившие к творению. Ведь страдание возникает при искажении божественного замысла, который предопределяет существующее к достижению божественных целей самостоятельно, так что его собственная воля совпадает с замыслившей его божественной волей. Его воля свободна  в том случае, если она проявляется как божественная воля. И наоборот. Божественная воля  проявляется как его собственная, ведь так замыслено творение. Творение должно являть собой волю Бога, быть самостоятельным и существовать. Поэтому оно совершенно. И поскольку его воля совпадает с волей Бога, оно свободно, ведь если бы его воля находилась во власти Божьей воли, оно было бы не свободно и не было бы творением. Творением же мы называем то, что Бог считает достойным своего вмешательства, что он сохраняет и считает достаточным для существования. Поэтому все, что существует, совершенно и сотворено Богом. И поскольку Бог не ниже и не выше своих творений, мы, существуя, можем судить о его Бытии и находить его достаточным для объяснения всего, что во всяком другом случае казалось бы невозможным и невероятным. И хотя Бог придал нам самостоятельное выражение и сотворил нас в отличном от себя виде, следует понимать, что это и есть творение и что если бы это было не так, его бы не было.



12. Анализ истины. Продолжение.



Нет ничего сверхестественного, поэтому, сотворив меня, Бог вложил в мое естество желание, чтобы он был. Избавив мою волю от необходимости, он наделил ее свободой, чтобы она, вопреки неуничтожимому небытию материи, сотворила то, что есть. Материальная воля детерминирована, обусловлена наблюдениями, фактами, событиями. Помимо чувственных вещей,  которые существуют в восприятии смертного человека и не имеют бытия, вынуждая познающую волю искать его в основании материи, предметом творческой воли является свободное от вещей бытие или идея Бога. Поэтому только желание является единственным основанием для того, чтобы творческая воля создала идею Бога, существование которого объясняет наличие такого желания и необходимость в творческом проявлении свободной воли создания такой идеи. Можно предположить, что возникновению свободной воли, без которой невозможна идея Бога (ведь если бы воля была детерминирована, она могла бы создать только ограниченную идею, а для создания абсолютной бесконечной идеи нет никакой причины, кроме свободного волеизъявления), предшествует анализ событий и фактов, из которого следует, что они не могут быть источником идеи, объясняющей их существование, и что поэтому необходимость наличия свободы воли предшествует возникновению желания объяснить идею существования в творческом процессе. Естественным состоянием свободной воли является желание, чтобы Бог был. Отступающая от этого желания воля распадается и становится мировой волей, к которой прикован научный взгляд мыслящего человека.
Поскольку Бог, наделив человека свободой воли, избавил его от страха утраты бытия и сделал самостоятельным без необходимости обращения к нему (в противном случае свобода воли была бы недействительна), обращение к Богу, основанное на ней, вытекает из желания, а не из необходимости. Если бы существовало необходимое обращение к Богу, Бог из существа истины превратился бы в предмет культа. Свобода воли дает возможность внебожественному обратить себя к Богу в его творениях и в его идее. Поэтому выше любви только мудрость. Ведь в любви каждый пребывает в другом, а не в себе, тогда как мудрый, будучи собой, пребывает в каждом.
Если бы желания людей были обусловлены опытом, а не творением, то вместо одного желания быть у меня было бы множество желаний иметь, они были бы необходимы и отказ от них вызвал бы у меня страдание. Опыт приносит частичное удовлетворение, поскольку не может удовлетворить стремление к бытию. Стремление к бытию происходит из факта моего появления на свет, тогда как опыт опирается на предшествующее ему существование, а поскольку оно носит инородный характер, характер прошедшего бытия, присвоение его пресекает процесс становления личности и делает человека копией предшествующих поколений. Таким образом, необходим процесс становления личности на основании свободной воли.
Поскольку Бог сотворил человека таким, чтобы он не зависел от него, и это наиболее его достойно и совершенно, то и человек по собственной воле должен стремиться быть достойным его, чтобы подтвердить совершенство замысла и показать, что он удался.
Можно допустить, что после смерти продолжит существовать материя и творящий разум, но невозможно допустить существование реальности. Реальность прижизненное состояние. С другой стороны, я знаю себя прижизненным и реальным и не знаю послесмертным, поэтому материя и разум - идеи, выходящие за пределы моей жизни и относящиеся к бытию. Ведь помимо жизни существует сознание бытия. Если бы оно было продуктом жизни, у меня не было бы идеи Бога, которая не зависит от того, что я сознаю. О Боге я говорю, что он есть прежде своих творений и, в отличие от материи, которая творит по необходимости, поскольку не может избежать существования, он, являясь идеей бытия, свободен. В самом творении заключена абсолютная необходимость, ведь если бы это было не так и творение в любой момент могло прекратить свое существование, не было бы никакой материи, а поскольку материя не может не существовать, творение не может прекратить свое существование и, значит, оно абсолютно необходимо. Поскольку необходимость, заключенная в творении, не означает необходимости творения, оно может как быть, так и не быть и то, что оно все-таки произошло, доказывает наличие свободной воли.
Поскольку все существует в своих пределах, общность существования возникает в форме понятия. Различие между человеком и Богом заключено в различии конкретности и абстрактности понятия. Идея Бога прямо выражает сущность сознания человека, стремящегося охватить весь существующий мир, стремление его к господству над природой и к познанию себя. Цивилизацию создали культуры с наиболее отчетливым пониманием идеи Бога. Они завладели миром и это подтверждает, что предназначение божественной идеи в том, чтобы посредством происшедших от нее людей охватить сущее. Наука продолжает эту традицию. Если бы у людей не было идеи Бога, не было бы и науки, потому что не было бы всеохватывающего разума, а были бы рефлексы и животное реагирование. Поэтому без свободного разума нет человека. Те, кто противопоставляют науку Богу, не видят, что наука исполняет божественную волю происшедших от нее людей. Содержательностью идеи  Бога определяется уровень развития человеческого самосознания, в соответствии с которым он из хищника превращается в творца. Современные хищники реагирует на добычу, которой являются продукты творческого производства. Таким образом, они приобщаются к людям, так и не став ими. Цивилизуясь, они укрощаются, смещая свой инстинкт в сторону мирного потребления. И это говорит о том, что Божественая идея, вместо того, чтобы сделать человека врагом всего живого, дает ему способ сохранить это живое посредством укрощения в приобщении к цивилизации. Потребитель, который гордится своей способностью приобретать то, что он хочет, на самом деле полностью находится во власти того, что ему предлагает творческий человек, покупая продукты его труда и выражая, тем самым, покорность божественной идее, которая создала мир, человека и власть его над живыми существами, не ведающими Бога. Таким образом, все согласовано в Божественном творении.
Идея Бога антисоциальна, хотя он и полагается всеобщим и абсолютным в сознании человеком самого себя через посредство этой идеи. Когда мы говорим, что Бог абсолютное существо, это не значит, что он общий для всех, это значит, что он один и тот же в каждом из нас и что отсюда возникает возможность разумного согласия, приводящего к возникновению общих идей.
Нет никакой всеобщей идеи, кроме сознания человеком своего бытия в идее Бога. Понятие недочеловека возникло на фоне утраты этой идеи. Если бы не было идеи Бога, не было бы и недочеловека, поскольку можно было бы удовлетвориться на любой стадии развития живого существа в отношении к животному миру. При отсутствии всеобщей идеи возникает система отношений, которая заменяет общество, поскольку без человека, то есть полноценной идеи бытия, общество невозможно. Система отношений позволяет обесцененному человеку прожить жизнь, но не позволяет ему почувствовать себя человеком. Советское общество было системой отношений, возникшей в  процессе подавления озверевшего народа силами самого народа.
По мере того, как проясняется Божий замысел и выступает истина, человек испытывает все большее облегчение. Общество формируется на основе разумного понимания того, что в каждом человеке присутствует идея Бога и что только при этом условии у людей может быть общий язык. Знать, что моя жизнь не случайна, что она проистекла в соответствии с высшим замыслом, вот главная истина и счастье для человека. Высшее благо, которое дано человеку, заключается в том, что творение не заканчивается моей смертью и не начинается с моего рождения, а существует всегда, и то, что меня замыслило, тоже существует всегда и, значит, план моего создания есть в вечном замысле и я могу быть только собой и заменить меня нечем. Эта мысль примиряет с тем, что я против воли должен прожить навязанную мне жизнь и освобождает от сознания ее чуждости в приобщении к замыслу создавшего ее Творца.
Бог не сотворил зла, не сотворил Дьявола и если кто-то полагает, что Дьявол есть, то это болезнь ума и искажение души: ведь человек сотворен с мыслью о Боге, а с мыслью о Дьяволе он не сотворен. Дьявол не мог сам сотвориться, поскольку это противоречит природе разрушения, ведь разрушающее прежде разрушения должно сотвориться, а это значит, что оно не может быть разрушающим. Поэтому должна быть причина, чтобы сотворенное стало разрушаться, то есть - болезнь, а если разрушение предшествует творению, то его нет и оно не относится к творению: все, что сотворено, не доступно разрушению, а если что-то разрушается, то оно не сотворено. Поэтому тело не сотворено, а бытие сотворено.  Необходимо искать вечное и неизменное в происходящем, в котором живое сохраняется и преодолевает смерть. Человек сам определяет цели и смыслы своей жизни, а если бы они были предопределены, свободы воли не было бы и человек не был бы сотворен. Тот факт, что жизнь бессмысленна и бесцельна, доказывает, что она не предопределена и наделена свободой воли для нахождения этих смыслов и целей. Человеку дано творить смыслы и цели и сознание этого приобщает его к творению, а без этого он искал бы истину вне себя и полагал бы ее в Боге или в материи. Зло возникает по мере увеличения склонности к разрушению. На каждом этапе оно логично и правдиво, иначе оно не смогло бы происходить. Последняя предельная правда разрушения и есть Дьявол, но поскольку разрушение не положительно, а отрицательно, в этой последней правде оно саморазрушается и достигает ничто. Дьявол может разрушить только то, что мешает ему не быть, а поскольку мешает ему не быть все, что есть, а разрушить его он не может, он разрушает себя, но и здесь ему нечего разрушать, поскольку, если он сотворен - он не Дьявол, а если он Дьявол - он не сотворен, его нет и разрушать нечего, так что он не может выйти из небытия, чтобы вернуться в него, и поэтому его навеки нет. Ведь тот, кого творит Бог, не испытывает страха перед Дьяволом, а это значит, что его нет. Поскольку христиане допустили существование зла наравне с добром и подменили этим творение, затмили истину и исказили бытие Бога, они вынуждены были перенести идею Бога из жизни земной в потустороннюю и поэтому их Бог несовершенен и неполноценен, ведь ему приписывается способность терпеть зло. Если Бог сотворил мир, а Дьявол самоотрицается, не имея существа, то как можно допустить реальное существование зла? Только в результате несовершенства идеи Бога. Медики поступают правильно, когда за безумием видят не Дьявола, а болезнь и стараются лечить безумие, а не уничтожать Дьявола. Церковь потерпела поражение вследствие неспособности увидеть беду в том, что она нарекла злом. Она научила людей молиться, чтобы преодолеть зло, тогда как Бог велел им думать, чтобы не допустить его. Она отвергла его подлинные творения, мыслящие существа, наделенные свободой воли, стараясь удержать в своем рабстве невежд и создавая писания, основанные на вере в Бога, а не на понимании его Бытия. Бытие Бога - это постулат, не нуждающийся в доказательстве, поскольку этим доказательством является человеческая жизнь. Только недочеловек ищет такие доказательства, демонстрируя отсутствие у него свободной воли, которая ограничена чужой волей и несовершенна. Вера допускает существование зла, тогда как с точки зрения разума зло невозможно и Бог совершенен в своем творении, а не по ту сторону его. Поэтому люди, которые занимаются наукой, божественны.
С представлением о зле связано ложное понимание времени, которое будто бы отрицает то, что ушло, а в действительности сохраняет ушедшее для последующего, делая это возможным: ведь если бы не было времени,  не могло бы возродиться и воскреснуть рожденное заново, а было бы одно и то же, которого бы не было. Поклоняясь загробному Богу, люди, на самом деле, поклоняются Дьяволу, потому что Бог сотворил жизнь, а смерть он не творил, поэтому есть только вечная жизнь, а души умерших следует искать в живых, ведь не может быть так, чтобы бессмертная душа погибла и не воскресла, иначе она была бы дьявольской, но она Божье творение и поэтому сохранена навечно в человеческом облике. Мир, в котором потери совершаются для того, чтобы он сиял обновленным светом, предстает в вечно воскресшем облике сотворившего его Бога. Человек сотворен так, чтобы он страдал от ложной мысли и испытывал счастье от мысли истинной. Поэтому, если кто-то говорит, что истины нет, пусть посмотрит на себя: кто он и что его жизнь. По крайней мере его ждет смерть, то есть полное прекращение жизни как существа неистинного и непригодного к воскрешению. Если кто-то пытается запугать его душу загробными телесными муками, чтобы он жил праведно, то это нелепо: ведь невыносимая телесная мука приводит к смерти и прекращению мучения, а если он не умер и умрет еще раз для того, чтобы мучиться вновь, то его тело бессмертно  и если оно через бесчисленное количество смертей все-таки умрет и станет ничто, то это значит, что его навеки покинула присущая ему душа. Но поскольку бессмертная душа пребывает в бесчувственном теле бессмертного бытия творящего разума, который, с ведома Бога, находит ей достойное выражение в человеческом существе, она не способна к падению - ведь если бы она пала, выбор был бы ошибочен и Бог, обладая бесконечным разумом, не ведал бы, что творит.