Уникальная портниха, старый одесский толчок и знак

Уникальная портниха, старый одесский толчок и знакомство со знаменитостью

Много лет назад была у меня одна интересная знакомая. Примечательна, и даже уникальна, она была тем, что будучи одинокой матерью школьницы - дочки,  сумела  сама заработать денег, чтобы купить дом в Аркадии, элитном районе Одессы.

Звали её Виолеттой и внешне ничего особенно примечательного в ней не было. Крашеная блондинка, волосы всегда гладко собраны в "хвостик", худенькая, среднего роста, крупноватый, немного орлиный нос, глаза чуть навыкате, - в общем не красавица, и не считала себя таковой.

Виола числилась снабженцем какого-то строительного управления, но в нём не работала, и не появлялась,  а зарплату её по договорённости получал какой-то средней руки начальник.

Но была она настоящим трудоголиком. Деньги она зарабатывала своими руками, обшивая всю Одессу. Начинала она с того,что шила платья заказчицам, но быстро поняла, что их придирки и дурной характер крадут её время. Кроила Виола молниеносно, используя собственные выкройки, и со временем решила работать на толчок. 

В то время наиболее популярны были изделия из кримплена. Это была красивая синтетическая ткань, платья из неё легко стирались, мгновенно сохли, не мялись, и выглядели замечательно, потому, что шил их Мастер.

Виола сама придумала несколько фасонов и за неделю шила десять - двадцать платьев, которые расхватывались, как горячие пирожки зимой. Конечно, продавала она их не одна, а с помощью своих подруг, желающих заработать. Там, на толчке, мы с ней и познакомились.

На старый одесский толчок, на котором, по слухам, можно было купить даже атомную бомбу, продавцы выезжали затемно, а продавцами в то время были почти все, чистых покупателей было меньшинство. Одевались все, как капуста, - даже летом ночами прохладно, а уж зимой в темноте толкаться на ветру радости мало. Но было время, приходилось ездить на этот клятый толчок и мне, будь он неладен.

Располагался он в то время на Слободке, в районе третьего еврейского кладбища, доехать туда было проблематично, - или на  такси,  или на немногочисленных, забитых до отказа специальных автобусах, либо на пятнадцатом трамвае, от остановки которого ещё километра полтора нужно было идти пешком. Позже уже пустили на суперфосфатный завод троллейбус восьмого маршрута.

Ни магазинов, ни контейнеров, которые сейчас в изобилии на известном на всю Украину промтоварном рынке седьмого километра, не было и в помине. Не было там ни лотков, ни прилавков, ни даже столов для раскладки товаров. А было просто огороженное каменным забором и заасфальтированное пространство размером в четыре - пять гектаров, за вход в которое приходилось платить всем, кто приезжал с сумками.

Торговцы подержанными вещами приезжали первыми и раскладывали в темноте свой товар на привезённые из дома старые газеты и картонки. Многие прихватывали с собой раскладные стульчики или маленькие табуретки. Им предстояло провести на рынке около десяти  часов.

Кто-то торговал старыми инструментами, кто-то - книгами, у большинства же товар был смешанный, попадались в рядах и совершенно новые, импортные вещи.

На другом конце рынка торговали новыми вещами, из припрятанного дефицита, из сшитого подпольными цехами, из привезенного моряками, из конфиската, из посылок родственников. Много товаров тогда привозили из Москвы, где открылись фирменные  магазины стран народной демократии  - "Ванда", "Власта", "Лейпциг" и другие.

Эти продавцы товар на землю не выкладывали, а один-два предмета держали в руках, на виду. Так образовывались стометровые ряды продавцов, между которыми медленно ходили покупатели, то и дело останавливаясь и прицениваясь. Очень часто и сами они держали что-то в руках, некоторые - явно стесняясь. Шныряли взад-вперёд цыгане, приговаривающие : "Жвачка, перец. Жвачка, перец, живопись". "Карандаши "Живопись".

Много было импортной косметики, пудры "Коти", которую  часто привозили моряки из Сингапура, теней для век и румян из Лас Пальмаса, парфюмерии типа польских духов "Быть может". Из рядов, где торговали музыкальными дисками, доносилась громкая музыка. Часто играли Высоцкого. Помню, что с удовольствием прислушивался к словам малознакомых песен, тогда ведь не так просто было с перезаписью.

Всю неделю Виола, как каторжная, кроила и строчила, в выходные - сшитое  продавала, и тут же шла искать материал на новые платья. Работала она просто на износ, и когда переехала из комнаты в коммуналке в новый дом, то сразу же привезла из Москвы и мебельный гарнитур. Мало того, тут же его и заполнила. Не скажу за хрусталь, возможно, он копился годами, но полные собрания многих писателей она купила в один день на моих глазах.

Субботние, а особенно, воскресные вечера Виола любила проводить шумно и весело, отдыхая от трудов праведных. Часто мы с женой составляли ей компанию, и посещали открывшиеся новые рестораны "Братислава", "Шаланда" и "Глечик", последние два были построены на берегу моря. Виола была не замужем и могла себе позволить случайные знакомства.

И вот однажды, она приехала к нам домой с новым своим кавалером. Увидев его, я своим глазам не поверил. Дружелюбно протягивая руку для знакомства, передо мной стоял один из лучших и известнейших спортсменов СССР, причём в зените славы. Заслуженный мастер спорта, конечно, неоднократный чемпион мира и даже олимпийских игр, кумир миллионов болельщиков.

Вечер мы провели в ресторане. Чемпион оказался удивительно приятным парнем. Спокойный, без выпендрёжа и апломба, он был в меру разговорчив и контактен. Пили мы с ним наравне, и немало. Разливая водку по рюмкам, я спросил его, можно ли ему нарушать спортивный режим. Чемпион ответил утвердительно - не сезон, так что пол литра принять на грудь - не проблема.
 
Он охотно отвечал на мои вопросы, а я старался задавать их поменьше. Выпили мы, помнится, то ли две, то ли три бутылки, и могли бы легко выпить больше, если бы не другие посетители ресторана. Спортсмена узнавали все, каждый норовил сказать ему что-нибудь приятное, поднять бокал в его честь. Некоторые просили, и получали автографы. Даже и меня уже стали "узнавать", правда, путались, называя фамилию. Вечер удался. Жаль всё-таки, что не осталось фотографии на память.