Быт и бытие Белой дачи

                Быт и бытие Белой дачи Чехова

               
                Записки музейного человека
                * * *

    Сотни и тысячи событий  вплетены  в  историю Белой дачи.  Если заглянуть в журналы учета мероприятий, то  обнаружится,  что   ежегодно регистрируется  по 60-70  концертов,  творческих встреч,   литературных вечеров, спектаклей,  по  полтора десятка выставок.  Ежегодно  по 15-20 научных статей   выходит  из под пера  сотрудников музея.  Десятки   телевизионных передач по   крымским, украинским и российским каналам рассказывают  о Белой даче.
     Но памяти не прикажешь. Листаю дневниковые записи и  вижу, что очень  многое  прошло   незамеченным. Почему-то, положим,  не отложилось  цельного впечатления от  выступления в музее  моего доброго друга  Евгения Яковлевича Весника, который  неподражаемо играл отрывки из «Ревизора»... Почему-то   нет записи о спектакле  Сергея Арцыбашева «Три сестры» или спектакле   «Чайка», привезенного   Александром  Чирковым из далекого Бостона.  А какие концерты  давали  пианисты Нора Новак и Раффи Хараджанян из Риги!  А как   благоговейно слушал тишину  Белой дачи  поэт  Андрей Дементьев!  А как задушевно пел баритон из  Ирландии Вал Аллистер!  А как   заворожила  своим рассказом о  постановках Чехова в театре на Таганке Алла  Демидова!   Я думаю,  сотрудники  музея  могут  высказать претензии:  почему не  упомянуто имя  замечательной певицы  Марины Семеновой или музыковеда Всеволода Сивцова?  Почему  бы не сказать доброе слово  об Алле  Спиридоновой,  которая  ежегодно  показывает  в нашем зале вокальные  достижения  своих учеников?  Многие из них  уже закончили  консерваторию, но  до сих пор не  забывают музей,  где впервые вышли на публику.
    Увы,  памяти не прикажешь. Утешает  мысль, что   пройдет время, и новые  летописцы  возьмутся за перо, чтобы дополнить живыми свидетельствами   историю музея.

                * * *
Август 1982 года.
                Не опоздать…
    Побывал в гостях у Анны Ильиничны Бирюковой, вдовы  писателя Николая Бирюкова. Николай Зотович повторил человеческий и писа-тельский подвиг Николая Островского: преодолел инвалидную беспомощность, неподвижность и  свою страсть к жизни излил в литературном творчестве, написал несколько романов. Не меньший – а может, и больший  подвиг совершила Анна Ильинична: без ее любви, заботы, без ее  добрых рук и  большого сердца  инвалид остался бы инвалидом.  Огромное воздействие на нее произвел пример Марии Павловны Чеховой, которая ради  сохранения памяти брата  поставила крест на всем личном.  Анна Ильинична тоже создала музей, превратила  домик в Пионерском парке в  мемориал. Так же, как и на Белой даче,  под экспозицию отведены комнаты внизу, а  мансарда  осталась за хозяйкой. Туда ведет наклонная галерея, по которой когда-то поднимали наверх специальную коляску Бирюкова. Теперь коляска внизу, ее осматривают экскурсанты, которым не верится, что в ней  беспомощный инвалид добрался до Средней Азии, побывал на строительстве оросительного канала, написал роман «Воды Нарына»…
    Анна Ильинична – женщина с глазами, которые я пытаюсь как-то определить, но не могу: глаза просветленные, глаза, исполненные ясностью, умом,  добром. Глаза человека, который знает, за что он борется и чего  хочет добиться. Глаза человека,  знающего путь  достижения:  терпение и работа… Глядя в них, постоянно хочется улыбаться, что я и пытаюсь делать, но стесняюсь:  зубы не совсем в порядке…
    Очень хорошо сказала  она о Чехове, и я до сих пор слышу ее убедительную интонацию: «Чехов ведь нравственно – кремень. Надо иметь страшную волю к жизни и искусству, чтобы  преодолеть парализующее дыхание  близкой смерти – и жить, улыбаться,  шутить, работать… Николай Бирюков  учился этому нравственному закалу у Чехова».
     Анна Ильинична занята разбором архива  М.Жадана – послевоенного  руководителя «Зелентреста» - организации, которая  ведала садами и парками Ялты. Очень крепко помогал Марии Павловне. Из своего штата выделил садовника, который постоянно работал в чеховском саду. От  зарплаты,  которую начислял музей,  он  отказался.               
- Обязательно сходите к Жадану: он уже очень плох, а помнит многое, – сказала Анна Ильинична.
   Я попросил  главного хранителя Юрия Скобелева  навестить старика. Он все тянул – заедали какие-то дела.  Я напоминал, Юрий Николаевич  обещался.  И вот на днях Ксения Васильевна Жукова  говорит: «Жадан умер…». Мы стояли со Скобелевым в комнате Марии Павловны – он аж в лице изменился…
    Юрий Николаевич сходил к Бирюковой: в архиве Жадана ничего интересного – все хранилось в голове. Принес полторы страницы машинописи:  пояснение к фотографии, на которой он снят в 50-х годах с Марией Павловной.  Из  краткой  записки   ясно,  что  М.Жадан   часто бывал   на  Белой  даче,  был  знаком  с   О.Л.Книппер,  певцом И.С.Козлов-ским, музыкантом П.Г.Лисицианом,  балериной  О.В.Лепешинской. «На протяжении  почти  десятка  последних лет  жизни  Марии Павловны  Дом-музей  А.П.Чехова  был  моим  вторым  домом»,  -  писал  М.Жадан.
 Вот так бывает в нашем музейном деле:  ушел человек -  ушла навсегда  частица его опыта,  его памяти от общения с большими  людьми   нашей культуры. Ну,  что  мы  знаем  о   взаимоотношениях  Марии  Павловны  Чеховой  с  Павлом  Герасимовичем  Лисицианом?  С  Ольгой  Васильевной Лепешинской?  Ничего.
               
                * * *
15  декабря  1982.
                Квартирант  Марии  Павловны.
В  бумагах  покойного С.Г.Брагина  нашел  воспоминания  о  Марии  Павловне. Их  прислал  в  1966  году  Андрей Степанович  Коняев  из  Курска. Автору   тогда  было  уже  78  лет,  детали   уже  выветрились  из  его памяти. Но  суть  интересна.  Оказывается,  после  смерти  брата  Мария  Павловна   была  вынуждена   принимать «отдыхающих» -  возможно,  не столько  ради   заработка,  сколько  ради  заполнения  пустого  дома  и   сохранения  сада.
В  сентябре  1907  года  Андрей  Коняев  приехал в  Ялту лечиться от туберкулеза  легких. Получил  направление  в больницу   «Красного  креста»,  где   познакомился  с  корреспондентом  газеты  «Русской  слово» Борисом  Савицким. Врачи  посоветовали им   оставаться  в Крыму  как  можно  дольше.  После  выписки  жили в  гостинице  «Джалита»,  а потом  решили   устроиться  подешевле на частном  квартире. Их приняла  М.П.Чехова.  20 марта  1908  года  они  поселились  на  белой  даче. Они  получили   комнату  на  двоих в нижнем  этаже.  Пользовались   столовой.  «У меня  к вам,  молодые  люди,  будет  просьба, - сказала  хозяйка, -  будете  помогать  мне  в  уходе  за садом.  Я  сама лично  очень устаю,  а особых  средств  для  найма посторонних  лиц  не  имею».
 Постояльцы  охотно  согласились. Весной  и  летом  они  вставали  в 6-7  часов  утра.  Если   просыпали, Мария  Павловна  «подавала  реплику». Работа  была  несложной:  окопка деревьев,  уборка  сада,  полив.  Мария  Павловна,  как  правило, работала с  ними сама. Зимой   коротали  вечера  с картами,  играли в  винт,  раскладывали  пасьянсы. Мария  Павловна  очень  любила   читать вслух  произведения  брата.  Постояльцы  тоже  втянулись  в  это   занятие -  иногда  засиживались  до  двух часов ночи. Когда  она  рассказывала  об Антоне  Павловиче, на  глазах  ее   выступали  слезы.
Бывали  в  доме  именитые  гости -  Шаляпин, Собинов,  Станис-лавский,  Спендиаров,  Куинджи, Бунин,  профессор  Россолимо  и  другие.  В 1910  году  постояльцам  пришлось   съехать,  поскольку  из Москвы  приехали  старые  знакомые  Марии  Павловны -  присяжный поверенный  Н.М.Барков с  супругой, которая  болела  туберкулезом.  Барков был  связан с  революционным  движением.  По  рекомендации  М.П.Чеховой   А.С.Коняева приняли  на  службу в  контору   ялтинского нотариуса Фролова-Багреева. Вскоре он  стал  членом Правления Ялтинского общества  борьбы с  туберкулезом.

                * * *
17  сентября  1983.
                Список  утрат.
       Попросил  Веру  Федотовну Пермякову,  заведующую   просвети-тельным  отделом,  составить  список  музейных  утрат. На  ее  памяти, из  экспозиции  исчезли  (похищены)   целый  ряд   ценных    экспонатов.   Кабинет  писателя  лишился  этюда  М.П.Чеховой «Зимний пейзаж» - на  его   месте   появилась  копия  художника  С.И.Бакаева. Была  украдена   трубка- рожок  от  телефона  фирмы «Эрикссон». Вера Федотовна  достала  аналогичную. Были  свинчены  оконные  шпингалеты,  которые   заказывал  в  Москве   сам  Антон Павлович.
    Из  спальни  писателя  украли   револьвер фирмы  «Смит  и Вессон»,  с которым  писатель  путешествовал  по далеко  не  безопасным  просторам Сибири. Вместо  него  в   фондах  хранится   оружие,  подаренное  местным  управлением КГБ. Это  безвредная,  подржавевшая   железяка.  С  туалетного  стола   исчезла фаянсовая  мыльница,  расписанная   специально  для   Чехова  художницей  А.Хотяинцевой.   
Из  гостиной  унесли  расписную  фарфоровую  тарелку, приобретенную Чеховым  в  Гурзуфе. С.И.Бакаев  расписал  новую  с приблизительно  тем  же  узором.  А  вот   молитвенник Павла Егоровича,  похищенный из   комнаты  Е.Я.Чеховой,  восстановить  невозможно. Как  не вернуть   изящную кофейную  чашку,  которой пользовалась  матушка Антона  Павловича.  Утрачена  также  подлинная  фотография   писателя.
Очень  жаль  было   золотого  самородка,  привезенного  Чеховым  из  Сибири. Пропали  также   вещи  не   мемориального   свойства:  покрывала  с  кроватей О.Л.Книппер и  Е.Я.Чеховой,  а  также  накидка  на подушку -  подарок одной  из  посетительниц.  Единственное, что  вернулось,  но  уже гораздо позже  -  это  фигура  собаки,  подаренная   Софьей  Павловной Бонье.  Список  утрат   можно продолжить  вещами,  пропавшими  еще  при  Марии  Павловне. Это  пасьянсные  карты,  которыми  пользовался   Антон  Павлович,  и  его  револьвер.
               
                * * *
   Май 1982.
                Чеховский  револьвер.
Веду переписку  с  Иваном  Максимовичем  Шаповалом,    писателем из  Днепропетровска. Он – ученик   знаменитого  украинского  академика  Д.И.Яворницкого,  который  был  младшим  современником  А.П.Чехова,  встречался  с ним.  Яворницкий  был  колоритной  фигурой: дружил  с  В.Гиляровским,  участвовал  в заседаниях   телешовской  «Среды»,  позировал  И.Репину  для  картины  «Запорожцы  пишут  письмо  турецкому  султану» (писарь в центре картины).  И  вот  -  интересный поворот  судьбы:  ученик  Яворницкого,  советский  офицер  И.Шаповал по заданию командования  вел  расследование  преступлений  фашистов  в  Крыму.  В апреле  1944  года  состоялась его  встреча с  Марией  Павловной. Об  этом  я  попросил  его написать  для  книги  «Хозяйка  чеховского  дома».
18  апреля   майор  Шаповал    встретился  с  Марией  Павловной  на  Белой  даче.  Обрадованные  сотрудники  музея  накрыли  скромный  стол:  бутылка  «Массандры»  и   легкая  закуска.  После   взаимных  расспросов   майор  предложил  ей  проехаться  по  Ялте  на  «виллисе»,  чтобы  воочию  увидеть следы  разрушений.  Но  Мария  Павловна  по  слабости отказалась -  ей  тогда  было  более  80 лет.  Зато  рассказала интересную  историю   пропажи  и   возвращения  чеховского револьвера,  с которым  писатель  ездил через  бескрайнюю Сибирь  на каторжный  остров  Сахалин. Были  сведения,  что   когда  Чехов возвращался   назад через Индийский  океан,  пароход  попал  в  жуткий  шторм.   Антон  Павлович  сидел в  каюте  с  револьвером в руке:  если  судно потонет -  лучше  застрелиться…
Так вот:   вскоре  после  начала  оккупации  в  дом  Чехова  пришли  немцы -  определяли   квартиры  для  офицеров.  После  их  визита  пропал  револьвер,  который  лежал в  витрине. Мария  Павловна  пошла жаловаться  к  коменданту:  украли музейный  экспонат. Тот  отнекивался:  немецкий  офицер не  может  быть вором.  Мария  Павловна настаивала. Кончилось тем,  что  из  соседней  комнаты  пришел  рыжий  верзила -  она сразу  опознала  его  среди  квартирьеров. Тот  молча  протянул   пропавший  револьвер…
Мария  Павловна  продемонстрировала  советскому офицеру   повреждения,  нанесенные  бомбардировкой. От взрывной  волны  вылетели   цветные  стекла  большого венецианского  окна,  разворочены   рамы  на  веранде.  Был расколот  кипарис,  повреждены   плодовые  деревья, посаженные  рукой  Антона  Павловича.
Перед  прощанием  Мария Павловна  задала  вопрос,  который  ее, несомненно, мучил:   не  будут  ли  власти в  гневе за  то,  что  она осталась  в оккупации?
«Думаю, что  нет. Наоборот,  вам  выразят   благодарность,  что  вы  спасли  сокровища  музея… Вот  что  советую:  немедленно  пошлите  телеграмму  в  Совет Министров СССР,   сообщите, что  вы  живы-здоровы, что  музей  уцелел, действует,  что  вы  ждете  указаний».
Так  Мария Павловна  и  сделала.
А револьвер  снова   украли  -  уже  свои,  отечественные  воры.  Разумеется, украли с  концами…

* * *
Другое  интересное  свидетельство   тех  лет -   воспоминания   заслуженного  учителя   школ РСФСР  Павла  Петровича Дубача.  Он  учил  детей  в  Тамбовской  области, в  селе  Сампур. В годы  Великой  Отечественной  войны,  находясь  в  составе  387 Перекопской   стрелковой  дивизии,  он с  боями  прошел  Крым.   9  мая 1944  года  дивизия  вошла в  Севастополь.  Летом   ее  подразделения   расположились  на  Тарханкуте для   охраны  морского  побережья  в  районе  Ак-Мечети (ныне  - Черноморское).  Артиллерист  П.Дубач   вычитал  в газете,  что  приближается   40-летие  памяти  А.П.Чехова.  В  связи с  датой  прави-тельство наградило Марию  Павловну  орденом  Трудового  Красного знамени.  Дубач  решил  ее поздравить.  К  его  удивлению,  Чехова  не замедлила с  ответом.
Так  завязалась  переписка, которая  привела  к  их  встрече  на  Белой  даче  Чехова. Повод,  к сожалению,  был  печальный:  Дубач  застудился   в  перекопских  болотах, да  так,  что его  без  сознания  привезли  в  Симферопольский  госпиталь.  Потом  его  перевезли   для  поправки в  Ливадию. Ходил по  парку на костылях,  писал   стихи.  Послал  письмецо  Марии  Павловне.  Ответ пришел  1  января  1945  года. «Поправляйтесь  скорее,  будем   с нетерпением ждать  Вашего   посещения  нашего  музея». Только  29  мая  Павел  Петрович   смог  попасть к  Марии  Павловне. «На мне новое  обмундирование,  а в руках  шинель и  вещевой  мешок. Подхожу   к домику,   но музей  в  то  время  был  уже закрыт. Нажимаю кнопку звонка. «А  мы   так  вас  ждали!» -  сказала  Елена  Филипповна  Янова,  открывшая  дверь.
Когда  поднялись  по  скрипучей  лесенке наверх,  обнялись  и расце-ловались,  словно  сын  вернулся  к родной матери.  Солдат  читал  сестре   знаменитого  писателя  свои  юношеские  вирши, которые  она выслушала  благосклонно. «Что  бы вам подарить?» -  подошла  она к  книжному  шкафу  и  достала большой том сочинений  Чехова  в твердом  переплете. «Солдату  лучше  иметь  небольшую  книжку -  ее  можно  постоянно  носить с  собой». Мария  Павловна  достала  небольшой  томик, изданный  в  Москве  в 1944  году-  «Дом   с  мезонином»  и другие рассказы». «Дорогому Павлу  Петровичу  Дубачу   на  добрую  память  о посещении  Дома,  в  котором   жил  последние  годы  мой покойный  брат  Антон  Павлович  Чехов.  Я сохраняю  этот  дом  не потому,  что  мой брат  был  большой  писатель,  а потому,  что я  его  сильно  любила!   Мария  Чехова. 29  мая  1945  г. Ялта».
     Саамы  интересные детали  касаются  экскурсии, которую  провела  для  солдата  сестра  Чехова.  Вспоминая   ужасы  оккупации, она  рассказала,  что  вскоре после  прихода  немцев  в  Ялту   у  ней раздался  телефонный  звонок. «Снимаю  трубку и слышу  немецкую  речь.  Вскипело  все  во  мне! Схватила ножницы  и перерезала шнур  вот этими  большими  ножницами,  которыми  пользовался  Антон  Павлович… И как-то  легче  стало».
    Потом   вернулись  наверх,   в комнату  хозяйки. Несмотря  на  трудности,  старенькая   женщина  работала  не покладая  рук -  готовила   к  публикации письма  Чехова.  Рассказала  она  и  о  немецких бомбах,  упавших  в сад. Взрывом  едва  не  сломало  кипарис,  который  она посадила  в год  смерти  брата.  По  возвращении  Дубача на  Тамбовщину,  где, кстати, находилась  родина  матери Марии  Павловны (г.Моршанск),  они  стали обмениваться письмами.  Переписка  продолжалась  десять  лет.  Ветеран написал  стихотворение  «Кипарис»  и  посвятил  его  М.П.Чеховой. Стилистика  стихотворения  (оно дается  с сокращениями) незамысловата,  но  чувства  искренни. Чтобы  передать их,  автор  опирался  на образность  русской  лирической  песни:

Давно  это  было – в  четвертом  году...
Когда  ты  гуляла  у дома в  саду
Кручинушка  тихо  на сердце легла:
- Опять у  Антоша  плохие  дела!
Невольно  печалил  пустующий дом.
А  розы   цвели  под  открытым  окном…
                …..
Вдруг  ветер  мятежный,   почуя  беду,
В  июльскую ночь  разгулялся  в саду.
Деревья  метались, шумел  листопад,
Надеялась  ты, что вернется твой брат.
- Не  буду  грустить! - мой  отныне  девиз.-
У  домика я    посажу кипарис!
И  ты  посадила  его  у  окна…
Как будто  полвека  сияет весна!
Зеленый  красавец  стоит,  как живой,
Подтянутый  строго  родной часовой.
Расти, кипарис,  в знаменитом  саду!
К  тебе,  мой желанный, с  мечтою приду.

        Стихотворение,   письма    М.П.Чеховой  к  П.П.Дубачу  и  воспоми-нания о  встрече в чеховском доме были обнародованы  в   1980  году  в  тамбовской  прессе. В  мае  1982  года Павел  Петрович  прислал  их в  Дом-музей  А.П.Чехова  для  публикации  в  сборнике «Хозяйка  чеховского  дома».

                * * *
     Июль 1982.
                Чеховские интеллигенты
     В музей пришла посылка  с  книгой – «Клинические лекции» профессора Г.А.Захарьина издания 1890-х годов,  в прекрасном состоянии. Григорий Александрович – учитель Чехова по медицинскому факультету Московского университета, чрезвычайно авторитетный  клиницист. Чехов ставил его в медицине так же высоко, как Толстого – в литературе.  На бандероли стоял обратный адрес: проф. Кузьмин, зав. кафедрой  истории медицины 1 Московского мединститута…
     Наше знакомство состоялось  случайно:  подошел в музее человек  с просьбой сфотографировать его с дочерью возле памятника Чехову. Десять лет назад они  уже снимались здесь – захотелось повторить памятный сюжет. За эти годы  дочь подросла. Окончила школу, институт,  стала аспиранткой. Ученик проф. Кузьмина пишет диссертацию о Г.Россолимо – друге и однокашнике Антона Павловича… Сам профессор  был ранен на фронте, у него изувечена рука – потому и просил сделать снимки…
     Конечно, я с удовольствием выполнил просьбу. Кроме того,  передал ему некоторые материалы по теме «Чехов и медицина»  и попросил  помощи в пополнении  фондов. И вот  лекции Захарьина  получены… Кузьмин обещал выслать еще фотографию  клиники Остроумова, где в палате № 16 Чехов лежал с легочным кровотечением в 1897 году. Как приятно иметь дело с  людьми, носящими в душе Чехова! Деликатность, обязательность,  ненавязчивость, искреннее  отношение к собеседнику… Я сразу послал благодарственное письмо, вложил фотокопии двух  сигнатур на лекарства, выписанные Антоном Павловичем, буклет «А.П.Чехов в Крыму». Непременно пошлю копию фотоснимка с портретом Г.Россолимо, который хранится в кабинете Чехова. Хоть такой малостью  отплатить доброму человеку.
               
                * * *
29 ноября 1983. Москва.
                Рюмки из семейства Армант.
      Вечером отправился на метро «Аэропорт», к Брянцеву Павлу Петровичу. Он работает в Госснабе СССР. В прошлом году они с женой были в музее и поразились:  у Чеховых  в  буфете – точно такие рюмки, как у них дома!  Я рассказал, что это семейная реликвия: из хрустальных бокалов пили шампанское еще на свадьбе родителей – Павла Егоровича и Евгении Яковлевны… Гости оставили телефон, просили обязательно зайти. И вот  встреча состоялась.
    История этих высоких хрустальных бокалов  не совсем обычна. Марии Михайловне, жене Брянцева, они достались  от свекрови по первому мужу  К.Т.Клейменовой.  Муж ее был управляющим имением  француза-фабриканта  Арманта, владельца  полотняного завода в Подмосковье – в селе Ельдичино возле города Пушкина.  Вот этот Армант и подарил хрустальные бокалы  управляющему. Кстати: знаменитая сподвижница и подруга  Ленина Инесса  Армант и ее брат-большевик  были  ближайшей родней фабриканта…
     Вот так рюмки семейства Армант попали в коллекцию музея. Они частенько участвуют в выставках  на равных правах с мемориальными вещами.  А семья Бранцевых – удивительно бескорыстная и доброжелательная –  приготовила еще один подарок. Пообещали прислать посылку с  корнями пионов, которые непомерно разрослись на их даче. У Чеховых  пионы выращивались и в Мелихове, и в Ялте. Помните знаменитое - «Пиона расцвелась» Павла Егоровича Чехова! Розовые пионы от Брянцевых  - на радость посетителям - получили прописку в ялтинском саду писателя возле теплички.

                * * *
13 ноября 1985.
                «Я встретил вас…»
    Типичное  место в экскурсии – вопрос про Ольгу Леонардовну: «Зачем Чехов женился на этой немке?». У всех в сознании сидит пример русских женщин, которые пошли за мужьями в Сибирь… Ко мне после лекции в санатории «Крымские зори» (3 августа 1987года) подошел   слушатель – им оказался профессор Волков, автор  книги  о Ленине на Капри. Он сказал: «Ольга Леонардовна – порочная женщина». По его словам, она была лесбиянка, ее партнершей была актриса Волкова…
     Недавно вышла книга Натальи Колосовой «Я встретил вас…» (Москва, 1983 г.), которая аккумулировала и усилила эту всеобщую неприязнь. Книга содержит «сто пудов любви» -  документальные рассказы о лирических переживаниях Пушкина, Тютчева, Толстого Льва, Толстого Алексея и других. В очерке «Последняя страница моей жизни» поставлена жирная точка и в  семейной проблеме Чехова.
    Главный нерв очерка – негодование против своекорыстной бестии, из-за которой последняя страница жизни  Чехова оказалась столь короткой. Это анатомирование узкой и сухой души, в которой не было понимания  того, что есть Чехов, что есть долг  женщины и жены. Подборка писем производит устрашающее впечатление. В ответ на жалобы одинокого Чехова -  самобичевание, биение  себя в грудь – и  ни одного шага навстречу!  Вот ее письма 1901 года. «Приезжай в первых числах и перевенчаемся и будем жить вместе». «Привози свои бумаги, чтобы мы могли скорее перевенчаться – это очень просто и живо». Чехов: приеду в первых числах мая;  повенчаемся и поедем по Волге – или прежде поедем, а потом  повенчаемся… Ольга: «сначала венчаться!».
    В начале августа 1900 года  она уехала из Ялты «тайной женой», а  потом на все призывы Чехова отвечала: не могу, неудобно, «Опять скрываться», «тяжело»… История закончилась браком,  о котором Бунин сказал: это «хуже Сахалина». Глядя на страдания  одинокого писателя, Л.Сулержицкий написал О.Книппер: «Не забывайте, что он не только Ваш муж, но и  великий писатель!».
    Н.Колосова прямо пишет о мотивах замужества О.Книппер: ореол имени Чехова. Сама Ольга Леонардовна признается в письме: «… я поступаю как дворник». Сказано метко.
    В обществе постоянно вспыхивают литературные  страсти  - то вокруг «Натали» - жены Пушкина,  то вокруг  Ольги Книппер. Страсти  по Наталье Николаевне закончились ее фактической  реабилитацией и  канонизацией. Эта тенденция распространяется теперь на  жену Чехова.  В книге В.Я.Лакшина «Вторая  встреча»  живописуется образ  ее «истинно артистической натуры». Лакшин отметает  от ее имени все дурное: великий талант покрывает все  действительные и мнимые грехи...
    Дискуссия продолжается, а что отвечать  поклонникам Чехова на экскурсии?  Их волнуют отношения Чехова и с Ликой Мизиновой, с Ольгой Книппер… Наверное, следует избегать крайних оценок. Не следует перемывать косточки, ворошить грязное белье. Надо иметь в виду, что  в мелиховские годы Антон Павлович не был женат...  Романы знаменитых писателей и молодых поклонниц – дело обычное.  А в Ялте – в Ялте Чехов  уже семейный человек… Ольга Книппер - законная супруга... Между супругами всякое бывает... Ольга Леонардовна - адресат его  переполненных любовью писем… Она - исполнительница самых заветных ролей  в чеховских пьесах… Она -  ветвь  того огромного   чеховского дерева, которое проросло в нашей культуре и придает ей неповторимый аромат.
    А все-таки  нет-нет да и  царапнет, когда  представишь молчаливую фигуру  у окна, за которым  сгустились ранние ялтинские сумерки…

                * * *
7 октября 1985.
                Чеховский сад и «Бежин луг».
    Редкий факт: в сентябре-октябре 1936 года  в Чеховском музее побывали  С.Эйзенштейн и И.Бабель, которые работали в Ялте над фильмом «Бежин луг». Об этом мне рассказал отдыхавший в Коктебеле белорусский писатель Алексей Алексеевич Слесаренко. Он – автор книги воспоминаний, вышедшей в Минске в 1981 году. В молодые годы ему поручили договориться с  Марией  Павловной об экскурсии для мэтров. Хозяйка Чеховского дома лично показала гостям  Белую дачу и  сильно заросший сад.  Гости были  весьма начитаны в Чехове и постоянно вставляли  в рассказ Марии Павловны свои замечания.  Потом она поила их чаем во флигеле.
    Неизвестно, оставили ли они записи в книге посетителей. Впрочем, если и оставили, Мария Павловна постаралась  уничтожить, как только Бабеля арестовали. В те годы попасть в  сообщники  «врага народа» было проще пареной репы.  Кстати, в местной прессе была одна или две заметки о  показе фильма «Броненосец Потемкин» с выступлением С.Эйзенштейна и о творческой  встрече  И.Бабеля со студентами. Хорошо бы их найти.
    Слесаренко оказался интересным собеседником. Рассказывал о  судьбе  фильма «Бежин луг», который  к Тургеневу имел косвенное отношение. Идей его была по тем временам убийственная: нельзя строить коммунизм  через жестокость и насилие… Фильм запретили, пленку товарищ Сталин велел смыть.
Копию сумели сохранить, закопав во дворе киностудии. Во время  войны         
туда попала немецкая бомба. То же самое якобы случилось и  со второй  серией   «Ивана Грозного».
    Бабель не был противником сталинизма. Он «погорел» на  женщине: его любовницей была жена Ежова. Она будто бы добилась его освобождения, но сломанный Бабель якобы сказал: «Поздно…». Эйзенштейн умер своей смертью – от сердечного приступа. Первый приступ случился, когда  режиссер был в объятиях Веры Марецкой. На танцах…
    Да, интересно… Когда я жил во флигеле, даже не догадывался,   какие  люди бывали в этих стенах… То, что Мария Павловна принимала  здесь гостей, наводит на мысль о возможности использовать флигель  для  тех же целей. Флигель-бар…