Экстримальная работа. часть 1. Один из сумы

    
      
Действующие лица:
 
     1. Первый секретарь райкома Поляков (теперь покойный)
     2. Первый секретарь Пензенского Обкома  КПСС Ермин Л.Б (тоже помер)
     3. Грузчик багажного отделения (ох и молодец!)
     4. Коллектив  (160 человек-   за кадром)
     5.   Ну и Я (грешный...)
 

      Так вот, когда мне исполнилось 29 лет, я, по советам добрых людей , таки,  написал заявление в партию и   меня тут  же  перевели работать начальником на ту участковую сортировочную ж.д. станцию,  где я, уже шесть лет тому назад, был заместителем и хорошо знал все условия и технологию работы станции.  Штат станции в  160 человек почти не изменился. Всего на станции,  включая путейцев, вагонников,  локомотивщиков, связистов и ещё множества других работников служб примерно работали около 400 человек. Коллектив меня знал,  я его тоже, пришли и новые люди, так что с первого часа активно включился в работу. На станции на маневрах всё ещё усердно трудились, выдыхая чёрный дым и белый пар, работяги паровозы с большим стажем.    Копоть от них,  за многие годы, то есть более, чем за сто лет с 1874 года, когда открылось движение, регулярно  красила все пристанционные здания и вокзала в тёмный цвет, что,  конечно, было не хорошо.

    Не дружественный ко мне из-за моей  "аполитичной беспартийности" прежний   секретарь узловой партийной организации сменился и работал у путейцев кадровиком. Новый секретарь, всегда немного заикаясь,  мне сказал, что надо сразу идти представиться к первому секретарю райкома партии Полякову Николаю Алексеевичу:

   - Прежнего начальника станции по представлению райкома партии  уволили  с работы  «за бездеятельность».  Не понравился он первому секретарю, хотя вроде нормально работал. Характером был мягкий. Здесь надо побойчее. Пару раз отругал при всех и выгнал.    А вообще за год работы Николай Алексеевич заменил  60% руководителей хозяйств. Наделал шороха в районе железной хваткой.  Крутой  до предела.  Можешь сразу не понравиться.  Так что держись!

      С таким напутствием  и  не знаешь, что и думать  перед аудиенцией с этим извергом.   С большими  партийными боссами  я раньше как-то близко не общался. Не приходилось.  Всё больше только с непосредственными своими начальниками. У тут вот- здравствуйте!  Ещё один начальник, да ещё с таким характером. А меня только что в партию приняли,  потому что «ну надо!»     Ну что же!  Надо привыкать.
 
 Здание райкома – как раз напротив вокзала в ста метрах. Минута по перрону и ещё сто метров налево. 
     Иду в райком по перрону на первый вступительный экзамен.  Молодой, бравый по виду  грузчик, стоявший у багажного отделения,  издали заметил меня,  вытянулся  и:

- Здравствуйте!

            И улыбка его выдала такую искреннюю радость от встречи со мной, как будто сто лет не виделись! При этом в его рту обнажился не полный комплект зубов,  делающий его улыбку  жизнерадостней.  Не хватало только одного зуба, но и этого с лихвой хватало, чтобы он, этот,  мне неизвестный  грузчик, по имени, как выяснилось,  Володя,  влюбил в себя наверно половину человечества. Особенно женскую. Да и мне стало веселее.

Я кивнул:

-Чему радуешься?
-А вы куда?- вдруг спросил он,  выказывая откровенную непосредственность, чем меня озадачил. Глуповат,  что ли? Какое его дело?
 - В райком.
 - Ага!... Значит, к Полякову?

 Он что? Ясновидец? Ему то что?  Или дурачок?

 - Ну да! А с чего ты это взял?
 - А я вас издали увидел! Видно же! Всё будет хорошо!,-   вдруг выдал он.
  «Ничего себе, предсказатель!»,- не придал  я значения его болтовне.   

      И действительно,  первая встреча с Поляковым прошла вроде спокойно  и по -деловому, но в конце он вдруг заключил:

 - Мне о тебе выдали  неплохую  характеристику, тем более, что ты уже здесь работал, и,   говорят,  неплохо. Но если ты мне из вокзала не сделаешь «ворота города»!..- и пальцем погрозил.

 Мне что-то неуютно сделалось:

 - А как это?
 - А так!  Вокзал должен быть красивым!  В светлые тона его надо бы перекрасить! С него начинается районный центр.  Для людей надо!  Согласен? Твой начальник,  видно, не хочет это понять! Вот и переубеди его! Я, что ли,  этим буду заниматься?

      Попробуй не согласись. 

      Далее я понял, что мой начальник,  железнодорожный двухзвёздный  генерал,  начальник  Пензенского отделения железной дороги,  опытный и требовательный профессионал и трудяга, на каких -то полях поссорился с не менее звёздным аж первым секретарём КПСС нашего района товарищем Поляковым. Первой жертвой этой трагедии,  можно сказать,  войны,  видимо,  оказался уволенный  начальник станции, которого я и сменил.

       Ни хрена  себе задачка! Вокзал величиной с дредноут белой краской покрасить!  И это  вопреки ведомственному положению о покраске всех станционных зданий Пензенского отделения в один и тот же цвет –цвет охры. Здания –то, в основном,   деревянные.   На других отделениях - в серый или бежевый, но на каждом по-своему. А у нас –охрой! Ведомственное распоряжение - это приказ. А тут - другой приказ, но уже партийный- крась в белый или другой, но светлый, например, в голубой!  Это при смердящих уже сто лет  копотью паровозах. Даже, если и выполнять это,  кто в условиях дефицита на наши «ворота»  столько краски выделит?
 
       В общем, иди-ка ты, Смирнов, туда, не знаю куда и принеси то, не знаю чего!  Однако, пока что пошёл не туда, а обратно по перрону. 
И опять этот грузчик мне встретился:
    - Всё в порядке?

     Вот пристал, любопытный!

 - Нормально. Ты давно работаешь? Тебя как звать?
 - Володя. Три года.
 - А скажи,  Володя, здесь урны на перроне когда - нибудь стояли? А скамейки?
 - Да вроде были. Сломались они, выбросили….  Без них не хорошо.
 - Да! Плохо!


      И что вы думаете? Рано утром иду по перрону, а этот Володя собрал откуда-то весь чугунный металлолом из этих урн и  боковин  садовых скамеек и  усердно  соединяет чугунные стойки урн с целыми вазами.   Получаются, если их покрасить,  готовые классические урны. Посчитал -  штук восемь получится! И скамеек из боковин тоже много можно отремонтировать, если рейки изготовить и на болты  поставить.

- А это тебе кто велел?
- Как?  Да вы вчера. Что? Забыли?

     Ничего себе! Как в сказке, в которой «двое из сумы» любое желание, только скажи, исполняли моментально. А этот ещё и мысли читает. Он что?  Один их них?:
-А где же твой напарник?
-Какой?
-Да из сумы?

       С этих пор я его зауважал.  Вот бы все так!   И стал к нему присматриваться и про себя именовать его «Один из сумы».  Второй куда-то делся.

       Рейки мне в столярке по заказу быстро изготовили, краски и болты выцыганил у связистов и Володя за три дня раскрасил эти восстановленные  им перронные урны и скамейки  весёлыми красками на радость коллективу и удобству пассажирам.
 
           Железнодорожную службу лесозащиты и озеленения заставил разбить клумбы и посадить цветы перед вокзалом со стороны райкома, чтобы радовали глаза не только простому люду, но и партийному. Между прочим, эта служба на станции была очень развитой.  Имела свою богатую оранжерею, обширное садовое хозяйство. И всё это хозяйство располагалось у шикарного большого дубового парка, посаженного, наверное, ещё до революции.  Большой многолетний опыт мастера лесозащиты Василия Ивановича и его работников были широко известны.  Мне он рассказывал, что знаменитые голубые ели у Московского кремля  были выращены саженцами в их питомнике. 

     Доложил я своему начальнику отделения дороги о фантастических требованиях Полякова и добавил:

-Я, конечно, хорошенько займусь благоустройством, но помощь отдела гражданских сооружений будет очень нужна. Иначе мне здесь, видно, не работать.
-Да-а,  не унимается твой секретарь. Хорошо, будем как–то решать.
        И решил!

         Через месяц приехали маляры и начали красить наличники окон станции бежевой краской, чтобы хотя бы для вида показать, как реагируют железнодорожники на партийные распоряжения.  Я в тот день был по каким-то делам в кабинете у Полякова и он,  подойдя к окну с довольной ухмылкой:

- Смотри! А ведь красят! 

      Он, наверное,  и сам не очень верил, что это будет возможно. Я решил ещё подлить медку в его настроение:

-А скоро маневровые паровозы должны заменить на тепловозы. От дыма избавимся. Кислородом будем дышать.Угольный склад уберём.
-Да ты что?
-Да! Начальник отделения обещал. В ближайшее время.
      
      Поляков, очевидно, воспринял это сообщение, как будто это я стараюсь и хлопочу о "воротах города." Ясное дело: кто первый благую весть царю доставит, тому и награда!

       Работники станции, особенно не занятые сменной работой, положительно реагировали на  изменения  и достаточно активно поддерживали порядок и чистоту на рабочих местах. Другие многочисленные службы, обслуживающие поездную работу,  также на своих производственных  участках   старались не отставать.   Пример заразителен. 
   
        Как-то в район приехал  первый секретарь обкома товарищ Ермин Л.Б.  Время его работы в области ознаменовывалось многими значительными и успешными хозяйственными делами. Авторитет его  в народе зашкаливал все партийные среднестатистические нормы.

    После завершения какого-то мероприятия Поляков  и Ермин Лев Борисович  вышли из здания райкома прогуляться на свежий воздух и направились к вокзалу пройтись между цветочными клумбами. А куда ещё пойдёшь?
     Мой бдительный «помощник из сумы» усёк их,  бегом нашёл меня и сообщил: «Полундра!»

       Я «не спеша и случайно» оказался рядом. Поляков позвал меня пальцем и, в соответствии со своим статутом хозяина района,   в присутствии Ермина Л.Б. показал на небольшую, не убранную в ящик,  кучу угля у вокзальной кочегарки:
   
  -Начальник! Это что же за безобразие, а?

          Не успел я ответить, как сзади меня ниоткуда вдруг взявшийся Володя уверенно негромко и авторитетно пояснил:

-Это уголь!
- А что же ты его не убрал? –не растерялся я  спросить его, чтобы предупредить дальнейшие вопросы Полякова.

- Не успел. Так ведь такой же уголь лежит у кочегарки райкома. Вчера в один день к зиме завозили. Там тоже не убрали. Тоже не успели.

   Лев Борисович потихонечку весело захихикал.  Поляков бешено молча смотрел, то на меня, то на «кочегара». Не зная, как разрядить ситуацию, в которой Володя, можно сказать,  образно показал Полякову фигу, я  негромко проговорил:
 -  Володя, убери поскорее уголь!
 - Две секунды!- заверил Володя и  кинулся за  лопатой в кочегарку.
 
       Лев Борисыч  хохотал  от души и в адрес Полякова:

  - А ловко он поддел тебя! Ты что же не убрал уголь от райкома?

       Поляков вынужденно, кисло улыбаясь, подхихикивал.
 

      Между тем, вскоре я  почувствовал хорошее отношение ко мне Полякова.  Однажды, примерно через месяц после моего назначения,  на совещании в райкоме, он  представил меня руководителям и директорам хозяйств района и спросил:

 -Ну? Понравился вам новый начальник станции? Начали с ним работать? Как он вам? Есть к нему вопросы, претензии? Дружное «Нет» прозвучало, как аплодисменты. Многие из них меня знали, когда я ещё работал  заместителем.

 
   А холодная война между моим начальником и Поляковым пока  продолжалась.

    В дальнейшем мне пришлось иногда исполнять роль бампера в их отношениях:

 - Ты  скажи своему начальнику…..
 - Ты  передай своему секретарю….

      Словом,  «слуга двух господ», как в известной пьесе. 


        Однако, со временем,  отношения между  ними  наладились, а  я всегда способствовал их примирению и, к общему удовлетворению,  они,  всё-таки, помирились.  По истечении двух лет первый секретарь уже встречал моего начальника у его служебного вагона, когда тот проезжал с очередной комиссионной проверкой работы станций со своей   свитой начальников служебных отделов. При этом Поляков больше двух часов общался  с ним, а потом в моём присутствии нахваливал меня:

  - Он ведь у нас член Исполкома райсовета депутатов!
 
    И так далее…. И так далее…. Перечень моих подвигов,  видимо, в благодарность за содействие их примирению, произвёл впечатление на комиссию и моего начальника. Хотя и без того, они меня, а я их, хорошо знали и общались по ежедневной работе.   Конечно я,  смущался, правда, шкура с меня от стеснения так и не слезла.

      Кончилось всё  обедом на пруду, где пообедали ухой. Война войной,  а обед по расписанию. Тем более для закрепления мира. Голод, кстати,  не тётка, как справедливо поясняет пословица.

     Я, конечно,  хоть всё и организовал, но на уху не поехал, остался на станции. На работе.  Согласно субординации,  должностных обязанностей и,  разумеется,  присущей мне природной скромности, которую, иной раз, ну ...,   просто не удаётся скрыть от окружающих.