Дар. Глава 2

Глава 2
Все возвращается на круги своя, думал Антон, стоило мне поверить в хороший день, как все тут же пошло наперекосяк.
В обычное время он бы расстроился, хотя привык к вечному невезению, - если к этому вообще можно привыкнуть, - но в данный момент гораздо важнее была боль. Она сжимала голову, пульсировала и перекатывалась, то усиливаясь, то немного отпуская, как будто где-то внутри его черепа бушевал каменный прибой. Он положил голову на руки и так и сидел с тех пор как пришел от начальства, совершенно разбитый и расстроенный. Он знал свой отчет наизусть, мог рассказать все с закрытыми глазами, но почему-то в это утро язык не слушался его, из-за головной боли все перепуталось и потеряло четкость, стало вдруг сложно сосредоточиться. В итоге он, запинаясь и, то и дело роняя листы с цифрами, промямлил свой доклад, с трудом отвечая на вопросы, на которые отлично знал ответ. Выглядело все так, как будто он и вовсе не готовился и вообще не имеет представления о своей работе. О чем ему и сказа шеф, это его и добило. За 4 года в банке он ни разу не получал таких замечаний, и самое обидное: сам не понимал, почему так ужасно выступил. Он попытался оправдаться, сказал, что сильно болит голова.
- Ну так выпейте таблетку, - сухо сказал шеф, - и пересмотрите свое отношение к работе.
Первому совету он последовал незамедлительно и теперь ждал, когда же волшебное снадобье окажет свой целительный эффект, сжимая зубы каждый раз, когда очередная каменная волна накрывала его бедную голову.
Про монету и странную встречу на станции он и думать забыл, его мысли сначала крутились вокруг провального выступления, а потом просто полетели в свободный полет. Он прокручивал в голове лица коллег, какие-то давно пережитые события, вроде первого рабочего дня в крохотном кабинете, в котором теперь было так много его личных вещей. Он думал о длинных ногтях секретарши, которая дала ему таблетку, покрытых бежевым лаком; о злорадстве, скрытом в глазах Костика, его коллеги, когда он запинался и путался в цифрах этим утром.
Похоже, его мысли снова вернулись к утреннему позору, только сейчас внимание сместилось не на самого Антона и его шефа, а на Костика, такого же мелкого начальника, как и сам Антон. Их кабинеты были рядом, но слышимость здесь не шла ни в какое сравнение с квартирой Антона, так что, чем там занимался его коллега, можно было только гадать.
Костик – Константин Сергеевич для коллег – выступал перед Антоном и пару раз ошибся в цифрах, для него это было уже удачей, поскольку обычно он запинался и блеял как баран, а потом сидел с отсутствующим видом, который просто кричал: я поставил галочку, хватит с вас и этого. Но только не сегодня, сегодня он был весь внимание. Антон то и дело ловил на себе его сочувствующий взгляд, да только даже с головной болью он видел, что сочувствие это такое же настоящее, как бумажные цветы. Под ним просто горело злорадство. И не только потому, что обычно Антон как робот, без единой ошибки делал свои отчеты, просто Антон знал его тайну, грязные дела, участвовать в которых отказался. Опасности Антон для него не представлял, но само то, что он знал и то, что он отказался, до сих пор не давали покоя Константину Сергеевичу.
Костик, так за глаза прозвали его сотрудники с их этажа, работал на «трамплинной» должности еще дольше, чем Антон, но не потому, что за него некому было замолвить словечко, просто он нашел свое место и то, что он там делал, устраивало всех. В первый же день Антона в новой должности Костик пришел знакомиться, принес корпоративный календарь в подарок  и просто ослеплял своей улыбкой.
- Тебе никто тут не поможет, - сочувственно сказал он, удобно расположившись в кресле Антона и предварительно закрыв дверь, - люди у нас сволочные. А в большой корпорации, как в океане, полно подводных течений и рифов. Ну а я тут что-то вроде дельфина – друг моряков.
Антон, наученный уже горьким опытом, вежливо улыбался и ждал подвоха. Ждать пришлось недолго. Буквально через неделю Костик уже совершенно привычно заглянул к нему после обеда, как обычно закрыл дверь, но вместо последних сплетен и полоскания коллег, заявил, что у него серьезный разговор. Похоже, час пробил, подумал тогда Антон, отложил бумаги и приготовился внимать.
Костик опять сообщил ему о подводных течениях и рифах и о том, что если хочешь держаться на плаву, надо уметь ловить эти течения и не садиться на рифы. Говорил, что давно тут и знает, как делаются дела, и кто чем заправляет. Заявил, что вообще-то никогда и никому не помогал так, но Антон ему нравится, и если не он, то его просто сожрут рано ил поздно.
- Ты тут среди акул, дружище, - сказал Костик, с видом ветерана, учащего азам зеленого новичка, - они тебя сожрут и не подавятся, а я могу прикрыть. Более того, готов сделать тебе очень редкое предложение, такие делают только своим.
Он выдержал паузу и многозначительно посмотрел на Антона.
- Спасибо за доверие, - ответил Антон, этот разговор ему не нравился, потому что исход его он уже мог предугадать. А он еще слишком мало знал и слишком недолго работал здесь, он был уязвим и боялся, что ему снова придется искать работу. А так хорошо устроиться было очень непросто, уж он это знал. – Я слушаю.
И тогда Костик поведал ему, как можно было очень хорошо держаться на плаву в этом «коварном бушующем океане», где каждый делал свое темное дело, а он и его подельники – «еще кое-кто из близких», как сказал он – оформляли кредиты по чужим документам. При этом часть выдаваемой суммы отходила ему и его команде, остальное же забирали те, кто приносил чужие паспорта и ксерокопии.
- Твое дело, как начальника – поставить печать «одобрено», - сказал он, улыбаясь как дьявол-искуситель, - а потом собирать урожай.
- Но это…
- Да, незаконно, - он нагло улыбнулся и пожал плечами, - но и платить людям такую нищенскую зарплату – тоже незаконно. Правительство имеет нас, мы имеем кого можем, это пирамида жизни, друг мой, тот, кто сверху всегда будет гадить на того, кто снизу. Так уж устроен мир.
- Но за это могут посадить, - Антон не был удивлен, чего-то подобного он как раз и ждал. И с ответом он не колебался, хотя и боялся за свое только начавшее проясняться будущее. – Люди буду обращаться…
- Ты в каком мире живешь? – усмехнулся Костик, - во-первых, надо с умом выбирать «клиентов», а во-вторых, этот след их хлебных крошек тянется в такой дремучий лес, что простым смертным туда лучше не соваться. А вот мы подкармливаем «зверье», лесную братву, так сказать. Ты думаешь, ты один такой умный и предусмотрительный?
Нет, Антон так не думал.
- Ну так что? – Костик смотрел ему прямо в глаза, - где хочешь провести свой первый отпуск? На Бали или снимешь дом на французской Ривьере?
Теперь пришла очередь Антона усмехаться. Он опустил глаза, покачал головой, снова усмехнулся. Грязь, грязь, все вокруг было беспросветно грязным, и как же он от этого устал. Он мог бы сказать, что свой первый отпуск, как и все последующие, проведет в этом вонючем городе, потому что такова его дурацкая жизнь. Он знал свое место и знал истину: не покидай свой путь, не вставая на тропу, по которой не сможешь идти, потому что тогда окажешься в придорожной канаве.
- Спасибо, я ценю твое предложение, но вынужден отказаться, - ответил Антон, мягко, но решительно.
Он точно знал, что этот ответ окончательный, и видимо, это отразилось в его глазах и в голосе, потому что лицо собеседника тут же изменилось. Он не собирался уговаривать, он понял, что проиграл.
- Ты просто дурак... – прошипел Костик, приторное дружелюбие вдруг куда-то улетучилось.
И это мог бы сказать ему Антон, да, по современным меркам он – полный дурак, даже хуже, он непроходимый и неисправимый тупица. Он мог бы добавить, что отказывается не из страха быть пойманным, а потому что он - честный тупица. Костику было бы смешно, а для него это было важнее.
- Возможно, - кивнул Антон, - но я по уши в проблемах, мне их итак девать некуда. А новых мне не надо.
Костик открыл было рот, но Антон поднял руку, призывая его помолчать.
- Ты сказал, что хотел, - ровным тоном проговорил Антон, но внутри как бабочка, пойманная в паутину, трепыхалась его душа, - теперь дай мне сказать. Я не буду этим заниматься, и не буду лезть в твои дела. Да, возможно я дурак, но не полный. Ты уйдешь из моего кабинета, и мы сотрем из памяти последние 30 минут. Этого разговора не было, ты ко мне не заходил.
- Только попробуй переть против меня, - взгляд Костика стал ледяным, - и твоих проблем станет невыносимо много…
- Я же сказал, я не полный дурак, - повторил Антон, чувствуя, как что-то большое и темное душит его изнутри. Вся прелесть мира, как она есть, подумал он. – Я тебе точно не угроза. А теперь извини, у меня куча бумаг.
Больше Костик в его кабинет не заходил. 2 года они кивком приветствовали друг друга, сталкиваясь по утрам в лифте или на этаже, вместе делали доклады начальству, виделись в столовой, но больше не обмолвились ни словом, разве что исключительно по работе. Костик так и продолжал свои подводные махинации и пока не нарвался на рифы, время еще не пришло. На удивление, Антону не пришлось искать работу, все улеглось, они просто разошлись, как корабли в огромном океане.
Иногда, особенно когда денег едва хватало до зарплаты или он вынужден был экономить, Антон вспоминал тот разговор: «где ты хочешь провести свой первый отпуск? На Бали или на французской Ривьере?», и никогда не жалел о своем решении. Он просто не мог по-другому, он был не таким как они, как будто из другого материала. Но собой он не гордился, он просто жил так, как мог, для него это было естественно. Ведь птицы не гордятся тем, что могут летать.
Да, он мог бы уже скоро переехать в другой район, в просторную квартиру, купить наконец машину, не экономить, а жить на полную катушку… да только не мог. Не мог и все.
***
 - Так значит, этот бомж просто дал ее тебе? – в сотый, наверное, раз спросила Аннета, - просто подошел и дал?
- Да, - Антон отпил чай, такой горячий и пахнущий травами. Похоже, он правда помогал, ему стало заметно лучше. – Псих какой-то, почему он выбрал именно меня?
- Да никого он не выбирал, - махнула рукой Рита, - просто увидел тебя и всё, ты попался ему на глаза в ту конкретную секунду. Странно все это.
Все трое подтвердили эту мысль молчанием. Они сидели на кухне Антона, за окнами уже стемнело, и ветер, резвящийся в листве, создавал причудливые тени в свете фонаря. Все трое смотрели, как загадочные силуэты прыгают по стенам темной лоджии Антона, каждый видел в них что-то свое, может быть собственное представление о том старике и его монете. Только теперь это была монета Антона.
- Хотелось бы на нее взглянуть, - проговорила Анетта, не отрывая застывшего взгляда от танцующих теней, - жаль, что ты забыл ее.
- У меня так голова разламывалась, что я чуть собственное имя не забыл, - ответил Антон, тоже завороженный тенями, было в них что-то зловещее и гипнотизирующее. – Ужасный был день, у меня никогда еще так голова не болела, - он снова помолчал и добавил, - и я еще никогда так ужасно не проваливался на работе. Да еще перед начальством.
- Об этом не думай, - Рита положила руку ему на плечо, - от такой рабочей лошадки они ни за что не избавятся, кого-то же надо погонять. Главное – тебе стало лучше. А завтра будет новый день.
- Спасибо, - Улыбнулся Антон и накрыл ее руку своей. От ее слов на душе стало тепло и легко, впервые за этот ужасный день. – Это все ваш чай, не знаю, что вы в него положили, но помогло.
И правда, впервые после встречи с тем стариком он чувствовал себя спокойным и почти здоровым. Головная боль, убивавшая его весь день, практически сошла на нет, он снова мог думать, а мир опять обрел резкость и четкость. А ведь он почти не помнил, как уходил с работы, даже не помнил, закрыл ли он кабинет, оставалось надеяться только на выработанный за два года автоматизм.
Конечно, к матери он не пошел, едва дотащился до станции, а потом как в тумане добрел домой.
Таблетка, принятая на работе, немного приглушила боль, ровно настолько, чтобы он все же смог выполнить хотя бы срочные дела, в тот момент даже эта рутина потребовала невероятных усилий. Впервые он сидел без дела и не мог дождаться окончания рабочего дня, смотрел на часы каждые 5 минут, но время почти остановилось. Откинувшись в рабочем кресле, Антон сидел с закрытыми глазами, разлепляя их только для того, чтобы убедиться, что прошли очередные 5 минут, приближающее его освобождение.
Естественно, о монете и о нищем он и не вспомнил, вроде бы положил ее в ящик вместе с папками, по крайней мере, домой ее он точно не принес. Хорошо хоть донес свое бренное тело, подумал Антон, пытаясь пробиться сквозь туман и вспомнить, куда он дел непрошенный подарок. Да, кажется, монета завалилась в одну из пластиковых папок с бумагами, когда он сунул ее в портфель на станции, а все папки он оставил в ящике стола. Казалось, было это тысячу лет назад.
- Да, выглядишь ты лучше, - критически оглядев его, заметила Аннета, - почти похож на живого.
- Ну спасибо, - усмехнулся Антон, - ты, как никто, умеешь найти нужные слова.
- Ну, зомби в тебе выдают только красные глаза, - как будто не слыша его, продолжила Аннета, - и еще ты как будто похудел за этот день. Но все равно, сейчас твой видок хотя бы не пугает.
Антон засмеялся, чувствуя такое приятное облегчение, да, ужасный выдался день, но он прошел, остался позади, а вечер был очень даже приятным. Особенно после того, как соседки напоили его своим волшебным чаем.
Он не собирался звонить им, но осунувшийся незнакомец с красными глазами, встретивший его в зеркале в прихожей, напугал Антона настолько, что, несмотря на слабость и желание упасть в кровать как можно скорее, он тут же набрал номер соседской квартиры. Через несколько минут он уже открывал им дверь, и их лица при взгляде на него напугали Антона еще больше. Они тут же уложили его на кровать и стали расспрашивать, хотели вызвать врача, но у него просто не было сил еще раз повторять все кому-то, он сказал, что просто полежит. В итоге они сошлись на том, что он выпьет чай с травами и немного отдохнет, а если к вечеру ничего не изменится, они отправят его в больницу. Не в силах спорить, Антон слегка кивнул и закрыл глаза, радуясь тому, что не один, что о нем заботятся.
И чай действительно помог. После первой чашки он понял, что может открыть глаза, и даже думать о чем-то. А спустя два часа он уже рассказывал им про свой адский день, запивая легкий ужин – тоже приготовленный соседками – второй чашкой волшебного чая.
- Что думаешь делать с ней? – спросила Аннета, - если она и правда золотая, должно быть стоит кучу денег. Свозишь подружек в круиз?
- Ага, в Сибирь, в тюрьму особо строгого режима, - усмехнулся Антон, - она ведь не с неба упала. Наверняка краденая. Даже думать боюсь, что мне теперь с ней делать, разбираться ведь никто не станет, не в этой стране.
- Ну можно толкнуть ее самим, - предположила Аннета, и, предвидя реакцию Риты поспешила поднять руки и выставить ладони перед собой, - и не надо ничего говорить, я порвала с прошлым, ты же знаешь. Просто рассуждаю.
Антон знал, о чем идет речь. По кусочкам и не сразу, но он узнал историю двух девушек, таких разных и таких неразлучных.
Рита была из обычной средней семьи, вся ее жизнь была обычной и немного скучной: школа, обычный быт, первые друзья и совершенно нормальные этапы взросления. Все было очень правильно и по шаблону, в школе она влюблялась в мальчиков, ходила на свидания, целовалась на задних рядах кинотеатра, потом поступила в институт и тут вся ее шаблонная жизнь рухнула, когда на втором курсе она вдруг поняла, что влюбилась, но только не в парня.
Ее первой нетрадиционной любовью стала преподаватель русского языка, элегантная и обаятельная женщина 30-ти с лишним лет. Всегда одетая с иголочки, всегда с легкой улыбкой на ангельском лице, она была как актриса Голливуда, шагнувшая из телевизора или со страниц гламурного журнала прямо в широкие коридоры университета. Рита знала, что она замужем, что муж ее очень богат, и что даже в самых смелых фантазиях они не могут быть вместе, но сердцу не прикажешь, а тот факт, что такую любовь лучше хранить в тайне, успокаивал и скрашивал безнадежность ее положения. Это была любовь к актрисе, недоступной и всегда прекрасной, любовь без изнанки, без грубой реальности, а потому без разочарований.
Это вполне устраивало Риту, сбитую с толку своим новым состоянием, она еще не понимала, как такое могло случиться, и как теперь с этим жить. Это была новая она, и она сама к себе еще не привыкла. Так что в этой первой влюбленности она только познавала себя и свои новые грани, изучала и осваивалась в другой жизни, где она стала совсем другим человеком.
Аннета (Анна Ершова по паспорту) напротив, родилась совсем в другой среде. Если Рита прожила всю жизнь в приличном средненьком районе, то Аннета родилась в самых отдаленных и грязных трущобах. Ее мать зарабатывала тем, что продавала наркоту на узких грязных улочках своего района, отца Аннета вообще не знала, только многочисленных любовников мамаши, которое в лучшем случае просто не обращали внимания на ребенка, путавшегося под ногами.
Жизнь в грязи, вечной опасности и страхе совсем не привлекали маленькую Аню, но она не была глупой мечтательницей и понимала, что сказочные замки ей вряд ли светят, да и обстановка вокруг не располагала к радужным мечтам. Она знала свое место, трезво смотрела на жизнь и видела только два пути: остаться здесь и продавать наркоту как мать или, если повезет, устроиться в какой-нибудь кабак официанткой или барменшей. Или получить максимум из доступного таким, как она, образования и вырваться из этой помойки.
Она выбрала второе. После 9 класса поступила в училище и в 18 помахала ручкой развалившемуся грязному дому и вечно обкуренной мамаше.
О своей любви к девушкам она узнала гораздо раньше Риты, в 13 влюбилась в самую крутую девочку школы, она была старше, всегда ходила с сигаретой и в очень коротких юбках, материлась похлеще, чем дружки Аниной мамаши и могла вырвать волосы любой, кто на нее косо смотрел. И, как и Рита, Аннета (тогда еще просто Аня), грезила о ней, как о звезде, без планов и конкретных желаний.
А вот в училище любовь ее стала вполне земной и реальной, девушки, иногда парни, она легко заводила отношения и так же легко их разрывала. Но у нее было одно четкое правило: не спать с людьми из своего района, ни за что.
Но жизнь любит делать подлянки с самым невинным выражением лица, в 17 Аня закрутила бурный роман с шикарной блондинкой, она была старше и опытней, но ничего о себе не говорила, никогда, это было ее правилом. Они встречались в квартире Кристины, так звали ее новую любовь, она жила недалеко от училища Ани, и при первом визите показалась ей дворцом. Дорогой ремонт, красивая мебель, изящная посуда, а ее гардероб! Аня видела такие наряды разве что в журналах, в которые мать часто заворачивала дурь. И сама Кристина поражала своей ухоженностью и шиком, ее кожа была как шелк, волосы сияли и всегда пахли чем-то неуловимо-прекрасным, а ее глаза…
И что особенно восхищало и покоряло молодую Аню – смелость и абсолютная раскованность новой знакомой. Они часто видели друг друга, по дороге на учебу или с учебы, и Аня всегда бросала восхищенные, но, как ей казалось, невинные взгляды на броскую белокурую красотку. А потом однажды, когда Аня стояла под козырьком остановки, прячась от холодного осеннего дождя, шикарная блондинка вдруг подошла прямо к ней и в упор спросила:
- Я тебе нравлюсь?
От удивления и шока Аня не могла вымолвить ни слова, просто стояла и пялилась на эту неземную красавицу, недоступную мечту, а мысли остановились в голове.
- Не молчи, я же вижу, как ты смотришь на меня. Свой свояка видит издалека, так говорят, и это правда. Так ответь: я тебе нравлюсь? Ты хочешь меня?
- Да, - тихо, но твердо сказала Аня, поражаясь собственной смелости, но ведь она была не из робкого десятка, и если красотка желает получить правду, так пусть получает.
На остановке не было никого, кроме них, а дождь все усиливался.
- Тогда пошли, - улыбнулась блондинка, и зубы у нее были ровные и белоснежные, как у голливудской звезды, - я живу рядом. Вон мой дом.
И она указала рукой на многоэтажку за училищем.
Подумав секунду, Аня пошла. Так начался их бурный роман, продлившийся 4 месяца.
Они испытывали друг к другу какую-то сумасшедшую страсть, стоило Ане переступить порог квартиры, как в ней, да и в Кристине, как будто вспыхивало пламя. А потом они болтали обо всем на свете, о моде, актерах и их романах, о мечтах и о реальности.
Но никогда о Кристине. Таково было правило и оно соблюдалось железно, как и то, что до 6 вечера Аня должна уйти. Она не протестовала, такое расписание ее полностью устраивало.
Иногда Кристина встречала ее у ворот училища после занятий и говорила, что сегодня они не увидятся, но ничего и никогда не объясняла. Конечно, у Ани были свои догадки, оценив увиденное, она решила, что ее новая любовь – элитная проститутка. Ревности не было, таинственность и пикантность возможной профессии придавали Кристине еще больше привлекательности и шарма в глазах ее молодой партнерши.
Впервые в жизни Аня начала строить планы, мечтала, как закончит учебу и уйдет из дома к Кристине, как они будут жить вместе без этих глупых правил и тайн, возможно она даже бросит свою «работу». А почему нет? Между ними была страсть, понимание, им было хорошо вместе, они сложились, как паззл, так ей тогда казалось.
Оказалось, это был не паззл, а карточный домик. И однажды ветер ворвался в уютную квартиру Кристины и разрушил его.
После прихода Ани, ее подруга всегда запирала дверь, потом дергала ручку, проверяя, и только потом сосредотачивалась на гостье. Так было и в тот день. Аня пришла пораньше, как они и договаривались – а они всегда заранее обговаривали время встречи, и если что-то менялось, Кристина приходила в училище и сообщала, таковы были законы их маленького мира – она сбежала с последней пары, предвкушая лишне полтора часа наедине.
Все было как всегда, щелкнул замок, отсекая чужой наружный мир, и она бросились в объятия друг друга. Обычно они не закрывали дверь в спальню, но в тот холодный февральский день ветер был просто ледяным, и по квартире гуляли сквозняки, поэтому они закрыли дверь и включили обогреватель.
Все сложилось, как мозаика, закрытая дверь, шум обогревателя и испепеляющая страсть. Они не слышали, как повернулся ключ в замке, не слышали, как открылась и мягко закрылась входная дверь. Из страны блаженства их выдернул скрип поворачиваемой ручки – дверь в спальню распахнулась… А за ней стоял известный на весь Речной район бандит, и недоумение на его лице могло бы показаться комичным, если бы не серьезность положения.
Все трое замерли, а потом Кристина, побледнев как простыня, на которой она лежала, прошептала:
- Папа..?
Аня осталась жива лишь потому, что подруга прикрывала ее собой и рыдала, умоляя отпустить ее. Так она стала «сукой, совратившей мою девочку», «грязной шалавой» и еще много кем. Не помня как, Аня выбежала из квартиры под крики о том, что он узнал ее, и он придет за ней и за ее грязной мамашей, вырастившей такую мразь. Она бежала босиком по замерзающим лужам, не чувствуя холода, лишь ужас и желание выжить. Кристину она больше никогда не видела.
Конечно, она тоже узнала его, он был среди верхушки, но не элита, так, начальник среднего звена их криминального мирка, он приходил иногда к ее мамаше, забирал деньги или давал какие-то поручения. Она понятия не имела, что у него есть дочь, и что живет она не в этом «прекрасном» районе. И он поклялся убить ее, если еще раз увидит.
И он действительно заявился в их грязный разваливающийся дом и закатил скандал ее обкуренной мамаше, вот только Ани там уже не было.
4 месяца до получения диплома она скиталась по району, озираясь в страхе каждый раз, как раздавался шорох за спиной или к дому, где она сегодня ночевала, вдруг подъезжала машина. У нее были знакомые, иногда кто-то даже разрешал ей провести на диване пару ночей, а потом пришла весна, стало тепло, и она могла спать в заброшенных домах, там, по крайней мере, было спокойно.
Отец Кристины никому не сказал о том, что увидел и о том, почему хочет убить какую-то девчонку, это был его позор, поэтому о том, что произошло и о его клятве знали только он, Кристина и Аня. Благодаря этому она и смогла выжить эти 4 месяца, прячась, как мышь, и лишь изредка забегая домой за вещами и деньгами. Ее мать по-прежнему не обращала на нее внимания, и не хотела знать, где она ночует и почему, но иногда оставляла ей пару тысяч, это была вершина ее материнской заботы.
А потом Аня получила диплом, собрала вещи и покинула Речной, так назывался ее замечательный район, навсегда. Так она поклялась, наблюдая в мутное залапанное окно автобуса, как удаляются грязные и опасные улочки, на которых она столько повидала и на которых научилась выживать.
У нее были знакомые, многим она помогала по мере возможности в их не совсем законных делишках, и они относились к ней хорошо по меркам этого района. Но, уезжая из родной помойки, Аннета не попрощалась ни с кем, она поставила точку, а впереди ее ждала новая жизнь. Связи с самыми темными и опасными личностями всех пород и мастей, ценились лишь в том кругу, где она выросла, а она всеми силами хотела порвать с прошлым, не дать Речному и всем его колоритным персонажам утащить себя на дно, где все они обитали. Она была умной девочкой, приходилось быть умной, если хотела жить, а она хотела, и как можно подальше от этого ада.
Получив профессию повара, она решила попытать счастья в городе и вскоре перебралась в Три Моста, что для нее было сродни попаданию в рай. Здесь она и встретила Риту.
Вообще-то такой района как, Три Моста явно не был подходящим местом для такой девушки как Рита, но к тому моменту, как она окончила институт, у нее была постоянная подруга и четкое понимание того, что она не хочет скрывать их отношения и свою сущность.
Первыми от нее отвернулись немногие подруги, появившиеся за годы учебы, но это она легко пережила, а вот настоящим ударом стало непонимание родителей. Ее отец кричал, что она грязная шлюха, что они не воспитывали свою дочь такой, а мать просто тихо плакала, не поднимая глаз и повторяла: «Как же так? Как же так вышло? За что ты нас наказываешь?». В итоге они (точнее, говорил отец, мать же тихо плакала и смотрела в пол) заявили, что знать ее больше не хотят, такой позор для них непереносим, и если она когда-нибудь вылечится – как будто, это был вирус или какая-то форма инвалидности – тогда может приходить и налаживать контакт, а до тех пор они ее не знают.
Так она и оказалась в Трех Мостах, молодая учительница начальных классов без гроша в кармане и шанса на нормальную работу в хорошем районе. Как и Аннета, она меняла места работы, пока их пути не пресеклись в одной из школ, к тому времени обе были свободны и разочарованы в людях.
«Это была любовь с первого взгляда, - говорили обе, рассказывая свою историю Антону долгими вечерами за чашкой чая, - мы просто посмотрели друг другу в глаза и поняли, что нашли то, что искали». Аннета пришла в школу первая и очень радовалась такой удачной работе, но через 3 месяца в столовую вошла прекрасная брюнетка с синими глазами, ведя целый выводок малышей на завтрак, и Аннета поняла, что пропала. Отношения развивались стремительно, и через месяц Аннета уволилась, чтобы не давать пищу для сплетен, одновременно с этим они стали жить вместе, а так как Аннета была более закаленная и пробивная, работу она себе нашла быстро, устроившись в один из баров. Она всегда брала дневные смены, чтобы проводить вечера с Ритой, никто не возражал – днем посетителей почти не было, а значит, и денег тоже. А по выходным она танцевала стриптиз в одном местном клубе, этим она увлеклась еще во времена учебы, хорошая подработка, говорила она, а главное – в удовольствие. Там она и стала Аннетой, и так себя и звала.
И с тех самых пор, как она собрала вещи и покинула родительский дом, нога ее больше не ступала на землю Речного, так она говорила, и ни у кого не было оснований ей не верить.
- Может, лучше ее по-тихому переплавить и продать в таком виде? – рассуждала Аннета, - в наше время лучше вообще не светиться, а тем более, имея такое сокровище. Но для начала принеси ее, все же, домой, так хочется взглянуть.
- Да, пороемся в интернете, может, что-нибудь интересное найдем, - улыбнулась Рита, и глаза ее загорелись любопытством. В этот момент она была красива как богиня и так же недоступна, Антон знал, но любоваться-то он мог.
Они снова замолчали, погружаясь каждый в свои мысли, ветер на улице усиливался, и тени в лоджии уже не просто двигались, они скакали и метались по стенам и потолку, как бешеные. Антону это зрелище показалось жутковатым.
- Надо же, как странно. Старик какой-то загадочный, дает незнакомцу на вокзале какую-то древнюю монету. – Антон обернулся на голос Риты и увидел, что не он один следит за скачками теней. Ее глаза застыли, как будто она смотрела куда-то сквозь его лоджию и видела что-то недоступное обычным людям. «Когда одни глаза застывают, открываются другие, - вспомнил он слова матери и невольно вздрогнул, - и они видят истину». Она всегда повторяла это, если он вдруг долго смотрел в одну точку и улетал с мыслями в неведомые дали. – А может она непростая…
- В смысле? – Аннета тоже задумчиво следила за игрой ветра и деревьев за окнами.
- А может, она – то немногое волшебство, которое еще осталось в мире от ушедших времен? Осколок магии древних людей? Может, она сама нашла тебя? Или по воле случая, но она пришла к тебе теперь.
И тут вдруг новый порыв ветра налетел на старое дерево и ударил веткой в окно. Это была ива, поэтому стекло осталось целым, но все трое вздрогнули и очнулись от своих мыслей.
- Подходящая погодка для таких историй, - напряженно улыбнулся Антон, на лицах его подруг застыло то же странное выражение.
- А что, отличная получилась бы байка для посиделок у костра или для детского лагеря, - сказала Аннета, - прямо как в кино: «все началось на вокзале, где загадочный бомж…»
- Да, звучит именно как байка, - согласилась Рита, - но в такую ночь вполне можно поверить, что эта монета – носитель силы. Только вот доброй или злой… Ой, Антон, у тебя кровь!
Он почувствовал, как вносу что-то защекотало, Антон поднял руки и сажал нос, но первая тяжелая и темная капля крови упала прямо в чашку с чаем.
Как будто это и был ответ.