Камило Хосе Села. Призвание Робертито

             У Робертито имелись: его собственные шесть лет от роду, его ярко-рыжие волосы, его свитер в полоску, две его младших сестренки и непоколебимое призвание стать разносчиком молока.
             Таинственная Планета Призваний еще ждет своего исследователя. Таинственная Планета Призваний – это мир-загадка, мир потаенных замыслов, скрытый за семью печатями, мир соков, пульсирующих лихорадочно и непредсказуемо, мир, насыщенный самыми терпкими разочарованиями.
     – Сынок, кем ты хочешь стать?
     – Генералом, папа.
             День ликующий, сияющий, и ласточки стремительно проносятся в лучах яркого горячего солнца.
     – Сынок, кем ты станешь?
             Дует промозглый ветер, день ненастный и хмурый.
Сынок разражается горькими рыданиями.
     – Никем... никем я не стану..
             Рано утром мама умывает Робертито, причесывает его, спрыскивает одеколоном, надевает ему его свитер в полоску и кормит завтраком.
             Робертито в нетерпении, он нервничает, ерзает, он озабочен, ему кажется, что время мчится вскачь, обгоняя себя. Едва только Робертито успевает проглотить свою последнюю порцию нежного ароматного супчика из кофе, молока и гренок, он срывается как сумасшедший вниз по лестнице. У Робертито вот-вот выскочит сердце. Он безмерно счастлив своей неизменной утренней свободой, но его счастье – это тончайшее стекло, которое так легко разбить…
             Робертито уже на улице – и как на крыльях несется к тому самому перекрестку, к тому заветному дальнему перекрестку, о котором он думал не переставая все утро напролет.
             Вдалеке, вниз по тротуару уже шагают навстречу Луисито и К`андидо, два мальчика девяти и десяти лет – два мальчика из молочной: они уже начали свою ежедневную утреннюю разноску, они сами добывают себе хлеб насущный.
             Луисито и Кандидо – два рыцаря его мечты, два героя из легенды. Робертито с радостью отдал бы руку, лишь бы завоевать дружбу двух мальчиков из молочной – или хотя бы их согласие побыть рядом с ними.
             У Робертито начинает бешено стучать сердце, и невыразимый восторг охватывает всё его существо. Но им – Луисито и Кандидо – до него и дела нет, они его знать не хотят: им на него наплевать.
     – Опять ты здесь, липучка?
             Робертито хочется заплакать, но он старается улыбаться. Почему Луисито и Кандидо не желают дружить с ним? Почему они к нему плохо относятся?
     – Да – отвечает Робертито еле слышно.
             Робертито начищен, наглажен – прямо-таки элегантен. Два его недоступных, несбыточных друга выглядят грязными, всклокоченными, обтрепанными. Робертито и два этих мальчика из молочной являют собой странную троицу: Робертито в ней, бесспорно, третий лишний.
     – Вы позволите мне пойти с вами?
             Голос у Робертито самый что ни на есть наинежнейший, умоляющий.
     – Нет – хором раздается в ответ.
             Робертито заливается плачем, словно его ударили.
     – Почему?
     – Потому что! – выпаливают они – потому что ты липучка, потому что мы не хотим возиться с тобой, потому что мы дружить с тобой не хотим.
             Луисито и Кандидо убегают от него с латунным поддоном, заставленным маленькими бутылками с молоком.
             Робертито, захлебываясь в слезах, бежит вслед за ними. Он не в силах объяснить, отчего они не разрешают, чтобы он ходил вместе с ними разносить молоко: он бы с ними болтал, он помогал бы им таскать бутылки на самые высокие этажи, он с радостью выполнял бы любые их поручения. Взамен ему не требовалось ничего: он просил лишь – такой пустяк! – чтобы они позволяли ему идти рядом – вроде как знакомой собаке.
             Добежав до одного дома, два мальчика из молочной останавливаются. Робертито останавливается тоже. Чего бы он только ни отдал за то, чтоб они ему сказали: – "А ну, покарауль эти посудины", – или: А ну, забрось это на седьмой, левая дверь", – но Луисито и Кандидо не произносят ни слова.
             Два мальчика из молочной ныряют в подъезд – и Робертито, подталкиваемый какой-то неведомой силой, проскальзывает вслед за ними.
     – Сеньор швейцар, гоните его: он к нам прилип, он не с нами!
             Чуть только швейцар на секунду замешкался – Робертито бросается вслед за мальчиками вверх по лестнице, перескакивая через две ступеньки. Он настигает их на шестом, куда взбирается мокрый от пота, с раскрытым ртом и едва дыша.
             Мальчики из молочной, увидев, что он опять тут как тут, начинают осыпать его бранью. Робертито рыдает в голос, крича и всхлипывая все громче и громче. Какой-то человек, спускаясь по лестнице, застает эту сцену.
     – Слушайте, почему вы его бьете, он же маленький!
     – Нет, сеньор, мы его не бьем: это он потому, что мы не хотим с ним разговаривать.
             Человек, спустившись по лестнице, спрашивает теперь у Робертито:
     – Ты здесь живешь?
     – Нет, сеньор, – говорит Робертито, судорожно икая.
     – Но ты из молочной?
     – Нет, сеньор.
     – Но тогда почему ж ты ходишь с этими?
             Робертито устремляет на человека нежнейшие, полные истерики глаза пойманной лани:
     – Потому что мне это нравится больше всего на свете...
             Над этой таинственной Планетой, над этой обетованной страной Призваний, Которые Нельзя Объяснить, веял свежий, благоуханный ветер блаженства.

(с испанского)



Camilo Jose Cela
VOCACION DE REPARTIDOR

Robertito tenia seis anos, el pelo colorado, un jersey a franjas, dos hermanas mas pequenas que el, y una ilimitada vocacion de repartidor de leche.

El misterioso planeta de las vocaciones esta por explorar. El misterioso planeta de las vocaciones es un mundo hermetico, recondito, clausurado, pletorico de una vida imprevista, saturado de las mas insospechadas ensenanzas.

—Nino, que vas y ser?
—General, papa.
El dia estaba esplendido, radiante, y las golondrinas volaban veloces, al claro y calido sol.

—Nino, que vas a ser?
El dia esta nublado y frio, desapacible y gris. El nino rompe a llorar con un amargo desconsuelo.
—Nada, yo no quiero ser nada.

A Robertito, por la manana temprano, la madre lo lava, lo peina, le echa colonia, le pone su jersey a franjas y le da de desayunar.

Robertito esta nervioso, impaciente, preocupado, imaginandose que el reloj vuela, desbocado, desconsiderado. En cuanto Robertito se toma la ultima tierna, aromatica sopa de cafe con leche, se lanza como un loco escaleras abajo. A Robertito le va latiendo el corazon con violencia. A Robertito, su libertad de cada manana le hace feliz, pero su felicidad es una felicidad de finisimo cristal facil de quebrar.

Robertito, ya en la calle, sale arreando hasta una esquina lejana, la distante esquina en la que piensa durante todo el dia.

A lo lejos, por la acera abajo, vienen ya Luisito y Candido, dos ninos de nueve y diez anos, los dos ninos de la lecheria, que ya han empezado el reparto, que ya se ganan su pan de cada dia.

Luisito y Candido son los dos heroes de leyenda de Robertito, sus dos espejos de caballeros. Robertito hubiera dado gustosamente una mano por conseguir la amistad de los dos ninos de la lecheria, su tolerancia al menos.

A Robertito le empieza a latir el corazon en el pecho y una dicha inefable le invade todo el cuerpo. Luisito y Candido, sin embargo, no piensan ni sienten, ni tampoco padecen, lo mismo.
—Ya estas aqui, pelma?

Robertito siente ganas de llorar, pero procura sonreir. Por que Luisito y Candido no quieren ser sus amigos? Por que no lo tratan bien?

—Si —responde Robertito con un hilo de voz.

Robertito esta relimpio, repeinado, casi elegante. Sus dos huranos, imposibles amigos aparecen sucios, despeluchados, desastrados. Robertito y los dos ninos de la vaqueria hacen un trio extrano; evidentemente, Robertito es el tercero en discordia.
—Me dejais ir con vosotros?
La voz de Robertito es una voz dulcisima, suplicante.
—No!—oye que le responden a coro.

Robertito rompe a llorar a grito herido.
—Por que?
—Porque no —le sueltan los dos—, porque eres un pelma, porque no queremos nada contigo, porque no queremos ser amigos tuyos.

Luisito y Candido salen corriendo con el cajoncillo de lata donde guardan los botellines de leche. Robertito, hecho un mar de lagrimas, corre detras. El no se explica por que no le permiten que los acompane a repartir la leche; el les daria conversacion, les ayudaria a subir los botellines a los pisos mas altos, les iria a recados con mucho gusto. A cambio no pedia nada: pedia, ibien poco es!, que lo dejasen marchar al lado, como un perro conocido.

Al llegar a una casa, los dos ninos de la lecheria se paran. Robertito se para tambien. Hubiera dado cualquier cosa por que le dijeran: anda, quedate guardando las cacharras, o anda, subete esto al septimo izquierda, pero Luisito y Candido ni le dirigen la palabra.

Los dos ninos de la lecheria se meten en el portal, y Robertito, empujado por una fuerza misteriosa, entra detras.

—Oiga, portero, eche usted a este, que es un pelma, este no viene con nosotros.

Robertito, al primer descuido del portero, sale corriendo detras de los ninos, subiendo las escaleras de dos en dos. Los alcanza en el sexto, adonde llega jadeante, con la frente sudorosa y la respiracion entrecortada.

Los ninos de la lecheria, al verlo venir, lo insultan. Robertito llora y grita cada vez mas desaforadamente. Un senor que bajaba las escaleras sorprende la escena.
—Pero, hombre, por que le pegais, si es pequeno?
—No, senor; nosotros no le pegamos, es que no queremos hablarle.

El senor que bajaba la escalera pregunta ahora a Robertito:
—Tu vives aqui?
—No, senor —respondio Robertito entre hipos.
—Y eres de la lecheria?
—No, senor.
—Y, entonces, por que vienes con estos?

Robertito miro al senor con unos ojos tiernisimos de corza histerica...
—Es que es lo que mas me gusta.

Por aquel misterioso planeta, aquel s;ptimo cielo de las vocaciones que no se explican, corria una fresca, una lozana brisa de bienaventuranza.