Иван Царевич, Серый Волк и Жар-птица

                5.

«Маменька…» — спросил как-то раз Иван Царевич у матери зимним уютным вечером, когда они сидели возле мерцающего камина за семейным распутыванием ниток. «Давно собирался спросить… а где мой папенька?»

Маменька, уронив челюсть, замерла с клубком шерсти в руках.

«Почему я никогда его не видел?» — не унимался Иван Царевич, заглядывая в застывшие глаза царицы.

Волк прыснул…
Лапы дрогнули, нитки, намотанные на его локти, свалились на пол и перепутались…

«Маменька, ты меня слышишь… что с тобой?» — Царевич начал размахивать руками перед глазами матери, разгоняя воздух. «Тебе плохо?»

Маменька, очнувшись от «обуха по голове», нежданно получившего от сына, сердито набросилась на Волка:
«Я ведь знаю, почему ты ухмыльнулся…» — сварливо начала она. «Ты думаешь, что я сейчас скажу сыну, что его папа был ле-етчиком, что он много воевал и погиб, как герой? Так ты думаешь? А ну, отвечай!»

«Ээ-э… ю-у, но…» — смутился Серый. «Я не ы-э…»

«Так вот!» — торжественно продолжила маменька. «Это было не так, а совсем по-другому!»

Она отбросила нитки в сторону и угрожающе выпрямилась в кресле.

«Может, не надо тебе ничего знать про папеньку?» — спросил испуганно Волк у Царевича, подбирая нитки с пола.

Но тот даже ухом не повел. Не отрывая взгляда, он смотрел на царицу и с нетерпением ожидал ответа на свой вопрос: «Рассказывай, маменька, я хочу все знать про своего папеньку!»

«А тут и рассказывать нечего…» — маменька утерла горькую слезу. «Твой папенька… он… одним словом, твой папенька однажды мне сказал, что я не Жар-птица!» — выкрикнула она с болью в голосе.

«А хто тогда?» — не выдержал Волк, снова выпустив нитки из лап. «Может, Вар-птица?»

Царевич осуждающе посмотрел на Волка.

«Ну, от слова «варить»…» — выкрутился тот. «Варящая птица… ну, то есть та, которая варит картошку…»

«Он сказал, что я не Жар-птица», — процедила маменька, уничтожив Волка взглядом. «И подался в дальнюю…»

«Страну?» — восхитился Серый.

«… деревню!» — зарыдала в голос маменька. «На танцы-ы…»

«А при чем тут деревня и какие-то танцы?» — поморщился Иван Царевич от высоковольтного вопля.

«Дык там, на танцах, вроде, много этих самых жар-птиц…» — прижала шелковый платочек к глазам царица, всхлипывая. «Их там… как нерезаных собак!»

«Ну, а что было дальше?» — засверкали очи у Серого. «Меня жар-птицы эти… сильно уж заинтересовали».
Он подался вперед с горящими глазами.

Царевич, в сердцах, больно щелкнул Волка по макушке.

«Ой!» — откатился сразу Серый в сторону, защищаясь лапой.

«С тех пор я его больше не видела… он исчез с экрана моего радара навсегда…» — надменно произнесла маменька.
Она вытерла слезы, расправила плечи и гордо взмахнула прической.
«Но, все равно, я — Жар-птица! Была всегда ею, есть и буду!» — выкрикнула царица… а затем встала и ушла, потянув за собой по полу нитки…

                ---

«А не сходить ли нам с тобой в эту дальнюю деревню, на танцы?» — обратился задумчиво Волк к Царевичу. «Вдруг там и я свою Жар-птицу отыщу?»
Он только на минуту представил, как произойдет эта самая важная встреча в его жизни, как тут же воодушевился и мгновенно принял расслабленную позу олигарха на отдыхе… Затем вскинул уставший взгляд, полный таинственной грусти куда-то вверх, протяжно вздохнул и загадочно дернул бровью…
Волосатая морда нахально вытянулась вперед, и с языка сорвалось само собой: «Ки-и-исс ми… ну, ки-иссс…»

Царевич, молча, покрутил пальцем у виска.


Идея словить свою Жар-птицу на танцах, в соседней деревне, захватив Волка целиком и полностью, не отпускала ни на минуту. Две ночи подряд картинки волчьего семейного счастья не давали Серому уснуть. Об этом он думал не только ночью, но и днем.

«Будет какая-нибудь красотка мне блинчики по утрам печь, ноги мои в теплой водичке мыть, ногти стричь, караоке для меня по вечерам петь, «волчулькой милым» называть… не оставаться же мне век бобылем?» — не переставал грезить он. «А то ведь на старости лет и воды подать будет некому…»

                ---

«Я подам тебе воды», — пообещал Царевич, снаряжаясь на трехдневную охоту. Он сосредоточенно укладывал рюкзак, стараясь ничего не забыть. «Вот вернусь из похода, так сразу воды и подам… Кстати, а почему ты сидишь, как пенсионер, у окна… милый волчулька?» — Царевич фыркнул и, неожиданно, разразился громким смехом. «Ты разве не пойдешь со мной на охоту, горе-жених? Ты что… и в самом деле Жар-птицу собрался на танцах в деревне ловить? Напрасно… там ты ничего не поймаешь…» - он прочно завязал узел и подтянул веревку, чтобы рюкзак не развязался. «… разве только с какой-нибудь Бар-птицей познакомишься у стойки в местном баре-забегаловке».

Волк сильно разозлился.

«Пенсионер, пенсионер…» — передразнил он Царевича раздраженно. «На что ты намекаешь?»

Он с треском захлопнул окно и, опрокинув стул, вихрем промчался в свою комнату.

«Не понимаю, чего тебя так забрало?» — крикнул вслед ему Царевич. «Ведь я ничего обидного не сказал?»

                ---

На танцы Серый отправился один, спустя два дня после того, как Царевич ушел на охоту. Чувствовал себя он себя по-царски уверенно, так как считал себя хорошо подготовленным к этой вечеринке.
Но пробыл в деревне недолго…
Не успев войти в танцевальный зал, Волк сразу начал демонстрировать все приемы обольщения, которые часами отрабатывал перед зеркалом, чтобы покорить избранницу. Но никто не обратил внимания на его эффектную подачу себя в натуре. Местные девицы не заметили ни Волка, ни его фиглярства. Но потом он и сам обнаружил, что он зря старался: Жар-птицы среди них не оказалось.

«Тю-ю-ю… разве это Жар-птицы?» — хорошо осмотревшись, он уже начал жалеть о том, что поверил маменьке, насчет обилия красоток на танцах, и напрасно потерял время.
«Мм-м… это кто угодно, но только не они…» — Серый был возмущен.

Такое множество толстушек он еще не видел никогда.
«Скорее, это — Шар-птицы!» — неприветливо разглядывал он приземистых и чересчур круглых местных девиц. «Разве такие смогут оценить мою мужскую привлекательность?"

Волк уже было собрался уходить, как вдруг заметил ЕЁ, единственную среди всех — высокую и стройную! Красотка тоже заметила Волка и сразу направилась к нему, чтобы познакомиться. Она шла к нему через весь танцевальный зал, никого не стесняясь.
Серый, когда это понял, задергался, по-быстрому принимая позу олигарха на отдыхе, но, как выяснилось, всякие мелочи, вроде отставленного в сторону мизинца, романтического излома бровей, затяжного вздоха со значением, автоматически не срабатывали.
«Видать, плохо отработал все эти приемы перед зеркалом, маловато времени на это потратил…» — сокрушался Волк, элегантно ворочая бедрами впопыхах. «Ох, не так я что-то делаю… не то, совсем не то… опять не так… да что же это такое?»
Он плюнул на постановку своего тела и торопливо скосил глаза в потолок, вспомнив о загадочности во взгляде.

«С Вами все в порядке?» — спросила приветливо стройная девица.

Она подошла к Серому и заглянула в его, задранные к потолку глаза: «Вам, случайно, не нужна медицинская помощь? Вы, как-то, странно окосели…»

Волк не шевелился, замерев в авторитетной стойке магната, и ему казалось, что он шикарно выглядит со стороны.

«Эй!» — сердито крикнула красотка, дернув Серого за ухо. «Вы меня видите, или нет?»

Тот снял взгляд с потолка и стал смотреть прямо перед собой, на девицу, но видел, почему-то не одну девицу, а двух, совершенно одинаковых.

«Йех!» — подумал Волк, силясь сконцентрировать взгляд. «Глаза-то мои как устали от этой всей романтики…»

«А меня зовут Елена», — промолвила красавица. Она протянула руку: «Будем знакомы!»

«О, ведь это же Елена Прекрасная… та самая!» — осенило Волка. «Настоящая Жар-птица!»

Он сразу запрыгал-забегал… тут же достал кошелек.

«Мороженое? Кофе? Коктейль? Мокко? Мохито?» — забросал он ее вопросами.

Но Елена Прекрасная ничего не пожелала. Она только спросила, правда ли то, что он живет в красивом дворце?

«О, да!» — засиял Серый, пряча кошелек подальше. «А как иначе?»

«Ну, раз такое дело, тогда…» — и Елена попросила дать телефон маменьки Царевича.

Затем она поблагодарила Серого за услугу, и тут же скрылась в неизвестном направлении.

«Красотка!» — восхитился Волк, глядя ей вслед. «А стеснительная какая… мой телефон постеснялась спросить: наверное, будет пытаться завоевать мое недосягаемое сердце через маменьку… йех, какая удача!»

                ----

Во дворец, с танцев, Волк вернулся в прекрасном расположении духа. Иван Царевич был дома. Он тоже не так давно появился во дворце.

«Ну, и как охота?» — поинтересовался Серый, скидывая тесные туфли в дворцовом коридоре. «Удалась?»

«Как видишь!» — похвастался Царевич. «Полюбуйся!»
Он гордо распахнул рюкзак с добычей.

«Ну, ты молодец!» — восхитился Волк. «Жаль что меня рядом с тобой не было», — льстиво проблеял он, воровато шныряя глазами.

«Конечно жаль», — согласился Иван Царевич. «Зря ты такую охоту пропустил из-за каких-то маменькиных фантазий!
Он насмешливо хмыкнул: «Ну, а как ты поохотился… нашел ли свою Жар-птицу?»

«Не так просто найти этих горячих птиц», — уклончиво промычал Серый. «На дороге они не валяются, да и волками особо не интересуются, если честно… им все царевичей подавай! Только богатеньких себе и ищут!»

«Это точно…» — рассеянно подтвердил Царевич и, закинув рюкзак на плечо, поторопился на кухню, порадовать поваров…

Волк весело подпрыгнул несколько раз и довольно потер ладони: «Дело сделано! Теперь основная задача — проследить за каждым шагом маменьки, чтобы не упустить ни одного входящего звонка!»

                ----

Телефонные звонки, которых так трепетно ждал Серый, начались уже на следующее утро. Их было несколько: и утром, и в обед, и вечером… Но Волка это мало радовало: маменька, едва услышав «Белые розы», сразу уходила в свою опочивальню и плотно закрывала дверь. Как ни старался Серый, ему никак не удавалось подслушать столь желанные беседы. Он очень злился и нервно грыз ногти у двери опочивальни царицы, не имея возможности изменить ситуацию. А маменька, поговорив по телефону, вылетала из опочивальни окрыленной.

«Мне хочется петь!» — сообщала весело она Волку, притаившемуся за дверью.

Что делал Волк за ее дверью? — маменьку не интересовало. Ей даже в голову не приходило подумать о том, что Серый может не соблюдать элементарные правила приличия!

«Одно непонятно», — заподозрил неладное Волк. «Почему петь хочется ей, а не мне?»


Чем большей таинственностью окружала себя маменька с этими телефонными разговорами, тем больше хотелось Серому узнать, о чем идет речь. И вот однажды, не вытерпев, он решился приоткрыть дверь маменькиной опочивальни, когда та увлеченно беседовала.

«Я полностью с Вами согласна», — уверяла кого-то маменька. «У детей должен быть отец… он обязан о них заботиться и быть рядом с ними, чтобы их воспитывать!»

«Во как!» — удивился Волк. «Я еще не женился, а Елена Прекрасная уже о детях думает».
Он приосанился и развязно ухмыльнулся: «Но ведь я могу и передумать… я ведь про женитьбу ей ничего не говорил и ничего не обещал… так-то!»

Вольготно закинув лапу на пояс, Волк уже было собрался отойти от двери, как вновь зазвучали «Белые розы».
«Никак не успокоится, бедняжка…» — довольно хмыкнул Серый. «Влюбилась в меня эта Елена Прекрасная с первого взгляда, как кошка! Теперь нет от нее никакого спасу, трезвонит и трезвонит… наверное, страдает от любви ко мне. Ну, тут уже ей ничем не поможешь…» — развел Волк лапами. «… многие сохнут по моей натуре!»

Он достал маленькое зеркальце и полюбовался на свои зубы:
«А что делать мне в такой щекотливой ситуации… кто скажет? Ведь я такой яркий — в единственном экземпляре, а их, этих жар-птиц, у каждой сосны — стая! Я ведь все равно жениться на всех сразу не смогу… ну, разве что, по очереди?»


«Обязательно приходите! Завтра, в семь!» — кричала маменька в трубку. «Он будет очень рад… мы все хотим познакомиться с вами поближе!»

«Ха!» — подпрыгнул Волк. «Дело сделано! Женюсь!»


«А что ты тут здесь делаешь… у моих дверей?» — нахмурилась маменька, выходя из опочивальни. «Иди и займись, наконец, делом, пустозвон!» — рявкнула она.

«Ээ-э…» — не понял Волк. «А чего это она со мной так грубо?» — он посмотрел маменьке вслед. «Причем, ни с того, ни с сего?»

                ---

Ровно в шесть часов вечера следующего дня маменька, Царевич и Волк собрались у мерцающего камина.
Нитки разматывать сегодня никто не собирался. У Царевича на коленях лежал ноутбук, а Волк сидел с карандашом и блокнотом, в котором записывал авторское любовное послание для будущей жены — Елены Прекрасной:

"Прекрасная Елена,
Распилим мы полено
С тобою на морозе,
И в печку его бросим!
Пока горит полено,
Котёл поставь, Елена!
Порадуй мужа щами,
Не то - под зад... и к маме!"

«Стихи хорошие…» — констатировал Волк. «Единственное, как бы ошибок грамматических не наляпать в обращении к любимой?»
Он скучающе посмотрел на очень занятого Царевича. «И спросить-то не у кого…»

«Сегодня посидим просто так… отдохнем», — сказала маменька. «Поговорим о том, о сем…»

«А что будет потом?» — кривляясь, поинтересовался Волк с карандашом в зубах.

Маменька окинула Серого неприветливым взглядом и буркнула: «А потом мы пойдем в столовую, пить чай».

«В семь часов?» — уточнил Волк, понимающе подмигнув царице.

Маменька фыркнула и, не ответив, повернулась к Царевичу.

«Она кака-то не така!» — задумался Волк о маменьке. «Грубо ведет себя со мной… ругается, как сапожник!»

«Сынок!» — дернула маменька Царевича за нос. «Что-то ты все время охотишься, да охотишься…»

«Угу…» — подтвердил Царевич, уткнувшись в поисковик.

«Без толку охотишься, надо сказать…»

Царевич вскинул удивленный взгляд на маменьку: «Как это без толку? А кто же тогда вчера уток к обеду настрелял?»

«Ну, утки — это не то! Уток мы съели и забыли про них. Я говорю о другой охоте…» - маменька убедилась, что Иван Царевич ее слушает, и продолжила. «… я говорю об охоте на Жар-птицу!»

«Аа-а… ты опять про женитьбу?» — Царевич снова уткнулся в ноутбук. «Это, маменька, обязательно… но не сейчас… это — в следующей пятилетке!»

«Я не могу так долго ждать…» — не унималась маменька. «Не то я сама начну тебе жену искать…» — пригрозила она.

«О-о… это уже серьезно!» — рассмеялся Царевич, обняв маменьку. «Тогда надо подумать…»

«А почему про мою Жар-птицу никто разговоры не ведет?» — рассердился, неожиданно, Волк. «Я хоть и не царского роду, но мне тоже хочется, чтобы обо мне заботились… чтобы меня уговаривали, мол, иди, волчулька, на охоту… ищи там свою Жар-птицу и поскорее возвращайся сюда, во дворец, в свою родную семью, где тебя все любят и ждут!»

Он отбросил в сторону блокнот и укоризненно посмотрел на маменьку.
Та оторопела…

«Ну, что ты, волчулька…» — маменька встала с кресла и подошла к обиженному Волку. «Два последних дня я только о тебе и думаю!» — заворковала она, ласково гладя его по шерсти.

Волк всхлипнул и непримиримо дернул плечом, но маменька снова его погладила, а потом почесала за ушком…

«Не надо!» — взвизгнул обиженный Волк. «Слишком поздно!»

«Ну, волчуленька, ну, не серчай…» — уговаривала Серого маменька. «Ты ведь уже не мальчик…»

«На что Вы, маменька, намекаете? — вскинулся на маменьку Волк. «Что я — пенсионер, что ли?»

Царевич, оторвавшись от своего занятия, с интересом наблюдал за происходящим…

                ----

Неожиданно, у входной двери затрепетал колокольчик. Слуги бросились в прихожую принимать посетителей.
Маменька тут же посмотрела на часы.

«Семь часов!» — объявила она домочадцам. «Пора пить чай!»

Волк быстро спрятал свой блокнот со стихами, Царевич закрыл ноутбук, и друзья поторопись в столовую, вслед за маменькой.

«Почему так много приборов?» — возмутился Волк, первым усаживаясь за стол.
Он все еще чувствовал себя обиженным и, поэтому, решил покапризничать.

«Так ведь мы чай будем пить не одни!» — ласково объяснила ему маменька. «… а в хорошей компании».

«А кто еще с нами будет пить чай?» — стал кокетничать Волк, решив простить маменьку. «У нас сегодня будут гости, на семь вечера?» — подмигнул снова Серый заговорщицки.
У него вдруг поднялось настроение: «Раз она сказала, что целых два дня только про меня и думает, то значит, она меня тоже собирается  женить, как и Царевича… вот только непонятно, почему так много приборов? Неужели, моя Елена свою мамашу и прочих родственников сюда притащит, на смотрины?»

Но додумать он не успел.

«А вот и она, наша гостья!» — маменька хлопнула в ладоши и в столовую вошла… Елена Прекрасная!

«Кто бы сомневался!» — Волк ничуть не удивился.

Он демонстративно положил в рот жвачку и смело смотрел на красавицу, ожидая того момента, когда она бросится к нему в ноги с просьбой жениться на ней!

«Это — моя дорогая Елена Прекрасная!» — провозгласила громко маменька... и тут же шепнула Царевичу на ушко: «Советую тебе обратить на нее внимание».

Но Царевич и сам не мог глаз отвести от гостьи, до чего она ему понравилась.

Волк же, развалившись в кресле, принял позу олигарха на отдыхе. На его лица была написана скука: «Не выдержала, однако… сама прибежала, как я и предполагал». Вялой лапой он взял стакан чаю и лениво поднес его ко рту: «Нет никакой гордости у современных девиц… абсолютно никакой!»

«Елена Прекрасная ведет на местном телевидении передачу «Ищу тебя»», — продолжала маменька знакомить домочадцев с гостьей. «И сегодня она приготовила для всех для нас что-о-о?»

Маменька игриво наклонилась, обводя всех хитрым взглядом. Никто не отозвался… и тогда она сама ответила на свой вопрос: «Правильно! Сюр-приз!!!»

«Ай-йй!» — Волк испуганно встрепенулся и, нечаянно, облился горячим чаем.

«Что, волчулька… чайком облился?» — зацокала сочувствующе маменька, переключив внимание с гостьи.
Она мигом оказалась сзади, за креслом Серого, и начала заботливо протирать салфеткой его праздничный пиджак.

«Она кака-та не така…» — насторожился Волк. «Не к добру эта ее забота… ох, не к добру!»

«Леночка, присаживайтесь, не стесняйтесь…» — обратилась снова маменька к гостье, не переставая ухаживать за Волком. «Чувствуйте себя, как дома!»

Царевич тут же вскочил, отодвинул кресло и усадил девицу возле себя.

«Не по-оня-ялл… это ведь чистое предательство?» — Волк рванулся из-за стола, но сильные руки маменьки держали его крепко.

«Не торопись, волчулька, нервничать…» — шепнула ему она. «Ведь главное-то — впереди!»

«Главное?» — Волк снова упал в кресло, обессиленный вероломством царицы.

Маменька, тем временем, широко расправила плечи: «А теперь, друзья мои, посмотрите, какую Жар-птицу отыскала для нашего друга, Серого Волка, Елена Прекрасная, благодаря своей телевизионной передаче!»

Волк часто задышал…

Маменька хлопнула в ладоши, и в столовую вошла понурая, уставшая от жизни волчица… На руках у нее тявкал грудной волчонок, а остальные, девять, спали в большой широкой коляске, которую она волочила за собой. Волк трусливо засуетился на своем кресле, не в силах усидеть… глаза его тревожно забегали.
Иван Царевич с недоумением посмотрел на новых гостей…
Елена Прекрасная и маменька молчали.
Волчица осмотрела присутствующих за столом тусклым взглядом и, узнав Волка, радостно бросилась к нему на шею.

«Ты жив и здоров!» — радостно закричала она, вытирая слезы. «А я ведь так беспокоилась… боялась, что с тобой что-то плохое случилось!»

«Будет тебе, будет…» — залепетал Серый, нервно оглядываясь по сторонам. «Ничего не случилось со мной… здеся я… здеся. Ведь тоже тебя искал, на самом деле… долго искал… а вот теперь и нашел…»

«А уж как я тебя искала…» — счастливая волчица припала к наодеколоненной груди Серого. «Спасибо хорошим людям…» — показала она на Елену Прекрасную — «… ведь это она помогла мне найти тебя!»

«А как наши детишки?» — вспомнил Волк. «Здоровы ли… сыты ли?»

Маменька оглушительно захлопала в ладоши…

                ----

Волчица долго плакала счастливыми слезами, но, наконец, успокоилась, вытерла слезы и осмотрелась по сторонам…

«Это наш новый дом?» — спросила она у Волка так, как будто вокруг них никого не было. «Мы теперь будем жить здесь, с нашими детьми… да, милый?»

«Нет…» — ответил ей Серый, печально глядя на Царевича, воркующего за столом с Еленой Прекрасной, забыв обо всём на свете. «Мы с тобой здесь жить не будем. Здесь живут только цари… а мы, волки, уйдем в тёмный лес, где холодно и голодно…»

Он с обидой посмотрел на торжествующую маменьку и тяжело вздохнул: «Волки должны жить в лесу…»

Маменька облегчённо вздохнула: «Правильно! Так-то будет вернее… в лесу вам будет хорошо».

Серый взял маленького волчонка из рук матери и, собираясь уходить, окинул взглядом чудесные своды дворца: «Но мы... мы будем здесь гостить часто. Очень часто и  подолгу… »

Маменька торопливо встала с кресла и протянула руки для прощального объятия. Скорбные слезинки расставания заблестели на её щеках…

"...а почему бы нам не гостить здесь каждый день? Лично мне здесь нравится!" - Волк, недолго думая, протянул маменьке в протянутые руки маленького волчонка, а сам быстренько уселся в кресло и закинул ногу за ногу:
«Ну, и каждую ночь… чего уж тут мелочиться?!»