Кипрский дневник. День четвертый

          ЗАПИСКИ ПУТЕШЕСТВУЮЩЕГО СИНЕСТЕТИКА
          или МОРФОЛОГИЧЕСКАЯ ОКРОШКА


          Оказывается, можно умереть на острове
          Святой Елены и не будучи Наполеоном

          Очень редкая чья-то мысль


          Солнце поднялось бесшумно и в абсолютное ничто, которое чаще называют «голубое небо». Кралось осторожно, как будто, опасаясь хорошей погоды: привыкло за последние дни прятаться в облака, переполненные дождем. Его медлительность настораживает.  Восходящее солнце чаще похоже на пробку шампанского, с которой сняли проволочку и подтолкнули пальцем. Бух! И оно прыгает ввысь.
          Опасения светила оказались не напрасны. Вскоре приплыли те самые облака и к обеду так кинулись обниматься, что затискали день  до пасмурности. Приняв во внимание затухающие краски за окном и подозрительный скрип в коленках, я пропустил стаканчик и отправился в дорогу.
          Путь мой лежал до Куклии: деревушки, рядом с которой рассыпаны руины (а ныне останки) храма Афродиты.
          Ах, шикарная была девчонка! Да и классное в античные времена местечко. Безумно популярное по всему средиземью. Сюда ежегодно съезжались гости для проведения необузданных оргий. Ну… в том самом. Смысле.
          Праздник, по описаниям (жаль, что не воспоминаниям!), был потрясающий. Ни одна женщина в округе не имела возможности, да и желания наверное, остаться без мужчины. В общем, ребята веселились по полной, без остановки и длилось это множество веков. Глядя на гигантские монолиты, колонны и фундаменты, веришь, что декорации праздника вполне соответствовали грандиозности происходящего. Но это впереди…
          А прежде – автобус. Тридцать утренних минут, отведенных на поездку, я с восхищением перечитывал два листка строжайших правил поведения в транспортном средстве. Как водится, в заголовке утверждалось, что придуманы они (правила) для удобства пассажиров, а гласили следующее:
          Во-первых, «вход с животными воспрещен». Учитывая, что даже в самолетах нынче не удивительно встретить даму с собачкой, фраза греет любопытство.
          Во-вторых, «запрещен вход с едой и напитками». Значит, перевозка съестного на острове не приветствуется? Это «наши люди на такси за хлебом не ездят» , а у киприотов, похоже, и выхода-то другого нет, – последнюю железную дорогу они разобрали еще в прошлом веке!
          В-третьих, под запретом находится вход с велосипедами. Ну, ладно. Чего «в Тулу со своим самоваром»?
          В-четвертых, «запрещен проезд в состоянии алкогольного опьянения». А ведь это на острове, который бросались в свое время завоевывать все и каждый только по единственной причине: желание завладеть погребами местного вина. Ну не забавно ли видеть, что  потребление национального достояния может воспрепятствовать проезду в его же общественном транспорте!
          В-пятых, «запрет на вход с огнестрельным оружием». Я представил, как туристы в очередь перед посадкой сдают «калаши» и «м-шестнадцатые», а на станции прибытия получают обратно. Улыбнулся.
          В-шестых, сразу после невинного: «не сорить!», оказался запрет на вход с легковоспламеняющимися предметами. Как же я без тещи?!
          Далее пошло самое обаятельное. Для места, где среднегодовая температура не падает ниже нашей среднеиюльской, чересчур странно звучит запрет на проезд в купальных костюмах и без верхней одежды.
          В завершение всем было настоятельно рекомендовано продвигаться в глубь автобуса и выходить через заднюю дверь… Наверное, с хохотом?
          Как-то совершенно естественно ощущалась необходимость продолжить список и запретить, ну например, провоз надувных женщин (особенно пожилых), стиральных машин и швейного оборудования, мебели, прищепок для белья и шапки из бараньего меха. Почему нет?! 
          В итоге мне представился идеальный пассажир автобуса: странный субъект со связанными за спиной руками (чтоб не сорил, не прятал велосипеды, нож и собаку), в плотно застегнутом на все пуговицы сюртуке, зашнурованных ботинках, в легком (не более!) кофейном опьянении и со сломанной (причем давно) зажигалкой в кармане, который никогда и ничего не слышал о купальных костюмах и обладает единственным желанием – поскорее убраться отсюда через заднюю дверь.
          Вот в таких «ежовых рукавицах» пришлось добираться до исторического места проведения необузданных оргий. По приезду невольно захотелось предаться самому веселому распутству и пуститься в крайности! Так что (не судите строго) я забежал в ближайшую таверну и пропустил стаканчик.
          Только после отправился осматривать руины. 
          Кстати, по поводу запретов. Вот кого в первую очередь я бы действительно предупредил, так это футбольных фанатов. Правда же? Тут бы изложить строжайшие запреты на их проезд с пивом и в состоянии восторга от очередного гола. 
          Как-то на Майорке выслушал рассказ пожилой пары, прошедшей краткий курс выживания в одной гостинице с футбольными болельщиками. Заселившись к обеду и проведя светлое время дня на пляже, мои знакомые, ничего не подозревая, вернулись готовится к ужину. Тут то все и началось! Сумерки их вечера, оглашенные музыкой гимнов, криками разочарования, которые понеслись по всему побережью, быстро начали напоминать последние дни Помпеи.
          По мере наступления темноты к предыдущему бедламу добавились драки в коридоре, звуки разбитых стекол и периодический стук в дверь с далеким от вежливости и непристойным предложением присоединиться к празднику. Затаившись где-то у дальней стены за шкафом, бедолаги в страхе терпели происходящее еще в течение получаса, прикидывая способ, как добраться живыми до выхода. Но после того, как за окном стали пролетать пустые бутылки и поломанные табуретки, не разбирая дороги, кинулись к консьержу и мигом покинули адское местечко.
          Тем же вечером вся история была рассказана мне двумя дрожащими от возмущения голосами уже на веранде совсем другого отеля, на другом конце города и в полной тишине.

          В кратком перерыве между завершением осмотра храма и началом путешествия по музею я пропустил очередной стаканчик и глазел на десятка полтора белых и стройных ветряков (которые голландцы ставят в море, а остальные европейцы на суше). Они завораживающе плавно и размашисто вращали трехкрылыми винтами, почему-то напоминая движения клешни манящего краба. Только такого странного движения, которое никогда не заканчивалось (ну, во всяком случае до полной остановки ветра или очередного техобслуживания).  Они так «манили», что я чуть не задремал стоя. Пришлось встряхнуться.

          После обеда креветками с зеленым салатом и печеным картофелем, закусив чудесным тирамису и чаем, я позволил себе пропустить стаканчик граппы и вместе с вечерним отливом отчалил восвояси.

          До моих «своясей» тянулась извилистая тропинка вдоль побережья. Щурясь на заходящее солнце, я мирно топал обеими ногами и вспоминал свои кипрские «фантики».

          До того, как распробовал местную кухню, я очевидно недооценивал огурец, за что публично перед ним извиняюсь. Он, оказывается такой классный миротворец, что даже многим десертам поучиться бы его медиаторским способностям. Этот молодец с легкостью успокаивает кислое, сладкое и соленое. Ну, разве что горчинка маринованных оливок ему не под силу. Тут уж, несомненно, лучше справляется кофе.

          Если есть желание уравнять шансы, вынимайте кольт,  если хотите уравновесить вкусы, пользуйтесь огурцом. Если требуется их утопить, очень подходит овсяная каша. Особенно с апельсиновым джемом. Ее надежное тепло согревает целое утро и настраивает на свежий лад весь предстоящий день.

          Огурец, помимо того, что искусно мирит вкусы, так еще и смывает лишние, словно стая мимолетных птиц, мелькнувших в небе и оживляющих застоявшийся пейзаж.

          Местные кошки, как выяснилось, с нескрываемым и совершенно равным удовольствием лежат на боках под пальмами, эвкалиптами и бугенвилями. А что им!
 
          Кипрская кухня как старый морской узел, вымоченный в соленой воде – надежна и крепка.

          Если согласитесь на картошку-фри в стиле фаст-фуда, вспомните, что она зачастую обладает запахом теннисного мяча.

          Кипрская кухня как дорога вдоль моря, – долгая и напоминает только простые вещи: ритм прибоя, настойчивость ветра и тепло солнца. В отличие от итальянской, например, которая больше походит на улочки Рима: скрытна, извилиста, и может преподнести массу сюрпризов.

          Самые правильные рыбаки надевают резиновые штанишки, привязанные выше груди и напоминающие детские подгузники. Они забираются глубоко в полосу прибоя и бросают наживку в море, как непослушные карапузики.

          Местные деревни, может быть благодаря общинной сплоченности, укрепленной религиозными корнями, может быть деревенской замкнутости, но так и не смешали свою кухню со вкусами приходящих на остров чужаков. Приняли немножко от каждого: от финикийцев, от греков, от ассирийцев, от персов, французов, турок и арабов, от англичан. Но так и не смешали! Верно говорил Бонд: «Принять и не болтать!»

          В общем и местная кулинарная архитектура на Кипре уцелела гораздо лучше, чем импортированная греками, римлянами и персами, строительная. Она сохранила и свои формы и классические ордера, и стиль и, кстати, некоторые украшения своего фасада, чего постройкам из камня сделать совершенно не удалось.

          …поначалу все составляющие блюда мне показались шахматными фигурами в загадочном гамбите…

          …все дороги на Кипре ведут к столу.

          Кружку горячего капучино лучше подержать рукой за донышко. Согревающее тепло на кончиках пальцев придает его вкусу большую густоту. Совершенно незаменимые ощущения, когда за окном зимний ветер.

          Прохладный запах лимона составляет непременный аккомпанемент ко всякому блюду, как классический танец японских гейш хорошей беседе.

          После шторма берег пахнет эвкалиптом.

          Запеченные маслины и завернутые в фольгу горячие оливки набирают в себя так много тепла и так надежно его прячут, что меняют даже свой традиционно яркий запах. Становятся тихими и загадочными. Особая мягкость, которая сопровождает пряный вкус, составляет одновременно их нежную особенность.

          Старая пробка в пляжном песке как воспоминание о прошедшей радости.

          …и поскольку я понял, что осознание происходящего лучше заменить простым восприятием очевидного, то все впечатления пытаюсь облечь во что-то вроде морфологической окрошки.

          P.S.  Прошу прощения, – надо молвить ласковые слова о тирамису. Я знаю тирамису! Я знаю так же, что авторы этого удивительного десерта – итальянцы, единственные на всем белом свете, кто не умеет его готовить! Я пробовал десерт в Генуе, пробовал в Милане, отведал в Вероне, Флоренции, Орвьето, Венеции, Неаполе и Риме (самый печальный вкус изготавливают именно в столице империи, на Isola Tiberina у древнего моста  Сestio). Я заказывал его в итальянских городах, деревушках и придорожных кафе. Я знаю его вкус даже на Сицилии… Не радует!
Лучший тирамису мне довелось отведать в Москве. Да! В итальянском ресторане. Но в Москве. Правда, вскоре пальму первенства перехватил один ресторанчик в Базеле. Теперь же… все прежние кумиры были разрушены в пепел сегодняшним вечером посреди набережной кипрского города Пафос.
          Уж какими судьбами столь вкусно готовят киприоты итальянский десерт, поварское искусство и местные газеты скрывают, но этот посланник богов венчает трапезу не хуже королевской короны.
          Боже ты мой, какой мне сегодня подали тирамису! Чуть взбитых сливок, карамельные капли, морской прибой, совершенно пушистый вкус пропитанного коньяком печенья… Да можно было парить душой, окрыленной этим блаженством! Лучшее открытие Кипра. Не верите?! Тогда пропустите стаканчик и поезжайте сами отведать. Непременно!  Получите яркий пример трепетного наследия итальянцев в кулинарном творчестве киприотов!

          В общем, приятный денек сегодня случился.


          Продолжение следует...