Гордячка

   
                (Из цикла рассказов о космосе "Великая Пустота").


  Матеа отключила перс* и забравшись с ногами на диван, решила думать. Да, именно думать. Так учат чуть ли не с самого первого посещения школы. Ещё в детстве, ещё в подготовительном классе.

   Думать учат по специально разработанным методикам. Не всех землян конечно, а тех, чьи родители прочат своему отпрыску карьеру.  Без умения думать карьеру сделать нельзя, и всё равно, из какой ты семьи, каков статус родителей, и сколько денег на фамильном счету. Не научился думать, значит не способен принимать судьбоносные решения в условиях, с описания которых начинаются все инструкции по выживанию.

«Думай, чтобы выжить». Вот он, главный девиз цивилизации с той поры, как открыли ускорители*. А если не сдал выходной тест, а такое случается сплошь и рядом - сиди и не рыпайся, потому что рыпаться за тебя будут другие. Те, кто смог научиться думать.

  Так вот, Матеа  как раз была из тех, кто смог.

Диван под Матеа уже принял оптимальную позу для девушки, сидящей с подобранными под себя ногами. Коротко вздохнув, она мысленно разложила на составные части разговор с отцом, и после десяти секунд раздумья вывела из него неутешительные выводы по всем пунктам.

- Какова твоя цель? – спросил отец сразу после того, как Матеа объявила, что остаётся работать на Земле.

Нет, вначале Матеа сообщила о своём решении матери. Она знала, что Беттина расскажет об их разговоре отцу, и не прогадала. Утром он уже вышел на связь, и  теперь Матеа должна сформулировать ответ на вопрос, заданный ей с ожившей стены.  Отец обращался к ней из своего офиса на станции Prima  - главной станции землян, работающей без перерыва на дальней орбите Юпитера с той самой поры, и  недалеко от того самого места, где двести лет назад обалдевшие от собственного успеха энксийцы* впервые вынырнули через пространственно-временную петлю-ускоритель,  что называется, в двух шагах от не меньше обалдевших от их появления землян.

Если бы энксийцы так не нуждались в достижениях  землян в области медицины и, как ни странно, эстетики, и всего, что с ней связано, кто знает, чем обернулся бы для планеты контакт с самой могущественной в техническом и технологическом плане цивилизацией в Галактике. Но энксийцы уже тогда были прагматиками и преподали землянам отличный урок пользы подобного мировоззрения: пошли  на равноправное сотрудничество, раскрыли секрет ускорителей, поделились другими достижениями, взамен попросили поделиться своими, и с той поры в Галактике началась совсем другая жизнь, далёкая от драмы вечного космического безмолвия,  полная энергии и движения. А следом уже и весь обитаемый мир освоил ускорители и вступил в эру общения.
 
Нельзя сказать, что эра общения развивалась без эксцессов, нет, конечно. И основную вину за возникшую напряжённость несли, конечно же, земляне – вечные интриганы и любители лёгкой наживы. Быстро разобравшись в психологии энксийцев, они взяли инициативу в налаживании контактов и захвате сырьевых планет на себя, а пока энксийцы думали над тем, где и когда их смогли обставить ловкачи с невыносимо прекрасной голубой планеты – было поздно.

Земляне триумфально шагали по Галактике.

Пришлось их остудить. Пара ударов на основных сырьевых магистралях, сколь мощных, столь и молниеносных, и земляне быстро сели за стол переговоров. Они же и предложили энксийцам равноправное  сотрудничество через создание Федерации.

- Мы должны учитывать интересы всех, кто претендует на ведущие роли в Галактике, а не только наши и NXY, - заявили они.  -  Вот устав, вот программа, вот предложения по структурам. А здесь построим столицу.

Экзопланета под тройным солнцем недалеко от цепи из семи ускорителей была идеальным выбором, предложения землян разумны, и, как и положено прагматикам, энксийцы обуздали возникшую было неприязнь и согласились их выслушать.

- Федерация, так Федерация, - пожав гибкими сильными плечами ответили они, и стали подробно, шаг за шагом, буква к букве, цифра к цифре, обсуждать предложенный проект.

Вот тогда-то президент Такае и назвал энксийцев «гуано». За их практически токсичную въедливость. В личной беседе, конечно, но прозвище ушло в народ,  затем его подхватили остальные, а энксийцам ничего не оставалось, как наливаться бессильной злобой и выстраивать барьеры в собственном обществе от ползучей экспансии ловкачей с голубой планеты.

А ловкачам, в свою очередь, тщательно охранять юпитерианский ускоритель. Так, на всякий случай.

    - Меня интересует перспектива твоего решения, Матеа, - покачиваясь в кресле,  сказал отец.  – То есть, что тебя ждёт дальше? Да, и ещё кое-что. Насколько ты честна с собой, рисуя работу на Земле в качестве специалиста по морской среде главной целью  жизни?

Матеа ограничилась общими фразами в ответ. Что скажешь, если и говорить нечего. Во-первых, она не видит перспектив. Какие могут быть перспективы у специалиста по изучению адаптации моллюсков к климатическим изменениям, кроме посещения научных симпозиумов и поездок за счёт Федерации по исследуемым объектам? Во-вторых, Матеа подвела родителей, мечтавших о карьере космолётчицы для своей единственной и обожаемой дочери, и это неоспоримый факт.

Она не нашла ничего лучшего, чем промолчать в ответ на заданные вопросы.

  - Вижу, что всё плохо, Матеа. Плохо по всем пунктам, - сказал отец, разглядывая её опущенную голову и слушая её молчание. – Но я ещё надеюсь, что твоя блажь пройдёт. Нет, мы с мамой надеемся. И Донато скажет тебе тоже самое. Пока, дорогая.

И Матеа удручённо застыла, глядя на замершую стену.  Затем с помощью перса  переместила ближе к дивану коврик-регулятор, соскользнула на него и легла в любимой позе - руки свободно лежат вдоль туловища ладонями вверх, спина ровная, дыхание беспорядочное, глаза закрыты. Ничего лучше шавасаны*, чтобы отключить беспокойство, так и не изобрели.

Она лежала на коврике и пыталась расслабиться, но в голову лезли посторонние мысли и никакая шавасана не могла их остановить. Матеа огорчила родителей, и от этого ей было сильно не по себе.  Мало того, что Донато, старший брат, ушёл из космолётчиков в диспетчеры после трагедии с его многолетним другом Карлосом, а тут ещё она со своими моллюсками.

Родители не заслужили подобного отношения и Матеа полностью отдаёт себе в этом отчёт.

Она открыла красивые чёрные глаза, доставшиеся в наследство по материнской линии – там все были черноглазыми и смуглыми - и сфокусировала их на полке с книгами; необходимом атрибуте для тех, кто хотел прослыть интеллектуалом. Книг давно никто не читал, они были страшно дорогим антиквариатом, но умение обращаться с ними было чем-то вроде опознавательного знака. Имеешь дома книги и способен их читать  - с тобой можно говорить на самые сложные темы. Те темы, что изучают в школах космолётчиков, ну и ещё в паре профессий, не более.

Каждому своё. Ещё один из девизов, вбиваемых в голову с детства на всю жизнь и давно поставленный во главу угла в стремящейся к подобию энксийского прагматизма земной цивилизации.

Каждому своё и можно принимать друг друга без соперничества. Или делать вид, что принимаешь.

   Матеа вновь вздохнула и привычно потянулась рукой к груди. Она любила трогать себя, отслеживая пальцами чёткость изгибов собственного тела, любила гладить золотистую кожу, любила свой запах.

Чёрт, этого следовало ожидать! Запах предсказуемо возбудил её, и вскочив с коврика, Матеа привычным жестом скинула с себя просторную лёгкую накидку и оставшись обнажённой, встала перед зеркалом.

Панель не светилась, зеркало было отключено и Матеа подумала, что активирует его перед уходом, чтобы знать, что надеть, как накраситься, какие цвета предпочесть. Хотя нет… Она сделает это раньше и по другому поводу.

 Она покрутилась ещё вокруг себя, любуясь и пританцовывая от восхищения, затем подошла поближе к зеркальной поверхности и внимательно вглядываясь в собственное изображение, представила, что смотрит на себя глазами Владислава.

Кстати, вот и ответ, Матеа. На все вопросы отца и собственные сомнения.

Мужчина. Тот, ради которого она решила изучать мутации головоногих моллюсков, причины уменьшения на ноль один процент поголовья сардин в Средиземном море, взаимодействие дифференцированных групп тюленей на одном из арктических островов, (оказывается, это интересный случай!), в условиях малого ледникового периода, уже лет сто как наступившего на любимой планете.

 Что только ты не готова изучать ради мужчины, да, Матеа? А ведь поначалу ты всего лишь хотела разобраться в себе через общение с любимой с детства морской стихией.

 Всё, хватит. Объяснишься с собою позже. Скоро надо будет уходить, у тебя дела, а значит, надо отбросить все тревоги и волнения, и, как учат бесчисленные духовные практики,  идти вперёд.

Она погладила себя по животу и залюбовалась им. Её живот не плоский, как доска, а с небольшой волнующей выпуклостью, за которой начинается самое интересное. Её мужчина так и говорит:

- Ммм, какой животик. А под ним самое интересное.

- Что? - каждый раз спрашивает Матеа.

- А вот это мы сейчас посмотрим.

И она уплывает по волнам наслаждения.

Их диалог о животе давно превратился в ритуал и оба не могут без него. Тоже часть одной из духовных практик, призывающей  возвращаться к истокам.

«Вернитесь на тысячелетия назад, знакомьтесь с собой, познавайте себя. Вы совершенны, вы созданы для счастья и наслаждения».

Нет, Матеа конечно далеко не совершенство. Всего лишь хорошенькая,  красиво сложена и не собирается улучшать свою внешность. Вот мама вполне могла бы претендовать на титул Земное Совершенство, если бы захотела. Но Беттину уже давно не интересуют титулы. Она любит отца и мотается вместе с ним по перевалам*. О боги, сколько им довелось увидеть вместе!

Матеа взглядом активировала панель и настроила её на сеанс грёз. Сегодня будет много занимающихся любовью пар и много звуков и крика, слышных только ей. Когда столько мыслей роится в голове, их не снять без сильной встряски.

 Через мгновение сплетённые тела окружили Матеа со всех сторон, комната наполнилась стонами и криками, страстные поцелуи перемежались с бурными ласками и признаниями в любви.

 Обычно Матеа не особенно привлекали сцены массовых совокуплений. Она предпочитала наливаться удовольствием, глядя на ласки, порой бесстыдные, порой почти невинные, но в исполнении двоих, а не многих. Млела от слов любви, сменявшихся затяжными поцелуями. Нет, массовые оргии не для неё. Разве что изредка, как сегодня.

 «Визуал», изобретение землян,  буквально сводящее с ума энксийцев,  был простым в использовании, и одновременно сложным, так как считывал эмоции прямо из мозга. Подобная откровенность, пусть даже с самим собой, шокировала энксийцев и без сомнений, послужила одной из причин, по которой они ограничились лишь упредительными ударами в своё время. Зачем уничтожать тех, кто может так обогатить знания.  А как земляне научились услаждать душу! Самыми разными способами, изощрённо и разнообразно. Визуал стал любимой игрушкой в Галактике, очень дорогой из-за пошлин на ввоз и самой желанной из-за своей целевой направленности. Надо мысленно набрать код и через мгновение тебя окружает изображение, отвечающее твоему эмоциональному состоянию на данный момент. Воплощённая эмоция дарит иллюзию присутствия и помогает освободиться и от накопленной энергии и от ненужных мыслей. А если потребителей визуала двое и больше - он откорректирует эмоции каждого под общее настроение.

Как тут не сойти с ума?

  Матеа не была любительницей сильных встрясок и предпочитала не впускать посторонних в свой мир, в отличие от многих других. Она индивидуалистка, и не любительница публичных удовольствий. Её видит лишь зеркало и так будет всегда.

   Сеанс самоудовлетворения закончился быстрее, чем она ожидала и разочарованно вздохнув, и мгновенно потеряв интерес к визуалу, Матеа побежала в душ. Зато она сможет больше времени постоять под его струями, почувствовать свежий, рвущий воздух бриз, она любит силу и напористость, она по-настоящему морская душа. Возможно поэтому оживающие при включении воды стены в душевой у Матеа всегда исходят довольно сильными волнами. И не только по утрам.

 После душевой – таблетка под язык для фиксации состояния организма, затем кофе. Слава богам, после столетий застоя, вызванного изменением климата, земные плантации  наконец стали давать полноценные урожаи и все вокруг буквально помешались на ароматном горьком напитке. Быстрое растворение посуды в раковине-очистителе и Матеа вновь у зеркала. Взглядом настраивает панель на свой внешний вид.

Ей неважно, что посоветует зеркало. Цвет волос и глаз, загар или белоснежная фарфоровая кожа, прочие изыски внешности, пусть достижения науки используют модницы и модники, а также мама Беттина.  Матеа желает лишь одного – соблазнять Владислава. А он как раз не жалует изыски. Владислав учёный, он фанат моря, и думает только о своей работе. Его женщина должна стать её частью, а не выделяться как цветовое пятно, чтобы он, на миг оторвавшись от исследований, только удивлённо вскинул брови и улыбнулся: надо же, кто это к нам заглянул. Моя русалка собственной персоной.   

   Матеа чувствует, что почти готова сделать окончательный выбор и всю жизнь плавать на небольшой рабочей лодке, быстрой и манёвренной, оснащённой сверх меры. Земляне не скупятся на исследования, слава богам, они научились ценить свою природу, когда поняли, что могут запросто её потерять. С той поры каждый дельфин на счету, каждая птица, каждая морская звезда, каждая акула. Такое же внимание уделяется и суше, и небесам. Один из блоков в высотках-городах, кольцом опоясавших планету, работает исключительно на флору и фауну планеты, а это более двухсот тысяч специалистов только на нижнем ярусе, не говоря уже о верхних. Да и на самой земле действует целый перечень запретов и наказаний  за их нарушение. Это не значит, что там нельзя путешествовать или охотиться. Можно. И жить можно -  в городах и в деревне, в пещере, или на стоянке, да где угодно. Покупать провизию в небольших лавочках, торгующих собственной продукцией, сажать овощи и фрукты на небольшом участке, добывать мясо или рыбу с помощью охоты и рыболовства, разжигать костёр, чтобы аккуратно загасить его. Живи хоть светским львом в городах, хоть дикарём в пещере. На здоровье. Но не нарушай правил, если хочешь иметь возможность не менять место жительства по принуждению и подчас на многие годы. Кстати, за здоровьем тех, кто предпочитает жизнь внизу, следят специальные команды. Забирают партию очередников в свои высоченные здания для профилактических мер, проверяют анализы, проводят курс лечения, если он необходим – и обратно, на землю. Не хочешь обратно? Пожалуйста. Оставайся и начинай новую жизнь среди десяти миллиардов жителей верхнего уровня.

В высотках остаются, но немногие. Жизнь на земле – осознанный выбор и для остальных  десяти миллиардов такая же достопримечательность, как и её природа. Их кстати можно купить вместе с участком на грандиозных аукционах Федерации. Исключительно для того, чтобы хвастаться перед остальными, так как пользоваться покупкой нельзя. Можно лишь перепродать,  планета Земля неприкосновенна, и стоит первой в списке неприкосновенных планет.

   Матеа страстный фанат своей планеты. Она конечно летала в космос и как турист, и с отцом в один из его спецрейсов, и во время длительных учебных полётов. Жила на перевале, даже закрутила роман с молоденьким космолётчиком.  Но роман закончился вместе с каникулами, космолётчик улетел на своём космолёте, а Матеа вернулась домой, на четырнадцатый уровень комплекса Б, седьмой этаж, квартира 19. Не захотела жить вне Земли. Подумала, что Великая Пустота не настаивает на её пребывании там, в царстве безмолвия. А раз не настаивает – зачем испытывать её терпение?

   И за окнами находящегося на высоте в десять тысяч метров жилища Матеа  всегда море. Она так и не признала другого изображения. А тут ещё Владислав.

- Целуй меня… целуй… ещё, ещё. … Вот… вот… ах… Я умираю от твоих поцелуев.

- Не умирай. Я этого не переживу.

Матеа счастливо смеётся в ответ. Обнимает Владислава так, чтобы почувствовать каждую мышцу его тела, прижимается как можно крепче, руками, грудью, зарывается головой в предплечья,  обвивает ногами его бёдра,  запрокидывает назад шею.

- Почему любовь такая влажная? – шепчет она.

- Влага – это жизнь, - шепчет в ответ Владислав. 

А ведь он женат. Нет, Матеа, не думай об этом. Не сейчас, Матеа.

О боги, какое же у него трудное имя. Осталось от сербских корней и Владислав не разрешает произносить его коротко.

- Мне нравится, как оно звучит, - говорит он, пресекая любые попытки называть его по-другому. – Так звали одного из моих предков. Славный был мужик, настоящий богатырь.

Владислав женат на девушке из хорошей семьи. Не чета семье Матеа по статусу, очень немногие на Земле могут похвастать отцом-космолётчиком, да ещё в таком ранге, но, тем не менее, у жены Владислава хорошая семья. Она старше Матеа на шесть лет и внешне ничего, у неё средний рост, карие глаза, светлые волосы и тонкая талия. И у Матеа есть все основания полагать, что Владислав любит её. Так, во всяком случае, считает Беттина, с которой она делится всеми своими секретами. Но Матеа не желает об этом думать. Она влюбилась по уши с первого взгляда и счастлива.

   Матеа чётко помнит день их знакомства. Огромный холл, расположенный на втором уровне высотного кольца, парк, фонтаны, мрамор и стекло, рестораны, торговые центры и ещё многое другое. Матеа впервые пришла сюда, чтобы записаться на практику после того, как объявила, что хочет попробовать себя на земле и попросила отсрочки при выборе работы. Космолётчикам предоставляется такое право. Ничего не должно напрягать по окончании практики. Никаких малейших сомнений, никаких колебаний, ничего, кроме желания перемещаться в Великой Пустоте и быть её фанатом все десять лет напряжённой работы на Федерацию.  Это космос и с ним нельзя иначе.

Колеблешься – делай выбор. Имеешь полное право его сделать.

Она едва села в лифт, как туда же заскочил мужчина. Лицо, явно загорелое от работы в естественных условиях, живой взгляд, аккуратные черты, высокий лоб, сильное тело. Мужчина улыбнулся ей и Матеа заметила небольшую ямочку на его подбородке. И поняла, что влюбилась. Вот именно так. Сразу.

 - Владислав, – сказал он и протянул руку. – Прости, что я знакомлюсь по-мужски, и что сразу на «ты». Я растерялся. Очень уж ты хорошенькая. 

- Не похоже, что растерялся, - засмеялась она и тряхнув волосами, ответила на рукопожатие. – Рада знакомству.

- А я как рад, – сказал он, и вдруг, наклонившись,  поцеловал ей руку, а Матеа взглянула на себя в зеркало лифта и почти с ужасом поняла, что покраснела не от смущения, а от совсем иных чувств.

- Надеюсь,  не обидел? – выпрямившись и тут же отпустив её руку, спросил он.

Вопрос подразумевал не ответ, а улыбку и Матеа оправдала его ожидания,  улыбнулась, опустила глаза и тут же вновь подняла их. Она даже не представляла себе, что способна так кокетничать.

Они вышли на одном этаже и двинулись в одном направлении.

- Оу, ты тоже туда?  Вот это совпадение!

«Да, я тоже туда, и если нам по дороге, я никогда не уйду отсюда добровольно».

Она конечно не произнесла этого вслух. Только улыбнулась в ответ.

   Огромный горизонт, упругие волны, прозрачная вода под килем. Зачем Матеа космос? Чёрный, бесконечно пустой, бесконечно однообразный, оживает лишь на подлётах к орбитам. Да, там конечно интересно. Но увидишь один раз – и хватает на всю жизнь.

   Это отец болен космосом. Космолётчики все такие. Все больны Великой Пустотой, все поклоняются ей. Отец должен понять её. Потому что Матеа тоже больна. Но не космосом, а морем.

Или Владиславом?

  Он женат. Ей больно от этой мысли. Здесь, внутри, где-то в середине, между грудями, прямо под волнующей ложбинкой, которую он так любит ласкать.
Сначала кончиком языка, медленно, очень осторожно, едва касаясь кожи. Лёгкие частые касания идут выше и выше, вдоль шеи, за ухо, затем по мочке и к губам, полуоткрытым, вожделеющим поцелуя. Он всегда смотрит ей в глаза прежде, чем поцеловать. Заводит взглядом, гипнотизирует, возбуждает и только потом целует.

Ласково и страстно, вновь ласково, вновь страстно, всё, как она любит.

  Стоя в душе, Матеа трепещет от воспоминаний. Они конечно же завели её и приходится  приложить волевое усилие, чтобы отогнать от себя желание настроить нужный код и отдаться грёзам прямо здесь. Нет времени, Матеа. Успеешь ещё.

Искупавшись, она вышла из душа. Оделась под подсказку зеркала, оставила как есть ещё влажные волосы, перед уходом закинула в сумку заколку, но нахмурившись, вытащила её. В её кабинете уже три заколки. Лежат в шкафу в ожидании. Скоро она перетаскает на работу все свои заколки, если не остановится. 

Соберись с мыслями, Матеа.

  Стук в дверь заставил подскочить от неожиданности. Не звонок, а именно стук, костяшками пальцев, неуютный, напористый, требовательный.

Она даже не удивилась, когда открыла дверь и увидела на пороге жену Владислава. Матеа так и не удосужилась узнать, как её зовут. Усилием воли заставила себя не интересоваться подробностями его личной жизни, подумала тогда, что это унизительно для неё.

- Доброе утро. Зайдёте? – услышала она свой голос.

- Нет, спасибо, - сказала гостья, не сдвигаясь с места, и Матеа ничего не оставалось, как поинтересоваться целью её визита.

– Слушай-ка сюда, милая, - дежурно улыбнувшись одними губами, сказала  гостья. - Ты немедленно оставишь его в покое. Иначе…

 Тут гостья понизила голос и произнесла буднично и одновременно заговорщически, будто делилась секретом.

- Я убью тебя.

- Мне хорошо только с ним, – попыталась оправдаться Матеа. – Я честна с вами, мне просто так хорошо, что даже неинтересно, хорошо ли ему со мной, и что у него там, в личной жизни. Я даже имени вашего не знаю, клянусь.

- Тебе неинтересно, что у него двое детей? Старшему семь, младшему пять и они боготворят своего отца. Ты хочешь свергнуть его с того пъедестала, на который его воздвигли дети? 

- Нет, - попыталась оправдаться Матеа. – Что вы. Ни в коем случае.

- Хватит лопотать! – перебила её гостья. – Я предупредила тебя. Ты умрёшь. Не будет ни разводов, ни скандалов, ни судов. Ничего этого не будет. Я просто убью тебя. Клянусь моими детьми, я просто убью тебя. Я никому не позволю разрушить их мир. Даже тебе.

 И ушла не оглядываясь, а Матеа медленно закрыла дверь и вернулась в комнату.

   Ах, эти практики, эти бесконечные тренировки воли, эти семинары по психологической защите. Как же услужлива натренированная память. Лучше бы Матеа не училась в такой хорошей школе. Незнание заметно облегчает жизнь, но Матеа лишена этой возможности, поэтому разложила перед собой все возможные варианты развития событий практически сразу, без раскачиваний. И долго сидела, уставившись в одну точку и думала. Нет, не о возможных вариантах развития, и не о том, как она защитится от угроз: они смешны, нелепы, жалки, о боги, угрожать дочери космолётчиков, окончившей высшую ступень школы, смешно, смешно.

Нет. Матеа думала лишь об одном.

Её унизили. Только что. Буквально некоторое время назад.

...

- Папа, привет.

- Матеа? Что-то случилось? У тебя расстроенный вид.

- Я согласна. Встретишь меня?

- Не понял, Матеа. На что согласна?

- Я возвращаюсь в профессию.

- Ты уверена, что сможешь, Матеа?

- Ты мне поможешь, папа. Ты же поможешь мне?

- Конечно помогу, девочка. Приезжай, мы с мамой ждём тебя.  И Донато сообщим, пусть и он тоже приедет. Мы должны вместе отметить твоё возвращение.

Он не скрывал радости, когда прощался. О боги, как родители оказывается переживали её отказ!


Лёгкие свободные штаны, удобная обувь, рюкзак за плечами. Матеа не нужно много вещей.

 Она  посмотрела на сиреневый глазок надетого на ладонь перса и её глаза наполнились слезами. Как же она хочет ответить на сигнал. Услышать голос. Встретиться с ним. Обнять и слушать, как бьётся его сердце – гулко, всё громче, громче, сбивая дыхание.

Но Матеа гордячка. Слушать угрозы из-за того, что не можешь обуздать себя?

Это так унизительно, Матеа.

Иди, Матеа. Тебя ждёт Великая Пустота.

И не оглядывайся назад. Никогда не оглядывайся назад, Матеа.



   *Перс (сленг)– персональный персонификатор, объединяющий в себе все необходимые землянам свойства – от фиксации окружающей среды и слежения за здоровьем, переговоров, и создания нужных голограмм, в том числе, голограмм-передатчиков.
   *Энксийцы – жители планеты NXY, основные партнёры землян по галактическим контактам.
   * NXY – название планеты. Адаптировано через аббревиатуру для облегчения произношения.
   * Ускоритель – Вычисленная математически пространственно-временная петля, через которую можно вынырнуть в нужной точке космического пространства без ущерба для здоровья и жизненного цикла.
   *Шавасана – поза "трупа" в йоге и других духовных практиках, способствующая максимальному расслаблению тела, сознания и души.
   *Панель - вмонтированная в зеркало панель, помогающая правильно выглядеть.
   *Перевал (сленг) – одна из десятков тысяч орбитальных станций, обслуживающих земную цивилизацию, а так же планета для транзитников на любой из многочисленных  галактических трасс.