***

1
Темный экран, за кадром играет Innuendo квинов, кадр проясняется, видна комната заваленная различным хламом, книги, окурки, огрызки яблок, магнитофон, который, собственно, и играет музыку, камера медленно все это показывает, останавливается на книге о личностном с фотографией автора на обложке, к этой фотографии фломастером пририсованы рога, усы и прочая дребедень, ползет дальше. Кадр медленно передвигается по квартире и, когда Меркури запевает "You can be anything you want to be", останавливается на мрачном типе сидящем на унитазе подперев подбородок рукой, в которой торчит сигарета.
Тип встает с унитаза, напяливает халат, выходит на кухню, берет из холодильника пакет молока, проходит через бардак в гостиной на балкон, стоит, смотрит на улицу по которой спешат люди (понятно, что это будний день, людей много, они идут на работу).
Тип отхлебывает молоко, кривится и выплевывает его вниз, едва не задевая людей. Те даже не тратят время на то, чтобы поглядеть наверх, просто обходят эту лужицу.
Видя это отсутствие реакции, тип задумчиво ухмыляется, медленно переворачивает бутылку и начинает лить молоко на мостовую. Камера идет вниз, от его руки, по струе к луже кислого молока на мостовой. В лужу наступает нога прохожего в безукоризненно чистом, дорогом ботинке.
Начальные титры.

Типичный подъезд питерского дома: в меру обшарпан, в меру загажен. Дверь открывается, на улицу выходит тип. На нем легкая куртка, карманы которой распирают пачки сигарет, зажигалки и различный мусор. Тип оглядывается, с удовольствием смотрит на безоблачное небо и, закурив, идет в сторону остановки автобуса.
Новый кадр: другая остановка тип выходит из автобуса, направляется ко входу в крупный супермаркет, однако его окликают из остановившейся у обочины машины. «Эй, М! Узнаешь?! Это же я, Дима!»
Картина: типичный бар какой-либо сети. Два человека за столиком: один - наш тип, второй немного полный мужчина в костюме. Мужчина пышет радостью, рассказывает о своей карьере, он многословен и бурно жестикулирует. При этом чуть не сносит бокал с пивом, что стоит перед ним на столе. Камера направлена на мужчину, то есть словно находится в глазах типа.
Мужчина говорит "Черт, как все таки приятно тебя увидеть, расскажу жене, не поверит! Ты ведь ее знаешь, помнишь, в университете ты за ней пытался ухаживать?"
Смена кадра, теперь в нем тип. Перед ним стоит стакан сока, он подпирает висок рукой, на губе висит сигарета. В глазах полнейшая пустота, словно у человека после лоботомии.
Теперь кадр показывает столик сбоку.
Мужчина: "Ну все-все-все! Хватит обо мне! Разболтался тут, понимаешь! Давай-ка о тебе! Ну, рассказывай ковбой, как у тебя все! А?" Бьет типа в плечо "А?"
Тип вздыхает, задумчиво тушит сигарету в пепельнице. Берет стакан и неожиданно выплескивает вишневый сок на мужчину.
Затемнение.
Кадр проясняется, тип сидит на тротуаре, задумчиво покуривая. У него разбит нос, кровь залила нижнюю половину лица. После очередной затяжки тип хихикает и говорит "Приятно было свидеться, давно мечтал". Поднимается и идет по улице. С по-прежнему окровавленным лицом заходит в супермаркет, невозмутимо идет, не обращая внимания на удивленные и брезгливые взгляды людей. Подходит ко входу в отдел видеотехники, заходит внутри, направляясь к двери подсобного помещения. Однако навстречу ему из-за стеллажа с видеокамерами выскакивает молодой парень, одетый в форму сотрудника супермаркета. «Где ты шарахался?! Ты в курсе, что опоздал на 40 минут?! У меня давно кончилась смена, почему я должен из-за тебя тут торчать?!» Тут он наконец обращает внимание на лицо типа: «А что это с тобой?».
Тип, смотревший на него отрешенным взглядом весь этот монолог, медленно произносит «Знаешь, ты удивишься… М-да… Я, собственно, шел по улице, и увидел, что старушка, седенькая такая старушка, идет на красный свет…» Он механически засовывает в рот сигарету, но, наткнувшись на злобный взгляд служащего, прячет ее назад в пачку. «Ну так вот, седенькая старушка, она почти попала под машину, я успел ее ухватить из под колес, но вот упал…». Лицо служащего меняется, он заметно смягчается «Ничего, блин, себе. Ну ты, это, извини. Вот, возьми». Он протягивает типу платок. «Ладно, я побежал». Тип стоит, глядя ему вслед, держа в руке платок, бормочет: «Доверчивый, как ребенок, ей-богу. А луна сделана из зеленого сыра, ага». Уходит в подсобку.

Смена кадра. Тип сидит за кассовым аппаратом, он переодет в форму служащего магазина, лицо вымыто, на нем нет и следа крови, но нос по-прежнему распухший. Он читает книгу, видно, что чтение полностью поглотило его.
К прилавку подходит молодой человек спортивного вида «Эй». Никакой реакции со стороны типа. «ЭЙ!» - на порядок громче. Тип отрывает взгляд от книги: «Да, чем могу помочь?». «Где тут у вас телефоны, мне покрасившее надо, подруге ищу.». Неохотно поднявшись, тип ведет его залу, попутно рассказывая о моделях, видно, что текст он знает наизусть, произносит его, думая в это время о чем-то совсем другом.
Снова кассовый аппарат, тип принимает деньги, дает сдачу. Молодой человек уходит, тип, снова берясь за книгу и кладя ноги на стол: «А забавно быть микроскопом-молотком».

Смена кадра, подъезд дома типа, вечер, сквозь грязное окно виден закат. Тип поднимается по лестнице, подходит к двери, начинает возиться с ключами. В это время открывается соседняя дверь, оттуда выглядывает старуха. «Еще раз с утра услышу твою музыку, я милицию вызову! Я не для того всю жизнь работала, чтобы ты мне спать мешал, как я на пенсию выйду!» Тип оборачивается «Хорошо Алена Ивановна, я не буду.». Заметно, что старуха опешила «Ты чего? Меня не Аленой зовут.» - «Да? А вот желания схожие будите». Тип проскальзывает в квартиру, запирает дверь, проходит на кухню и, мурлыкая под нос, начинает готовить кофе. Слышен, телефонный звонок. Тип возвращается в прихожую, бурча что-то вполголоса, роется в кармане куртки, на пол падают бумажки, пачка сигарет. Наконец он находит телефон, поднимает трубку и возвращается на кухню. Он говорит по телефону, помешивая кофе, мы слышим только его реплики.
«Да, привет, сестренка. Ого, ты снова в дыму отечества? Сладко и приятно? Надолго к нам?... А, только на юбилей патриарха? …Ну да, дочерний долг. Не повесься там, хорошо?... Нет, пожалуй притворюсь сбитым асфальтоукладчиком… Слушай, ну брось, знаешь же, аллергия у меня на подобное… Не ной, мое сердце камень… Нет… Нет!... Хорошо, заедь тогда за мной в три.»

Смена кадра. Улица около дома типа. Светит солнце, тип сидит на лавочке у подъезда, курит, одним глазом глядит на солнце. Подъезжает машина, из нее выскакивает девушка, она похожа на более светлую версию типа: в глазах видно веселье, губы готовы изогнуться в улыбке. Она прыгает на шею вставшему навстречу ей типу, верещит «Привет братик!». Тот улыбается в ответ, видно, что он действительно рад ее видеть.
Салон машины, за окном поле пшеницы, машина едет медленно, пассажиров ощутимо потряхивает. Тип сидит упершись ногами в бардачок. Глаза закрыты, но видно, что он слушает сестру. Та рассказывает ему о своей жизни в Италии, он периодически хмыкает, где надо переспрашивает или восторгается. Наконец сестра спрашивает «А у тебя все по-прежнему? Мрак-мрак-мрак, люди дерьмо, ты дерьмо, мир дерьмо?». «Если что изменится, Бог мне позвонит». «Слушай, повзрослей уже, а? Не все прекрасно, я не спорю, но твое самокопание ничего хорошего никак уж не принесет» «Лий, я по тебе соскучился, давай поговорим о чем-либо интересном, этот разговор у нас был уже раз десять, надоело». «Хорошо, один вопрос только: так и не нашел работу, где нужны мозги? Торчишь за прилавком?» «Угу, мне нравится быть шлюхой-недотрогой, вроде и умею, ан нет, не буду. Но ты обещала.» Сестра, немного надувшись, молчит. Тип засыпает.

Тот же салон машины, тип просыпается. Из багажника доносятся звуки ударов и недовольное квохтание. Начинает смеркаться. Сестра, держит руль одной рукой, в другой сигарета. Увидев, что тип проснулся, она произносит «Ну ты и соня, проспал отличный момент. Мне же заказали петуха на сациви из соседней деревне привезти. Пока мы его ловили, кажется, половину деревни и разнесли. Все на ушах, один ты в машине посапывал». Тип, тоже закуривший, улыбается «Ну, ночью мне просто поспать не удалось, кофе и кино – несокрушимое сочетание. А петух – это интересно, он что ли шумит? Чего вы его там же не задушили?» «Ты же знаешь папу, «В мой день рождения я хочу по-настоящему свежего мяса, хоть раз, хоть раз, можете сделать как я прошу?!», так что следую воле повелителя»
«Так, папа конечно может хотеть чего угодно, собственно он этим все время и занимается. Только вот не вижу причин, чтобы от этого бедное животное страдало. Останови-ка, придушу его» «Слушай, ну не надо, папа же истерику закатит» «Лия!» «Юбилей все же» «ЛИЯ!». Машина останавливается.
Смена кадра, тип выходит из машины, потягивается, идет к багажнику.
Камера находится в багажнике, тот открывается, виден тип. Он произносит: «Какой красавец-то!».
Вид сбоку, мы видим как типа словно сносит яркая комета. Вылетевший из багажника петух врезается ему в грудь, шпоры, едва не выбивая глаз, оставляют глубокую царапину на щеке. Петух, отскочив от типа, от неожиданности упавшего на землю, отпрыгивает на крышу машины, где и стоит, наклонив голову и негромко, но воинственно поквохтывая. Тип глядя на птицу с земли «Вот боец!» Обращаясь к сестре выскочившей из машины. «Так. Папе врем, что петух сбежал. Mea culpa и все дела. Не отдам его… И вообще, познакомься с моим новым животным, если словим его еще раз, конечно.».

Ночь, салон машины. На заднем сидении сидит тип, удерживая под мышкой петуха. Камера направлена в водительское зеркало, в нем видно лицо сестры, периодически она сердито смотрит на типа, однако заметно, что в глазах у нее прячется веселье. «Истеричка ты все-таки. Вот теперь уезжай с праздника.». «Ну кто же знал, что наш прародитель таким тонким слухом обладает. За 20 метров, сквозь эту музыку дурную, шум из багажника услышать»
«А ты-то! Видел бы эту сцену. Рыцарь, грудью закрывающий прекрасную даму! Не отдам, мой петух!» «Угу, а как тебе осуждение в глазах братца? Так и видно было, как он лекцию о сыновьем почтении закатить готов, минут эдак на 30». Смеются. Тип говорит «Ладно, Лия, добрось меня до электрички, а сама возвращайся. Знаю же, что тебе стыдно не присутствовать будет».

Смена кадра. Автобус, тип стоит, по-прежнему держа петуха под мышкой, тот уже не пытается вырваться, только периодически бормочет. Люди косятся на типа, тот делает вид, что ничего не особенного не происходит, а люди с петухами ездят в городских автобусах каждый день.

Смена кадра. Тип отпирает дверь, заходит домой, ставит петуха на пол и идет на кухню. Петух, медленно отходя от шока, бродит по квартире. Тип же становится на кухне на табурет, начинает рыться по антресолям. Наконец находит пакет риса, насыпает на блюдечко, ставит перед петухом. Тот недоверчиво косится на него, однако начинает клевать еду. По-прежнему сидя на корточках тип задумчиво говорит «Ну, как тебя звать будем, пернатое? Петух – Петька. Слишком просто, да и фамильярно как-то. Ну а Петр? Нет, это уже библейское что-то, хотя камень ты тот еще, до сих пор щека болит. Ладно, библейское так библейское пусть будет, кто там еще? Матфей? Напыщенно. Лука? Лукаво. О! Павел, он же Савл. Будешь Савлом. Надеюсь, до обезглавливания дело не дойдет, благо у папы от моей квартиры ключей нет.» Петух продолжает клевать рис, одобрительно поквахтывая.

Та же квартира, за окном зима. Валит снег, подсвеченный фонарем. Тип сидим в кресле, перед ним ноутбук, на экране какой-то черно белый фильм. На спинке кресла сидит петух, он тоже смотрит кино. Тип меланхолично жует фисташки, периодически давая их и петуху.
Утро, тип бреется у зеркала, за ним наблюдает петух, стоящий на пороге ванной. «Савл, вот гляди, насколько у нас все похоже. Видишь ты симпатичную курицу – бежишь за ней. А то, что она курица – тебе и не важно. Гормоны, брат. Вот и у меня гормоны, смешно это…» «Ко-о-о» «Ой, не нуди, понимаю, что не было у тебя давно подруг, но не могу ж я тут птицеферму развести. К тому же я тоже, знаешь ли, целибатничаю» «Ко-о» «Ой! Не лицемерь, нашелся утешитель!»

Смена кадра. Тип выходит из супермаркета, к руках у него пакеты с продуктами, он идет к станции метро, однако поскальзывается на скользком тротуаре и падает на спину, слышен отчетливый звук удара.
Затемнение.

2
Камера показывает безликую больничную палату, тип лежит на койке, над ним склоняется медсестра. «Доброе утро. Как вы себя чувствуете? У вас небольшое сотрясение мозга. Опасности для жизни нет, но все же вам нужно полежать неделю. Скажите пожалуйста номер ваших родных, чтобы мы сообщили им».
«Не стоит, спасибо, если вы дадите мне мой телефон я позвоню сам.»

Смена кадра, тип, по-прежнему лежа на больничной койке сосредоточенно набирает номер. «Алло, Олег? Я умудрился упасть на улице, дурак неуклюжий… Да, поскользнулся… Так, братец, не надо лекций о правильном выборе обуви, пожалуйста!... Хорошо, я понимаю, что ты беспокоишься… Да, с тобой такого бы не случилось. Послушай, у меня к тебе просьба: загляни ко мне, возьми ключи, Савла просто подкармливать надо, а я на неделю тут застрял… Какого Савла? Ну, петуха моего… Да, я все еще не бросил маяться дурью… Нет, не вышвырнул… Только попробуй! В общем, поможешь?... Слушай, я не эгоист, мне правда сейчас очень нужна твоя помощь… Спасибо». Тип кладет трубку и испускает долгий вздох. Слышен голос «Петух? Какой интересный выбор для домашнего животного». Камера переносится на соседнюю койку, мы видим соседа типа, который с интересом на него глядит. «Впрочем, когда я был помоложе, то у меня жил дома пингвин, так что я вас переплюнул».
Видно, что тип не настроен на разговор, однако любопытство пересиливает «А что с ним стало потом?».
«Научился летать и сбежал на родину» Охотно отвечает сосед. Тип фыркает. Сосед продолжает «Ну да, соврал я, но лежать на соседней койке с таким кислым юношей – это как питаться одними лимонами, рожу так сморщит, что буду я не на свои пятьдесят, а на все девяносто выглядеть. Так что попытаюсь тебя разговорить» Тип молчит, однако видно, что ему доставляет удовольствие этот неожиданный собеседник.
Сосед продолжает «А вот с родственниками, я гляжу, тебе не повезло. У меня такие же были, благо, перестали мы общаться со временем, жизнь отрезанного ломтя, вопреки классике, очень даже ничего. Как они меня пилили, когда я бросил институт и подался в театралы. Куда там твоему петуховедению!» Тип усмехается «Сильны вы, а я вот доучился» «Да? И кто ты будешь по диплому?» «О, психолог, но именно, что только по диплому. Нет никакого желания утешать жен с рогами как у оленей и детишек, которые хотят, чтобы их все любили». «Да уж, могу представить. Чем же ты тогда занимаешься?» «Продаю тем же женам и детишкам навороченные телефоны, видимо они считают, что это исцелит от рогов и безразличия».

Смена сцены. Та же палата, но за окном вечер. Тип и его сосед играют в шахматы. Белых фигур, которыми играет типец, почти не осталось на доске. Видно, что до мата пара ходов, однако сосед не спешит ходить. Задумчиво вертя в руке ферзя он говорит «Слушай, я тут подумал: не дело это: так работать как ты?» Типец протестующее вскидывает руку. «Погоди, я не про специальность! Просто даже если работа бездумна, она хоть немного интересной должна быть. Знаешь, приезжай ко мне, в Астрахань, я ж проездом тут, устроим тебя рабочим сцены в театре, тоже думать много не надо, но сможешь хоть в чем-то хорошем участвовать. Потрогаешь Мельпомену, так сказать».
Снова утро, сосед собирает вещи, жмет типу на прощание руку. «Ну до свидания, петуховед-психолог. А насчет моего предложения подумай.» Дверь закрывается, тип ложится на кровать и смотрит в потолок. Через некоторое время в комнату заходит медсестра, наклоняясь над типом, достает градусник у него из под мышки. В это время мы видим как рука типа тянется к ее бедру, словно хочет его погладить, однако он лишь вытягивает у нее из кармана пачку сигарет, аккуратно, двумя пальцами. Медсестра выходит, тип достает сигарету, закуривает. Слышен визг сирены, с потолка начинает брызгать вода. Тип сидит, не меняя позы. «Твою мать». Затемнение.

Тип и его брат, Олег, выходят из машины. Тип стоит прямо, но видно, что он несколько бледен. Они идут к подъезду, причем брат все время пытается взять его под руку. «Слушай, я должен тебе кое-что сказать. Я поговорил с папой и мы решили, что тебе надо браться за ум. Твоего петуха я отвез соседям по даче.» «Что?» «Не дело это, когда взрослый мужик, так с какой-то птицей носится. Послушай меня, ты уже не ребенок, давно пора…» «Какого черта? У кого он!?» «Да не у кого уже, мы там новый год праздновали, понимаешь» «Что? Сука ты!» «Папа правильно про тебя говорил, хам тот еще, но ведешь себя как девчонка иногда». «Иди на хер, братец».
Затемнение.

Смена кадра. Вокзал. Тип стоит с сигаретой в зубах и смотрит на табло отходящих поездов. «Астрахань. А что, звучит неплохо.»
Конец.