Утро

Поток солнечного света хлынул ему в лицо и ослепил даже сквозь смеженные веки. Чувство блаженства растеклось по телу. Тот сладкий миг, когда находишься еще больше во сне, чем в реальности, во власти  мечтаний и  грез.
 
Обычно в это время заходит мама и негромко говорит: «Сынок, вставай, в институт опоздаешь». И в голосе ее чувствуется гордость: сын - студент, отличник. Но сегодня воскресенье, занятий нет, можно поваляться подольше… Припомнить, что снилось...

Конечно, Настя… Вчера гуляли в парке, она собирала вырезные кленовые листья и слушала его болтовню. Звонко смеялась и убегала, когда он пытался ее поймать, и бросала в него охапки листьев…  Синее небо, синие Настины глаза, теплый сентябрьский денек… И тысячи маленьких арф играют для них на струнах-паутинках…

Вечером долго стояли в парадном. Он отводил в сторону ее смоляные кудрявые волосы и осторожно целовал в щеки,  в губы… Прижимал к себе… Она смущенно опускала ресницы, отвечая на поцелуи. Потом на площадке пятого этажа открылась дверь, и Настина мама, Галина Васильевна, прокричала в темный колодец лестничных маршей:  «Анастасия, живо домой!» Тогда девушка, поцеловав его на прощание, полетела наверх по широким стертым ступеням, цокая каблучками.
 
А сегодня у него день рождения.  Мама испечет пирог, а потом, может, пойти с Настей в кино? А после сеанса бродить по ночным улочкам и опять целоваться...

Внезапно острая боль под лопаткой прервала воспоминания и разбудила его окончательно. Остатки сновидений  расползлись на куски, как истлевшая ткань. Он открыл глаза. Солнечный  луч отражался от никелированной спинки инвалидной коляски, что стояла рядом с кроватью,  и бил в лицо. Сердце мучительно сжалось. Он вспомнил, что Настя умерла десять лет назад, а ему сегодня – восемьдесят…