***

                ИНОСТРАНКА

Маленькая уточка-мандаринка, в отчаянии металась по полынье. Она то ныряла и ненадолго уходила в глубь, то вновь появлялась на поверхности воды, встревожено крутя головой, то вдруг пыталась вскарабкаться на острую кромку льда, но обрывалась и тогда, часто взмахивая одним крылом, пыталась взлететь. Но в бессилии замирала и, немного отдохнув, снова ненадолго погружалась в воду. Когда она в очередной раз выныривала и видела мальчишек, спускающихся с горы к парившей на морозе проруби, все ее еще неокрепшее существо сжималось от ужаса. Вновь нырнуть вглубь и затаиться на дне реки хоть на некоторое время у нее сил уже не хватало. И тогда она принималась в отчаянии метаться по полынье.
Мальчишки, не замечая уточки, оживленно о чем-то говорили, громко и озорно смеялись и, гремя порожней флягой, привязанной к санкам, быстро спускались по взвозу к проруби.
Уточка-мандаринка вовсе не испугалась веселых мальчишек, но непривычный звон фляги и заунывный скрип полозьев санок пугал ее,   приводя в ужас. Летом, пролетая над рекой, она часто видела барахтающихся на отмели озорных мальчишек. К их забавам она привыкла. Мальчишки не делали ей зла даже тогда, когда она со своими сестрами и братьями  утятами кормилась ряской в заводи. Любопытные мальчишки с нескрываемым интересом смотрели на маленьких утят и порой, оставив шалости, убегали на берег и там, растянувшись на песке, подолгу грелись на солнце.
Уточка еще раз попробовала взлететь, но непослушное раненое крыло опять подвернулось, и она беспомощно распласталась на воде. Затем тоскливо посмотрела на берег, где остался уютный шалашик, который был сотворен природой из жухлой осоки. Теперь кромка льда отделяла уточку от надежного укрытия. Ранней осенью она находила спасение в этом шалашике. Снаружи моросил нудный дождь, а внутри его было сухо. Теперь шалашик остался далеко от  ежедневно сужающейся полыньи.
- Я ведь так и погибнуть могу, тоскливо подумала уточка, поглядывая на веселую ребятню. – Что мне теперь делать? Мои братья и сестры давно улетели в теплые края, а я не могу даже взлететь. А что будет, когда придут сильные морозы и полынья замерзнет?
 Так и доживала до сильных морозов уточка последние денечки под крутым берегом, под которым раскинулась небольшая деревенька. Чтобы люди ее не увидели, кормилась она ночью. А днем сидела, прижавшись к кромке льда, стараясь не шевелиться, чтобы сохранить в себе тепло. Но чем холоднее становились дни, тем больше хотелось есть. И уточка стала кормиться и днем, подозрительно посматривая на берег.
- Страшно! Ужасно страшно! – сжалась от ужаса уточка. – Еще раз нырну и останусь в темной воде навсегда. А будь что будет! Уж лучше в последний раз увидеть солнце, чем погибнуть на дне строптивой реки.
Уточка еще раз нырнула и, почувствовав слабость в тельце, тотчас же вынырнула и стала терпеливо ждать своей участи. Когда не осталось сил даже пошевелить лапками, она ткнулась клювиком в воду и осталась неподвижно лежать на воде. Ее перебитое ястребом крылышко давно задеревенело, и она уже не могла сопротивляться быстрому течению реки, которое стремительно несло ее к нижней кромке полыньи, угрожая задернуть под лед.
-Петька, гли, утка! – вскрикнул один из мальчишек, показывая рукой на уточку.
- И, правда, утка! – оживился Петька. – Вчерась ее не было тута. Чудно как-то! Ведь утки давным-давно в теплые края улетели. Откуда она взялась здеся?
- Заморыш какой-то! Может она дохлая? – воскликнул Вовка. – А жалко…  Знаешь, какая бы уха из петуха была? Во, мамке бы на именины подарок так подарок! От нас с тобой, Петька.
И Вовка весело рассмеялся своей удачной шутке.
- Погоди, Вовка, - остановил друга Петька. – Гусь в небе, а ты его уже в котел пихаешь. И она вовсе она не дохлая, эта утка, а живая. Гляди, как крылом шевелит и башкой крутит. Не ори как полоумный! На охоте тихо надо.  Так папка учил. А то ведь она испугается, нырнет в воду и поминай, как звали. Вот те тогда и уха будет из петуха.
-Айда скорее, - заторопил Вовка и, бросив санки с флягой, сколько было духу, пустился к полынье.
Петька со всех ног рванулся за ним.
Когда мальчишки подлетели к полынье, то уточку уже наполовину затянуло под лед. Но она, слабо шевеля лапками, еще сопротивлялась стремительному течению. И уже с надеждой на спасение смотрела на мальчишек своими глазками-бусинками.
-Вовка! Падай на живот и ползи к полынье. А я тебя за ноги держать буду, чтобы не бултыхнулся в воду. Ведь запросто нырнуть можешь. Тогда  все пропало. Ну, давай…
-Не-е-е… - отчаянно замотал головой Вовка, опасливо поглядывая на бурлящую бешеную воду. – Мне чо, жить надоело? Подумаешь, какая-то  утка! Да мы с папкой осенью на озерах столь их наколотили из ружья, что девать некуда было. По всей деревне раздавали. Жирнушшие… А это чо! Доходяга-а-а... Ни кожи, ни рожи.
- Ну, уж нет! – твердо сказал Петька. – Спасать надо утку. Ты как знаешь, а я не оставлю ее в беде, жалко ведь… Гляди на нее, как сопротивляется. Она ведь тоже жить хочет. Живо неси черпак, которым воду во флягу набираем.
- Придумал тоже, - скривился Вовка. – Зачем?
- Сейчас увидишь. Да живей, говорю, - свирепо глянул  Петька на друга.
Вовка больше не сопротивлялся, послушно сбегал к санкам, принес черпак. Петька упал животом на лед и, широко раскинув ноги, чтобы площадь опоры была больше, стал осторожно подводить черпак под уточку. Рубашка его сбилась. Лед холодил живот, но Петька не чувствовал холода. Он настойчиво пытался выловить черпаком уточку. Вовка крепко ухватил друга за ноги, надежно держал: не дай Бог, Петька нырнет в воду.
Вот Петька медленно подвел ковш под удочку, зачерпнул ее вместе с водой, и осторожно елозя пузом по холодному льду, подтянул к себе. А затем  попытался  рукой достать уточку.
Петька уже почти ухватил уточку за безвольное крыло, но она вдруг трепыхнулась, и, вяло взмахнув здоровым крылом, замерла. Тут уж Петька не оробел. Он резво выхватил птицу и прижал ее к груди.
В деревню бежали друзья споро, забыв на берегу и санки, и флягу, и черпак. Чувство опасности и риска осталось позади. Когда ребята подбежали к взвозу, остановились, оглядывая друг друга.
-Петька, да на тебе живого места нет, - воскликнул Вовка.
-Ты на себя-то посмотри, - засмеялся Петька. – Тоже куртку порвал. Где тебя угораздило? Ведь только в подмоге был. 
- И вправду, - принялся растерянно разглядывать свою куртку Вовка. – Мамка сызнова вяньгать возьмется, мол, на тебя одежи не напасешься.
- Ой, чо-то, по животу течет! – принялся задирать рубаху Петька. – Гляди, кровь. А я не почувствовал на льду.
-Гли, и вправду ранетый, - подтвердил Вовка, разглядывая царапины на животе друга. И завершил. – Ничо, до свадьбы заживет.
-Заживет… - согласился Петька.
 – Зато вона какой трофей выудили! – стал внимательно разглядывать уточку Вовка. - Давай, свернем ей сразу башку, чтобы не мучилась. Все одно погибнет. Вишь, она чуть живая… Чую, окочурится, пока до дома донесем.
-Ты чо! Совсем того? – Петька покрутил пальцем у виска. – Не-е-е… Жалко ведь…
-Нашел кого жалеть! – иронично скривил губы Вовка. - Подумаешь, дикая утка! Вон, мой папка своих, доморощенных, и то не жалеет. Ра-а-аз, и башка на бок... А какой наваристый супец! Объеденье-то какое!
-Не дам! – взорвался Петька, зло глянув на друга. – Даже не думай…  Для чего рисковали? Чтобы брюхо набить? Не-е-е… Вона, моя бабушка говорит: всю жизнь только и работаем на свое брюхо. Так не пойдет. Утку домой понесу, посажу в стайку к своим  курям. Перезимует в тепле, а весной  на волю выпущу. Помнишь, как утки крякали  летом в заводи? Это понимать  надо!  От их говорливого кряканья душа поет. И ты как будто рядом с ними. Легко так становится.
-Ну, как знаешь, - нахмурился Вовка и озадаченно посмотрел на друга. – Я думал, так лучше будет. Чтобы не мучилась.
- Ладно… Прощаю… Ведь ты мой лучший друг, - бодро ответил Петька и, осторожно посадив уточку за пазуху, пустился на угор. Его мокрая одежда на ветру взялась панцирем, холодя тело и сковывая движение. Но он, не обращая внимания на неудобства, спешил домой. Уточка за пазухой зашевелилась. И это еще больше взбодрило Петьку.
- А что делать с  флягой! – крикнул ему вслед Вовка.
-Не убежит… - на ходу ответил Петька. – После заберем.
Уточке стало тепло от разгоряченного тела мальчика. Она чувствовала себя уютно, словно была в гнездышке, рядом с матерью. Ей было хорошо и покойно. Не прошло и четверти часа, как она оказалась в курятнике. Там Петька, отыскав деревянный ящик, принес сена и, соорудив в нем гнездо,  осторожно опустил  в него неожиданную находку.
- О! А это что такое? – удивился вдруг объявившийся в курятнике отец. – Где взял утку?
- Из полыньи черпаком выловил, - зарделся  Петька. – Вишь, кака маленькая! Кра-а-асивая… Ее мандаринкой зовут. В книжке для охотников видел. Еще немного и она погибла бы в холодной воде.
-И не побоялся сорванец в полынью лезть? – построжел отец.- Ведь у полыньи лед тонкий, ненадежный.
- Ничо… Меня Вовка за ноги держал.
- А не подумал твой друг, что и сам бы мог нырнуть в воду? Отчаянные вы ребята.
-Мы не думали об этом. Нам уточку жалко стало, - понурив голову, ответил Петька.
-Ну, друг мой! – выдохнул отец. – Отходил бы я тебя по первое число чересседельником за этакие проказы, но опять же, с другой стороны,  победителей не судят.
-Подумаешь, чересседельник! – пробурчал Петька. – Зато вон уточка жива.
- Что скажешь, молодцы! - согласился отец. – Но всякое может случиться. И запомни одно: прежде чем рисковать, надо хорошо подумать, чтобы ни себе, ни другим не навредить. А то ведь я не посмотрю, что ты герой ноне. Ну-ка, подними рубаху.
Петька неохотно задрал рубаху, оголив живот.
-Пустяки… Царапины… заживут…
- Ишь, заживут! – опять построжел отец. – Да у тебя весь живот в крови. Так и в больницу недолго угодить. Живо иди в дом и царапинки замажь зеленкой.
- Ладно… - пробурчал Петька.
Отец ласково посмотрел на сына и легонько подтолкнул его в спину.
- Не мешкай… А я тут похлопочу о твоей находке. Опилок принесу, чтобы было ей тепло и сухо.
Пока Петька с отцом разговаривали, уточка-мандаринка сидела тихо, втиснувшись всем своим крохотным тельцем в сено. «Какие люди! Какие люди! – думала она, поглядывая на отца с сыном. – И вовсе не страшные они. Да! Кажется, мне повезло».
Когда в стайке захлопнулась дверь, то в курятнике установилась настороженная  тишина. А через некоторое время уточка увидела в полумраке на насесте незнакомых птиц в цветастом оперении. Среди них выделялась большая красивая. Она, чуть наклонив голову с большим красным гребнем, зорко уставилась на гостью. От ее пронзительного взгляда уточке стало не по себе. Она боялась дышать. Но вот птицы зашевелились, загомонили, загалдели, перебивая друг друга:
- Ко-ко-ко… Кто это?
- Ко-ко-ко… Кто это?
- Кто это? Кто?
- Я знать не знаю, кого тут принесли к нам, – важно ответила большая красивая птица, угрожающе тряхнув большим красным гребнем. – Чичас пойду разберусь… Успокойтесь, девки…
Она  сильными ногами оттолкнулась от жерди, на которой сидела,  отряхнулась на полу и, несколько раз взмахнув крыльями, прокричала «Кика-ре-еку-у-у…» и смело шагнула к ящику, где не живая, не мертвая сидела уточка. Птица с минуту неподвижно простояла, разглядывая уточку то одним, то другим глазом. Затем, резво тряхнув гребнем, произнесла:               
-Э-э-э… Разрешите представиться: я, так сказать, повелитель вот этой разномастной оравы.
Большая птица кивнула головой в сторону насеста, где притихли его подопечные. Они, вытянув шеи, с любопытством ждали, что будет дальше.
-Э-э-э… Да я вижу, вы растеряны. А еще больше, если можно так сказать, напуганы непривычной обстановкой. Но прошу вас успокоиться. Здесь все будет так, как я хочу, - продолжала птица с красным гребнем. И вновь, сильно и упруго взмахнув крыльями, во всю глотку прокричала: «Ку-ка-ре-е-еки-и-и…»  - А вы, сударыня, не бойтесь меня. Это только с виду я  грозен и неприступен, но сердце у меня доброе. Люди меня петухом навеличивают, а хозяева ласково – Петей. А те, что на насесте – беда и радость моя. Они тоже кличут меня по имени. Но когда у них хорошее настроение – а это бывает довольно часто -  Петюней кличут. Из всех сил стараюсь, чтобы их настроение всегда было приподнятым.  С рассвета до вечерних сумерек в работе. Муж я ихний… А они, так сказать, мои верные жены. То бишь, мой гарем. И этот самый гарем, иногда то убывает, то прибывает: как хозяева наши решат. Один я неутомимый и бессменный. А они, хозяева-то наши, добрые люди! Берегут нас и кормят вволю. Нельзя сказать,  что моя жизнь рай, но рядом где-то. И я буду считать за честь, если вы присоединитесь к столь достойной компании. – И еще раз внимательно оглядев уточку, петух произнес. - А вы неписаная красавица! В таких я еще не влюблялся. А сейчас от счастья душа кричит. Ку-ка-ре-е-еки-и-и…
Уточка, втиснувшись в сено, молчала. Петух напирал на нее грудью, и ей казалось, что стоит только пошевелиться, как он тот час же заклюет ее.
- Ну что же вы молчите, как в рот воды набрали? Кто же вы будете?
Уточка, переборов страх, успокоилась. Она почувствовала, что ей ничего не угрожает и, облегченно вздохнув, тихо произнесла:
- Простите, господин Петя, за мою беспомощность. Но я не виновата. Видите ли…
- Ну, что вы, сударыня! Какой я вам господин! Я для кур своих господин, а для вас – друг. Время покажет… Возможно, со временем мы будем с вами больше чем друзья. Вот тогда-то…
Петух клювом поправил на боках перышки и, гордо подняв голову, важно прошелся взад вперед перед уточкой.
- Не местная я… Хотя и несколько лет назад здесь родилась. Осенью в теплые края улетаю. И только ранней весной объявляюсь в ваших краях. По малой родине скучаю. А теперь вот…- вздохнув, произнесла уточка. 
Уточка попыталась взмахнуть крылышками, но поврежденное непослушное осталось лежать на сене. Она горько заплакала.
- Успокойтесь, пожалуйста, красавица. Лучше поведайте мне, что с вами случилось. Может я чем могу помочь.
-Понимаете… - начала успокаиваться уточка. От приветливых слов петуха ей стало хорошо и спокойно.- Я уже вам говорила: самой природой в нас так заложено: живем мы в теплых краях, а детей своих выводим и воспитываем у вас. Мы и сами не понимаем, почему так все происходит. Как только у вас начинается весна, так нас сюда тягой тянет. Сил нет, как тянет. Такое явление люди называют инстинктом. А по-моему это большая любовь к своей Родине. Правда, раньше я так далеко не залетала. Это первый раз такое со мной случилось. Видите ли, сударь, от природы я очень любопытна. Вот и нашла приключение на свою голову.
Петух, повернув голову в сторону раскудахтавшихся  кур, грозно прокукарекал, успокаивая их. Затем подошел ближе к ящику, поджав ноги, присел рядом и вновь с любопытством посмотрел на уточку.
- Сударыня, не слишком ли я навязчив? - Петух был истинным джентльменом, хотя вылупился и жил в деревне. – Очевидно, вы утомились и хотите отдохнуть в тишине после столь длительного перелета?
- Что вы! – удивилась и печально вздохнула уточка. – Вы, видно, запамятовали, о чем я вам рассказывала. Вы весьма галантны и я готова повторить свою печальную историю.  Прилетела я к вам еще весной. Вывела и поставила на крыло деток. Но в конце лета со мной случилось несчастье – крыло ястреб поранил. Я так и не смогла улететь со своей стаей в теплые страны. Думала, погибну в этих холодных краях. Но, как видите, поразительной доброты и большого сердца мальчик спас меня от неминуемой смерти. Он, спасая меня, сам рисковал своей жизнью. Думаю, беды теперь позади. Теперь  судьба моя полностью в руках этих удивительных  людей.
Петух трепыхнулся, встал, расправил свои большие яркие крылья и,  прокукарекав снова, торжественно заявил:
-Ку-ка-ре-е-еки-и-и… Смею вас заверить сударыня: плохого больше с вами ничего не случиться. С этой минуты беру вас под свое крыло. А мальчик, что спас вас, достоин своих родителей. Это замечательные люди!
- Сударь, ваши пламенные слова вселяют в меня надежды. И коль уж вы так добры, то не могли бы предложить мне чего-нибудь покушать. Я так голодна! Так голодна! Последние две недели даже маленького червячка не было в клюве. Да и где ему тут взяться! Повсюду лед и снег! Лед и снег…  Я ослабла и стала беспомощной и до дна реки не могла донырнуть. А раньше в тихой заводи столько было вкусной ряски. Все пропало подо льдом и снегом. Ах, как я устала! Как устала! – со слезами на глазах печально вздыхала уточка.
Петух резво встрепенулся и, тряхнув своим красивым красным гребнем, воскликнул:
-Простите меня, сударыня. Простите за мою опрометчивость. Я обязан был  сам догадаться об этом. Выбирайтесь скорее из своего гнездышка и  следуйте смело за мной. Я, любезная, провожу вас к корыту, где после нашей утренней трапезы осталось еще немного питательного вкусного зерна. Уверяю, наше кушанье непременно понравится вам.
Уточка несмело выбралась из ящика и, пригладив клювиком свои растрепанные перышки, вперевалочку пошла петухом к корыту.
-Ку-ка-ре-е-еки-и-и… - торжественно возвестил петух, увидев, как  уточка с жадностью принялась подбирать клювиком ячменные зернышки. – Глянутся, сударыня?
-Еще как! – восхищенно произнесла уточка. – Вы прекрасный из прекраснейших птиц, каких только я видела. К тому же, вежливы и гостеприимны. Мальчик спас меня от неминуемой гибели, а вы спасли  от голода.
Слова уточки как бальзам на рану для петуха. И он, выпятив грудь,  сильно замахал крыльями, и вновь громко и торжествующе прокукарекал, косясь на своих кур. Затем клювом расправил перья на хвосте и хвастливо заявил:
-Такого хвоста-лиры, как у меня, еще не было и не будет  ни у одного петуха не только в нашей деревне, но и у других птиц на этой Земле.
Уточка глотнула зернышко и чуть не подавилась.
-Что случилось с вами, сударыня? – не на шутку встревожился петух.
-Ваш хвост, несомненно, красив, но он, простите, далеко не лира. Хвост лира бывает только у лирохвоста.
-Что за зверь? – насторожился петух. Почему я его не знаю!
- Не зверь, а птица необыкновенной красоты, - тихо ответила уточка.
-Красивее меня?
-Несомненно… - подтвердила уточка, но тут же  спохватилась. –  Не огорчайтесь… Вы по-своему красивы и величавы.
- Ух! А я то уж подумал! Что только в голову не придет с жару и пылу, - облегченно вздохнул петух и бросил на уточку пламенный взгляд.
Но в это время открылась дверь, и в курятник ворвался Петька. А следом за ним вошла и его мама.
-Ну, Петушок, живо показывай свою удивительную находку, - сказала она.
-Вот она, мама… Смотри, уже не боится. И зерно кушает с нашим петухом. И он ее не обижает.
Мать, всплеснув руками,  восхищенно произнесла:
-Боже мой! Какая красавица! На домашних уток вообще не похожа. Вот уж поистине иностранка так иностранка! Как такая красота только не погибла?  Молодец, что не послушался Вову. Пускай уточка живет с нами до весны. А придет тепло и выпустим ее на волю. А она уж пускай сама решает, что ей делать тогда. Может и с нами останется, а может и к своим улетит. Надо пригласить ветврача, чтобы крылышко ей посмотрел.
Мать быстро ушла в дом. Но вскоре вернулась с полной миской отборного зерна, которое высыпала в корыто.
-Пускай, голубушка, вволю поест. Ей понравиться надо.
Петька с матерью еще немного полюбовались аккуратной уточкой и, тихо прикрыв двери курятника, ушли домой.
-Ну, ко-ко-ко… Кто боялся? Я же вам, сударыня, говорил: что это люди  добрейшей души! – гордо заявил петух, склонив голову к уточке. – Сударыня! Имею честь добавить: я безмерно рад, что в нашем птичьем опчестве наконец-то появилась такая писаная красавица. А еще хочу вас заверить, что под моим покровительством вы не будете знать нужды. И я, как хозяин этой разномастной непослушной стаи, беру вас под свое крыло. Вы своим присутствием поможете скоротать  нашу холодную долгую зиму. Ах, как я рад, сударыня! Как я счастлив! Я преклоняю перед вами колено и свою бесшабашную голову.
И петух снова отчаянно тряхнул своим красным гребнем и залихватски прокричал: «Ку-ка-ре-е-еки-и-и-и…»
-Вы назвали свое общество  стаей?  Но это громко сказано, сударь. Ведь в народе, я слышала, говорят: курица не птица… Вот у нас была стая так стая! Стремительная, нетерпеливая… Когда мы взлетали ввысь, то синее небо собой закрывали. Только не обижайтесь, мой повелитель, за мою прямоту.
-Вы, сударыня, опять за свое, - обиделся петух. – Но какой я вам повелитель? Я предлагаю вам свое крыло и сердце. Будьте моей первой женой.
- Но вы не нуждаетесь в женах. Вон их сколько у вас! Побольше десятка. Разве я, искалеченная, могу заменить их вам?
- Пустое… Одни из них одряхлели. Другие – молодые, без опыта близости не способны на любовь. Вы их мне замените всех. Мы с вами покажем всей этой необразованной массе что такое настоящая любовь, - раскудахтался петух, громко хлопая крыльями.
Курицы сначала притихли, а потом и вовсе забились в угол.
Уточка принялась умеючи и ловко прихорашивать свои оранжевые перышки.
- Я от всей души благодарю вас за честь, оказанную мне. И обещаю, что скучно вам со мной не будет. Когда примется лютовать ваша морозная сибирская зима, я буду много и долго рассказывать вам о сказочных странах, о вечном лете на земле… А пока любезно пригласите своих жен к корыту. Зерна здесь всем хватит…
- Кука-ре-е-еки-и-и,  -  радостно ответил счастливый петух…