Стали нынче землей, травой

               

          Эта строчка выдернута мной из песни, звучащей в кинофильме «Офицеры». Кто не помнит, приведу полностью этот куплет.

"От героев былых времен
Не осталось порой имён.
Те, кто приняли смертный бой
Стали нынче землей, травой".

     Именно она пришла мне на память сейчас, когда собираюсь рассказать еще об одном поиске.

     У моего приятеля, о котором шла речь в "Поиске длиной в два года», были еще два брата, оба изрядно старше его. И оба с войны также не вернулись, как и их отец. Но судьбы всех троих при этом совершенно различны. Кокорин-старший был расстрелян «за измену родине" и реабилитирован лишь спустя полвека, к тому же не без моих усилий. Судьба старшего сына также известна: в 1948-м году семья получила извещение из военкомата. Вот передо мной его копия.

     «Ваш сын сержант Кокорин Андрей Дмитриевич, уроженец г.Москвы, 1920 г.р., находясь  на фронте ,был убит 20 февраля 1942г. Похоронен:  Ленинградская  обл., на левом берегу  р. Невы, в районе д. Дубровки, совхоз «Новый путь».

     И ниже приписка от руки: «извещение из  в/части мать получила в марте 1942 года».

     Офицер 1 части /подпись/.

     Добавлю, что мой приятель с женой и одной из дочерей (у него их трое) побывал на могиле брата и сам убедился в точности этих сведений. Так что здесь все ясно.

     Речь пойдет о судьбе среднего из братьев по имени Павел. Он был на три года моложе старшего. О нем было известно лишь одно: пропал без вести.

     Я же, разгоряченный «одержанной победой» при поиске их отца, войдя в поисковый раж, решил выяснить и его судьбу. Был вооружен единственным документом – это тоже извещение из военкомата от 9 октября 1943 года.

     «Ваш сын красноармеец Кокорин Павел Дмитриевич, уроженец г.Москвы, 1923 г.р., находясь на фронте, пропал без вести 17 августа 1943г.»

     Но кроме этого документа Глеб рассказал мне еще кое-что из того, что помнил сам.

     Таганка, как и всем известная Марьина Роща, была до войны одним из самых криминальных районов Москвы. Он, Павел, окончил семь классов и ФЗУ, после чего работал токарем на заводе «Подъемник». Согласно дворовым обычаям той поры, был «приблатненным» и едва ли не грозой двора и окрестностей. Настолько, что перед самой войной он с группой своих дружков ограбили магазин, за что и получил два года.

     И тут война!

     Точные хронологические даты неизвестны, но, судя по всему, когда были созданы штрафбаты, наш герой, в очередной раз попросившийся на фронт из колонии, как раз и был направлен в один из них. В самом конце этого же 1942 года семья (та, что еще оставалась) получила от него письмо из Свердловска, где он лежал в госпитале после тяжелого ранения. А стало быть свою вину искупил кровью. Он писал, что уже идет на поправку, но после выписки домой не заедет, а сразу направится на фронт «мстить за ребят» (это его слова).

     И последнее письмо пришло в 1943-м году (дата не помнится). В нем он сообщал, что находится где-то под Калугой и завтра идут в наступление.


     А дальше и последовало вышеуказанное извещение из военкомата.

     Все это я посчитал нужным конспективно изложить в письме все в тот же Подольский архив Министерства Обороны. В преамбуле письма сообщал, что несколько лет назад с их помощью мне удалось выяснить судьбу человека, являющегося отцом того, кого разыскиваю на этот раз. Поблагодарил их за помощь и выразил надежду, что помогут и сейчас.

     А закончил так: «Формулировка «пропал без вести», как мне кажется, может скрывать под собой много разных нюансов. Вот и хотелось бы узнать, известно ли что-нибудь кроме этих трех штампованных слов. Или хотя бы где все это произошло, номер части  и т.д.

     С уважением и благодарностью (в любом случае).

     То есть добавил немного необязательной лирики. Но такая моя «обходительность», видимо, все же возымела действие на работников архива. Полученный ответ выглядел следующим образом:

     «По документам учета безвозвратных потерь сержантов и солдат Советской Армии установлено, что разведчик 338-й стрелковой дивизии, рядовой Кокорин Д.П., 1923 г.р. уроженец г.Москвы, пропал без вести 17 августа 1943г.»

      Эта фраза добавила мне лишь то, что он, оказывается, служил в разведке.

     Но далее следовало: «Для сведения сообщаем, что на 18.08.43г. 338-я стрелковая дивизия вела боевые действия в районе деревни Лесковка (по другим источникам Лесково – н.пр.) в 16-ти км юго-западнее г.Спас-Деменск Смоленской (сейчас Калужской) области.

     Вот это уже кое-что!

     Мне потом кто-то из знающих людей, прошедших войну, сказал, что в разведку охотно брали вот таких ребят с криминальным прошлым, повоевавших в штрафбатах. Очевидно, ценились какие-то их навыки и умения,  как раз пригождающиеся в разведке.

     Дальше я дал волю своей фантазии и стал прикидывать возможные варианты.

     Первый: из разведки не вернулась вся группа. Возможно, попала в засаду и вся была уничтожена.

     Второй: вернулось несколько человек, которые, конечно же, не могут рассказать обо всех остальных. Кто-то видел, как был прошит автоматной очередью один из товарищей. Другой вспомнит,  что сержант N и с ним еще двое погибли (во всяком случае упали) при взрыве гранаты. В общем, сведения обрывочные и порой противоречивые.

     И все невернувшиеся подпадают под рубрику «пропал без вести».

     Есть и еще вариант: человек не погиб, а был взят в плен (возможно, будучи ранен). А дальше продолжение может быть каким угодно, порой вовсе непредсказуемым. Вспомним хотя бы ситуацию, описанную Юрием Бондаревым в романе (а потом и в фильме) «Выбор».

     И еще один немаловажный факт: в разведку не берут с собой никаких документов, включая и смертные медальоны, у кого они есть.

     Мой кузен как раз родом из Спас-Деменска. И хотя после окончания МВТУ живет и работает в Брянске, но его матушка (а моя, стало быть, тетка) до конца жизни так и прожила в этом городке. Будучи по натуре своей краеведом, он в свое время обошел-облазил все окрестные места. Поэтому срочно списался с ним и попросил сообщить, знает ли что-нибудь о деревне Лесковке (Лескове). Он ответил, что еще застал ее, это была обычная небольшая деревенька, каких на Руси сотни, если не тысячи. Но теперь ее  не существует, как и многих ее сестер.

     Но зато сообщил, что из себя представляет окружающий рельеф и даже прислал карту Калужской области. Даже по ней видно, насколько пересечена там местность, она представляет собой несколько почти параллельных моренных гряд, высота которых доходит до двухсот с лишним метров. Об этом говорят и названия: Зайцева Гора, Высокая Гора, Старые Холмы и т.д.

     А все, что между ними, это сплошные леса, озера и болота.

     Старожилы этих мест, с которыми смог пообщаться мой кузен, рассказывали ему, что при штурме этих гор и холмов наши солдаты падали как бы в несколько слоев, лежа друг на друге.

    А в википедии под рубрикой «Спас-Деменская операция, я узнал еще вот что.
    Операция эта началась 7 августа 1943 года. Видимо, о ней и сообщал Павел в своем последнем письме. Основными ударными силами были четыре дивизии, в том числе и его 338-я. Сам Спас-Деменск был освобожден уже через неделю Но немцы, оставив город, отошли на заранее подготовленные позиции южнее и юго-западнее, где и укрепились на этих грядах. И бои там продолжались аж до сентября. При этом погибли 170 000 наших солдат и офицеров. Вдумайтесь, читатели!

     И последнее: в сарае у деревни Мамоново были найдены тринадцать зверски замученных разведчиков 512-го стрелкового полка. С отрезанными пальцами, выколотыми глазами и вырезанными на груди пятиконечными звездами. Вряд ли они потом все были опознаны, да и было ли вообще проведено такое опознание. Скорее всего, времени для этого просто не было. Вот и они тоже стали "землей, травой", как сотни, если не тысячи таких же.

     В сущности, мой поиск закончился ничем. Пожалуй, лишь тем, что один из этих ста семидесяти тысяч погибших – красноармеец Павел Кокорин, двадцати лет отроду.

     Но все, что было возможно. я все же сделал.