Клещ Лёшка

 
           Браки, заключённые на небесах, утверждают, самые крепкие. Важно лишь встретиться в нужное время и в нужном месте. Знать бы, где и когда!
Любаша не знала.
Не знаю, поможет ли ей эта сопроводительная картинка. Притча вроде бы и проста, а на размышление наводит.
           Отдыхал как-то Бог от трудов праведных, сидя на облаке. Осматривал творение рук своих. Вздремнул под ласковыми лучами солнышка. А за плечами его ангелы на страже. Глазастые! Бдели-наблюдали, что на Земле деется. Люди внизу, как букашки, снуют туда-сюда: кто работой занят, а кто от безделья мается. Ангел ангелу и молвит: «Видишь девицу Матрёну? Лицом красна, нравом приветлива, на все руки мастерица. Хорошо бы ей выйти замуж за Ивана добра-молодца. И статью вышел, и характером весел, а уж работник каков! Залюбуешься!»
«А я бы вон тех свёл, – отвечает напарник, – Настёну неряху-замараху с выпивохой Мишкой. Два сапога пара. Пусть живут и маются».
           Отогнал Бог от себя дрёму и строго так спрашивает: «О чём это вы переговариваетесь?»
Те и признались.
           Выслушал он их и, подняв перст, молвил, что не даст пропасть ни Настёне, ни Мишане, потому как Мишка возьмёт в жёны Матрёну, а Настёна Ивану достанется. «Быть по сему!»
           Почему такое в жизни частенько встречается? Какие же браки крепче и надёжнее?
Как говорится: «У каждой Машки свои замашки. Одна любит чашки да ложки, другая пряжки да серёжки».
Любаша относила себя к другой.
           Пока подруги, когда время приспело, замуж выходили за простых парней, Любаша ждала особенного.
Время шло. Подруги лепили, как в одной песне поётся, из того, что было, стоящих мужей, хозяев дома, отцов семейства. Не всегда, но получалось, Любаша выжидала.                Принц на белом коне её больше не устраивал. Подкатывался тут один на белом жигулёнке – не тот оказался.
           Бесшумно на иномарках, сверкающих, глаз не отвести, как оказалось, бэушных – та же песня.
Сердечко учащённо не забилось. Глаза не загорелись. Даже искорка не вспыхнула.
Подруги уже детей в садик водили, потом в школу отправлять стали, а она всё надеялась.
           И ведь не какая-нибудь незаметная замухрышка. Не будущая же, тьфу-тьфу, чёрная вдова! Не иголку же проглотила, в конце концов. С образованием. Перспективный специалист. На хорошем счету, значит. Что ещё добавить? Легка на подъём. А тут... одна закавыка: года летят, а суженый не появляется.
И вот – очередная весна. Любаша боялась её и всё же надеялась на чудо.
           Майская ночь. Ясное небо. Яркие звёзды. Волнующий аромат пробуждающихся, готовых лопнуть тополиных почек доносил лёгкий ветерок в открытую форточку на втором этаже её спальни.
           Не спалось – и даже не мечталось. Она прислушивалась к себе и чувствовала: что-то произойдёт.
И – произошло. Кто-то ползал по ней! Выпорхнула из-под одеяла. Щёлкнула выключателем.
           Уютная спаленка озарилась мягким светом. Осмотрела себя и к зеркалу. Приподняла кружевную сорочку. Выше, выше. Сняла. Повертелась. Ничего не обнаружила. Зато в трюмо встретилась с фигуркой не точёной, но стройной, привлекательной. Следила за собой: диета, фитнес, шопинг... Улыбнулась. Подмигнула. Шатенка, которой за ...дцать.
           «Так кто же меня из постели выгнал?» Осмотрела и её. И – нашла! Это был клещ. Ужас-то какой!
Ловко подцепила его пинцетиком из косметички. На кухне в очках разглядела. «Точно, он! Энцефалитный!» – решила. Щёлкнула зажигалкой. Ночной незваный гость в газовом пламени угольком стал. В раковину его. Смыть, чтоб и следа-воспоминания не осталось.
            Тут уж точно не до сна! Вертелась. Вздыхала, размышляла: «Откуда? Как в постели оказался? Квартира на втором этаже. Собаки нет. Кот-гуляка в загуле, по крышам-дворам шастает. На природе не была. Хорошо хоть, не впился. Сказать кому – засмеют».
            Уснула, словно провалилась... Сон был короток, как остаток майской ночи. Странный сон, как говорится, вспомнишь заразу – появится сразу. Вначале звон гитарный услышала. Потом песня донеслась о какой-то Дульсинее. «Её или меня кто зовёт», – ещё подумала Любаша. Не утерпела. Распaxнула балконную дверь, глянула вниз. К ней по верёвке, перебирая лапами-клешнями, карабкался клещ. Уже с гитарой за спиной и букетом цветов за пазухой. Большущий. Страшнущий! Такой точно ползать по ней не будет, а вопьётся и задавит. Ещё и белозубо улыбается, гад. Треснула его кулаком по кумполу и – проснулась.
            Брезжил сиреневый рассвет. В открытую форточку доносились первые трели скворца, прерываемые воплями голодного кота.
«Мой, гуляка! Домой просится! Нет, приснится же такое!? Это нервы! – решила Любаша, вставая. – Надо к невропатологу заглянуть».
В тот же день она была у врача.
            Врач, усохший древний старичок с торчащими из ушей седыми курчавыми волосами, сам-то лысый, что колобок, распушил последние перья, когда увидел молодую взволнованную женщину. Расшаркался. Разулыбался. Усадил-приветил.
– Ну-с, какие проблемы привели вас сюда?
Любаша поведала ему и про одиночество, и про сон, и про нервы, и даже про клеща...
            Врач кивал участливо головой, а глаза его тускнели. Веки опускались, он едва не засыпал. Однако опыт врачебной практики перебарывал. Стал занудно расспрашивать о её образе жизни, среде обитания. И, о ужас, о столе и cтvле! Вконец заморочил ей голову. Она не выдержала – с утра на взводе. Вытаращила на него свои красивые серые с вишнями-зрачками глаза и выдала:
– В тот ли кабинет я попала? Я к вам за помощью. Советом, а вы о каком-то столе и стуле. Несварении желудка!
             Весна на дворе. Щепка на щепку лезет! И уже с явным перебором:
– Вы себя исследуете или меня? Молодую, цветущую девушку!
Врач вдруг воздух стал ртом хватать. Потом как рявкнет:
– Вы кого пришли учить, больная?! Да я!.. Да мы!.. У меня, между прочим, стаж втрое больше, чем вам лет!
– За девяносто, что ли? – наивно-удивлённо спросила Любаша и хлопнула дверью.
             Слёзы из глаз. Не шла – брела: себя не видела, других не замечала. А майский день набирал силу. Солнце сияло. По небу плыли пушистые облака. Всё, казалось, радовалось жизни, и отражалось в большой бездонное луже, которую она обходила, смотря себе под ноги.
И прошла бы мимо, да счастье окликнуло.
             Мужчина средних лет, высокий, худощавый, белозубо улыбаясь, спрашивал её, как пройти на такую-то улицу. Оказывается, ту, где и она проживала.
– Может ещё дом, балкон и окна указать? – вылетело у неё.
– Вот, приехал к приятелю, – оправдывался почему-то незнакомец, – да заблудился-заплутал в вашем небольшом старинном городке. Улочки-переулочки, дома-терема! Скворцы-грачи. Гомон-крик.
Им было по пути. Разговорились. Познакомились. Приезжего звали Алексеем. Что ещё добавить?! Увы, конечно, не принц. Не на белом коне. Без иномарки. Жигулей тоже нет. Да и зачем они ему, такому романтику.
              Только Любаша вдруг почувствовала, как учащённо забилось её сердечко. В глазах искорки вспыхнули. Голова кругом пошла. И потянуло их друг к другу. Как оказалось – два одиночества.
Случайность? Безусловно. Хотя утверждают, что случайность, непознанная нами, – закономерность. Главное – встретились в нужное время и в нужном месте. Наверное, Бог вздремнул, а ангелы промолчали. Ласково-шутя зовёт она его теперь клещом Лёшкой. Ему нравится.