Михаил Зощенко. Перед восходом солнца

"речь будет идти о моих молодых годах. Это все равно что говорить об умершем. "

Биографический период в жизни любого человека наступает в момент, когда мозг еще не окончательно поддался старческому маразму, а поэтому - некоторым приходится садиться за писанину с самого детства. Запрещенный в советские годы биографический труд Зощенко последовательно поделен на 4 логических периода воспоминаний с 15 лет, с 5 до 15, с 2 до 5, от 0 до 2. На период "до 0" он, судя по всему, так и не замахнулся. Общество в принципе не приветствует излишнюю правдивость, не только в литературе - в брачных отношениях, судебных процессах, воспитании детей и т.д. Правда в нашей жизни - это некий образ и не больше. Некоторые формы правдивости говорят исключительно о глупости. Всякая же тщательно скрываемая глупость относится с подозрением к глупости явной, потому что опасается ее неискренности. Замкнутый круг. Только за наивного дурачка типа Руссо ("Исповедь" Руссо) можно не опасаться - он в своих фантазиях все равно далеко не уйдет. В случае же с Зощенко все предельно просто - несчастный, но известный человек пытается найти корень своих бед в собственном прошлом. Ищет он, правда, всего лишь логическое утешение для самого себя, но именно это ему было понимать вовсе и не обязательно.

Нашел ли в итоге - об этом никто не знает, но о поисках написал - следовательно ему это было нужно. В результате Зощенко расширил границы допустимого, хотя и не прикоснулся ни к чему запретному. Его искреннее возмущение по поводу цензуры и письма Сталину умиляют. Зощенко вышел на скользкую дорогу малоизвестной в те годы дианетики, вышел самостоятельно, еще и к буддизму приложился исключительно на основании собственных свойств характера. "Освободиться от страданий" - это ни больше, ни меньше новая попытка оправдания для себеподобных, по масштабам как новая концепция православия Булгакова в "Мастер и Маргарите", только Зощенко не дотянул в литературном смысле. А жаль. Как и любой совок (и не только совок), Зощенко искренне считает, что люди приходят в этот мир одинаковыми, эдакими шаблонными заготовками на действующую фабрику. К счастью для Зощенко, гонение христиан в СССР совпало с его попыткой медитаций, а потому даже Горький лживо поддержал его начинание. Тот самый Горький, что питался этими самыми страданиями в своих ранних рассказах да в "Фоме Гордееве". Ну, мало ли кто как чудит в последние годы жизни.

Зощенко пишет просто и понятно. Четкие, короткие предложения, совершенно не связанные со словарным запасом. Оно и верно - загорбулишь тут собственную мысль на пол страницы да такую, что ближе к концу сам не помнишь - о чем изначально писать собирался. Проще нужно быть. Изначально произведение напоминает зоопарк зимой. "Вот это волки. Вернее, клетка из-под волков. Их не видно, им холодно. Это слон. Его держат в теплом погребе, ибо он зимой мерзнет по определению. Но вы знайте, дети, что он где-то есть. А это белый медведь. Он холода не боится, даже в бассейне зимой плавает. Его тоже нет, чего он будет здесь как дурак один сидеть. Купили билеты, поэтому ходите, ищите". На каждой странице минимум пять предложений начинаются с "Я". А в общем же попытки автора понятны, достойны уважения и очень читаемы. Для читателя рай - короткие главы, ясные слова, четкое построение. Как будто в СССР окунулся с головой, лучше белого медведя.