3. Открытые свету

   Я летела долго, рассеянно созерцая раскрывающиеся внизу панорамы. Лунный свет приятно омывал тело. Мелькали горы, поля, города. И все в общем-то казались одинаковыми: глухими, тёмными в сравнении со звенящими в воздухе волнами.
   Но потом я прислушалась и поняла, что ошиблась. Поверхность земли не однородна. На ней присутствовали скопища существ, внутри у которых что-то блестело. Что-то очень привлекательное.
   Я начала снижаться. Массы с блестящим веществом в основном собирались в местах, где было много электричества, и потому я издалека спутала их свет с искусственным. Но при ближайшем рассмотрении всё оказалось иначе. Соблазнительная субстанция находилась внутри них, внутри их тел. Я опустилась на землю в какой-то из пустых подворотен и пошла по улицам, с интересом оглядываясь вокруг.
   Я слышала со всех сторон шум - как бы шёпот и обрывки фраз. Однажды слова прозвучали даже довольно громко:
   - Наркоманка какая-то...
   - Ты думаешь?..
   - Конечно, смотри, синяя вся.
   - Девушка, может, вам помочь?..
   - Пошли отсюда...
   Шумы удалились, и я постфактум осознала, что весь разговор относился ко мне, и что наиболее отчётливые фразы были сказаны вслух, а всё остальное, что я слышу, - это мысли.
   Какое-то существо проводило меня навязчивым взглядом. Я почувствовала неприятную мысль, в которой некий мужик насиловал голую девушку.
   "Отвернись, гнида", - машинально подумала я, и мужик отвернулся. Я поняла, что могу не только читать мысли существ, но и управлять ими. Если что-то пойдёт не так, я всех убью.
   А что, если просто так кого-нибудь убить? Мысль пришла словно сама собой. А почему бы и нет? Я ещё ни разу никого не убивала. Это я почему-то знала точно, хотя всё остальное о себе помнила смутно. Помнила только какой-то обрыв на скале, и всё.
   Я оглянулась. Итак, надо кого-нибудь убить. Но кого?.. Я заметила бредущую по другой стороне улицы стайку парней и пошла наперерез.
   Четверо молодых людей остановились напротив, разглядывая меня с весёлыми ухмылками, в которых, впрочем, сквозило удивление.
   - Чего надо, метёлка? - обратился ко мне один из них.
   Я как раз пыталась понять, чего мне надо.
   - Иди отсюда, овца, - посоветовал другой.
   - Нет, - я покачала головой и ткнула наугад в одного из них. - Это ты пойдёшь со мной.
   - Куда это? - развеселился парень.
   Я неопределённо огляделась и назвала первое, что попалось на глаза:
   - В подъезд.
   Я дополнила свой замысел, опустив им на головы густую волну багряных энергий: "Ты сейчас пойдёшь со мной в подъезд. Остальные подождут здесь". Лица у парней на мгновение стали безвольными, один из них молча отделился от группы и пошёл за мной.
   В полутьме под лестницей я обернулась.
   - Я люблю целоваться с парнями в подъездах, - монотонно произнесла я, хотя это была неправда; скорее, я откуда-то знала, что это он любит целоваться в подъездах с девушками. - Давай поцелуемся, - рассеянно предложила я.
   - Ты красивая, - абсолютно без всякого выражения ответил он, повторив при этом ровно ту мысль, которую я сама только что вложила ему в голову.
   - Ты тоже ничего, - великодушно отозвалась я и машинально провела пальцем по его шее. Блестящее вещество. Его можно выпить.
   В следующее мгновение всё утонуло в ярко-алом мареве.
   Вокруг меня клубилась кровь. Я вдыхала её, как пар. Сияющие энергии разгорелись ярче и пустились в пляс. Так вот чего мне всё время не хватало! Теперь весь мир словно заискрился ясными, чистыми красками. Я слышала каждую его клеточку. Под землёй бешено колотился пульс.
   Что-то свалилось на пол. Я поднялась наверх. Это бесчувственное существо было больше не нужно мне. Один лестничный пролёт, другой... Под самой крышей я заметила разбитое окно и вылетела в него. Как же всё-таки прекрасно ночное небо! И как легко дышится!
   Краем глаза я заметила группу никчёмных существ. Они всё ещё торчали возле подъезда, болтали о чём-то, но не уходили, как привязанные. Я почувствовала, что можно их отпустить. "Расходитесь, - бросила я им напоследок. - Не ждите его. Он потерялся". И они молча разошлись.
   
   * * *
   
   Мне захотелось вылететь из города. Если не считать существ с приятной кровью, здесь было отвратительно. Слишком много шума и суеты, бесполезных, бесцветных мыслей и жизней. Весь этот хлам можно было бы безболезненно сократить на девять десятых. Оставить только свет, бегущий в их венах.
   Я снова поднялась над крышами домов и полетела за город.
   Здесь было посвободнее. Свет луны теперь ощущался ярче. Мне захотелось искупаться. Заметив блестящую излучину реки, я устремилась к ней и с размаху хлопнулась в воду.
   В жизни течение реки не ощущалось таким приятным. Шёпот воды струился сквозь самую душу. Сквозь прозрачные струи я любовалась на луну. Луна тоже смотрела на меня. Я засмеялась, всплыла на поверхность и вылезла на берег.
   Трава была сочной и мягкой. Я сбросила промокшее платье. Вот бы век так лежать... Сейчас, в наступившей тишине, я с особенной остротой почувствовала гудение земли, слышала его буквально всей спиной. Мир был полон голосов света. Я попыталась прислушаться повнимательнее и вдруг снова увидела - теперь уже не глядя - блистающий кровью подземный цветок. Он качал лепестками, словно приветствуя меня, качал мою душу...
   "Здравствуй, ромеи Тамара", - вдруг отчётливо услышала я чей-то голос в моей голове. Голос исходил из цветка. Это была его мысль! Он говорил со мной.
   "Ты кто?" - на всякий случай спросила я, хотя и так было видно.
   "Я - Пульс". Не знаю почему, но ответ показался мне удовлетворительным.
   "Привет, Пульс", - миролюбиво отозвалась я, не раскрывая рта. Болтать с ним оказалось приятно, как со старым знакомым. У меня возникло ощущение, что он улыбается.
   "Ты теперь кэлюме".
   Кэлюме? Знакомое слово...
   "Люди называют нас вампирами или упырями".
   А, да! Ну, это глупо. Какие мы вампиры?..
   "Кэлюме - высшая раса, пришедшие со звёзд, открытые свету. Мы питаемся жизненной энергией, которая называется люмэ. Это один из видов света. Есть и другие. Ты видишь сейчас потоки силы, разливающейся вокруг? Это свет незримый. Дыхание вселенной. Мы называем его альрома".
   Я слушала, затаив дыхание. Да, вокруг меня лились сияющие потоки альрома, как прозрачные лепестки, раскрывающиеся и закрывающиеся. Они и были моей истинной сущностью. Наиболее густые волны сосредоточились в Пульсе, который я ощущала как гигантский источник неизмеримой силы, поднимавшейся ввысь, в небо. Невозможно было и представить себе всего, что таилось в альрома.
   "Ты так чувствуешь потому, что ты ромеи".
   "Ромеи?"
   "Значит, женщина. Высшее существо. Ты можешь обращаться к альрома и управлять ею".
   "А мужчины?"
   "Это сурги. Они тоже воспринимают альрома, но находятся от неё как бы в отдалении. Только ромеи может привести к сургу поток альрома непосредственно. С помощью альрома ты можешь дарить и наказывать. Тебе будут подчиняться".
   "Ясно". Признаться, я почувствовала себя в несколько непривычной роли. "Дарить и наказывать"?.. Да и чего мне беспокоиться? Не лучше ли жить для себя?
   "Сурги нуждаются в альрома. В близости ромеи. Это называется эспальдо - истинная близость. Для сурга это - высшее наслаждение и жизненная необходимость. А ромеи нуждаются только в люмэ".
   "Люмэ?"
   "Помнишь тёмных существ, которые бродят, как вязкое болото? Их особенно много в больших городах".
   "А, да... Сквозь них ещё идут такие яркие отсветы..."
   "Это люмэ. Она содержится в крови их организмов. Существа - тину, людва. Они нужны для того, чтобы давать люмэ".
   Точно! То-то мне всё чего-то от них хотелось!
   "Люмэ повышает силу всех кэлюме. Альрома расширяет способности сознания, но без люмэ тело умрёт".
   "Так значит, мы всё-таки можем умереть?" Я встревожилась. Я почему-то совершенно забыла об этом важном пункте, чувствовала себя, как будто заново родилась, полной сил, бессмертной...
   "Кэлюме - если не погибают насильственной смертью - живут очень долго. Веками. Продолжительность жизни зависит, во многом, от контакта с альрома. Жизненную силу и сознание кэлюме можно определить по характеру светимости. Это ореол энергий альрома вокруг тела. А те, кто умирает, растворяются в альрома. Это довольно приятное состояние, не похожее на мучительную агонию людей.
   Но большинство кэлюме погибают насильственной смертью. Мы можем сгореть на солнце. Можем погибнуть в бою с другими кэлюме или с людвой. Прикосновение к серебру обжигает сознание и сильно травмирует светимость. Яд, взрыв, травма не подействуют на наше тело, но кол, вбитый в сердце, способен парализовать. Чтобы убить кэлюме, нужно проткнуть сердце колом и отсечь голову. Хотя, если после этого вытащить кол и оставить голову лежать рядом с телом, личность с очень мощной светимостью всё равно сможет возродиться. Поэтому тела убитых врагов обычно выставляют на солнце, чтобы точно сгорели, а в бою используют серебряные колья и ножи - это эффективнее. В человеческой еде мы не нуждаемся, хотя, хм, некоторые из нас пристрастились к алкоголю и наркотикам... Но большинство - нет, потому что галлюциногены всё равно ничто в сравнении с альрома. А вот без люмэ любой кэлюме погибнет в течение двух-трёх недель. Самые сильные продержатся, может, пару месяцев, не больше".
   "Понятно". Ну, диета-то нам не грозит. Людва под рукой. Мне вдруг пришёл в голову неожиданный вопрос - я задним числом поняла, что меня смущало в его речи:
   "Слушай, а почему ты говоришь "мы"? Разве сам ты - кэлюме? Ты можешь сгореть на солнце? Пьёшь люмэ?"
   Пульс как будто поколебался.
   "Нет".
   Пауза.
   "Я не кэлюме. Я - альрома".
   "То есть как?!" Я обалдела. Только что он говорил, что альрома разлита по всей вселенной?..
   "Альрома Чалэ, или Пульс. Я провожу альрома ко всем кэлюме. Мы связаны".
   "То есть ты... что, в некотором роде... наш бог, что ли?.." - я совсем запуталась.
   "Я - Пульс".
   Я немного растерялась. Впервые за всё время разговора было ощущение, что он чего-то недоговаривает. Я попыталась зайти с другой стороны.
   "А откуда берутся новые кэлюме?"
   "Кэлюме бывают рождённые и пробуждённые. Ты - пробуждённая. Душа, которая услышала зов альрома и открылась свету. Рождённые - те, кто был физически зачат родителями-кэлюме. У них восприимчивость к альрома обычно выше".
   Интересно, но насчёт Пульса опять ничего не понятно.
   "Слушай, а ты... не цветок, часом? - решилась я на совсем глупый вопрос. - Просто ты выглядишь, как растение".
   Мне показалось, что Пульс, где-то там у себя в подземной глубине, как бы вздохнул своими лепестками.
   "Я - цветок альрома", - скупо сообщил он.
   Похоже, разговор пошёл по кругу. Альрома, альрома... Он какие-нибудь другие слова знает?..
   Я сердито откинулась на спину. Мне показалось, что Пульс чувствует себя немного виноватым. Я взглянула на звёзды. Как он там сказал?.. "Пришедшие со звёзд, открытые свету"...
   И вдруг я сообразила: а чего я, собственно, добиваюсь?.. И так всё понятно! Мы - во вселенной, вселенная дышит альрома, цветок альрома собирает духовную силу, передаёт её нам, и мы существуем, и поэтому он - Пульс!
   "Да, ты поняла, Тамара, - снова подал голос Пульс. - Всё правильно". Хотя его мысли показались мне немного грустными.
   "Ты чем-то расстроен?"
   "Так. Устал немного. Кстати, что ты собираешься делать?"
   "Хм... А чем тут можно заняться?"
   "Посмотри".
   Я не поняла, что он имеет в виду, но потом сообразила, что по отсветам Пульса можно осмотреть всю землю. Он стал показывать мне картины. Я видела других, живущих в свете, таких же, как я. Их легко можно было отличить от людвы по сияющему ореолу. Передо мной мелькали обрывки их мыслей, воспоминаний. Некоторые жили одиночками... другие в каком-то подземелье... третьи вообще показались мне холодными, как лёд.
   Вдруг в калейдоскопе мелькнула манящая картина. Я захотела рассмотреть её поближе. Это был ослепительный замок далеко в горах, окружённый туманными ущельями и высокими лесами. Он сверкал, как багряная заря. Я увидела залитые золотым светом залы, море гостей и реки люмэ. Вся моя душа словно согрелась в этом блистающем великолепии, беспечном веселье.
   "Вот бы туда попасть!" - невольно воскликнула я, ни к кому конкретно не обращаясь.
   "Ты можешь".
   "Правда?"
   "Да". - Внезапно я отчётливо увидела то место на земле, куда я должна отправиться.
   "Там весело", - сказала я.
   "Тогда лети. Но помни. До рассвета ты должна найти убежище. Учись следить за местным светилом. Солнце сожжёт тебя".
   Я вдруг всей душой почувствовала движение неприятного мне огненного гиганта где-то на той стороне земли. Рассвет через три часа. Я должна спешить.
   Я легко оттолкнулась от исходящей паром травы и взмыла в воздух. Меня ждёт дворец, где много крови.
   
   * * *
   
   Ближе к рассвету я поискала подходящий подвал. В одном из домов в стекле была очень удобная трещина, я просочилась туда и легла спать. Когда я проснулась, было уже, наверное, за полночь. Вот соня! Я чувствовала полную луну, висевшую надо мной и глядевшую на меня. Её серебряные лучи вдохновляли. Но требовалось ещё кое-что. Я прощупала дом. Здесь было трое из людвы, и все спали: женщина и двое близнецов, мальчик и девочка лет пяти-шести. Я вытекла из подвала наверх и разыскала спальню. В женщине оказалось много питательной люмэ, немного с привкусом дорогого алкоголя. И кто только научил этих существ пить?.. Впрочем, так даже интереснее. Вроде как со специями.
   После завтрака ночь вся облилась сияющими красками. В голове у меня зазвучала манящая музыка, я вспомнила дворец. Уж сегодня я точно туда доберусь! Потом я потянулась мыслью к Пульсу. Он за прошедший день собрался в полураскрытый бутон и казался задумчивым. Я не стала его тревожить. Люмэ приятно бежала по моим венам. Я нащупала среди смятых простыней руку женщины и прокусила её ещё пока нетронутое запястье, чувствуя, как угасает в ней сознание. Что ж, можно сказать, что я обеспечила ей глубокий сон. Я посмотрела в окно, на звёзды.
   И внезапно заметила, что внизу, в прихожей, зажёгся свет. Электричество. Потом хлопнула входная дверь. Я сообразила, что домой вернулся глава семейства. Где ж ты был так долго, сердешный? Люмэ мне уже не хотелось. Тратить силы на внушение не хотелось тоже. Оставалось только одно: вылить люмэ из этого придурка наружу.
   Я завернулась в простыню (мне всегда была свойственна чрезмерная стыдливость), вышла из хозяйской спальни и стала спускаться на первый этаж по лестнице. Мужчина в плаще, увидев меня, застыл.
   - Вы кто?
   "Я - прекрасная незнакомка, ищущая в твоём доме приюта в лунную ночь", - нараспев мысленно сымпровизировала я, поскольку говорил он на незнакомом мне языке. Мужчина слегка поморщился от прикосновения высших энергий, а потом его мысль потекла в привычном направлении.
   - А... где Элена? Вы что, какая-нибудь её подруга? - растерялся он и подумал про себя: "Воровка? Никогда не слышал, чтобы воровки забирались в дом голыми... Сумасшедшая?.. Но что-то в ней не так..."
   "Она спит вечным сном, потому что ты пришёл слишком поздно", - вдохновенно пропела я.
   "Наркоманка! - подумал он с испугом. - Может, ей нужна помощь?"
   "Мне нужна помощь, - согласилась я. - Сейчас мы с тобой отлично развлечёмся".
   - Вы кто? - повторил он. Да что он, как попугай!
   "Покажи-ка мне для начала, где у вас тут топор", - дружелюбно предложила я.
   - Что?..
   "Топор", - настойчиво попросила я, на этот раз сопроводив свои слова волной альрома. В мыслях мужчины сразу возникла кладовка за лестницей, куда я и отправилась. "Жди здесь", - велела я ему.
   Разыскав топор, я снова вышла в прихожую и замахнулась. В общем-то, первый удар получился не очень уверенным, но череп треснул. Мужчина рухнул на пол, и я с усилием выдернула топор из его головы. Мозг громко чавкнул. Я постаралась бить прицельно, чтобы уж порубить как следует. Люмэ разлеталась во все стороны. Хоть я и не пила её, но было приятно. Я чувствовала её горячий ток.
   Устроив в холле изрядный беспорядок, я наконец поняла, что основная часть люмэ теперь находится вне этого организма. Всё, больше не поднимется. Я ещё раз пробежалась мыслями по дому. Ага, оказывается, дети проснулись от шума, который мы тут устроили с их папой, выглянули из своей комнаты, полюбовались на меня, а теперь прятались в шкафу. Забавная реакция. Я решила, что они мне не помешают, зато задумалась над тем, не привести ли мне в порядок свою внешность. Я вернулась в хозяйскую спальню. Рядом с ней находилась гардеробная. Я погрузилась в недра большого шкафа. Где-то в глубине сознания мелькнула мысль, что у самой-то меня никогда не было столько красивых вещей. Захотелось взять всё. Но потом я вспомнила, что в любой момент могу что угодно у кого угодно забрать. Теперь у меня будет всё, что мне нравится. Может, ещё получше найду.
   Я выбрала приятное шёлковое платье, пепельно-серое с тёмными кружевами. К сожалению, в зеркале я теперь не отражалась, но я увижу своё отражение в глазах тех, кто будет на меня смотреть. Может, всё-таки показаться детям? Нет, поднимут шум. Я мысленно потянулась к ним и увидела, что они вылезли через окно на крышу гаража. Смышлёные детишки. Я улыбнулась. Спрыгнуть с крыши им удалось, не переломав ноги, только мальчик растянул лодыжку, и они бросились улепётывать в ближайший лес.
   А не пора ли и мне?
   Я задержалась возле туалетного столика. Хотелось взять что-нибудь на память. Я выбрала тонкую золотую цепочку. Я вдруг поняла, что, чем тяжелее предметы, надетые на тело, тем труднее трансформировать их вместе с собой, чтобы передвигаться в тумане. Например, если на тебе лента серебряных патронов...
   На этой неожиданной мысли я споткнулась. Откуда мне это известно?.. А, это Пульс.
   "Учти, Тамара, что между кэлюме иногда бывают войны, - строго активизировался мой подземный друг. - Используются серебряные боеприпасы. Они не убивают, но очень сильно травмируют светимость. На всех стратегически важных объектах по периметру стоят пулемёты с ленточной подачей серебряных патронов..."
   Ничего себе! Ох, умельцы! Да, похоже, и в свете высших энергий не всё гладко...
   "...Но, как правило, рядовые бойцы - это менее ценный материал, сурги. Так что, если он не застанет тебя врасплох и не успеет выстрелить первым, ты сможешь взять его под контроль или оглушить волной альрома".
   Оглушить? Как это? Как оглушить человека топором, я ещё представляла, но...
   "Намерение. Воля. Ты посылаешь волевой импульс в чужое сознание, и альрома следует за тобой. Оглушить. Парализовать. Разрушить".
   Мне стало как-то неприятно. Оглушить, парализовать...
   "Ты увидишь, как это произойдёт со светимостью противника".
   "Но разве их сознание не будет сопротивляться?"
   "Подготовленные противники могут блокировать ментальный удар. И вообще скрыть свою сущность, выдать обманку. Но среди сургов такое доступно разве что рождённым. Это уже уровень, близкий к средних способностей ромеи".
   "А ромеи?"
   "Это - потоки абсолютной энергии. Они непредсказуемы. И неуправляемы. Научиться бою с ними можно только на практике. Нужно развивать интуицию".
   Только такой практики мне и недоставало!
   "Слушай, а зачем ты мне всё это рассказываешь?"
   "Просто для информации. Знай, что здесь местами неспокойно".
   "О'кей, но кому придет в голову в меня стрелять? Раз мы все прекрасно различаем друг друга по светимости, любой поймёт, что я-то ни с кем не воюю!"
   "Да, ты права".
   "Ну и оставим эту тему. Я нейтральна, как Швейцария. Кстати, а за что они воюют?"
   "Хм... так. Идейные разногласия".
   "Вот дураки!" - чистосердечно высказалась я. Какие ещё идейные разногласия?.. Живи, радуйся! Люмэ-то вокруг сколько!..
   Кстати, о люмэ. После того, как я убила женщину, сил у меня было хоть отбавляй, но если учесть, что мне предстоит долгий путь, энергию следовало экономить. Я решила поехать на машине. Этот хлыщ, который лежал теперь там, внизу, наверняка ведь не пешком сюда пришёл.
   А что, если умные детишки догадались взять с собой телефон и уже позвонили в полицию? Откуда-то я знала, что есть у людвы такая неприятная организация, сующая нос в дела, которые её не касаются. Или добежали до ближайшего дома и перебудили соседей?.. Я определённо здесь засиделась.
   Повесив на шею золотой кулон и надев на палец симпатичное колечко с бриллиантом - мне пришлось впору, надо же! как специально для меня - я вприпрыжку спустилась по лестнице и, позаимствовав ключи от машины у трупа её бывшего владельца, выбежала из дома. Водила я не очень хорошо - так, подруги давали иногда покататься, а своей машины у меня не было - я уж и не помнила, когда это было - но сейчас, по пустым ночным дорогам, должно получиться неплохо. Тем более что если кому-то вздумается меня остановить, я просто подкорректирую его мысли. Или убью.
   Я села за руль. Я чувствовала, что дворец, который я видела в своих мечтах, близок.
   
   * * *
   
   Где-то у подножия гор я бросила машину и отправилась дальше в тумане. Мелькали сырые ущелья и тёмные долины, иногда - поселения людвы, но я не задерживалась, поднимаясь всё выше. Внезапно скалы расступились, и желанный замок открылся мне, как остров сокровищ. Его опоясывали три крепостные стены, но гораздо выше каменных преград поднимались полупрозрачные тёмные и алые волны энергий. Каким-то образом я знала, что это - телепатический заслон, и одновременно чувствовала, что меня пропустят. Я полетела вперёд.
   Приближаясь, я разглядывала окрестности. Здесь были сплошные огни и сады. Я легко отличала хозяев от жертв по сияющему ореолу, окружавшему всех кэлюме. У ромеи светимость была заметно ярче и объёмнее - волны серебристых и алых энергий озаряли их, как прозрачные лучи; вокруг сургов альрома, как правило, разливалась рассеянным облаком, подобно туману. Всё это выглядело чарующе и необыкновенно красиво.
   Впрочем, и жертвы здесь смотрелись очень к месту. Гудение люмэ наполняло весь пейзаж, создавая нужный градус чувственного напряжения. Ничто так не будоражит душу, как кровь! Спустившись на какую-то извилистую каменную дорожку в одной из рощ, я зашагала по ней, с любопытством оглядываясь вокруг. Вот две юные красавицы в полупрозрачных одеяниях, увитые драгоценностями, по очереди бьют плетью с гвоздями привязанного к дереву мужчину и слизывают с его тела кровь. Вот по тёмному озеру плывёт лодка с прикованными к вёслам обнажёнными девушками и оживлённо о чём-то болтающими гостями. Я уловила, что говорят здесь на самых разных языках, но речь несложно было понять, отслеживая сопровождающие её мысли. Позже я узнала, что благодаря телепатии кэлюме легко учились иностранным языкам и нередко знали их по десятку и больше. Я прошла дальше и увидела небольшой белоснежный водопад, в котором, смеясь, купались обнажённые женщины; некоторые из них отдыхали на покатых камнях, их тела горели в лунном свете; от берега неподалёку, помимо сочного запаха травы, поднимался кровавый пар - там валялись останки разорванных людских тел. Да, вот где можно было жить, дышать полной грудью! Голова у меня закружилась. Потом потянулись какие-то ровные, ухоженные аллеи, я почувствовала запах цветов. Наверное, я попала в сад. По одной из дорожек прогуливалась изящно одетая пара. Проходя мимо, я случайно услышала обрывок фразы мужчины, который, почтительно целуя белоснежную ручку своей спутницы, говорил умоляющим голосом: "Любовь моя, когда ты позволишь мне стать твоим? Я твой раб". Эти формальные фразы действительно производили впечатление, поскольку произносились совершенно искренне, что легко читалось по светимости. Что ему ответила "любовь", я не знаю: я ускорила шаги - не люблю подслушивать чужие разговоры.
   Наконец брызнул свет, на меня надвинулись высокие беломраморные стены, я миновала распахнутые резные двери и попала внутрь замка.
   Здесь атмосфера светской непринуждённости разливалась подобно ясному, спокойному морю. Гости неторопливо прогуливались по изящным галереям и широким лестницам, похожим на облака и водопады из цветного мрамора и золота; вдоль всех стен в специальных нишах на цепях висели жертвы, от которых можно было при желании что-нибудь отрезать или откусить - для извлечения свежей люмэ везде были развешены разнообразные инструменты. Я наспех пососала чью-то кровь, но мне скорей хотелось посмотреть замок, так что я не стала задерживаться. Наугад я спустилась по одной из лестниц, ведущих на подземный этаж, и попала в анфиладу роскошных комнат, основной достопримечательностью которых были, по-видимому, расположенные вдоль стен удобные кушетки, на которых полураздетые гости предавались более-менее откровенным ласкам, иногда закусывая жертвами, иногда нет. Я, затаив дыхание, с восхищением понаблюдала за причудливой игрой светимостей, сопровождавшей их любовные игры, и впервые пожалела, что я пока одна. Пусть ромеи и считается высшим существом, а сург бы не помешал... Чтобы не слишком завидовать, я перестала глазеть. Откуда-то доносилась музыка, и я пошла на звук.
   Бальный зал оглушил меня: он оказался таким просторным, словно я, спустившись под землю, вдруг попала на небо - я едва видела противоположный край. Я вошла в него со стороны верхних галерей, под самым потолком - лазурным полусферическим куполом - и теперь смотрела вниз, как в кипящую чашу. Для того чтобы спуститься на нижний уровень, пришлось пройти четыре этажа. Здесь меня поразили столы с закусками, а точнее - гигантские железные блюда с прикованными к ним цепями целиковыми людьми. Вот это остроумное изобретение! Что называется - сервировка. Были, конечно, и разные отдельные органы в глубоких золотых чашах, украшенных тонким орнаментом, и целые реки вина, шоколада, сливок и прочих специй. Некоторые гости отдыхали вдоль стен на кушетках, покрытых чёрными и огненно-золотыми шкурами; другие кружились в центре зала в каком-то неизвестном мне танце - я с интересом отметила стремительный и строгий рисунок движений. Музыка лилась сверху, с галерей - незнакомые мне старинные струнные инструменты, звучавшие очень волнующе и немного тревожно.
   Я просто не знала, куда смотреть. В жизни не видела таких ослепительно красивых, изысканных людей, такой утончённой роскоши и безумных наслаждений, столько восхищения мужчин, крови жертв и... света. И дело было не в обилии люмэ. Жертвы служили только фоном, достойной приправой к общению хозяев. Слыша переливающийся кругом перламутровый звон светимостей, я знала, что сюда приходят не просто посмеяться и потанцевать. Кэлюме умели разговаривать душами - вот в чём было главное наслаждение. Они слышали свет души. Я оглядывалась по сторонам, и мне тоже хотелось, чтобы свет чьей-то души коснулся меня.
   
   * * *
   
   Сзади меня обняли чьи-то мягкие руки. Я удивлённо обернулась - передо мной стояла высокая хрупкая женщина с орлиным профилем и пышными тёмными волосами, с первого взгляда видно - настоящая аристократка. Её огромные чёрные глаза с винно-красным отблеском смотрели прямо мне в душу, а тонкие бледные пальцы поглаживали меня по щеке.
   - Я вижу, ты здесь впервые, малютка, - с улыбкой проворковала она на каком-то холодно-мелодичном языке - как я потом узнала, она была родом из Швеции.
   - Да... - растерянно выдохнула я; я чувствовала, что меня как будто гипнотизируют её изысканные манеры.
   - Как твоё имя?
   - Тамара... - прошептала я.
   - А я - ромеи Мадлен, - улыбнулась она и, обняв меня за талию, повела куда-то. - Ты знаешь, где ты? Это Чейте. Главная резиденция всех вампиров, - она рассмеялась, как будто слово "вампиры" было очень забавным, - словно хрустальные колокольчики зазвенели. - Так что ты пришла прямо по адресу... Ты, может быть, голодна? Хочешь что-нибудь? Ты можешь брать всё, что угодно.
   Мне была приятна её любезность, но я чувствовала такое восхищение от всего этого вечера, что даже не хотелось перебивать впечатление, сосредоточившись на чём-то одном. Мне хотелось просто наблюдать за этим волшебным танцем, за неземной красотой незнакомцев и незнакомок, за наполняющим зал переливчатым светом.
   - Тогда, хочешь, я покажу тебе свою комнату? - продолжала Мадлен. - Хочешь остаться здесь жить?
   Я растерялась; я и не думала о такой возможности: мне казалось, что я попала в сказочный сон. Всё это великолепие просто не могло иметь ко мне никакого отношения.
   - Разве... можно?.. - неуверенно спросила я.
   - Ну, конечно, - удивилась Мадлен, и её мягкие руки переплелись с моими. - Мы очень любим новых девушек. Ведь мы все - подруги. Идём, - она повлекла меня из зала.
   Мы поднялись по высокой винтовой лестнице - наверное, в одну из башен. В комнате, куда она меня привела, были ещё две девушки. Они походили на двух отдыхающих львиц. Одна лениво раскинулась на кровати, рассеянно теребя свои гладкие пепельные волосы, другая смотрела в распахнутое окно, и сияние звёзд овевало всю её фигуру. Они о чём-то негромко переговаривались.
   - Смотрите, какая у нас очаровательная гостья, - с порога представила меня Мадлен. Девушки кинулись мне навстречу.
   - Она что, новенькая?
   - Я ромеи Лора.
   - Я ромеи Лиза.
   - Тамара...
   - Тебе у нас нравится?
   - Хочешь остаться с нами?
   - Расскажи нам всё.
   - Расскажи нам о себе.
   - А мы расскажем тебе о Чейте.
   В волнах их серебряных голосов я как-то незаметно добралась до кровати. Они усадили меня и принялись раздевать, наперебой спрашивая:
   - Ты, наверное, устала?
   - Приляг, отдохни.
   - Послушай меня.
   - Нет, меня послушай.
   - Да отцепитесь вы от неё, - рассердилась наконец Мадлен. - Это я её привела! Тамара, посмотри на меня... - Она уложила меня на мягкую шёлковую подушку и прохладными пальцами повернула к себе моё лицо. Её тёмные глаза с винным отсветом пронизывали меня. - Пульс... Ты говорила с Пульсом?
   Я почувствовала, что от неё исходит яркий луч. Его свет затопил мою душу.
   
   * * *
   
   Я проснулась от негромких голосов. Нежные шёлковые простыни приятно обнимали моё тело. Я чувствовала себя свежей и отдохнувшей, как никогда. Ослепительно-яркие энергии девушек, как водопад сияющих красок, омыли всю мою душу. Они показали мне столько нового. Я поняла, что здесь, в этом дворце, можно жить абсолютно без забот. Я видела в их воспоминаниях, что они каждую ночь танцевали на балах, выезжали на охоту в ночной лес, купались в глубоких горных озёрах, наслаждались любовью потрясающих мужчин. Здесь вообще не было ничего недоступного. Умопомрачительными драгоценностями были набиты не то что шкатулки - сундуки, они просто стояли открытыми в каждой комнате. Столы ломились от жертв. Если хочешь повесить себе в спальню картину из Лувра - скажи, и тебе её привезут. Если хочешь годовалых пухленьких близнецов на завтрак - закажи, и доставят. А ещё лучше - поехать в какой-нибудь шумный город и поискать приключений самой, а заодно и подругам привезти гостинец в виде пары-тройки полнокровных человеческих самцов. А можно выехать на природу и нырять на тёмное дно прохладных вод за речным жемчугом. У Лизы было собственноручно сплетённое жемчужное ожерелье потрясающей красоты, которым она очень гордилась. Она оказалась искусным ювелиром - научилась, за восемьдесят шесть-то лет, - и иногда даже продавала для забавы свои украшения людве, поскольку самой их уже девать было некуда. Всё это было так интересно, что я просто не знала, с чего начать. Мне казалось, что я при жизни попала в рай.
   Голоса девушек вывели меня из задумчивости. Лизы в комнате уже не было, Лора в струящейся прозрачной накидке сидела напротив медного зеркала и перечитывала какую-то бумагу, а Мадлен полулежала, откинувшись в глубоком мягком кресле.
   - Он не сказал ничего нового... Это стандартная информация.
   - Он опять повторил: "пришедшие со звёзд". Ты не думаешь, что это может быть не просто фигура речи?
   - Всё, что говорит Пульс, - фигуры речи!.. "Дыхание вселенной", "пришедшие со звёзд"... Это всё какие-то образы, метафоры.
   - Тогда почему раньше он говорил только: "кэлюме - значит открытые свету"? Я доложу королеве.
   - Это само собой. Но неплохо было бы ещё хоть что-нибудь понять...
   Тут девушки заметили, что я проснулась. Мадлен улыбнулась.
   - Как дела, милая? - она пересела ко мне на кровать. - Тебе понравилось с нами?
   - Да... - только и прошелестела я. Её руки пробежались вдоль моего тела.
   - Ты вся сияешь, как перламутр. Твоя красота сведёт всех сургов с ума, - засмеялась она.
   Я в самом деле чувствовала себя переполненной светом. Словно пела каждая клеточка моего тела. Единственное, чего, может быть, немного не хватало...
   - Сейчас будем пить люмэ, - Мадлен поднялась. - Лора, бросай запись. Всё равно больше уже ничего не придумаешь. Сегодня передадим её в секретариат, и дело с концом. - Она потянулась к изящному телефонному аппарату, похожему на причудливую статуэтку, наиграла пальцами номер - наверное, по внутренней связи, очень короткий - и сказала в трубку: - Кристоф, принеси-ка нам три чашечки люмэ из разделочной.
   
   * * *
   
   Мы сидели на небольшой мраморной веранде, свет звёзд тихо струился над головами. Девушки выдали мне какую-то прозрачную накидку, расшитую серебром - то есть не настоящим, конечно, а нитью серебряного цвета. Ничего существеннее надевать не хотелось - пусть лунный свет омывает тело. Купаясь в прохладном ночном ветре, я совершенно не чувствовала холода. Я слышала, как дышит дремлющая земля. Пульс был закрыт - наверное, тоже дремал. Сейчас я ощущала его смутно, как бы в отдалении.
   Люмэ принёс ослепительной красоты молодой мужчина, которого, похоже, нимало не смущало, что хозяйки встретили его полуодетыми, - возможно, потому, что он и сам был одет только в набедренную повязку. Его золотистая кожа, изящная, лёгкая осанка вызывали в памяти изображения богов с древнеегипетских фресок.
   - Это ромеи Тамара, моя гостья, - представила меня Мадлен; его тёмные золотистые глаза внимательно взглянули на меня. - Это Кристоф, мой слуга... то есть наш, - поправилась Мадлен. Я улыбнулась; Кристоф неслышно рассмеялся и привычными непринуждённо-элегантными движениями расставил перед нами фарфоровые чашечки с кровью.
   - Ещё что-нибудь?
   - Ступай.
   Я невольно проводила глазами его стройную фигуру. Он был похож на луч спокойного золотого света. Женщины вернулись к прерванному разговору.
   Они объясняли мне, почему так настойчиво расспрашивали про Пульс. Оказывается, вчера на нём была вспышка светимости. Считалось, что Пульс - это действительно цветок, потому что он раскрывался и закрывался, как цветок, и его энергии напоминали по виду лепестки, выбрасывающие вспышки света. Волны энергий, разных по характеру, - сильных, густых, или прозрачных, лёгких, поднимались от него к поверхности земли, как отсветы. Говорили, что однажды он выбросил жуткую волну тёмного, почти чёрного цвета, и это ощущалось просто ужасно - все кэлюме на время словно с ума посходили, пока в атмосфере не улёгся этот шторм. Но в основном дыхание Пульса действовало на кэлюме благотворно: из-под земли поднималась симфония серебристо-алых оттенков, наполняя душу светом, звоном и радостью. Все кэлюме говорили душой с цветком и любили его. Но никто толком не знал, что Пульс представляет из себя на самом деле. В реальности - не мысленно, а глазами - его никто никогда не видел.
   Сопоставляя свои знания, свои впечатления от общения с Пульсом, кэлюме построили много версий, объясняющих его истинную природу и происхождение. Ясно было только одно: Пульс и вся раса кэлюме каким-то образом связаны. В настоящий момент наиболее популярной была версия о том, что Пульс является чем-то вроде коллективной памяти расы, в том числе душ умерших предков, или банка генетической информации. Считалось, что новые кэлюме происходят именно от него. Он был на этой земле как бы проводником альрома. Он ронял семена в души, и в них всходил свет нашей расы.
   Он давал нам духовную силу, отвечал на вопросы. Но, как выяснилось, говорил всем примерно одно и то же. Меня это немного разочаровало. Признаться, там, у ночной реки, у меня было чувство, что я наконец говорю по душам с лучшим другом, для которого я - единственная и неповторимая. А теперь, выходит, это всего лишь включился общий банк данных? Но потом я решила, что и так тоже неплохо. Ведь именно благодаря Пульсу мы, кэлюме, прекрасно понимаем весь этот мир и друг друга.
   - Мы стараемся принимать у себя новых сородичей, чтобы узнать побольше о Пульсе, - подытожила Мадлен. - И защитить неопытных кэлюме. Ты ещё не всё знаешь, но среди нас есть те, кто хочет уничтожить Пульс.
   Я была поражена. Кому такое могло прийти в голову?! Мадлен печально вздохнула.
   - Всё это упирается в бурную историю нашей расы. Я расскажу... Но не перейти ли нам в ванну? Кристоф, наверное, уже приготовил.
   
   * * *
   
   К моему удивлению, ванна оказалась довольно глубоким круглым бассейном, до краёв наполненным молоком. Мадлен рассмеялась:
   - Я люблю купаться в парном молоке... Тут у нас специально коров держат, для меня и ещё нескольких таких же любительниц. Может, и глупо, но... молоко как-то иначе ощущается, чем вода... - она с улыбкой поболтала изящными пальцами в ванне. - И потом, это полезно для кожи... хотя, конечно, самое полезное для кожи - это искупаться в крови!
   Мы с Лорой рассмеялись. Кристоф помогал нам заколоть волосы тяжёлыми черепаховыми гребнями.
   - Но это уж слишком... куда тратить столько люмэ...
   - Этим у нас Дьёрдь балуется, - улыбнулась Лора.
   - Ну, он - бог, ему можно... - женщины снова рассмеялись. Меня заинтересовали такие странные слова.
   - О ком вы?
   - Дьёрдь, хозяин замка, - Мадлен неопределённо обвела комнату рукой.
   Я немного смутилась. Я принимала здесь всё настолько само собой разумеющимся, что даже не задумалась о том, есть ли у замка хозяин.
   - Расскажите мне о нём, - попросила я. Мадлен отмахнулась.
   - Это отдельная тема. Как-нибудь в другой раз. Кое-что ты поймёшь из истории расы в целом, ну а до конца о Дьёрде Островичи никто ничего не знает, - с такими загадочными словами она закрыла вопрос и больше этого имени не упоминала.
   Я осторожно влезла в молочную ванну вслед за моими необыкновенными хозяйками. Кристоф оставил нам кувшин с люмэ и ушёл. Мадлен, плескаясь в молоке, продолжила рассказ. Лора молча потягивала кровь. Я, подложив под голову пушистое полотенце, внимательно слушала.
   - Мы - все, кто живёт в замке - принадлежим к клану Островичи. Мы придерживаемся той философии, что кэлюме созданы для власти над людвой. Мы берём всё, что нам нужно для удовольствия, мы не видим причин себя ограничивать. Таков естественный закон природы: мы - высшие существа, и можем использовать всё на этой планете, как захотим.
   Тут я была полностью согласна. Именно так всё и обстоит. Неужели кто-то может думать по-другому?..
   - Да, - ответила Мадлен на мою мысль. - Примерно четыре века назад в клане произошёл раскол. Высшие иерархи клана - это Совет королев, двенадцать сильнейших ромеи. По естественным причинам, именно они определяют политику, в том числе руководят духовным развитием нашего общества. Так вот, одна из них, ромеи Мария - её фамилия в людском мире была Надашди - как оказалось, тайно собрала вокруг себя сторонников нового, выдвинутого ею учения.
   Подозреваю, что она всего лишь хотела единоличной власти. Но завуалировала это ни на что не похожим, якобы "прогрессивным" мировоззрением, которое иначе как ересью не назовёшь. Оно не могло быть внушено альрома, не могло быть внушено Пульсом! Так как сущность его состояла в том, что пользоваться людвой, оказывается, - безнравственно. Какой-то бред. Что устраивать, как эти фанатики выражались, "кровавые расправы" - недостойно высшей расы. Что мы должны ограничивать свои потребности. Кэлюме и людва - равноценные обитатели планеты, и поэтому мы должны брать от них ровно столько, сколько необходимо для выживания, не травмируя при этом психику, ну и так далее. Они предлагали общаться с людвой чуть ли не на равных! - возмущённо закончила Мадлен.
   Я внимательно вслушивалась, пытаясь разобраться. Что ж, у каждого есть право на свои "нравственные" убеждения. Пусть сидят на диете, если им хочется. Мы - свободные кэлюме. Воевать-то зачем?
   - Они отделились. Мария Надашди основала свой клан, во главе которого стояла королева, а при ней - Совет из двенадцати назначенных ею же министров, - что, в сущности, подтверждает версию о её корыстных мотивах. Естественно, из-за сильного несовпадения интересов - многие вообще считали Надашди предателями - между кланами начались конфликты... которые перешли в резню. Представляешь, эти фанатики додумались до того, что, раз новые кэлюме порождает именно Пульс, а раса кэлюме навсегда останется на этой земле в положении вампиров, паразитов, - мы, по собственной доброй воле, так сказать по зову совести, должны согласиться на массовое самоубийство и уничтожить Пульс! - тут Мадлен только руками всплеснула.
   Я была потрясена. Это мы-то паразиты! Мы, свет земли! А кому же её тогда оставить? Людве, что ли?.. Нечего сказать, равноценный обмен!
   Уничтожить Пульс! Ничего чудовищнее и представить себе нельзя. Это отрежет нас от света вселенной... Страшно представить, в каких мучениях мы все умрём. Пульс, с которым я говорила, как с собственной душой!..
   - В самом деле, какие-то извращенцы, - с трудом выдавила я. Меня душило отвращение. Вот до каких "нравственных" убеждений доводит диета.
   - Вот и мы так считаем, - кивнула Мадлен. - Они там совсем с ума посходили. Начали нападать на нас - с целью, видите ли, остановить беспредел, который мы творим по отношению к людве. Их-то какое собачье дело?.. Они людва, что ли?.. Короче, началась война... которая продолжается до сих пор.
   Мадлен устало откинулась на край ванны. Лора поставила опустевшую чашку и подключилась к разговору:
   - Мы, конечно, тоже без дела не сидим. Мы пытаемся изучать Пульс. Именно поэтому нам особенно интересны пробуждённые души. Мы собираем информацию, которую даёт Пульс нашей расе. Наша конечная цель - определить реальное местонахождение Пульса. Понимаешь, есть версия, что он, хоть и состоит из альрома, всё же существует физически, находится где-то конкретно - скорее всего, под землёй, так как все мы слышим его зов именно оттуда. Мы следим за ним. Есть масса таблиц с наблюдениями о вспышках, об энергиях, которые он излучает... Тамара, это бездонный кладезь мудрости всей вселенной! - сапфировые глаза Лоры горели - кажется, впервые с момента нашего знакомства. До сих пор она производила на меня впечатление весьма флегматичной особы. Сейчас вокруг неё сыпались алые лучи - возможно, дело было отчасти в двух чашках люмэ. - Силы Пульса неисчерпаемы! Когда мы научимся пользоваться всей его энергией, а не ловить отблески на поверхности, - представляешь, каких высот мы, Островичи, достигнем! Мы станем полноправными хозяевами планеты, и уже никто - ни людва, ни чокнутые Надашди не смогут нам помешать! Да мы, может быть, найдём способ укротить даже серебро, даже солнце!
   Я невольно затаила дыхание от таких перспектив. Я-то, со своей непритязательностью, почитала себя счастливой, валяясь на травке под луной или напившись люмэ... А тут такое! Мир гораздо сложнее, чем я думала, и люди посерьёзнее давно уже это поняли. Они заботятся о будущем расы, а не о том, чтобы пококетничать с красивым сургом...
   - Лора, Мадлен, - я почтительно склонила голову. - Спасибо, что объяснили мне всё это. Я была совершенно невежественна. Ромеи, можете быть уверены: я готова служить клану Островичи всем, что только в моих силах.
   
   * * *
   
   Выбравшись из ванны, мы смыли молоко под душем. Лора сразу оделась и ушла - у неё были какие-то срочные дела; оказалось, она работала финансовым директором клана. Вообще я только сейчас начала понимать, что окружающие богатства всё-таки не с неба падают. Приходилось вести дела с людвой, поддерживая маскировку; отдельной статьёй шла разработка серебряных месторождений и строительство оружейных заводов; для обороны против Надашди требовался огромный военный аппарат, состоявший из телепатов и штурмовиков. У меня просто голова пошла кругом от такого нагромождения сведений; да уж, здесь явно не только танцевали на балах...
   - Работать интересно, - Мадлен с улыбкой погладила меня по плечу, заметив, что я растерялась. - Но у нас никто никого не принуждает. Я вот, например, сейчас в отпуске... Мы работаем или нет, как нам нравится. В любой момент можно уехать и жить за счёт людвы. Возможно, поэтому большинство предпочитает строить карьеру. Ты, скорее всего, сама к этому придёшь, когда надоест развлекаться... Пока просто знакомься с жизнью замка и наслаждайся общением... А я побегу, у меня свидание, - улыбнулась она, защёлкивая экстравагантные бриллиантовые застёжки на красивом тёмном платье. - Как я выгляжу? - она подняла руки к высокой изящной причёске и покрутилась из стороны в сторону.
   - Потрясающе! - честно признала я.
   - Ну, всё... Так, Кристоф, - красавец слуга в это время молча растирал меня полотенцем, - помоги нашей гостье... если у неё возникнут какие-то вопросы... а я, наверное, вернусь только к рассвету. Он в твоём полном распоряжении, - обратилась она ко мне. - Можешь попросить что угодно.
   При этом довольно ёмком распоряжении я нерешительно покосилась на Кристофа; он едва заметно улыбался и казался погружённым в какие-то свои мысли. Оставаться наедине с сургом в отсутствие моей властной хозяйки мне было немного неловко.
   - Да вроде мне ничего не надо, - промямлила я.
   - Я могу сделать хороший расслабляющий массаж, если хотите, - предложил он.
   - Хочу! - воскликнула я прежде, чем успела подумать.
   - А ты не подлизывайся, - строго погрозила ему Мадлен.
   - Нет, я правда хочу! - запротестовала я.
   - Ну, не скучайте... чао, - Мадлен выпорхнула за дверь. Кристоф стянул с меня полотенце.
   - Ложитесь на кровать, - как ни в чём ни бывало предложил он.
   
   * * *
   
   Массаж он и правда делал потрясающе. Я отдыхала каждой клеточкой своего тела. Но, естественно, массажем дело не ограничилось. Он овладел мною, спросив перед этим разрешения, словно речь шла о том, чтобы убрать посуду со стола. Я так забылась, что совершенно потеряла счёт времени, пока не почувствовала, что он целует мою шею и плечи с лёгким нетерпением, как будто чего-то ждёт от меня.
   - Госпожа, - прошептал он мне на ухо с мольбой. - Прошу вас...
   А, это он об эспальдо! Я-то как-то незаметно для себя полностью сосредоточилась на ощущении его потрясающего крепкого члена.
   - Ах, Кристоф... - выдохнула я, - я забыла... Подожди...
   Он ласкал меня, заставляя просто извиваться от страсти. Но своей просьбой ему всё-таки удалось меня отвлечь, потому что теперь я наконец заметила, что он прислушивается к бушующим вокруг меня волнам альрома; душа его трепетала от нетерпения. Я собрала несколько ярких лучей и, пытаясь хоть немного сосредоточиться, повела их вниз, на него.
   Когда первые яркие отблески вошли в его золотистую светимость, он стал так стонать, что я даже немного испугалась. Он, такое впечатление, вообще забыл, чем мы до этого занимались, и стал похож на человека, на которого, ни много ни мало, снизошло откровение, как на Иоанна Богослова. Он целовал моё тело, как будто это была икона, которая вдруг ожила, легла с ним в постель и теперь творит чудеса. Я, как-то машинально, всё продолжала вводить ему свет, пока наконец не сообразила прекратить, а то бы он, наверное, умер от разрыва сердца.
   Что с ним творилось, невозможно передать. Он осыпал меня такими ласками, подобных которым я раньше не знала. Я, наверное, никогда не забуду его горячие поцелуи. Потом он обнял мои колени и разрыдался.
   Я сама была совершенно без сил. Вся комната гудела, как будто я оказалась внутри высоковольтного провода. Я в жизни не испытывала ничего более потрясающего. Закрыв глаза, я провалилась в дрёму.
   
   * * *
   
   Меня разбудили его поцелуи.
   - Госпожа, - тихо позвал он. - Я принёс люмэ.
   Я с трудом открыла глаза и увидела перед собой фарфоровую чашку, к которой с благодарностью припала. Вот именно то, что мне сейчас нужно. В голове немного прояснилось. Я с блаженным вздохом откинулась на подушки. Кристоф взглянул на меня, как мне показалось, изучающе и, видимо, счёл моё состояние удовлетворительным, потому что снова осторожно погладил мою грудь.
   - Госпожа, - услышала я его вкрадчивый голос, - прекрасна, как белый цветок... Позволь принадлежать тебе, - я почувствовала его губы на моей шее. - Я твой раб.
   
   * * *
   
   К тому времени, как вернулась Мадлен, Кристоф овладел мной, наверное, с десяток раз. Хозяйка застала нас в постели.
   - Я так и знала, - заметила она, с довольной улыбкой сдёргивая с рук элегантные бриллиантовые браслеты; после свидания она вся лучилась. - Кристоф, ты сегодня по дому сделал хоть что-нибудь?
   - Мм... - Кристоф, видимо, не придумал доводов в своё оправдание и рассмеялся.
   - Объясни мне, за что я держу ленивого слугу? Зачем нужен слуга, который в моё отсутствие валяется вместо меня в моей постели?
   - Я делал... - нашёлся наконец Кристоф. - Я именно что был занят. Я развлекал вашу гостью.
   - Я им очень довольна, - смеясь, вступилась я.
   - Молодец! - иронически похвалила его Мадлен. - Сильно устал?
   - Нет...
   - Тогда соизволь наконец подняться и пойти в разделочную... Пусть нам выдадут кого-нибудь. Прямо целиком неси. Какого-нибудь небольшого человека, можно подростка. В столовую. Давай, пошевеливайся. Перекусим? - обратилась она ко мне. - Я ужас как есть хочу. Эти сурги иногда так выматывают...
   
   * * *
   
   Кристоф привёз "из разделочной" каталку с подносом, к которому был прикован довольно хрупкий, но изящного сложения юноша. Он был в сознании, но рот накрепко завязан кожаным кляпом, похожим на намордник. Я почуяла отличную свежую люмэ и радостно захлопала в ладоши. Кристоф аккуратно переложил поднос на большой мраморный стол. Здесь же лежали блестящие стальные приборы - ножи, ложки, крючья - на всякий случай, если надоест сосать из вен. Кристоф поклонился и вышел. Мы приступили к еде.
   - Как он тебе? - Мадлен качнула головой в сторону двери, из чего я заключила, что она говорит не о блюде, а о Кристофе.
   - Клёво... - мечтательно протянула я.
   - Мне тоже нравится, - улыбнулась она. - Чем именно вы занимались?
   Я в общих чертах обрисовала картину бело-золотых энергий. Мне было интересно, что Мадлен скажет о моих действиях. Справилась ли я с этой мудрёной энергетической близостью?
   Мадлен, выслушав меня, с улыбкой покачала головой.
   - Нахал. Воспользовался, можно сказать, невинностью девушки. Очень уж ты его одарила, - пояснила она. - По неопытности. Чего и следовало ожидать.
   - Это ещё кто кого одарил, - с удовольствием возразила я, припоминая его восторженные ласки.
   - Ну, он-то - само собой, - возразила Мадлен. - Ещё бы он тебе не отдался. А вот ромеи должна быть сдержаннее. Нужно учиться управлять альрома, чтобы в итоге доставить и себе, и ему ещё больше удовольствия. Близость, она ведь разной бывает. Бывает, как шквал, а бывает, как произведение искусства. Нужно дегустировать энергии, собирать их, как букет ароматов для духов. Вывалить на сурга всё подряд и сразу - не всегда лучший выбор.
   Я впитывала, как губка. Да, куда уж мне до такого искусства. Я и представить не могла, как можно "управлять" альрома и что-то там "выбирать". Я ощущала энергии, как сверкающий водопад, льющийся мне прямо в душу.
   - Впрочем, у каждой ромеи свой стиль, - улыбнулась Мадлен. - Ты ещё к этому придешь. Тебе нужно набираться опыта.
   Юношу мы к тому времени более-менее доели, и Мадлен снова позвонила Кристофу, чтобы тот "забрал посуду" (вместе с трупом), что Кристоф и сделал с прежней сдержанностью и непринуждённостью. Я была, правда, немного в тумане от такого обилия люмэ, но всё равно почувствовала некоторую неловкость. Мне вдруг показалось, что мы обсуждали его, как животное.
   - Ещё что-нибудь? - равнодушно спросил он.
   - Хм... ты что-нибудь хочешь? - смешивать люмэ вроде ни с чем не хотелось, и я отрицательно помотала головой. - Принеси шоколад. Нам обеим. Попробуешь, он у нас очень вкусный, - снова обратилась Мадлен ко мне.
   - Слушай, а тебе не кажется, что это... ну, немного неправильно, что ли, заставлять его прислуживать нам? - поделилась я своими мыслями полушёпотом, когда Кристоф вышел. Мадлен посмотрела на меня с изумлением.
   - А что же он ещё должен делать? Мы хозяйки, а он - слуга.
   - И всё-таки... ты не думаешь, что... он должен чувствовать себя, как бы, униженным? - всплыла откуда-то из глубин моего сознания мысль, которая, по здравому размышлению, показалась бы странной любой ромеи. Показалась она странной и Мадлен, которая, как я уже знала из её воспоминаний, была рождённой кэлюме.
   - Чем же это ты его унизила? - удивилась она. - Ты, наоборот, оказала ему честь.
   - Да, но... - я замялась, пытаясь подобрать слова для тревожившего меня сомнения, - тебе не кажется, что сурги должны бы хотеть... ну... как-то контролировать нас, что ли? Чтобы это была не "честь", а обычное дело. Чтобы наслаждаться, когда вздумается?..
   - Зачем им контролировать нас? Что они, лучше ромеи разберутся, что делать с альрома? - Мадлен недоумевала. - Что они, себе враги? Перечить женщине, пытаться как-то подавлять... я не знаю, извращать её желания... это значит перекрыть свой собственный источник света, из которого они все пьют! И во что они превратятся после этого? В людву? - я сообразила, что и в самом деле получается нелогично. Светимость-то не обманешь. - Пытаясь "контролировать" то, чего не понимают, они только пожертвовали бы собственным счастьем. Откуда у тебя такие бредовые мысли? Ты что, считаешь их совсем дураками?.. У них совершенно другой подход... Ты, наверное, ещё не разобралась, но сурги очень чувствительны к настроению ромеи. Если он чувствует, что тебе действительно неприятны или надоели отношения с ним, то сам предпочтёт держаться в стороне. Но если он заметит, что ты его хочешь... - Мадлен рассмеялась, - будь осторожна, они умеют быть очень настойчивыми. Короче, твоя задача - это чётко определиться со своими желаниями. Никогда не позволяй сургам самим решать, какие между вами будут отношения, получится каша. Они не любят вот этого сумбура, неясности. Ты должна уметь выстраивать вокруг себя удобные тебе границы. И мужчины их примут. Сильная, самостоятельная женщина для них - как манна небесная.
   Я примолкла. Кажется, я относилась к своей роли в отношениях с мужчинами довольно безответственно. Мне отчего-то казалось, что это мужчина должен знать, чего я хочу. Ведь так удобно спрятаться за широкой спиной защитника, покровителя, в том числе и от самой себя.
   - Но... в чём же тогда... смысл отношений... - неуверенно возразила я, - если ты всё решаешь сама? Если мужчина тебя не поддерживает?
   - Тебя поддерживает альрома, - с удивлением пояснила Мадлен. - И смысл отношений как раз в том и состоит, чтобы разобраться в течении высших энергий, обрести собственную силу... Именно тогда, чувствуя через тебя дыхание вселенной, мужчина тоже начнёт тебя поддерживать и понимать... Кстати, если хочешь, мы можем позабавиться с ним вместе.
   - С кем? - не сразу переключилась я.
   - О, господи! Ну, с Кристофом! Мы ведь о нём говорили?
   Я почувствовала, что на сегодня мне уже хватит впечатлений, и отказалась.
   - Тогда просто ляжем спать, - решила Мадлен и начала опускать на окнах тяжёлые стальные жалюзи. - Рассвет через полчаса. А завтра тебе надо будет заглянуть к администратору замка. Напишешь заявление, что ты хочешь на первое время. Ну, понятно: комнаты, из одежды что-нибудь... можешь попросить слугу, - Мадлен лукаво улыбнулась. - Здесь нам двоим будет тесно.
   - Ох, Мадлен, надо было мне сегодня об этом подумать! - воскликнула я. - Я ведь, действительно, вас стесняю... Спасибо за вашу доброту.
   - Что ты, я люблю гостей! - Мадлен изящно взмахнула руками. - А уж как Кристоф любит, когда у меня гости...
   
   * * *
   
   С помощью подруг я как-то незаметно втянулась в жизнь Чейте. Здесь всё происходило словно само собой. Не успевала я о чём-то подумать, как тут же получала ответ. Дни летели незаметно, удовольствие следовало за удовольствием - только успевай поворачиваться. Чего стоил один только нижний этаж замка, расположенный на глубине четырёх километров под землёй и полностью занятый бальным залом, в котором празднество не прекращалось никогда. Просто никогда, принципиально. Слуги работали посменно, а гости - приходили одни, уходили другие, круглые сутки. По наклонным мраморным стенам там лилось шампанское, река из которого огибала зал и уходила вниз, в пещеру - в глубокий бассейн, вокруг которого гости возлежали, как на пляже, утопая в роскошных коврах - от одного воздуха этого подземелья можно было опьянеть. Да и других необыкновенных развлечений в замке было не перечислить. Такое впечатление, что здесь собрались все чудеса света, не известные человечеству.
   Мне объяснили, что этикет здесь сводится к следующему: если хочешь выразить кому-то особое почтение или просто привлечь внимание, чтобы заговорить, - поклонись. Для сурга поклониться означало встать на одно колено, приложив руку к груди, а для ромеи - сложить ладони перед собой и склонить голову. Ещё в некотором смысле традиционной оказалась фраза "Я твой раб". Так обращался к ромеи сург, если хотел предложить ей истинную близость, то есть эспальдо. Ну, а ромеи, получается, могла предложить сургу что угодно в любых выражениях. Вот и всё.
   Я охотно принимала участие в бесконечных балах, но всё же поначалу чувствовала себя уверенно только в обществе подруг. Не знаю, почему, но я немного опасалась флиртовать с мужчинами. Конечно, Кристоф доставил мне необыкновенное наслаждение, но он был слуга, а я - гостья его госпожи. Возможно, именно поэтому он обращался со мной почтительно. А как поведёт себя никому ничем не обязанный сург? И я, хоть и принимала ухаживания - чарующие и непринуждённые, как вся атмосфера Чейте - не спешила предаваться страсти в этом дворце, полном страстей.
   Однако рано или поздно это должно было произойти. Здесь не принято было скрывать вожделение, и откровенное внимание мужчин волновало меня. Только мне отчего-то трудно было поверить, что очарование не исчезнет, когда мы останемся наедине. Страсть мужчин немного пугала меня. И дело было не в том, смогу я или не смогу физически защитить себя - естественно, смогу, да и кто, с чего стал бы причинять мне боль? - а в отношении, которое я боялась встретить. Близость с мужчиной ассоциировалась у меня с чем-то оскорбительным.
   В итоге атмосфера всеобщей беспечности взяла верх. Я неохотно позволила увлечь себя в какую-то отдельную спальню с танцев, волнуясь до дрожи в руках. Но всё произошло совсем не так, как я ожидала. Я думала, что буду чувствовать себя скованно, но меня словно закружил какой-то ослепительный вихрь, захвативший и душу, и тело. Все мои желания наконец вырвались на свободу. Он даже не стал меня раздевать, просто, обменявшись со мной несколькими торопливыми поцелуями, поднял мне юбку до пояса и сразу овладел мною, но самое странное, что, во-первых, мне именно этого и хотелось, а во-вторых, он, похоже, считал такое развитие событий самым обычным и вообще ни к чему меня не обязывающим. В его прикосновениях не чувствовалось ни грубости, ни рисовки; до меня наконец дошло, что поведение Кристофа со мной не имело никакого отношения к его положению слуги, просто, по здешним понятиям, для женщины нет ничего естественнее, чем наслаждаться страстью, так что это не она отдаётся своему любовнику, а он - ей.
   Да, с таким мужчиной можно было позволить себе раскрыться, быть собой. Я так увлеклась, что чуть было опять не забыла о своей роли, но мне хотелось тоже доставить ему удовольствие, я машинально нащупала ближайшие потоки светлых энергий и вспомнила об эспальдо. Я попыталась сосредоточиться на ощущениях своей души, и тут мне вдобавок вспомнился совет Мадлен. Некоторое время я пыталась присмотреться к энергиям, чтобы что-то "выбрать", но вскоре бросила эту бесполезную затею. Ну её, Мадлен, с её советами. Я буду любить сургов так, как хочу.
   Я думала, утолив мимолётную страсть, он уйдёт, но он смотрел на меня так, словно мы ещё ничего не начинали. Он осторожно снял с меня платье и начал ласкать всё моё тело. Он словно исследовал меня, мои чувства, погружался в свет, который я ему дарила, абсолютно раскованно, не скрывая своего удовольствия. Похоже, мужчинам-кэлюме действительно несвойственны были надуманные претензии на какую-то "победу" над женским началом, бессмысленное стремление властвовать над теми, кому хочется подчиняться. Он не боится страсти женщины, - вдруг с изумлением поняла я. Он не боится быть объектом вожделения, не боится, что не сможет меня удовлетворить, потому что для него самого близость с женщиной означает только радость.
   Потом он, с улыбкой глядя мне в лицо и мягко очерчивая контур моих губ, спросил:
   - Госпожа была чем-то обеспокоена? Почему ты ждала так долго? - Я всё никак не могла привыкнуть, что даже незнакомые мужчины называют меня "госпожой" совершенно независимо от своего реального социального положения. Меня поразило, что он понял моё состояние.
   - Не знаю... - неуверенно выдохнула я.
   - Госпожа очень неопытна, - улыбнулся он, привлёк меня к себе поближе и слегка коснулся языком моего уха. - Ты такая необычная.
   - Разве? - смутилась я.
   - Ты нежная, как аромат цветка. Это необычно для ромеи, - сказал он, поглаживая пальцами мою шею. - Но твоя светимость очень глубокая. В ней словно забываешься...
   Я удивилась. Похоже, слова Мадлен о том, что именно подчинённое положение мужчин-кэлюме позволяет им понимать женщин, оказалось чистой правдой. А я-то думала, его не интересует ничего, кроме моего тела!
   - Мы увидимся снова? - спросил он, когда мы оба оделись, и я как-то само собой согласилась. Мы поехали вместе на охоту, потом он пригласил меня к себе. Ближе к рассвету он спросил, не хочу ли я познакомиться с его другом. Я уже достаточно привыкла к нравам в Чейте, чтобы сообразить, что он подразумевал: я должна буду отдаться им обоим одновременно. Меня слегка шокировало такое предложение, но из любопытства я согласилась. В следующий раз их было двое, и потом я встречалась с ними то одновременно, то по очереди.
   
   * * *
   
   Благодаря ласкам поклонников мои тревоги окончательно рассеялись. То есть на внешнем моём поведении это мало сказалось - я никогда не мечтала участвовать в экзотических массовых оргиях, не собиралась и теперь - но в душе я стала посмелее. Я начала свободнее присматриваться к тем, кто меня окружает, пытаясь разобраться в переливах светимости. Люди вокруг показались ещё интереснее и привлекательнее - как мужчины, так и женщины. Думаю, я просто стала меньше бояться чужую душу.
   Как-то раз, когда я привычно валялась на кушетке в том самом всенародно любимом зале со стенами из шампанского, слушала музыку и витала в облаках, в толпе гостей прошло какое-то движение, как шёпот. Я почувствовала, что даже освещение в зале как будто изменилось. Я приподняла голову и увидела мужчину, спускавшегося по железной винтовой лестнице, которая вела в зал с потолка. Эту лестницу я, конечно, и прежде видела, но никогда не видела, чтобы кто-то по ней ходил, и даже не задумывалась, зачем она: в зале имелись гигантские, похожие на тяжёлые ворота, двери со всех сторон; сюда можно было попасть из любого крыла замка. Как мне потом объяснили, лестница предназначалась для одного-единственного человека, который, собственно, этот зал (вместе со всем замком) построил и таким образом соединил его со своими личными покоями. Именно появление этой личности и произвело в зале определённое волнение.
   - Кто это? - шёпотом спросила я у подруги, с которой пришла сюда, - хорошенькой белокурой ромеи Вероники, которая, как и я, предпочитала сравнительно спокойное времяпровождение, приправленное лёгким флиртом.
   - Кто? - Вероника так вздохнула, словно речь шла о недосягаемой мечте, о которой можно было говорить часами. - Это - так называемый тайный патриарх всех вампиров. Чёрный бриллиант в короне клана... Это Дьёрдь Островичи. Тот, кто стоит за всем, что ты здесь видишь, и за всей цивилизацией кэлюме на земле.
   От таких слов по мне просто пробежал озноб. Дьёрдь Островичи... Я вспомнила, что уже слышала это имя. Это хозяин замка! Так значит, вот он...
   Я поймала себя на том, что всё более жадно всматриваюсь в отдалённую фигуру, и, похоже я была не одна, хотя другие вряд ли видели этого мужчину в первый раз. В нём было что-то особенное; многие, кто оказался рядом, поднялись навстречу ему, и я увидела, в частности, такой нехарактерный для кэлюме жест: одна из женщин, склонившись перед ним, поцеловала ему руку.
   - Никто толком не знает, сколько ему лет, - продолжала Вероника, понизив голос. - Говорят даже, что он - один из изначальных, что он рождён от самой альрома!
   Я смутилась. Я ещё недостаточно изучила верования кэлюме и не совсем представляла себе, кто такие "изначальные". Одно бесспорно: какое бы древнее происхождение ни приписывали нашему хозяину, на его внешности возраст, похоже, не отражался. Даже среди мужчин-кэлюме, которые вообще отличались красотой, он выглядел, как бог.
   - Он и его покойная жена, Рада, были основателями клана Островичи. Около шести веков назад они приняли людской герцогский титул и купили это поместье, Чейте, где и построили дворец кэлюме. Поэтому мы здесь называемся - для своей расы - Островичи, хотя у всех у нас есть людские имена.
   Я проследила, как мужчина рассеянным жестом отослал окружавших его кэлюме, молча поднялся на возвышение в центре зала и сел в большое, похожее на трон кресло, которое, кстати, и раньше здесь стояло и на которое я, опять же, не обратила внимания, считая очередным причудливым предметом интерьера.
   - Его называют тайным патриархом ещё и потому, что фактически именно он определяет состав Совета двенадцати королев. То есть официально его определяет, конечно, сам Совет. Но первый Совет как раз и состоял из двенадцати его любовниц... Поэтому в силу, так сказать, традиции все королевы знакомятся со своими будущими преемницами именно в постели герцога. Здесь многие ромеи полжизни бы отдали, лишь бы он только взглянул на них, и не только по политическим причинам... Говорят, ничья любовь не возносит женщину так высоко, как его, но говорят также, что он убивает любовниц, не угодивших ему.
   - Он? Мужчина? - я с сомнением покосилась на Веронику.
   - Не открыто, не с помощью альрома. Но факт остаётся фактом: многие кэлюме из тех, кто так или иначе был близок к нему, - и мужчины, и женщины, - погибли трагической смертью или пропали без вести.
   Ничего себе! Синяя Борода! Теперь я смотрела на вампирского герцога со страхом.
   И тут до меня наконец дошло, что в этом мужчине особенно привлекало внимание. Светимость всех кэлюме находилась где-то между серебристыми и багряными тонами. Вокруг самых сильных ромеи ослепительно-белые и густо-багровые лучи сыпались порой, как метеоритный дождь. Мой ореол был обычно серебряного цвета с тёмно-розовым отливом. Но у этого сурга светимость была чёрной. Огромной, прозрачной и чёрной. Она разливалась вокруг него, как тёмная вода. Как омут. Я вдруг поняла, что человек с такой светимостью способен кого угодно заманить, затянуть. Но куда?..
   - А что случилось с его женой, Радой? - наклонившись поближе к Веронике, спросила я, стараясь приглушить свои мысли. Мне вовсе не хотелось привлекать к себе внимание Дьёрдя Островичи, а ведь не случайно он выбрал себе место, с которого мог прощупывать окрестности, как радар. Вероника пожала округлыми перламутровыми плечами.
   - Никто точно не знает... а сам Дьёрдь, как ты понимаешь, не любит об этом говорить. Всё это уходит корнями в такую седую древность, о которой помнит, наверное, только он, потому что никого из моих, например, знакомых тогда просто-напросто не было на свете. Это произошло ещё задолго до раскола. Вроде там возник какой-то конфликт... Понимаешь, ходят слухи, что существовала группа каких-то кэлюме, которые были особенно близки к Пульсу. Не знаю, почему. Якобы они обладали способностями, сверхъестественными даже по меркам нашей расы. И вообще были чуть ли не потомками изначальных богов, от которых всё произошло. Ходят слухи, что даже сейчас они живут где-то на земле, только скрываются. Это как бы третий клан, который называет себя Маршан. Опять же, не знаю, почему, и кто может стоять во главе этого движения, если только оно существует. Исходя из таких обрывочных сведений и предполагают, что, вероятно, эти вот никому не известные кэлюме и убили Раду. Но это сплошные домыслы. Достоверно одно: Рада умерла не своей смертью, и Дьёрдь до сих пор не может забыть её. Для него это трагедия всей жизни. Возможно, поэтому он никогда не вступает с другими женщинами в эспальдо.
   - Правда?.. - удивилась я. Впервые слышу, чтобы сург мог отказаться от эспальдо!
   - Да... Но при этом он обладает необыкновенной силой, природу которой никто не может толком объяснить. Поэтому и считается, что он - один из изначальных. Ему здесь никто не смеет перечить и не напоминает о прошлом, потому что он этого не любит. Запомни: всё, что я тебе тут болтала, - это так, наши местечковые байки, тебе к размышлению. А правило двора - следующее: Дьёрдь - наш повелитель, мы подчиняемся ему и преклоняемся перед ним. Никогда не лезь ему в душу. - Тут я даже немного оробела. Вероника беспечно улыбнулась. - Впрочем, он очаровательный хозяин. Ты сама в этом убедишься. Держись правила Островичи: будь красива, раскованна, доброжелательна - и у тебя не будет ни с кем ни малейших проблем. Только учти, что интерес к вопросам так называемой нравственности Дьёрдь считает занудством.
   Ну, с этой точкой зрения я была абсолютно согласна... Я немного расслабилась и ещё раз посмотрела украдкой в сторону личности, которая была овеяна здесь такими легендами. В жизни не видела мужчину такой необыкновенной красоты. Он был похож на совершенное произведение искусства: идеальный овал бледного лица, ровные, правильные черты, безупречные пропорции сильного, стройного тела, мягкие чёрные волосы, кожа как слоновая кость, ресницы такие длинные, что отбрасывают тени на щёки... Герцог сидел, опустив глаза, неподвижно, как статуя, и казался совершенно отчуждённым от всего, что его окружало, но его поразительная светимость волновалась над залом, как тёмные крылья.
   - А почему у него светимость чёрная? - шёпотом спросила я у Вероники. Та вздохнула.
   - Спроси у меня лучше: в чём он похож на остальных. И я тебе коротко отвечу: ни в чём.
   Я поняла, что уж слишком таращусь на него, и наконец отвела глаза. Мне отнюдь не улыбалось знакомство с мужчиной, обладающим репутацией такого "рокового" любовника; меня вполне устраивали обыкновенные сурги. И ровно в тот момент, когда я отвернулась, он вдруг обернулся и посмотрел прямо на меня.
   Его взгляд окатил меня штормовой волной, как чёрный огонь. Я почувствовала его всем телом и невольно вздрогнула. Вероника пнула меня изо всех сил.
   - Блин, он посмотрел на тебя! Точно на тебя, я видела! - зашипела она мне. - Подойди к нему!..
   - Ты с ума сошла? - зашипела я в ответ. - Зачем? Что я ему скажу?
   - Найдёшь, что соврать! Не тормози, Томка! Если ты понравишься ему, ты - самая счастливая на сегодняшнюю ночь в этом дворце и на всей планете!
   Я немного смутилась. Я не была уверена, что хочу стать "самой счастливой на одну ночь". По счастью, чёрный взгляд уже не жёг меня. Краем глаза я заметила, что герцог поднялся и молча куда-то вышел в одну из боковых дверей. Я вздохнула с невольным облегчением.
   - Видишь! - сказала я Веронике с упрёком. - Он просто случайно взглянул, а ты напридумывала. Да его и так уже, наверное, все достали.
   - Томка, - застонала Вероника, - какая же ты балда...
   
   * * *
   
   С уходом герцога в зале стало заметно светлее. Только теперь я поняла, в каком огромном напряжении всё это время находилась. Гипнотическое притяжение этой сильной личности подавляло. Он напоминал гигантскую тёмную планету, которая, раз появившись на небосклоне, меняет орбиты других светил.
   Я почувствовала, что мне не хватает воздуха.
   - Знаешь что, Вероник, я пойду пройдусь, - время было ночное, и я решила выйти на поверхность, в сад.
   - Скажи уж лучше, что побежала догонять Дьёрдя, - фыркнула подруга.
   - Ну да, конечно, догоню, изнасилую и завтра буду в Совете королев... - я была уверена, что уж в бесконечных лабиринтах Чейте мы с его светлостью как-нибудь да разойдёмся. А если не разойдёмся, то он не обратит на меня ни малейшего внимания. Как и я - будем надеяться - на него.
   С такими мыслями я взбежала по одной из просторных подземных лестниц на площадку с лифтами и вскоре очутилась в саду.
   Здесь дышалось гораздо легче. Шёл июнь, и цвели розы. Сейчас, в темноте, их было не видно, но в воздухе витал густой аромат. Я обожала розы - хоть это, наверное, и банально. Но их пышные лепестки напоминали мне Пульс. Я всегда сама срезала для себя свежие цветы и забирала к себе в комнату - обычно белые или красные. Подруги в шутку обзывали меня "дамой с розами", похоже, намекая на "даму с камелиями". Я обычно отвечала: "Сами вы дамы".
   Улыбаясь, я осторожно повела над цветами рукой. Может, и они сообщают сейчас что-то на неизвестном языке? А мы не слышим. Я давно уже не обращалась мысленно к Пульсу. Вроде спрашивать было нечего, да и рассказывать тоже не о чем. Так, обычная жизнь. С того момента, как я прибыла в Чейте, Пульс больше не говорил со мной (что, возможно, подтверждало теорию о его как бы "автоматическом включении" для инструктирования новообращённых душ), но я знала, что он слушал. Если у меня возникали какие-то вопросы или сомнения, я делилась ими с Пульсом, и потом всё как-то разрешалось: появлялись новые мысли, происходили нужные события. В глубине души я продолжала считать наш подземный цветок кем-то очень близким мне и всегда радовалась, когда он посылал на поверхность кипящие энергией отсветы своих сверкающих лепестков. Иногда, особенно во сне, я слышала его глухие удары под землёй. О чём он думает? И думает ли вообще?
   
   * * *
   
   Внезапно я заметила в одной из аллей силуэт. Это был сург, и шёл он как-то неуверенно. В темноте я едва различала его фигуру и заметила его присутствие скорее по звуку шагов. Светимость у него была неяркая.
   Заметив меня, он поднял голову и нерешительно сказал глуховатым, обволакивающим, как бархат, голосом:
   - Прошу вас... скажите... Куда я попал?
   Я растерялась от такого вопроса; потом вспомнила свою первую ночь в Чейте - тогда я тоже бродила без цели, глазея на всё подряд. Наверное, это одна из новых душ; вот и мне пришлось встречать гостя.
   - Вы... наверное... пробуждённый? - сказала я, сделав шаг ему навстречу.
   - Кто? - откликнулся силуэт.
   - Вы в первый раз в Чейте? - попробовала я спросить по-другому.
   - Да... наверное...
   Я подошла ближе.
   - Я сама здесь недавно, - призналась я. - Но вам тут понравится. Это рай на земле, - улыбнулась я.
   Он не ответил; в темноте невозможно было различить его глаза, но мне показалось, что он смотрит на меня. Я замялась, пытаясь вспомнить свои собственные первые впечатления.
   - Хотите, я покажу вам дворец? - я указала рукой в сторону сияющей громады. Он медленно покачал головой.
   - Нет. Я видел слишком много дворцов, - глухо сказал он. Что-то в его голосе и этом странном ответе насторожило меня. В мужчине чувствовалась сильная усталость. Не хотелось бросать его на произвол судьбы. Вот если бы здесь был кто-нибудь поопытнее!
   - Тогда... - я неловко оглянулась, - мы можем погулять по саду...
   - Можем, - как эхо, откликнулся сург, но не сдвинулся с места.
   Я внезапно вспомнила, что за вопрос твердили мне девушки в мою первую ночь.
   - Пульс! Вы слышали Пульс? - я подошла поближе, стараясь разглядеть выражение его лица.
   - Я слышу пульс, - медленно проговорил он и взял мою руку. - Сейчас. - Он вдруг наклонил голову и прижал к губам моё запястье - то место, где бился пульс, и замер так, словно вслушиваясь.
   Это было так странно и... так волнующе. Я беспомощно замерла. Он обхватил свободной рукой мою талию, привлёк меня к себе и поцеловал. Губы у него были потрясающие. Я словно растворилась на миг в этом поцелуе, и вдруг... словно пелена упала с глаз: я почувствовала, что светимость у него вовсе не "неяркая", что она простирается во все стороны, и за его спиной шумят тёмные волны, уходящие в самое небо... Его прикосновения из робких и нерешительных вдруг сделались требовательными, властными. Господи, да ведь это...
   Я отпрянула.
   - Да вы меня разыгрываете! - воскликнула я. Сейчас я будто впервые увидела его фигуру и поразилась, как я могла раньше не заметить ничего знакомого. Да он всё это время применял ко мне гипноз! - Вы... Это вы, герцог?!
   Он негромко рассмеялся.
   - Простите. На меня иногда находит. Мне захотелось сорвать поцелуй с ваших свежих губок, и я подумал, что... официально представиться - не самый быстрый способ.
   Я была раздосадована, но в то же время мне было приятно. Голова слегка кружилась. Меня словно качало на этих тёмных волнах... Я сообразила, что он ведь не случайно сыграл на моих собственных воспоминаниях о прибытии в Чейте... Да, в нём действительно было что-то опасное. Он затронул в моей душе какие-то мне самой неизвестные струны, и они теперь так и звенели.
   - И... часто вы... притворяетесь кем-то другим? - сердито спросила я, пытаясь скрыть смущение.
   - А вы? - ответил он вопросом на вопрос.
   - Я... - я растерялась. Да что он - серьёзно, что ли, спрашивает?.. С ответом я определиться не успела - он протянул мне руку.
   - Вы не откажетесь подарить мне ещё один поцелуй? На этот раз мне - настоящему, - я почувствовала, что он улыбается. Хорошо хоть я не вижу в темноте его глаза из чёрного пламени. Признаться, он предложил именно то, чего мне самой хотелось; воспоминание о его поцелуях и прикосновениях так и бегало по коже мурашками. Я осторожно прикоснулась пальцами к его руке.
   - Не откажусь...
   Он притянул меня к себе, и я снова поцеловала его, на этот раз... возможно, как-то немного изучающе, что ли. И тогда я услышала, как тяжело бьётся его сердце - словно удары шли из-под земли. Я невольно опустила голову ему на грудь.
   - Как у вас бьётся сердце, - прошептала я.
   - Это пульс, - глухо ответил он.
   
   * * *
   
   Воспоминания об этом странном вечере запали мне в душу больше, чем мне того бы хотелось, чем хотелось признаваться... Я успела почувствовать, что в этом мужчине в самом деле было что-то роковое, хотя мы провели в саду всего несколько минут, - а ведь случалось, у меня долгие бурные ночи с сургами начисто вылетали из памяти, нимало не тревожа... В Дьёрде было что-то опасное, но совсем не в том смысле, как я изначально предполагала. Он не показался мне ни легкомысленным, ни надменным. Он показался мне печальным. И эта печаль затягивала душу куда-то в пустоту.
   Я, конечно, никому не рассказывала о нашем кратком "свидании". Но именно тогда меня впервые посетила мысль уехать из Чейте. Хотя бы ненадолго.
   
   * * *
   
   Оказалось, что на тот момент, когда я появилась в Чейте, герцог просто-напросто отсутствовал в замке. А теперь вернулся, и я получила возможность оценить богатую панораму чудачеств нашего повелителя. Я убедилась, что слухи о Дьёрде не были преувеличением, скорее наоборот.
   Я лично была сторонницей аккуратного обращения с едой. Выпить кровь, ну, может, немножко пошутить, но не слишком. В целом, людва была мне совершенно безразлична.
   Дьёрдь ненавидел их, такое впечатление, какой-то лютой ненавистью. Ему доставляло наслаждение не столько пить кровь, сколько именно пытать. Чего только он не придумывал: развешивал их на крючьях под потолком, травил собаками, насиловал даже мужчин. Иногда он так себя вёл, что вообще трудно было понять, какой он расы.
   Он мог, например, что угодно у кого угодно украсть - хотя, если бы он попросил, ему бы, скорее всего, и так отдали; так что, если у кого-то что-то пропадало, принято было в шутку говорить: "наверное, его светлость взяли", даже если герцога уже месяц как не было в замке. Дьёрдь в основном зарился на разные драгоценности - его страсть к украшениям была притчей во языцех. Он часто носил необычные вещи, вроде перехватывающего волосы тонкого обруча с причудливыми подвесками из драгоценных камней, или широких браслетов с алмазами и рубинами такой величины, что они напоминали кандалы. Он мог на ровном месте впасть в истерику и рыдать в ярости, проклиная всех - то есть своих сородичей - и, кстати, это считалось дурным знаком: ходили слухи, что проклятие Дьёрдя в самом деле приносит несчастье, и все буквально стелились перед ним, чтобы успокоить и чем-нибудь развлечь: если герцог не в настроении - весь двор ходил на цыпочках. Он мог кому угодно о чём угодно соврать, причём без всякой видимой причины и выгоды для себя - возможно, из любви к искусству, а может, он действительно не различал, где правда, где ложь, - и авторство наиболее злых или фантасмагоричных сплетен, как правило, приписывали его светлости. Кстати, тогда же я узнала, что помимо божественного происхождения ему приписывают и сугубо земное: якобы настоящий Дьёрдь Островичи действительно существовал, но был убит, как и Рада, а его место занял самозванец - человек (то есть представитель людвы), который достиг больших высот в чёрной магии по какой-то своей, человеческой системе, был в Средние века алхимиком и авантюристом, а потом научился имитировать ещё и кэлюме. Говорили, что Дьёрдь умеет превращать какой угодно материал в золото. Что ж, эта версия многое объясняла, в том числе и странную светимость, и отказ от эспальдо. Может, он просто был неспособен к истинной близости?
   Зато, отказываясь от духовного общения с ромеи, он нимало не затруднялся вступать в сугубо эротические связи с другими сургами. Я, когда услышала о таком, просто раскрыла рот. Ромеи ещё могли быть близки - мысленно близки, как я была со своими подругами в ту первую ночь, которую провела в Чейте, но что могло быть общего у двух мужчин?..
   Однако потом я поняла, что просто придаю некоторым вещам значение, которого на самом деле нет. Видимо, мне был свойствен слишком романтичный взгляд на секс, я считала, что нет ничего прекраснее, чем близость между ромеи и сургом, одновременно духовная и физическая. Дарить друг другу как можно больше наслаждения - вот истинная близость. Но другие кэлюме считали иначе.
   Для многих секс был просто очередным чувственным опытом, ещё одним развлечением в жизни. Далеко не все вкладывали в свои похождения душу, по крайней мере целиком. Я, наверное, была чересчур наивна, потому что не различала в этом вопросе оттенков. А другие дегустировали близость, меняя сочетание энергий, то закрывая, то раскрывая душу... В общем, мне всей этой феерии страстей было не объять. Очевидно только, что связи между представителями одного пола считались в Чейте чем-то совершенно обычным, о чём не стоит и говорить. Как я убедилась, ромеи тоже далеко не всегда были только подругами. Я на всякий случай поддерживала репутацию скромницы - как-то не решалась так сразу пуститься в эксперименты - но наблюдала за происходящим с интересом.
   У меня было не так уж много любовников. За мной ухаживало несколько ненавязчивых сургов, и время от времени я позволяла им наслаждаться мной. Я не пыталась разыгрывать из себя искушённую любовницу, просто старалась быть нежной. Кого не устраивает - пусть ищут другую. Многих устраивало, так как поклонников у меня не убывало. На одной из вечеринок я, что-то войдя в азарт, отдалась по очереди сразу троим мужчинам. Это была волшебная ночь, я наслаждалась с каждым по нескольку раз. Никогда не чувствовала в себе столько сил, всё-таки любовь и восхищение сургов для ромеи тоже кое-что значат. Они, конечно, хотели повторить, но я объяснила им, что такого больше не будет и что я пошутила. Всё-таки экстремальные развлечения в чрезмерных количествах - не для меня, обычно я предпочитаю более интимную обстановку. Хотя моя репутация "скромницы" как-то незаметно сместилась в положение "очаровательной особы", которую уж если добьёшься, то "отдохнёшь душой на целую вечность вперёд" (уж не знаю, кто так обо мне сказал, но мне передали - я смеялась).
   Здесь вообще совершенно естественно говорили о чувствах, о наслаждении, которое дарила близость, о красоте своих возлюбленных. Ни у кого и в мыслях не было придавать этому какой-то "грязный" смысл - может быть, потому, что страсть у кэлюме в принципе не была "грязной". Здесь всё было чистым наслаждением, сиянием восхитительных энергий. Это было как творчество света. Каждая близость была совершенно неповторима, но все они только возвышали душу, омывали всё существо потоками огня. Это невозможно было считать чем-то "предосудительным", тут просто нечего было стесняться.
   Людские предрассудки, порождённые стремлением играть в обществе какие-то "роли" вместо того, чтобы открыться свету, казались здесь сущим театром абсурда. Наслаждение, которое нам дарили потоки альрома, расставляло всё по своим местам. Казалось необъяснимым, например, что у людвы, предложив женщине секс, можно её таким образом обидеть или оскорбить. Ни одна женщина-кэлюме не могла почувствовать себя униженной сургом, потому что в их отношении к ромеи не было ничего, кроме восхищения. Предложение близости воспринималось нами как комплимент, хотя и не обязывающий к дальнейшему обмену любезностями. Женщина соглашалась или отказывала, по своему желанию, совершенно искренне, потому что не могло быть и мысли о каком-либо принуждении. Не было ни неловкости, ни тревог, ни "оскорблённой гордости" со стороны мужчины, поскольку сурги вовсе не считали себя вправе "требовать" что-то от ромеи. Никому и в голову не приходило, что можно "использовать" женщину. Это мы дарили мужчинам свою благосклонность, а они были счастливы. Никто не хотел жертвовать истинной близостью ради демонстрации несуществующего "превосходства" и прочей ерунды. Все мы, и мужчины, и женщины, жили и дышали в гармонии с Пульсом и занимали в обществе ровно то положение, которое соответствовало нашим душевным склонностям. Все мы - какой-то частью души - были обращены к Пульсу, и он вёл каждого из нас к тому, чтобы свет наших душ доставлял нам как можно больше радости.
   
   * * *
   
   Вероника была подругой королевы Беаты, занимавшейся административными вопросами посольств Островичи в других городах, и иногда брала меня за компанию к Её Величеству в гости. Однажды, когда мы в небольшой гостиной мирно пили люмэ из чашек (которые наполняли из вен подвешенного в углу комнаты человеческого мужчины), я стала невольной участницей делового разговора.
   - Ассистентка Милы просит отпуск, - задумчиво заметила королева. - Нам придётся найти ей замену.
   - Командировка в Москву? - усмехнулась Вероника. - Из наших опять никто не согласится.
   Москва?.. В этом названии мне послышалось что-то знакомое. Любопытно...
   - Надо перебросить кого-нибудь из соседних городов.
   Королева покачала головой.
   - Мне хотелось бы, чтобы туда съездил кто-нибудь из Чейте. Мы давно уже не проверяли, что там творится.
   - Может, послать кого-нибудь из сургов? Кого-нибудь очень провинившегося, - пошутила Вероника.
   - У нас просто нет настолько провинившихся сургов, - засмеялась королева.
   - Пусть Дьёрдь решает...
   - Ты с ума сошла? Не хватает ещё грузить Дьёрдя такими пустяками... К тому же он назовёт первое попавшееся имя, а мне хочется, чтобы это был человек, которого я знаю. Кто-нибудь, кто поделится потом мнением... неформально...
   - Разрешите мне поехать, Ваше Величество, - неожиданно для самой себя предложила я. Женщины покосились на меня с удивлением.
   - Там не очень-то весело, - заметила королева. Я пожала плечами.
   - По-моему, мне как раз пора бы осмотреться... побывать где-нибудь, кроме Чейте... более подробно вникнуть в работу клана. А то сижу безвылазно во дворце.
   Вероника и королева переглянулись.
   - К тому же командировка короткая, - добавила я. - Как раз подходящий случай.
   Через несколько дней я вылетела в Москву.