утреннее

в длинной белой рубашке мужского покроя на голое тело я выбегаю наружу с целью найти нечто новое — миную усыпанные песком асфальтовые дороги, миную дышащий влагой лес, в который все они ведут; выбегаю к четырем полозням железной дороги, скрывающим свои ледяные тела в густом кустарнике. мимо меня кометами пролетают электрички и я, просачивая свое ломкое существо меж их - металлических, - оказываюсь на противоположной стороне.
мой путь преграждает деревянная шеренга столетних солдат, сплевших свои ветви так тесно, что не видно неба над головой. не раздумывая ступаю по хитиновыи гусеницам их корней, по мягкому мху и до крови колющим стопы пустотелым иглам.

моему взору открывается поросшее примятой к земле длиннокосой, влажной травой продолговатое пространство. я мягко ступаю по холодной зелени и обнаруживаю, что кончается она невысоким, но грубым, будто бы только образовавшимся обрывом — за ним открывается... море. самое настоящее, покрытое рябью море, на горизонте переходящее в нежно-серое небо. берег густо порос роголистником и я протягиваю руку, чтобы коснуться его вялого ежового тельца, но сразу отдергиваю ее — в этот момент я ощущаю на своей разгорячившейся коже пощечины холодных дождевых капель. оглядываюсь и моему взрору предстает чернота неспешно плывущих ко мне хлопьев туч; сквозь них просвечивает четко очерченный гигантский диск белого солнца.
впервые в поле моего зрения попадает пространство слева от меня: огромный луг покрыт тонким слоем воды, а в ней — пласты сухой, растрескавшейся земли; вода несет их к обрыву и искристым водопадом обрушивает в море.

я завороженно смотрю на происходящее и абсолютно теряю ощущение времени. пять ли минут я там стояла, тридцать ли —
проснувшись, я все еще слышала плеск падающих в воду осколков.