Фата Моргана

Сил почти не осталось. Дыхание превратилось в пытку - раскаленный воздух нещадно режет легкие. Солнце, невыносимо яркое, слепит. Песок обжигает огненным жаром.
Фата Моргана.
Еще немного и все закончится. Закончится бесконечное испытание жизнью.
Моргана.
Арафатку можно выжимать от пота и соли.
Моргана. Моргана.
Кто такая Моргана? Ах, да. Фата Моргана... Моя цель. Причина всех моих мучений. Мое вымышленное чудо.
Падаю на колени. Песок жжет через одежду; солнце, подобно тысяче скорпионов, жалит спину. Запускаю в песок пальцы: горячо. Невыносимо. Поднимаю взор: на горизонте, будто призраков, вижу корабли. Смеюсь где-то глубоко в душе: корабли в пустыне. И правда, забавно. Фата Моргана. Моя напрасная надежда.
Корабли дрожат, расплываясь в белоснежном мареве. Снова смеюсь. Не выдерживаю света и закрываю глаза. Тьма моей душе все же привычнее. В ней я чувствую себя в безопасности, в то время как свет порождает во мне неприятное ощущение наготы. Наготы перед самим собой. Устало вздыхаю - да, я всегда отличался малодушием. Мне проще спрятаться, подобно устрице, нежели встретиться лицом к лицу с самим собой. Поэтому я и придумал себе Моргану. Поэтому я так похож на людей.
Все началось слишком давно, чтобы вспоминать прошлое с сожалением. Наверное, оно и к лучшему: можно всецело отдаться настоящему. Хотя, чему тут отдаваться? Пустыне? Она и так убивает меня. Вечности? Я и так отдан ей с безначальных времен. Наверное, я очень слаб. Куда проще придумать собственную Фату Моргану и утонуть в ней. Чем, впрочем, все и занимаются. Кто предпочитает возводить бастионы из мусора, а кто - уплывать на кораблях в пустыню. Есть еще третий вид - они гонятся за Морганой просветления. Постигают бытие. Когда-то я пытался стать одним из них, пытался быть наблюдателем. Вернее, сначала я строил несуществующие крепости, из которых убегал на воздушных кораблях, чтобы в пустыне обрести покой.
Надо вставать. Сил нет. Пытаюсь открыть глаза - не выходит. Веки тяжелые, будто налились свинцом. Пальцы вязнут в горячей, сыпучей земле. Еще больше погружаюсь в пучину мыслей, и чувствую, как тело тонет в раскаленном песке. Где-то на задворках сознания проносится мысль - это конец. Там же ей приходит ответ - смех. Поражаюсь сам себе: я еще могу смеяться! Значит, не все потеряно.
Размеренный стук сердца в ушах. Это пульсирует разгоряченная кровь. Я знаю, что уже не встану. Смирившись с этой глупой мыслью, прислушиваюсь к убаюкивающему звуку. Он становится сильнее, отчетливее. Отбивает ритм, перекатывается. Играет, подобно ручью. Шелестит, словно легкий весенний дождь... Музыка. Пульсирующая, наполняющая все естество живительной силой.
Дождь. Улыбаюсь: желанная влага, снимая нестерпимый жар, стекает по щекам. Я открываю рот, ловя спасительную воду. Глотаю. Дышать становится легче.
Музыка. Теперь я слышу, как она играет. Барабаны.
Пью.
Нахожу силы открыть глаза. Размытая лучами света, склонилась надо мной человеческая фигура. В руках - кувшин с водой. Тянусь к сосуду и жадно пью. Не могу остановиться.
- Довольно, - говорит мне человек, убирая кувшин. По голосу слышно, что он улыбается. - Дай телу прийти в себя. Воды у нас хватает. Еще напьешься.
Мир переливается всеми цветами радуги: я тщетно пытаюсь сфокусироваться на своем спасителе.
- Кто ты? - пугаюсь собственного голоса. Он хуже, чем хрип.
Но спаситель уходит. Тает в лучах света. А я снова закрываю глаза.
Итак, все началось слишком давно. Все началось тогда, когда я еще был человеком. Когда все мы еще были людьми.
Я был одним из диадохов армии Александра. Великой, внушающей страх военной силы. Я знал, что это лишь вопрос времени - Империя Македонского падет. Как пали все державы до него, как пали после. Искушение властью не выдерживал ни один правитель, ни один народ. Так и произошло. На любую, даже самую великую силу, всегда найдется еще большая сила. Зачастую, настолько мощная, настолько всепоглощающая, что её никто не замечает: она везде. Это просто работа закона равновесия - столкнуть, чтобы нейтрализовать. Александр умер, опоенный настоем белой чемерицы, лекарственного растения, которым лечили императора от недуга. Я помню тайное собрание диадохов в Вавилоне, на котором было решено избавить мир от молодого тирана. Нам всем тогда хотелось хоть немножко откусить от его лакомого пирога. Но правитель умер, а мы так и не смогли поделить империю между собой. Еще один парадокс, который мне показался очень занятным. Но от войны диадохов мне вскоре стало скучно, и я покинул человеческое общество, решив смотреть на спектакль со стороны.
Я встречался с другими, они жили среди людей. Их это развлекало. И они меня не понимали: почему я коротаю вечность таким странным образом? Да я тоже себя тогда не понимал. Наверное, я просто устал: Атлантида, Гиперборея, Египет, Священная Римская Империя... Тот же Александр. Все наступали на одни и те же грабли, и все были ужасно предсказуемы. Мне же хотелось захватывающего действа с неожиданным концом.
Через некоторое время я все же решился на новое человеческое тело. Одна особа, из наших, давно положившая на меня взор своих вечных очей, позвала меня. Я знал, что ничего путного у двух блуждающих джиннов быть не может, но все же решился на эту авантюру. От скуки.
Она выбрала достаточно красивое, даже по моим меркам, тело, за что я был ей безмерно благодарен. Стройная, высокая, с оливковой кожей и глубокими глазами вечности. И имя взяла достойное - Фата Моргана. Все же, джинн в теле человека - очень опасное создание. Даже для другого джинна. Но я рискнул - слишком скучным и размеренным было мое существование в последнее время. А покидать эту Вселенную я еще не был готов.
Мы нарушили все запреты, наложенные на наш род самим мирозданием. Мы забросили все наши обязанности и целиком отдались друг другу. Тогда я понял, что она тоже устала. Она не любила меня, она отдыхала. Это открытие принесло облегчение: я совсем не знал, что буду делать с влюбленной в меня частичкой вечности. Ведь это означало бы, что мы постепенно становимся людьми. А этого нельзя было допустить.
Шел тысяча семисотый год очередной придуманной эпохи. Мне всегда казалась странной потребность людей периодически начинать все сначала: выдумывать новое время, новую веру, новых богов и новых героев. При этом прошлое старательно перечёркивалось и объявлялось вне закона. Как будто такие бессмысленные действия могли хоть как-то изменить человечество. Смешно.
У нас была собственная вилла на берегу моря. Я специально выбрал тело богатого итальянца, чтобы можно было по-настоящему отдохнуть. С физическими удовольствиями у людей всегда все было на высшем уровне, что нельзя сказать о джиннах и других разумных существах. Человеческое тело открывает обладателю удивительный спектр всевозможных наслаждений. Конечно, обратная сторона такого подарка отнюдь не вдохновляющая, но, как известно, за все хорошее надо платить. И это того стоило.
Мы часто загорали на берегу моря. Так, чтобы нас никто не видел: в то время человечество переживало глупый период страха перед собственным телом. Загар считался уделом безродных и плохим тоном. Но мы-то знали, что спустя каких-то триста лет все изменится. Конечно, ненадолго, пока очередная волна всеобщего помешательства не продиктует новые нормы поведения человека разумного.
Она купалась в волнах моря и лучах солнца. Выходила на берег, брызгалась и звала меня. Я улыбался: ей удавалось развеять мою скуку. Мы плавали, и я чувствовал, как вода обнимает меня её руками. Чувствовал соленый запах моря и свежий, легкий бриз. Солнечные зайчики искрились на волнах, щекотали кожу. Нас никто не видел. Никто не знал, где мы. И это было прекрасно.
- Ты думаешь остаться здесь, в этом времени? - спросила она однажды, лежа на песке. Вечернее солнце окрасило её кожу бронзой, сделав похожей на искусную скульптуру. Голову Моргана положила на руку, и взирала на меня снизу вверх своими огромными глазами.
- Был бы рад, - я улыбнулся в ответ, - наскучили мне люди.
Она рассмеялась.
- Но тебе по нраву быть человеком, не так ли? - она чуть приподняла одну бровь. Умопомрачительно.
- Ты меня позвала, - я покачал головой. - Сам бы я уже не вернулся, - я вздохнул. Моргана продолжала с любопытством смотреть на меня. Её вопрос требовал ответа. -  Да, я думал о том, чтобы остаться здесь и согнуть петлю времени. Сделать нашу персональную бухту вечности, - я усмехнулся своим фантазиям. - Но ты не останешься. Твоя душа не так давно стала джинном. И, хоть ты уже успела устать, тебе все еще интересен мир.
- Верно, - её глаза горели, - мне пока еще не наскучила иллюзия, - она сделала акцент на последнее слово. - Но заточить себя в нее навечно, - Моргана покачала головой, - означало бы стать человеком. Снова.
- Но тебе ведь не хватает этого, верно? Ты же для того и позвала меня - чтобы, хоть ненадолго, но вспомнить.
Фата Моргана рассмеялась. Она перевернулась на спину и посмотрела на небо.
- Да-а, - протянула она, глядя в бесконечность. - Но именно, что ненадолго, джинн. Когда тонешь в мире, перестаешь замечать его. А он так хорош.
Я тоже любовался закатным небом. Высокое, чистое, пока еще не испорченное очередной цивилизацией. Легкий свежий ветерок... Я закрыл глаза, ощущая блаженство каждой клеточкой взятого в долг тела. Она еще передумает. Она еще не раз позовет меня. Моргана. Мое вымышленное чудо. Моргана. Фата Моргана.
- Кто такая Моргана?
Я открыл глаза: надо мной склонился старик в белом тюрбане и с кувшином в руках.
Ах, да.
- Фантазия, - сиплю.
Старик улыбается и протягивает мне кувшин:
- Пей.
Пью. Руки трясутся. Вода приносит облегчение.
- Сколько времени ты провел в пустыне? - пожилой мужчина в белой галабее садится подле меня. Мы находимся в достаточно просторном шатре. Ветер поднимает полы тента, пропуская яркие лучи солнца. Где-то вдалеке играют барабаны.
- Не знаю, - мой голос уже не такой хриплый. - Целую вечность, наверное.
Старик смеется и берет у меня кувшин.
- Наверное, - он улыбается. - Как ты выжил один в пустыне?
Я молча смотрю на него: белоснежные волосы выбились из-под тюрбана, упругими пружинками обрамляя смуглое, морщинистое лицо. Прямой нос, пронзительные черные глаза.
- Не знаю.
- Ты пришел оттуда? - он хмурится.
Я легонько киваю.
- Там остались люди... - бормочет он рассеянно. То ли вопрос, то ли утверждение. Там остались люди. Остались, дедушка, остались. И не только люди. Но я молчу. Смотрю на своего спасителя. Он внимательно смотрит на меня, будто читает.
- Джинн? - и вправду читает.
Киваю.
- Ты слишком привязался к этому телу, - старик улыбается. - Это плохо для свободного духа.
Он снова протягивает мне воду, и я пью. А ведь старик прав. Я не просто привязался к этому телу. Я стал зависеть от него. Вот что ужасно. Но еще ужаснее была причина этого - Моргана. Как же я ненавижу тебя, моя вечная любовь. Моя зависимость и мое страдание.
Я отдаю старику кувшин.
- Как имя твое, спаситель? - спрашиваю.
- Марид.
 Вот так встреча. Что ж, рано или поздно, но это должно было случиться.
- Так я среди наших? - стараюсь приподняться на локте, но тело слишком слабо. Медленно заваливаюсь обратно.
Марид смеется.
- Ты уже даже не чувствуешь, - говорит он, улыбаясь. Я смотрю на старика снизу вверх, на его разбегающиеся от уголков глаз веселые морщинки, и мне становится как-то неловко: я променял вечность на глупость. Снова стал человеком. И я не знаю, что теперь делать.
- Хорошо, что ты еще все понимаешь, - продолжает Марид. - Ты ведь пришел сюда за ней?
Киваю. Мне не хочется это признавать, но от духа времени ничего не скроешь. Марид все равно прочитает мой позор.
Старик снова смеется.
- Она здесь? - спрашиваю с надеждой. Еще одна глупость. Мне стыдно перед великим духом, но ничего не могу с собой поделать.
- Ты знаешь ответ, - Марид вздыхает. Я разочаровал его. Он смотрит на меня внимательно, и я вижу в глазах его великую печаль. - И ты знаешь, кем стал теперь. Ты стал, а не она.
Отвожу взгляд. Я заплатил за иллюзию слишком дорого. В собственной фантазии потерял себя. Потерял истинную любовь, но обрёл её - великое своё искушение, проклятие и радость бытия.
- Мир разрушен, - шепчу Мариду, а сам смотрю, как полы тента поднимает ветер, и яркое-яркое солнце играет на полу.
- Ты отдохни, - Марид улыбается вновь, и гладит рукой меня по голове, как заботливый родитель. Ему и вправду жаль меня.
- Отдохни, - говорит он, глядя мне в глаза. Я уже знаю, что будет дальше. - Когда воскреснешь, - говорит, - продолжай идти, чтобы вновь обрести свободу.
Марид поднимается, и его белоснежная галабея сияет, будто тысячи солнц. Я чувствую, как это сияние, этот свет, пронзающий все сущее, все бытие, обволакивает меня, скрывая страхи и унося печаль, унося Моргану...
Сияние... Беспощадное солнце душит. Мои пальцы тонут в огненном песке, что поглощает моё тело в раскалённом котле смерти. Каждая клеточка моего измученного организма молит о пощаде, молит о воде.
 Я умираю, моя Моргана. Иного выхода нет. Я не смогу вновь стать джинном, моя джинири, если не уничтожу тебя, моё ненаглядное проклятие. Помнишь, ты сама говорила, что нельзя слишком увлекаться фантазией? Ты оказалась умнее меня, моя юная красавица. А я пропал. Я забыл самое главное: ты - свободна, мы - свободны. Я не смог отпустить тебя. Мне нужно вновь вернуться к людям, любовь моя, чтобы дать волю своим иллюзиям, а затем, став, как и ты, чистым, беззаботным светом, воссиять звездою в вечной тьме...
 Я видел, как захватывали Америку и как колонизировали Африку; знал Наполеона и встречал Гитлера.
Я был физиком, когда люди помешались на создании атомной бомбы. Идея мирового господства, вылившаяся в тысячи невинных жертв. Только нам, людям, могло прийти на ум, как использовать открытие деления ядра урана.
Я ушел из науки и подался в писатели. Терпеливо ждал: что дальше? Какую Моргану будут убивать на этот раз, и, главное, как? То, что ее будут создавать, чтобы уничтожить, я даже не сомневался. И я не был разочарован - люди превзошли самих себя. Война приняла совсем другие обороты. Никто не знал, что все началось - настолько грандиозными были масштабы новой битвы. Управление целой планетой, целым миром сулило невиданную доселе мощь. Катаклизмы, уничтожающие целые страны. Тайфуны, ураганы, цунами.
Тогда мне явился Ифрит и попросил вмешаться. Я отказался и прогнал его: я помнил все былое. Помочь слепым нельзя. Мне было любопытно, насколько далеко зайдут люди в этот раз. 
И они, наконец, оправдали мои ожидания: планета погибла. Не осталось ни стран противника, ни стран союзника. Ни осталось даже границ - лишь испепеленная солнцем вечная пустыня. Земля устала. Дом погиб.
И тогда вернулись Джинны.
Джинны...
Фата Моргана.
Пытаюсь открыть глаза - не выходит. Нет сил двигаться. Звать кого-то - тем более. Я действительно слаб, раз до сих пор не решился расстаться с этим телом, не решился предстать перед вечностью... А еще джинн! Нет, человек. Все еще человек... Я вижу тебя, прекрасная Моргана. Даже если тебя нет, в моей душе мы будем вместе. Будем вместе в моей фантазии. Я вижу тебя. Я чувствую тебя. Чувствую, как падаю вниз, в свою вожделенную тьму...