О событиях, которые не стереть из памяти

Эта война была. Честно говоря, это все, что они могли сказать, если бы их спросили. Если бы они посмели вспоминать. И была она…
Резко скрипнула дверь, разрывая тишину размышлений, и в небольшую квартиру, где едва умещались два компактных, но очень творческих сожителя, ввалилась запыхавшаяся Лисса. В руках у нее вяло трепыхался, пытаясь освободиться, Широ. Дверь, так же ярко выразив свой протест, захлопнулась. Девушка наконец-то разжала руки, справедливо решив, что теперь уже парень никуда не убежит, и обратила свой взор в квартиру, теша себя надеждой найти хозяйку.
В общем и целом в доме царил привычный кавардак: на люстре висели чьи-то штаны, явно не подходящие по размеру с виду хрупкой Лил; над столом в хаотичном порядке виднелись новые наброски и пара забавных картинок. Потрепанная жизнью гитара лежала поверх не заправленной кровати, соседствуя с небольшой тетрадкой, в которой Лисса узнала дневник, и несколькими рисунками, судя по расположению которых, можно было сказать, что рисовались они явно в ночь. В центре комнаты живописно раскинулся плащ жрицы, на котором клубком свернулся Нилс – небольшое существо с демоническим хвостом, кошкоподобным телом и крыльями. Мелкого бесенка Лилс подобрала еще во время войны, когда в очередной раз зачем-то бегала с друидами между порталами и исполняла чужие обязанности. Бесенок тогда казался очень милым, ласковым и не бесенком вовсе. Хотя Лил сразу сказала, что раз Нилс ее, значит и характер будет такой же. Конечно, поначалу ей никто не поверил….
О той войне они старались не думать, не вспоминать и вообще вычеркнуть эти долгие пять лет из своей жизни. Но Нилс служил им вечным и болезненным напоминанием. Отрезвляющим даже. В те моменты, когда все казалось глупой и очень злой детской шуткой. А вообще, память оказалась самой живучей в той войне. Единственной выжившей. Единственной победившей.
- От нас… От нас только пепел остался, да Рик?
Девушка усмехнулась. Когда-то они не могли себе позволить кого-то защищать. Когда-то они едва ли могли защитить себя, но рвались в бой в первых рядах. Рвались, и почему-то побеждали, уставшие и ошеломленные опускаясь на колени, и понимая, что все еще живы. Все еще, но на черта? Хотелось кричать, но крик замирал в горле и был слышен лишь стук сердец. В каждой бойне, в каждом сражении они были один на один, но всегда спина к спине.
Когда-то позволить себе задуматься они не могли. Вот только мысли никуда уходить не собирались. И в очередной раз, после тяжелой вылазки, когда в ушах все еще стояла тишина и гулкий стук сердца, Лил сидела и смотрела в костер. В костре были видны сражения. Пламя танцевало танец смерти и видений будущего. И Лил не видела края бою. Не видела конца своей и чужой крови. Но продолжала смотреть.
Вокруг, подкидывая все больше дров, собирался отряд. Их души были связаны. С первой битвы – и навеки. Через бой, через смерть, через тысячи побед и поражений. Через страх и боль. Вместе. Всегда лишь жить и смотреть вперед – в гущу сражений. Их отряд. Самый безбашенный, самый бесстрашный и неукротимый. Отряд, который помнил больше, чем кто-либо, потому, что они это сделали. Они писали историю. Их кровавые клинки вычерчивали на бумаге даты новых побед и новых смертей.
Лисса притаскивала старую флейту, они располагались у костра, по кругу шел кубок с дешевым вином и все молчали. Лисса играла тихую песнь прощания, песнь памяти. А после начинались тихие разговоры в кругу. Ночь открывала тайны и успокаивала души. Но спасти их она не могла.
- Знаете, - иногда тихо начала говорить Лил, и все замолкали, обращая на нее свой взгляд, - я никогда не думала, что когда-нибудь окажусь на войне. Окажусь… здесь.
Она говорила медленно, задумчиво и будто была вовсе не с ними, а где-то там, далеко, в заснеженных полях своего детства, когда сквозь холод и страх мечтала о далеких звездах.
- Это стало для меня неожиданностью. У каждого из нас за плечами потери и тяжелый путь от начала войны до этого мгновения. У каждого из нас за спиной позабытые страхи и запрятанные секреты. Чем больше времени мы с вами вместе, тем меньше мы существуем, тем меньше хотим помнить. Но, честно говоря, я готова прожить так всю жизнь, потому что вы и в самом деле заменили мне семью. Ради таких мгновений я готова сражаться до последнего.
В такие моменты отряд вдумчиво слушал, и каждый из них вспоминал что-то свое из такого далеко прошлого, которое, казалось, было уже не с ними. Но несмотря ни на что, они все были согласны. Лил говорила, они уверенно кивали и шли сражаться. Сражаться до последнего.