3. Североморск-3, войсковая часть 26808

«Нас не догонят»!

Где может максимально пригодиться молодой лейтенант-автомобилист, имеющий права категории «Е» (прицепы и полуприцепы)? Может, при обслуживании единственного в России авиационного полка палубной авиации Северного флота? Конечно же, в том подразделении, где имеются автомобили с прицепными цистернами. Ату его во взвод аэродромных заправщиков! Пускай понюхает не только «мазуту», но и авиационный керосин!

Грубо нарушая правила дорожного движения и техники безопасности, девчонки неслись на огромной скорости, выкрикивая при этом, что топливозаправщик ТЗ-22 (тягач КрАЗ-258 с полуприцепом ЧМЗАП-5524) никто не догонит. Эх, молодость! Из двадцати восьми единиц техники моего взвода аэродромно-технического обеспечения – ровно половина была укомплектована «крокодилами», которых нельзя не любить.

При докладе командиру батальона о результатах приёма техники выразил своё недоумение тем, что мои ТЗ-22 укомплектованы девятнадцатью колёсами, хотя технические паспорта тягача и полуприцепа указывали на двадцать (два запасных). Сделав вид, что не понимает, о чём идёт речь, комбат тут же стал отчитывать меня за низкую воинскую дисциплину во взводе.

Второе открытие потрясло меня до глубины души. Помимо обуви мои «крокодилы-сороконожки» имели отличный аппетит, предпочитая на Первое – дизельное топливо, на Второе – бензин, на Третье – керосин! Неприхотливый дизель ЯМЗ-238 особых проблем не доставлял. Чего не скажешь о бензиновом ГАЗ-51, находящимся в корме цистерны для привода насоса перекачки керосина. Вечные проблемы с карбюратором, свечами и катушками зажигания вызывали смешки у несведущих сослуживцев. Дело в том, что полноприводный ГАЗ-63 был снят с вооружения в 1968 году, а двигатели ГАЗ-51 (усовершенствованные сородичи «Dodge» модели D5 образца 1937 года) в авиационно-технической базе гарнизона Североморск-3 были только у меня! Нередко мне приходилось слышать шутки в свой адрес, мол я тайно собираю раритетную «Победу» или «Зим» в каком-нибудь закрытом гараже.

Третье открытие придавало моему взводу некоторую эксклюзивность. Не каждому можно доверить автомобиль с полуприцепом. Водители-срочники с категорией «Е» были редкостью. Ситуацию спасали дедушки «божьи одуванчики» - пенсионеры, оставшиеся жить в гарнизоне. То-то мой комбат кричал от радости, получив в своё распоряжение выпускника Самаркандского высшего военного автомобильного командного училища.

Не хочется вспоминать тех трудностей и проблем с аккумуляторными батареями тягача и цистерны, с обязательным сливом воды из двух радиаторов систем охлаждения после окончания работы (тосол – нынешний антифриз – заливался только в командирский УАЗик, так как в те времена был непозволительной роскошью в условиях Заполярья). Боксы автопарка не всегда отапливались, поэтому легко было разморозить блок цилиндров двигателя. Единственное, за что можно было не переживать – это авиационный керосин в бочке. Даже при минус сорок эта «волшебная пища» для самолетов весело плескалась внутри.

Всё вышеперечисленное меркнет и утопает в эмоциях, полученных от управления этим чудом. Непередаваемые ощущения ГИГАНТИЗМА и МОЩНОСТИ техники, когда в спину плещется 22 тонны авиационного топлива! И всё это подвластно твоим рукам, и всё это необходимо палубным истребителям Су-27, которые без тебя не устремятся в небо!

Помимо бесконечных дежурств по «ЗОО-парку» (так мы называли наш трёхсотый автомобильный парк аэродромно-технического обеспечения) были ещё многочисленные обеспечения полётов. Вся необходимая техника выдвигалась на спецстоянку, из диспетчерской осуществлялась связь с инженерно-аэродромной службой. По их заявкам на ту или иную площадку отправлялся запрашиваемый в данный момент автомобиль.

Свой первый и единственный выговор я получил из-за неисправности ЗСЖ-66 - заправщика специальными жидкостями на базе ГАЗ-66. Его чахлый двигатель никак не хотел заводиться. Оставлять его в парке я не собирался, прицепил на жёсткую сцепку и поволок на аэродром, где и отремонтировал в полевых условиях. Ужасную картину выхода неисправной техники из парка запечатлел в своих очах вездесущий замполит и чуть не упал в обморок от такого «разгильдяйства». Если бы я не взял с собой неисправный маслозаправщик, то аэродромные инженеры подняли бы такой шум, что выговор был бы обеспечен моему «любимому» комбату.

На этот раз вся техника была исправна, связь с инженерами налажена, погода для полётов «подготовлена». Этим полётам придавалось особое значение – из Москвы прибыла серьёзная комиссия. Всё шло нормально, только эта «нормальность» вызывала необъяснимую тревогу. Ещё раз проверил технику и состояние водителей. Матросы были сознательными элементами, а вот Петрович… Из автопарка он выехал уверенно, но минуты ожидания выбили старика из сил.

История создания палубного истребителя Су-27 гласит, что сначала из нержавеющей стали изготовили пятилитровый спиртовой бачок, а уже к нему привинтили и весь самолёт. Петрович был знаменит тем, что возил в своём «крокодиле» армейский чайник, взятый напрокат из лётной столовой. Ёмкость чайника была ровно пять литров, и чем больше летало самолётов, тем добрее становился дедушка. Техники его знали давно, поэтому после полётов Петрович совершал церемониал объезда самолётов и торжественно подходил к внутренней стороне створки ниши носовой стойки шасси Су-27 со своим чайником. «Подоив коров» - как он выражался, трезвый Петрович возвращался в автопарк, где уже позволял себе расслабиться после тяжёлых трудовых будней.

К моему ужасу дедушка посапывал сном младенца. Рядом был чайник. Наверное, он решил его подготовить, но обнаружил что-то внутри. По всей видимости борьба была непродолжительной – с уверенным счётом победило содержимое, оставшееся с предыдущих полётов. Мой замкомвзвода был толковым сержантом. Вместе с ним мы приволокли Петровича в диспетчерскую, где он и продолжил свои сновидения.

- Тезуху на пятую стоянку! - прокричал сержант.
- Есть, - ответил я, - остаёшься за старшего!

Технари недоверчиво встречали меня. «Петрович приболел, сегодня я за него» - парировал их вопросительные взгляды. Самолёты были заправлены топливом и готовы к полёту. Вернувшись в диспетчерскую, рассказал всем, что видел комдива Тимура Апакидзе с группой лётчиков. Вся аэродромная техника вернулась на исходную и мы, как обезьянки, вскарабкались на крыши наших машин.

Первое знакомство с Тимуром Апакидзе у меня состоялось, когда шёл после ужина к офицерскому общежитию, абсолютно не обратив внимания на встречного человека в лётной куртке. В спину толкнул мощный рык:
- Товарищ военный! Стойте!

Оборачиваюсь.
- Почему не отдаёте воинское приветствие старшему по званию? Представьтесь!
- Лейтенант Сунцов! Честь не отдал, потому что ни у меня, ни у Вас нет знаков различия!
- На первый раз объявляю Вам замечание!

И уже примирительно, снимая с головы каракулевую шапку с козырьком: - Запомни, сынок! Такие шапки носят только полковники! Это и есть самый главный знак различия!
-  Что, влупили выговор? - сочувственно злорадствуя спросили коллеги.
- Нет, отделался замечанием! А кто это был?
- Ну, ты даёшь, приятель! Это же сам Тимур Апакидзе!
- Мой тёзка?
- Сам ты тёзка, дурачок! Он – командир дивизии, начальник гарнизона Североморск-3, короче, самый главный здесь человек…

Стоя на крыше «тезухи» в пропахшей от керосина «техноте», я наблюдал за восторженными взглядами моих матросиков. Когда летал Апакидзе гарнизон Североморск-3 замирал. Останавливалось всё! Люди, затаив дыхание, заворожено смотрели в небо! А в небе… В небе он творил такие чудеса, что, казалось, вот-вот собьет своим самолётом телеантенны с крыш домов. Неимоверный грохот турбин, запах жжёного керосина - это какое-то немыслимое единение всех, кто наблюдал за полётом, совершенное обалдевание от того, что происходит и огромное чувство ГОРДОСТИ за нашу морскую авиацию, за наш единственный в России корабельный истребительный полк!

То, что мы увидели в тот час, не забыть никогда. Грохот турбин был сильнее обычного, самолеты стали выруливать с мест стоянок, но до взлётно-посадочной полосы так и не доехали. Это был какой-то мираж, что-то невероятное! Один за другим самолёты взмывали в небо, находясь ещё на рулёжке. Как потом выяснилось, высокая комиссия из Москвы привезла на испытание стартовые твёрдотопливные ускорители взлёта.

Построение «на точке» в этот раз было особо торжественным. Комдив ввёл традицию, когда прибывшие самолёты встречали старшие команд обеспечения полётов. Тимур Апакидзе был в таком восторге от испытаний, что не только жал руку каждому из нас, но и обнимал, не уставая произносить слова благодарности. Московские испытатели пребывали в такой же эйфории.

А Петрович? Дедушка был наказан самым страшным образом - его любимый чайник был пуст!

Всё это я вспомнил, когда пробирался сквозь пробки в Жуковский на празднование 100-летия ВВС. Там было на что посмотреть! Когда в небо взмыла парочка Су-27…

В общем, я очнулся с мокрыми от слёз глазами и пустым небом – самолёты давно закончили показательные выступления! Машина времени отбросила меня на 19 лет назад, и я снова побывал в своём родном Североморске-3:

Бывает так часто – билет завалялся,
А Вы не смогли бы сходить на концерт?
Спектакль? Какой? Авиации младость!
Сто лет ВВС и на этом акцент!

И бросив дела и работы рутину
Помчался в Жуковский – ребят посмотреть,
Сквозь «пробки» шальные, кордоны, стоянки
Прорваться! Домчаться! Мне нужно успеть!

И вот позади суета и волненье,
И лётное поле ласкает, манит!
И пара «Сухих» устремляется в небо,
И лётчики лихо уходят в кульбит!

Вдруг время исчезло. Стою исступлённо.
На крыше «тэзухи»! И в небо смотрю!
Чумазый! В «техноте»! И шлейф керосина
Дурманит, и нежно щекочет ноздрю!

А в небе летает Тимур Апакидзе,
И в «колокол» вывел он свой самолёт!
Вдруг встала, зависла как точка машина, -
И… кажется прерван внезапно полёт!

Под сильной рукой многотонный Архангел
Ложится на брюхо, срываясь в пике!
Под грохот моторов и море оваций
Он рядом промчался! Исчез вдалеке…

Очнулся, когда уже все улетели.
И нету «техноты», «тэзухи» не те:
На Севере Третьем служил лейтенантом,
Но годы промчались в мирской суете!

Спасибо, ребята! Вновь память открылась
О тех, кого нет уже с нами сейчас…
И снова надежда в душе поселилась
На связь поколений! Ура! В Добрый час!


12 августа 2012 года,
сто лет ВВС, двенадцать лет памяти АПРК «Курск».