Парижские метаморфозы - 3

   Утром я снова отправилась в лес. Филипп меня больше не караулил. Вместо него в садике мирно гулял Луи.

   - Доброе утро, месье, - мне было  важно, не  опаздывать,  поэтому я выбрала  сдержанную вежливость.

   - Доброе утро, мадам.  Вас проводить?

   - Нет, благодарю. Я привыкла ходить одна.

   - Хорошего дня!

   - Благодарю. И вам.

   На этот раз не нужно преодолевать препятствий. Похоже, в отличие от Филиппа, Луи  был  хорошо  воспитан  и  не вмешивался в чужие дела.

   Ванг Бин встретил меня на дорожке.

   - Учитель ждет вас. Я вернусь через три часа.
 
   Он показался мне взволнованным и расстроенным. Именно это я и сказала Ченгу, когда мы с ним увиделись.

   - Тревога, которую ты нашла в Ванг Бине – твоя, а не его.
 
   -  С чего ты взял? Я своими глазами видела, что он напряжен и расстроен. Во мне нет никакой тревоги. Нет, и не было. И вообще я не склонна к спонтанным переживаниям.

   - Элиза, ты сама создала свои страхи и беспокойства. Пришло время избавиться от них. Тебе нужно освоить принятие.  То, чему ты говоришь  «нет»,  что  зачеркиваешь, как бы  перестает существовать для тебя. Отрицая и отвергая,  ты  выбрасываешь   то, что  отражает твою  противоположность, и, тем самым,  списываешь саму  себя.  Принять, это про то, что нужно обнаружить  в себе именно то, чему ты противостоишь, противишься, с чем сражаешься и чего боишься. Это тоже твоя часть. И ее нужно  узнать.  Бури на поверхности, подводные вулканы, абсолютный покой в глубинах – это все  имеет отношение к океану.  Ты поняла меня?

   - Я тебя поняла.

   - А теперь, если ты позволишь, мы повторим вчерашний опыт.

   - Будем медитировать вместе?

Ченг улыбнулся:

   - Нас не будет двое. Мы будем – один.

   Действительно, на этот раз все было иначе.   Я ощутила, как вся   энергия,   которая   волной  прошла   внутри, сосредоточилась в груди, словно   в  области души  пульсировала  неведомая доселе жизнь, о силе которой я и не догадывалась.  Тепло разливалось по всему телу  и казалось бесконечным.  Дышать  стало  трудно.  А вокруг был рассеян лилово-розовый  туман. И вдруг вдалеке появилась светлая точка. Она быстро росла, увеличивалась и приобретала контуры женского тела, одетого в белое платье. У этого платья рукава внизу расширялись так сильно, что походили на крылья. Тонкую талию обхватывал золотой пояс.  Женщина  подошла  близко-близко, и я  смогла рассмотреть ее лицо.  Она  была очень юной. Густые каштановые волосы волнами падали на спину. Их сдерживал золотой обруч, в центре которого, прямо в середине лба,  сверкал белый кристалл.  Ее лицо  мне  показалось настолько знакомым, что в первую минуту я оторопела.  А потом поняла, что это была я. Только очень  молодая, юная, простите за мистику, какая-то нездешняя. Она  (или я) пыталась мне что-то сказать; взмахивала руками,  то и дело оборачивалась назад, словно  ожидала  преследующую ее опасность. Девушка  была не просто напугана,  она  что-то  хотела донести, объяснить, но я ее не слышала и не понимала. Между нами  струилось нечто, похожее на  пространственную  завесу, разделяющую миры.  В какой-то момент она опять взмахнула рукой, и  я перевела свой взгляд туда, куда она  указала. Вдалеке вспыхнула еще одна светлая точка,  быстро приближающаяся к нам. Она   росла  и  также начала  приобретать  контуры. Это был  мужчина, облаченный в  странные многоцветные  одежды, словно вытканные  из воздуха, или энергий. Они необычно  и красиво переливались светло-зелеными, белыми и золотыми разводами.  Девушка в последний раз грустно  взглянула на меня, словно попрощалась.  Потом, повернувшись,  быстро  пошла навстречу тому, кто пришел за ней,  оглянулась, взмахнула рукой, вошла в него и исчезла. И только в эту самую секунду я поняла, что она хотела меня о чем-то предупредить. А, может быть,  спасти? И  разорвав  завесу, я побежала следом. Но было поздно. Ни ее, ни его… Мир же,  в котором я оказалась,  не был миром людей. В какое-то мгновение я ощутила, что силы мои  закончились…Странное это чувство, когда пытаешься дышать, а воздуха нет…

   - Элиза, -  голос мастера вернул меня в реальность. – Дыши.
 
Сердце колотилось в груди, словно в агонии.
 
   - Дыши.

   - Кто это был? – Я боялась умереть, так и не узнав тайны.

   - Когда открывается сердце, иногда приходит тот,  в ком ты остро нуждаешься.
 
   - Кто это был, Ченг?

   - Это был  один из Странников.  Порой  они приходят к  душам, которые им полюбились.
 
   - Но это же Вселенский вандализм! Как он мог ее вобрать в себя?

   - Разве он сделал это насильно?  Странники   тоже часть этого мира, как и она. Они и миллиарды других наполняют собой Вселенную. Они поют ей песни.
Мастер  улыбался,  его лицо было безмятежным  и добрым.
 
   - Ченг,  он же появился ниоткуда. Она боялась его. Ты видел ее страдания?  Это не правильно. Это насилие.

   - Мир не всегда такой, каким кажется, Элиза.  Душа рисует его теми лучами, которые исходят из  сердца. Но твое сердце еще не очищено, чтобы видеть истину. Тебе предстоит научиться думать светло, чувствовать возвышенно, следовать  неутомимо к единственно-важному Источнику.  И тогда мир вокруг тебя преобразится. Перевернется сознание и вслед за ним перевернется мир. Не жизнь будет наполнять тебя, но ты – жизнь.
 
   - Чем?

   - Тем, какой ты захочешь ее увидеть.

    Мое несчастное сердце постепенно вошло в ритм, и  смерть от аритмии отложилась  на некоторое время.  Ченг  сидел рядом,  и я чувствовала его любовь и поддержку. Мы долго молчали. Следовало прийти в себя.

   Потом спросила:

   - Ты сказал, что у меня целительное прикосновение.  Может быть, я попробую вылечить твои глаза?

   - Чтобы вылечить мои глаза ты сможешь определить то место на моем теле, куда  нужно  приложить силу? Ты знаешь  его?
 
   - Нет.

   - А ты знаешь, что за сила проходит через  тебя и где то место,  откуда она исходит?
 
   - Нет.

   - Вот видишь. Иметь дар  - недостаточно.  Нужно очень много знать. Это как голос.  Обладать им, вовсе не значит стать Лучано Паваротти.
 
   - И как же я это узнаю?

Он ответил  мне, как  ребенку, который, сделав свой первый шаг в жизни, уже решил, что может забить пенальти:

   - Обязательно узнаешь. Со временем. Ведь Странник тебе уже многое показал: он – твоя колыбель.  Хочешь, я тебе расскажу, что говорил учитель, которого звали Морихей Уэсиба?

   - А зачем?

   - Чтобы ты  отвлеклась и перестала бояться.

   - Хорошо, расскажи.

   - Он говорил: «Победа для нас – это победа над противоречивым умом в самом себе. Мне достаточно даже стоять спиной к противнику. Когда он нападает и наносит удар, он сам себя повредит одним своим намерением ударить. Я един со Вселенной, вот и все.  Когда я стою, он будет втянут в меня. Передо мной нет времени, нет пространства, только Вселенная, как она есть».

   - И какое отношение это имеет к целительству?

   - Элиза, ты – момент настоящего. Точка, в которой сосредоточено все мироздание. Осознай это. Мир, который ты видишь – продолжение тебя. Когда ты наносишь удар, на самом деле, ты бьешь только себя.  Когда ты любишь другого, ты любишь и себя, когда исцеляешь другого, то исцеляешь и себя. Не пытайся узнать и понять  все сразу. Любые перемены происходят постепенно. Твоя  духовная сущность  вошла в Странника?  Зачем?  Думай.

   Именно сейчас думать у меня категорически не получалось. Думают на свободе, а не под страхом потери …

   - Завтра тебя не будет?

   - Я же тебе сказал, что мы связаны навсегда. Ты можешь прийти ко мне в любую минуту.

   - Но как?
 
Наверное, во мне  накопилось  столько отчаяния, что Ченг смягчился и погладил меня по голове.
 
   - По телефону, конечно. Вот мой номер. Можешь позвонить мне в любой момент.

Мы  «посмотрели»  друг на друга и рассмеялись.

   - А я думала, что это соединение произойдет волшебным образом.

   - Ну-ну, не теряй здравого смысла. Хотя…   Придет время, и ты узнаешь, очень много интересного про кристалл, который был вставлен в обруч девушки.

   - Правда?

   - Правда.  Дальше мы также будем видеть  все вместе. И учиться.  – Он опять улыбнулся и добавил, -  если ты не уйдешь со Странником. Или не выкинешь что-нибудь посерьезнее.  Просто запомни:  он – один из вариантов твоего возможного будущего. Выбор за тобой.  И за ним.

   - Ну, уж, нет. Хватит с меня выборов! Больше никаких других мужчин в моей жизни! Ни в реальной, ни в виртуальной.

   - Элиза, ты опять торопишься. Если в твоей жизни нет мужчин, это означает только одно:  ты  разрушила   внутри себя женщину.

   На поляну из кустов  орешника  вышел  Ванг Бин. В руках  он держал  довольно объемную коробку.

   - У  меня к тебе будет просьба. Завтра мы улетаем в Москву, а оттуда в Уфу, в клинику профессора Мулдашева. Я бы попросил тебя сохранить эти парные  вазы династии Тянго.  Мне они дороги. Это память о моей матери. Она их хранила. А до нее – ее мать. Это древнее китайское сокровище. Когда я исцелюсь, то смогу открыть свою школу, обменяв их.
 
   - Но у тебя уже есть школа.

   Ченг молчал. Ванг Бин внимательно посмотрел ему в лицо и, словно получив разрешение, ответил:

   - Учитель решил подарить свою школу Чжану.
 
   Сказать, что я растерялась – ничего не сказать. Мастер с его мировоззрением был выше моего понимания.  И тут я вспомнила надпись от падре Габриэля на томике Тургенева.

   «Любовь не зряча. Она ходит по земле, отирая любящей рукой слезы, она несет на себе чужую ношу. Она благотворит всем: и достойным и недостойным и не желает видеть тех опасностей, которые встречаются на ее пути».
 
    Откуда и он  все знал?  И Луи?  Мне хотелось ущипнуть себя, чтобы проснуться на своей даче в России.  Там все  было понятно, привычно и  определенно:  огурцы, смородина, малина и никакой мистики…

    Вы замечали, что людям свойственно прятаться в знакомую рутину, из которой они до этого пытались вырваться? Старая привычная, застойная   жизнь может надоесть, но в ней присутствует  некая видимость стабильности и защищенности. Новое неуютно и требует решимости и смелости  идти  дальше.

    - Все будет хорошо, - вспомнила я последние слова, подаренные  Небесным пилигримом.

Неужели  он   тоже был из этого галактического ансамбля?…


Урок восьмой:  Когда сближаешься с другим человеком изнутри  своей подлинности, то обязательно открываешь не только его, но и  доселе неизвестного себя.
 
   Ченг и Ванг Бин проводили меня до дома. Коробка с вазами легла на порог у двери.  Поклонившись, они  вышли за ограду.  И в это же мгновение  я вспомнила, что испытывает ребенок, когда его мама уходит  на пятьдесят шагов вперед. Вы когда-нибудь слышали, как горько и обиженно  плачет малыш  в это время? Попробуйте ему объяснить , что уже пора быть самостоятельным.  Услышит он вас? Мое сердце разрывалось…
 
    Я опять оставалась одна…




    Как там звучало в известной басне: «В зобу дыханье сперло…»?  Именно так выглядел Филипп, когда я отдала ему парные вазы от Ченга и попросила обеспечить их сохранность.
 
    Согласитесь, я была не дома. Поставить их в своей комнате? А вдруг Жофрей или Вирджиния или я сама заденем, опрокинем, разобьем этот ценнейший шедевр китайской истории и культуры?  Я обязана была выполнить поручение мастера.
 
    Долго уговаривать никого не пришлось. Ни Филипп, ни Луи даже не  попытались скрыть  своих восторгов при виде ценнейших  раритетов.
 
    Эти два ястреба от искусства уже определяли приблизительную стоимость  работы старых мастеров. Когда я услышала цену, похожую на номер банковского счета в моей московской платежке за коммунальные услуги, то почувствовала себя неспокойно.
 
    - Филипп, может быть, стоит сдать их куда-нибудь на хранение?

    - Лиза, как только ты вынесешь вазы  из дома, гарантия сохранности будет близка к нулю. Я позабочусь, не переживай.
 
    Первое, что они сделали, были фотографии. Вазы снимали на фоне бархата и атласа с подсветками и прожекторами. Прямо, как кинозвезд.

    - Если мы сумеем выставить их в галерее, то сможем хорошо заработать.
 
    - Филипп, приди в себя. – Я продолжала волноваться. – Никаких выставок. Это дали на хранение. Не можешь, я справлюсь сама.

    - Все, Лизавета Михайловна. Это я так, мысли вслух.  Через некоторое время  уберу эту красоту в сейф, где спрятаны не менее ценные экспонаты. Просто дай еще немного полюбоваться.
 
Он что-то прилепил ко дну каждой из ваз и поставил их в своем кабинете  в шкафы-витрины, где его эстетизм и гордость периодически меняли экспозиции. Металлический шкаф-витрина был оборудован пуленепробиваемым стеклом и закрыт на какие-то особые замки.
 
    - А если они упадут? – Задала я самый наивный из возможных вопросов.

 Филипп переглянулся с Луи, они оба рассмеялись.

    - Потрогай, - предложил он мне.

Я попыталась слегла подвинуть одну из ваз. Она оказалась, словно примороженной  к стеклу сжатым воздухом.
 
    - Это новые технологии, Луиза. Теперь вы спокойны?
 
Луи подошел ко мне слева. Разумеется. Все, что нас искушает,  смотрит из-за левого плеча. Через пять минут  я уже не могла сопротивляться своему  обонянию. Что у него за туалетная вода? Запах  едва уловимый, но настолько притягательный…   Не модный, а именно тот, который подходил ему стопроцентно. И мне.  В который раз, при самом ближайшем рассмотрении я вновь обратила внимание на эту совершенную  мужскую красоту. Как говорил Ченг? Что внутри, то и снаружи?  При такой внешности душа должна быть сияющей…  Бюсси,  Бюсси…

    Филипп приложил карточку и замок закрылся. Ключом, чтобы забрать сокровище, могла стать только та же самая карточка. Она была в единственном экземпляре.  Я облегченно вздохнула. Мы отправились в столовую обедать.




************


 

   В ближайшее время  должен был состояться чемпионат Европы по футболу.  Брат  решил, что нам лучше уехать из Парижа. В моей семье  не было футбольных фанатов.  Имелись   художники, музыканты, мистики. Они охотились за уникальными произведениями искусства и литературы. Они были падки  до  красивых  женщин, но  к  мужским, суровым и, порой, жестким  играм, хранили полное   безразличие.
 
   - Я думаю, здесь будет неспокойно,  -  сказал Филипп, - нам лучше переехать на время чемпионата.  Достаточно демонстраций, эмигрантов  и полиции на улицах Парижа. Я, честно говоря, устал от смут, которые в последнее время очень меняют  эстетический облик Франции.
 
   - Хорошо, что ты выбрал шестнадцатый квартал. Здесь все-таки гораздо спокойнее, чем в других округах, - как всегда поддержала его  Катрин.  – Но мне бы хотелось  почувствовать атмосферу мужских эмоций.
 
   - У тебя появится эта возможность, -  ответил ей Филипп, – удаленно и по телевизору. Твоя безопасность для меня важнее, чем  стремление  удовлетворять женские причуды.

Катрин улыбнулась ему благодарно и нежно. Она хорошо знала: чтобы получить бОльшее, мужчине всегда нужно уступить в малом. Я стала догадываться, что она сама создавала такие ситуации, при которых не сразу, но все-таки сдавалась своему «повелителю», чтобы   он чувствовал себя президентом или премьер министром в отдельно взятой семье.

   Вечер прошел тихо, по-семейному. А на следующее утро Луи пригласил меня пройтись по городу. Я согласилась.  Идти на лесную поляну и тренироваться в одиночестве  не хотелось. Я скучала по Ченгу.

   Мужчинам очень трудно понять нашу природу. Они, конечно, тоже нуждаются в опоре. Но иначе. А для женщины опора – главное составляющее спокойствия и счастья. Конечно, вы можете спросить: « А как же самодостаточность?»   А никак. Она есть, но у ее женской  ипостаси иная  суть. Если посмотреть глубже, то придет на ум слово «соподчинение». Нам нравится подчиняться ведущей силе и опираться на нее. Это создает  ощущение  безопасности  и защищает женщину от нее же самой.

   Не все мужчины могут правильно понять мои слова.  Поясню. Я имела в виду не знаменитую  Евангельскую  истину  «да убоится жена мужа своего». Я имела в виду продолжение, на которое мало кто ссылается. А оно говорит о том, что муж да любит и бережет свою жену, как Церковь Христову.  Подчиняться можно лишь ведущей силе любви и никакой  другой. Мужчина ближе к Богу? Значит,  отсюда и более могущественна и высока его любовь к жене, которая возымеет  над ней власть.  Я только об этом  «соподчинении» и ни о чем другом.

   На следующий день Анри, заболевший всеми симптомами болезни  «рейнджер», с раннего утра пытался выяснять отношения с Луи, потом сказал Филиппу, что никуда не уедет из Парижа, потому что он  настоящий мужчина, а не  эксклюзивная   упаковка для смазливой внешности. Потом он поссорился с  Катрин, заявив, что мадам никогда  не бывает  искренней.

   Я во все глаза смотрела на изменения в его характере и надеялась, что это просто банальное действие алкоголя, который в последнее время он употреблял в немереных количествах.  Как сказал бы мой одноклассник  Саша, который никогда не искал деликатных выражений, француз перепил «озверина».  Я искренне жалела Анри. В сущности,  он был очень симпатичным человеком и веселым другом. Я не знала, чем ему помочь.

    Луи дипломатично пригласил его с нами на прогулку. Но тот стал еще несноснее. Отказавшись наотрез от нашей компании, он ушел к себе,  проигнорировав и приглашение на обед.

    Вирджиния  горевала. Она  любила и жалела месье Дюпонтеля за его нескладную, как ей казалось, жизнь. И весьма косо стала поглядывать на меня. Очевидно, Ченга и Ванг Бина она мне так и не забыла.
 
   
    Мы с Луи гуляли по узким  и довольно пустынным улицам Пасси.  Мой «жених» оказался интересным собеседником. Он не только много знал, но и имел свое отношение к тому, что знал. Его взгляд на жизнь  часто совпадал с моим. По крайней мере, я не нашла в нашей беседе особо острых противоречий и конфликтных позиций.  Он и, вправду, был прекрасно воспитан, никогда не перебивал и искренне интересовался моими мыслями по  поводу самых разных  предметов. Через час я перестала смущаться, а через два – подозревать нас с ним в придуманных взаимоотношениях  по типу «жених и невеста». Мы относились друг к другу спокойно и доброжелательно.
 
    Территория  Пасси сплошь занята  небольшими кафе, галереями и музеями. Мы решили передохнуть в открытом летнем кафе, прежде чем направиться в музей Оноре де Бальзака.  Пока мы ждали кофе с пирожными, у Луи зазвонил телефон.  Он, извинившись, отошел в сторону, а у меня возникла очень смелая идея. Хочу сказать вам, что во всех парках и скверах Парижа есть бесплатный Wi-Fi . Что уж говорить об уличных кафе?

   - Луи, - попросила я его, когда он вернулся за столик, - у меня сломался сотовый телефон. Могу ли я воспользоваться вашим? Мне нужно попасть в интернет.

   - Прошу вас, Луиза.
 
Сердце дрогнуло. Наконец-то!  Важно было сосредоточиться и вспомнить пароль своей странички ВК.

    Руки не слушались. С чего бы мне так волноваться?  Лиза, Лиза, тебе что – семнадцать лет?
 
    На стене ничего нового. Несколько сообщений от друзей,  но от Него – ни одного. Хуже того, он зачем-то полностью удалил себя из   контакта…
 
    Катастрофа…
 
    Я изо всех сил пыталась справиться со своим лицом. Луи совсем не обязательно лицезреть бурю, которая  начиналась у меня в сердце. Вселенная мне  сообщала:   это финал.  Внутренний океан готовился к ответному шторму.  Конечно, оставался его сайт, его электронная почта  и телефон…   Но я знала, что никогда не воспользуюсь ими, и не сделаю ни одного шага со своей стороны, чтобы реанимировать переписку. Мне было легче умереть, чем бегать за тем, кому я не нужна.
 
    Одна опытная в любовных делах  женщина, как-то написала в своей книге: «Поток событий поддерживает мужчина!». Для меня это стало  однажды принятой  аксиомой, потому что соответствовало моим  представлениям о взаимоотношениях на «клеточном уровне».
 
    Значит, конец…
 
    И тут, неожиданно для себя,  я услышала голос Луи. Похоже, он  все это время наблюдал за мной:

    - Мужчина –  очень важная составляющая в жизни любой женщины. Но далеко не вся ее жизнь, Луиза.

    Я начинала привыкать к тому, что рядом со мной был умный, деликатный  и воспитанный  человек.  Теперь же оказалось, что к скрытым достоинствам  Луи  можно было отнести чуткость и доброту.
 
    - Спасибо за поддержку, месье. И, конечно, вы правы.
 
Салонная вежливость…
 
    Моя душа все еще сидела в пятках, спрятавшись от боли… Как же хорошо, как же спокойно жить без всякой любви. Что в ней такого особенного и необходимого?
 
    Урок девятый: отношения – это не убежище, куда можно прятаться от пустоты жизни и личных проблем. Отношения – это Вселенское задание для  тех, кто в них участвует.
 
    - Только поцелованные свыше люди способны на глубокие переживания. Но им же дается в помощь умение прощать и отпускать.
 
    - Прощать? – Я внимательно посмотрела на Луи.

    - Да. И себя, в том числе.  Простить, это значит не сохранить в себе негативных эмоций, чувств, воспоминаний. Простить и отпустить с пожеланием счастья искренне, от души. И себе и другому.

И в этот момент я отчего-то подумала, что он произнес эти слова не столько для меня, сколько для себя самого. Тайна, спрятанная в сердце  Бюсси, просилась наружу. Но он был не готов делиться  со мной.  Что же  могло случиться   в жизни идеального мужчины такого,  что на долгие годы исковеркало  его судьбу? И впервые мне стало искренне и глубоко жаль его.  В моем сердце  проснулась  нежность  и желание спрятать его в ней, чтобы он передохнул от боли,  в  которой жил.
 
    Может быть, стоит послушаться мудрых людей  и впустить в свою жизнь того, кто меня полюбит? И  пожертвовать чем-то эфемерным ради обычного земного счастья?   Когда человек хочет что-нибудь приобрести в свою жизнь, он может добиться того же результата просто убрав из нее что-то или кого-то…

    Я не была безупречной женщиной, поэтому моя  детская обида на Небесного пилигрима  возымела последствия:

    - С этой минуты, Луи, я свободна, как ветер. В моей жизни нет никаких мужчин. Есть только учитель. Но он сейчас далеко.
 
    - Это замечательно, Луиза. Теперь мы партнеры по свободе. И вполне можем подумать не о вымышленных, а о вполне реальных отношениях.
 
Я предпочла оставить эти слова без ответа.


 
 
***********



   Музей Оноре де Бальзака располагался по адресу: Raynouard – 47. Это был не очень большой дом, с садиком, дорожками из природного камня, разбросанного точно так, как это  делают сейчас в России на приусадебных участках,  и скромной  садовой мебелью, выкрашенной  в белый цвет.   Вокруг дома зеленели постриженные кусты.

   Квартира на втором этаже выглядела опустевшей. Скорее всего, за долгие годы многие личные вещи писателя были проданы или утрачены иным образом.  Удалось сохранить  подлинный письменный стол и стул к нему, трость, инкрустированную  бирюзой, чайник и кофейник.  Интерьер удивлял  минимализмом и скромностью. Отчасти это объяснялось огромными долгами, которые в течение длительного  времени   писатель не мог отдать, несмотря на то, что работал практически круглыми сутками.

   Я стояла именно у того окна, в которое смотрел Оноре де Бальзак, чтобы видеть, как к нему идет кто-нибудь из кредиторов. Тогда он исчезал через потайную дверь. На этой же дорожке остановился Луи, помахал мне рукой и скрылся  из виду. Он сказал, что ему необходимо на полчаса отлучиться по весьма важному делу. Я осталась наедине с мыслями, которые бродили  из года нынешнего  в век девятнадцатый.

   Если бы вы спросили меня: почему Бальзак? Зачем я пришла сюда во второй раз?   Ведь  время, в которое он жил и творил,  ушло практически  полтора столетия назад.  Да. Это так. Но для меня он  был одним  из тех немногих,  кому   удалось настолько тонко и проникновенно заглянуть  в «историю человеческого сердца», что я давным-давно  отнесла   его  к самым актуальным  писателям современности.  Посмотрите:  как на ладони были видны душевные  сомнения,  внутренние кризисы, истории  сложных взаимоотношений между людьми, анализ противоречий, которые у них  возникали как следствие проблем извне.  Я хорошо помнила, как на лекциях по французской литературе нам цитировали по этому поводу  Ф.М.Достоевского, который  писал о персонажах Бальзака: «Его характеры – произведения ума вселенной! Не дух времени, но целые тысячелетия приготовили бореньем своим такую развязку в душе человека».

   Понаблюдайте за  образом  Люсьена в «Утраченных иллюзиях».  В нем  так легко увидеть эгоцентризм, слабость, а отсюда склонность к компромиссам, но  при этом  и  благородство, и  чувственность,  и душевные порывы. Опишите один из типов  нашего современника. И вы легко узнаете в нем Люсьена. Разве сегодня не актуально превращение  духа человека в товар для продажи? Разве не этим же можно объяснять взлеты и падения  в наши дни?  Бальзак  писал об извращении естественного хода жизни, о том, как человек может превратиться в «наемного убийцу идей и репутаций», как легко он может открыть салон по «продажности мысли, лжи и лицемерия». Все это про нашу сегодняшнюю жизнь. Не так ли?

   А  его «Гобсек», «Шагреневая кожа», «Евгения Гранде»?  А позже – «Блеск и нищета куртизанок», «Бедные родственники», «Крестьяне»?    Около сотни произведений, около тысячи литературных героев.  И единая, общая картина бытия.  А, может быть, актуальность его произведений  в том, что люди по сути не меняются  от сотворения мира?

   Минуя литературоведение,   и  находясь в   личном поиске,  я думала сейчас и о своей душе.  Помните  детский, наивный и эгоистичный  плач Люсьена  на могиле Корали?

    -  «Кто будет меня любить?»

Ведь именно с этим вопросом я прилетела  из  Москвы в Париж.  И  здесь, в доме одного из великих писателей,   поняла,  что спросить об этом мог лишь тот человек, у которого в самом начале  уже  что-то пошло не так. В этой комнате с окном на улицу,  ко мне пришло понимание:  я никогда  не делала того, что могла бы. И, как моя тезка,  Луиза де Баржетон из «Утраченных иллюзий» в своем женском одиночестве обрекала себя на бесцельную пустоту.

    Я продолжала бродить по комнатам. Чего ждала? Или искала?  Его подсказки? Свои смыслы? Одно я знала четко: дух великого писателя бывал здесь. Возможно, не каждый день.

    Потом  вышла в садик и села на скамейку  и стала думать об Оноре де Бальзаке как о мужчине,  который восемнадцать лет любил одну единственную женщину, писал ей письма и ждал, когда они смогут соединиться в браке. Когда она овдовела, им удалось прожить вместе всего пять месяцев. Бальзак умер в возрасте пятидесяти одного года, дождавшись своего счастья, но не прожив в нем столько, сколько мог бы.  Я искала такой же судьбы?
 
    Луи вернулся, как и обещал через полчаса. В руках у него был небольшой сверток. Он присел рядом со мной на скамейку и протянул его мне.

    - От всего сердца, мадам. Вы меня обяжете.

Это был новый сотовый телефон. Но какой!  Если машина  полковника Саши с именем «Маруся» могла пройти по любым дорогам и всего лишь не летала, то этот телефон умел все. Разве что,  белье не стирал?

    - Спасибо, Луи. Это очень неожиданно и приятно. Филипп будет в ярости.

На меня с удивлением посмотрели умные и добрые серые глаза. Как  же красив этот  мужчина…
 
    Катрин убеждена, что именно так и нужно выходить замуж: подставляя щеку для поцелуя. Самой целовать не обязательно.  А как же бабушка с ее приказом жить в любви?  Если бы существовали розги в потустороннем мире, она бы непременно  прислала  их  мне в подарок на свадьбу.

    Я задумчиво опустила голову. Вот она, Вселенная, во всей своей красе: телефон доставила  тогда,  когда звонить по нему  некому.   Почему Она   либо опережала меня, либо опаздывала?
 
   - Вы закончили осмотр Луиза? Мы можем  поблагодарить хозяина и  удалиться?

   - Да, Луи, мы можем отсюда уйти. Хотя не на все свои вопросы я получила ответы.

   - Это означает только то, что мы не  навсегда распрощаемся   с  хозяином дома, а  будем ожидать следующей приятной встречи.  Хотите, я отвезу вас  в  Azay-le-Rideau?
 
   - А что там?

   - Старинный замок, владелица которого была большой поклонницей Оноре де Бальзака. Здесь не очень прозрачная история.  Он выдавал ее за  родственницу, объясняя этим  свою дворянскую приставку «де».  В этом замке им была написана «Лилия в Долине». Это тоже музей, там есть подлинники его  рукописей, часы. Я смогу предложить вам вино, которое он любил и собственноручно ходил  за ним  с кувшином в небольшую деревню, недалеко  от замка, когда к нему приезжали гости.  Я иногда езжу туда, чтобы вспомнить  вкус этого  приятного напитка. Это  белое полусухое, аромат которого напоминает запах пшеничного поля, вызревшей клубники и свежести.

   - Да, в такую жару, наверное, приятно  дегустировать  любимое вино Бальзака.
 
   - А хотите,  отвезу вас в Anjou? И вы поймете, почему французы любят пить в это время холодное розовое вино? Мы называем его «жаждоутолитель».
 
   Луи улыбнулся, взял меня за руку. Его ладонь была сухой и прохладной.  Именно в эту минуту он опять напомнил мне  де Бюсси. Наверное, красотой и каким-то потаенным внутренним благородством.

   Когда мы подходили к нашему дому, мне показалось, что на противоположной стороне улицы я увидела Чжана.  Китаец быстро удалялся в сторону  перекрестка. Может быть,  ошиблась? Европейцу трудно различать черты монголоидного лица. Но походка!  И очень длинные руки. И вдруг китаец обернулся, чем сразу же выдал себя. Наши глаза встретились на мгновение, но этого оказалось достаточно. Сердце безошибочно просигналило: опасность!

   (Продолжение следует)