Усталость богов

Ночью вереницей шли разные тёмные, мерзкие духи. Приходилось вставать и выходить на ночные пустынные улицы, чтобы в ходьбе, в физическом усилии находить силы для борьбы с ними.

Был среди них то ли дух, то ли нечто другое. Тёмная, непроницаемая глыба, не имеющая личности. Пришлось напрячь все силы, чтобы её расчленить, продавить её защитную оболочку. Если это дух, то это мрачный, жестокий дух насилия, разрушения. Не чувствующий удовлетворения сделанным, не доставляет это ему успокоения, не жаждет он этого, он просто разрушает по своей природе. Бессмысленное разрушение, кровь, насилие, бездумная неограниченная жестокость  - не с целью, не из интереса, а просто так, по самой сути этого духа, тупо, постоянно. Что-то первобытное.

Старому  удалось всё же разбить эту глыбу, и внутри её оказалась некоторая структура, каркас из полусферических рёбер, состоящих из чего-то похожего на металл, которые уже можно было сминать, уменьшать, удалять. Потом стало возможно сбрасывать всё это и оставшиеся клочья во что-то всасывающее, похожее на тоннель или каньон, расчищать этот канал, получая болезненные раны на том конусе внимания, которым продавливал, разрушал глыбу.

Не удалось увидеть того, кто стоял за этой глыбой. Давление на голову уменьшилось до той степени, когда можно было перевести дух и заснуть.
Утром и днём на работе сознание было свободным, но к вечеру нечистые стали появляться снова.

 «Господи! - взмолился он, - сколько же мне ещё предстоит бороться с тем, что  для других людей не существует, преодолевать воздействия, которых я не понимаю и не знаю, как нужно с ними бороться и не знаю, нужно ли с ними бороться, не видя пользы от этого?»

Ответ пришел позже, когда он спустился в метро. Там, на перроне, глядя на идущих мимо людей, он внезапно почувствовал невыносимую, нечеловеческую усталость, ту усталость, в которой тяжесть жизни прошлых поколений его народа, усталость тех существ, которые охраняют нас и ведут нас по жизни, помогают нам в развитии и просветлении душ, тысячелетняя усталость тех неведомых высоких сущностей, которые создавали этот мир и ведут его в будущее.

Это длилось мгновение, но его хватило, чтобы понять, что выдержать эту тяжесть не по силам никому из людей.

Он остановился,  и  опустив голову, сказал: «Господи, прости меня, убогого, за жалобы мои, счастлив я, что живу на этой земле и благодарен Тебе за это».

Господу не нужны наши слова, он  видит наши мысли лучше нас, но мы должны говорить, чтобы понять самим их смысл.

Почувствовав, что должен продолжать, он сказал ещё: «Выдержу безропотно всё, что должен выдержать, что должен пройти. Приму все испытания, лишь бы чувствовать Твоё одобрение. Твой взгляд мгновенно всё проясняет, освещает, возвращает силы и радость жизни, помогает понять, как следует действовать.
Ведь тёмные сущности навязывают борьбу, чтобы набраться в ней сил для себя. И мне нужно научиться побеждать их, не прибавляя им сил.

Потом неожиданно для себя спросил: «Господи! И мне предстоит это после смерти – нести крест свой не старея, без отдыха, без радости и удовлетворения, на грани сил своих, не в силах раздвинуть этот бесконечный ряд безрадостной борьбы?»

Ответ скорее проявился, чем был услышан: «Не обязательно так, но без труда, без преодоления нет роста, нет развития, нет познания, движения к свету».

Он снова был на перроне метро, вокруг стояли и шли люди. Тяжесть растворилась в свете, исчезло ощущение одиночества. Вернулись желание и готовность жить.