Трансцендентальное путешествие

 
Глава из малоформатного романа "Ночной транс"
  в жанре мистического реализма




                ***

Если бы Зоя Лещинская хоть в малой мере контролировала свое состояние или, по крайней мере, понимала, что с ней происходит, то возможно, ситуацию и удалось бы держать под контролем. Но от медицины она была также далека, как артисты балета от концессионных перетрубаций.

Прошлым летом Зоя потеряла единственного сыночка, пятилетнего Митеньку, которого, кстати, крестила ее подруга Виктория Ярова. Мальчик был слаб от рождения, ей советовали родить второго ребенка, но беременность почему-то не наступала. Она обращалась к врачам, к бабкам, гоняла по проверкам Игоря, который ради успокоения жены прошел через всю стыдолбу лабораторных обследований, в сердцах однако заметив, что за все годы семейной жизни от исполнения супружеских обязанностей не отлынивал никогда и даже на курорты не ездил, а все отпуска честно сидел подле Зои, – то хату ремонтировал, то дачу достраивал. Короче говоря, оба трудились в поте лица на семейном одре, но пока что без результата.

Митенька будто забрал с собой все их маленькие радости, и для Зои померк белый свет. Она стала читать духовную литературу, ходить по церквам, ударилась одно время в паломничество и потащила за собой Игоря. Все можно было бы стерпеть, даже тошнотворные посты, но когда Зоя заявила, что будет «воскрешать» Митеньку, муж попросту взбунтовался. А между тем, что было делать? Не запирать же ее на ключ, в самом деле.

Сказать, что Зоя искала поддержку или одобрение своих планов у кого-либо, было бы не совсем верно, ибо она хотя и пыталась объясниться, например, с Викой, но с первого же момента осеклась и замкнулась, поскольку ни любимая кумася, ни кто другой, включая собственного мужа, затеи ее не одобрил.

Более того, Игорь всерьез встревожился состоянием жены, стал побаиваться, что у нее случился «сдвиг по фазе», и осторожно так, как бы в обход, стал намекать Зое, что хорошо бы сходить вместе к психологу (сказал бы уже прямо – в психушку), однако она разгадала маневры мужа, закатила истерику и окончательно замкнулась.

Семейная идиллия кончилась, Зоя ушла спать в другую комнату, затем оставила любимую работу, а была она инспектором отдела кадров и без живого общения с людьми чахла на глазах. Днями и ночами она медитировала, накупила разной литературы, шлялась по очным и заочным семинарам и вскоре познакомилась с некой знаменитостью – доктором множества наук, академиком шести академий, членом Президентского совета по экологии духа или что-то в этом роде, неким Кириллом Заграевским.

Этот специалист творил чудеса, рассказывали о нем исключительно в превосходном тоне и только потрясающие истории, вроде того, что он излечил кого-то от рака в четвертой стадии, предотвратил массу аварий на авиалиниях и даже остановил ядерную реакцию в каком-то разогнавшемся не на шутку реакторе. Все это так впечатлило безутешную мать, что она свято уверовала в сверхчеловеческие качества знаменитости и с большим трудом добилась у него аудиенции. Чем закончилась эта встреча нам уже известно.

Теперь Зоя лежала под капельницей и чувствовала себя относительно сносно, если не считать слабого головокружения и какого-то временного нарушения зрения. Все предметы вокруг нее обретали как бы слабое свечение по контуру и, мало того, свечение это было разноцветным. У Вики, например, вокруг головы она ясно различила три круга: желтый, оранжевый и зеленоватый… дальше, к плечам, контуры как бы сливались и лишь радужно мерцали в воздухе. Воздух тоже переливался, вроде солнечного света под водой на большой глубине.

Зое хотелось рассказать Вике об этом, но подруга так испугалась, что она решила не волновать ее больше.
Вокруг нее все итак набегались достаточно, только в чем она виновата, скажите на милость?
И почему всех так удивило ее состояние во время… во время…

Ну никак не могла Зоя признать факт своей собственной смерти, хоть и клинической. «Почему же они не понимают, что смерти нет вовсе, – есть только жизнь, бесконечная жизнь, просто другая, не такая, как здесь…» И от этой мысли приятное тепло растеклось по всему телу женщины, и внутри, где-то в подреберье, в области диафрагмы она ощутила легкую вибрацию, опускающуюся все ниже и ниже. Чувство было таким приятным, что его можно было сравнить разве что с приближающимся оргазмом, когда вот-вот, ну еще самую чуточку… Но ничего такого не произошло, и Зоя постаралась для полноты ощущений представить в воображении лишь зеленый луг, и вроде бы бежит она к Митеньке, а он смеется и срывает ручонками луговые цветки…

Сжавшись пружиной, Зоя совершила мощный рывок, будто невидимая сила толкнула ее кверху и понесла дальше. С немыслимой высоты стала видима вся земля: и глубокие моря-океаны, и желто-каменная твердь в махровой опушке изумрудных лесов, и пыльные города, уменьшенные до игрушечных размеров… Но странно, она была одинока в своем полете. В целом мире никого не было рядом. Она летела и звала Митеньку, он должен был услышать ее! «Нет, нет, – твердила про себя Зоя, – я разыщу его непременно. Мама не оставит тебя, мой мальчик!» Она стала громко звать своего сыночка и кричать изо всех сил…

…и вдруг увидела Митю в каком-то доме. Он был болен, лежал на постели и прижимал к себе серую кошечку. Животное скользнуло с кровати, вскочило на все четыре лапы, выгнуло спину и уставилось на Зою сверкающими прорезями алмазных зрачков. Зоя прошептала: «Тише-тише, я же его мама и тебя не обижу…», – кошка успокоилась, легла на место, и мальчик тут же прижался к ней исхудавшим тельцем.

Нисколько не удивилась Зоя тому, что случилось дальше. Шелковистая кошачья шерсть заискрилась ровным сиянием, и это сияние стало как бы обволакивать больного ребенка, обтекать его со всех сторон и через кожу проникать внутрь.

Она видела, как жизненная сила прибывала в его тельце. «Ты будешь жить, мой любимый», – шептала Зоя, лаская и ребенка, и кошку-донора, возвращавшую дитя к жизни. Ей хотелось остаться подле них, но в доме царил беспорядок, она заметалась по комнатам, и – странное дело! – повсюду мутный воздух вдруг уплотнился, как резиновый панцирь. Ее будто что-то выталкивало наружу.

Она стала кричать, звать на помощь, – все тщетно! Откуда-то перед ней явился белобородый старик в просторной одежде и с книгой в руке. С плачем приникла Зоя к его груди и стала просить не разлучать ее с сыном, а он гладил ее по волосам и монотонно бормотал что-то вполголоса, водя высохшим костлявым пальцем по своей книге…

- …???
- Просыпайтесь, просыпайтесь… Вы видите меня?
- Как вас зовут? Назовите свое имя…
- Сделайте вдох, глубокий вдох… еще раз…

Как бы сквозь сомкнутые веки Зоя увидела сверкающий эскалатор, бегущий над головой, и насупленные, серьезные лица в белых полумасках, склоненные вокруг нее. Слабый шум прорезывался в ушах, наподобие морского прибоя…
Когда-то, давным-давно она жила на побережье и сейчас вспомнила этот шум…

Но жить не хотелось… «Зачем все эти люди толкутся вокруг меня? – вяло, с трудом прилепляя слова друг к другу, думала Зоя. – На что я им нужна? И почему вообще люди так цепляются за жизнь?» Ничто не привлекало ее, даже полузабытый шум морского прибоя. Ей хотелось туда, назад, к Митеньке… Хотелось держать его за руку, гладить по головке, шептать ласковые слова… Он там один, с серой кошечкой… Нужно бы быть рядом с ним, потому что он маленький и без мамы не сможет жить.

А противные врачи тормошили ее, вливали какую-то жгучую гадость в ее исколотые вены…
- Зоя Владимировна, откройте глаза. Вы же меня хорошо слышите. Не упрямьтесь,
на счет три – прозреваем! Слушайте меня: раз, два, три…

Зоя в самом деле интуитивно раскрыла глаза и едва не ослепла от яркой неоновой лампы, висевшей над головой. Она поморщилась, тут же снова сплющила веки и, с усилием разомкнув пересохшие губы, прошептала:

- Оставьте меня… я жить не хочу…
Однако назойливые доктора шелестели вокруг халатами и переговаривались между собой.
- Давление нормализуется… шумы снизились… зрачки сузились в норму… пульс выравнивается…
- Вытащили, слава Те, Господи!..
- Минут через тридцать отвезите ее в 13-ю палату… Пошлите за Свириденко,
пусть займется психокоррекцией…
- Я не хочу… – сопротивлялась Зоя, не слыша собственного голоса.
- Дмитрий Дмитриевич, без вас консилиум не начинают…
- Освобождайте реанимационный зал для пульмонологов…

И громче других звуков раздавался в ушах Зои стук собственного сердца, будто дятел долбил грудную клетку… Она стиснула веки и решила ни за что, ни под каким видом не открывать глаз. Впрочем, ее никто и не понуждал к этому.

Санитары легко перекинули женщину на каталку и с шутками покатили далеко-далеко,
кажется, даже в лифте поднимались на несколько этажей вверх…

Наконец, Зою оставили в покое по-настоящему, но вот как раз состояние внутреннего покоя не наступало. Она слышала, как к кровати подходил муж, как теребила ее Вика, как убеждала его не стоять больше под дверью, однако упорно не хотела открывать глаз. Ей не было дела до пустой, бессмысленной суеты. Она была там с Митей, и ей снова хотелось к сыну.

Никто бы ей не поверил всерьез. Конечно, пишут сейчас разные книги про трансцендентальные путешествия и все такое, но какой здравомыслящий человек верит в такие сказки? Здоров ты или нет, живы твои близкие или давно умерли, а если и умерли совсем недавно, то и это ничего не меняет. Главное то, что живой человек боится смерти! И ничего с этим поделать нельзя.
 
Так размышляла Зоя, ощущая однако странное чувство: у нее больше не было страха. Смерть перестала пугать ее, как это было прежде. Мудрая, невидимая Смерть, словно приоткрыла дверь и показала, куда увела Митеньку. Больше того: она поняла, что там Митенька непременно поправится! Он выздоровеет, окрепнет и вырастет красивым и сильным юношей. Настоящая дрема, легкая и приятная, а не отупляющая наркотическая, сковала ее измученный мозг, и Зоя уснула крепким, вполне земным сном утомленного человека.

                _______________