Одиссея Ксенофонта

30 декабря, как и полагается, плотник Ксенофонт Кривоносов работал, а потом завернул на часок к приятелю – Сене Шпингалетову: помог другу мойку в кухне установить. И до чего же славно и быстро они ее на место водрузили! Как всю жизнь здесь стояла. Даже самой Шпипгалетихе угодили, а это дело трудное: очень уж зловредная и ехидная женщина. Но тут Шпингалетиха даже родного мужа удивила, выставив на стол бутылку шампанского…


Сияя лоснящимся довольным лицом, она авторитетно заявила, что водка – зло, а благородного вина за дело не грех отведать. Не надеясь и на такую милость с ее стороны, польщенные мужчины присели к столу. Опустилась на стул рядом и Шпингалетиха.

 Подперев толстыми руками щеки, она с любовью смотрела на друзей маленькими глазками и, похваливая их работу, подставляла то огурчики, то грибочки, через каждые пять секунд оглядываясь и покрикивая:
– Анжела! Анжела!
Анжела – трехлетняя внучка Шпингалетовых – высовывала хитрую мордашку из соседней комнаты, хлопая длинными ресницами, смешно спрашивала:
– Те?
Шпингалетиха заливисто смеялась…


У Ксенофонта от шампанского ни в одном глазу не зарябило и, когда провожавший его Сеня в сарайчике плеснул ему в стаканчик беленькой, стало Ксенофонту значительно теплее. Домой он пришел в радужном настроении, которое сразу же испортила жена его Стюрка.


– Набрался? – сразу от двери встретила она драгоценного супруга, но, увидев, что тот твердо стоит на ногах, сменила гнев на милость.
– Ешь!
Ксенофонт отужинал еще раз и, обговорив обязанности каждого из супругов в предновогодний день, улегся. Поворочался с боку на бок и сладко уснул.

 
Во сне ему почему-то привиделся зеленый-зеленый луг: бежит он, Ксенофонт, по шелковой зелени большими ногами, которым приятно и щекотно от мягкой травы, а навстречу ему – его Стюрка, совсем не такая ведьма, как сейчас, а молодая и красивая, и не ругает его, сцепив зубы от злости, а улыбается. Да так хорошо улыбается, что Ксенофонт тянет к ней руки, пытаясь обнять за хрупкую талию, и ласково, весело кричит: «Анжела!».

Черти-что прибредется во сне! И будто Стюрка ему лукаво так, смущенно улыбается…
«Анжела!» – повторяет Ксенофонт и вскакивает на постели от крепкой оплеухи, от всей души отвешенной ему тяжелой Стюркиной рукой.
– Ты что, из ума выжила? – кричит он.

 
– Я покажу тебе Анжелу, кикимора рябая! Ах ты негодяй! Ведь на выставке «Нарочно не придумаешь» таких выставляют, а он туда же: «Анжела». Ах ты, матушка, со свиным рылом, да в суконный ряд!..


Вспомнив сон, Ксенофонт пытается объяснить Стюрке, что ему снилась она, а почему он кричал «Анжела!», он не знает и не виноват…
– Не виноват? – сурово напирает Стюрка и впивается ему в редкие волосы. – Меня во сне видел! А я почему тебя не видела, ирода, почему я тебя Жоржефом не зову? Почему? Тебя спрашиваю!


– Стюрка, отпусти волосы, а не то с лица земли сотру.
Стюрка отпускает волосы, зато кидает в него комнатными тапками.
– Я покажу тебе Анжелу, – возмущенно повторяет она. – И всю эту баталию прекращает Стюркина сестра Липочка, прибежавшая на шум из другой комнаты.
– И чего ты, Стюрочка, душу себе рвешь, собери ему чемодан, и пусть идет, ирод этакий, к своей Анжеле.

 
– Я тебя саму выкину, – ревет Ксенофонт, на что Липочка парирует:
– А я не к тебе – к сестре приехала!
Снова, передохнув, идет в наступление Стрюка, и Ксенофонт, окончательно сбесившийся, расшвыряв обеих сестер в стороны, схватив одежонку, буквально убегает от преисполненной злобы жены.


Уже на улице набрасывает на себя шубейку, натягивает шапку…
Куда идти в ночь? Часы показывают час сорок пять. И Ксенофонт решается зайти к другу Агафону.

 
Пройдя несколько метров по улице, где тот живет, к счастью своему, замечает он свет в окне закадычного приятеля, значит не надо будить.
В дверь звонить не пришлось: она слегка приоткрыта, и Ксенофонт робко шагает в квартиру.

 
В прихожей, как ему показалось, плавал белый туман или шел снег. Он даже взгляд поднял на потолок. Нет, крыша пятого этажа не была нарушена, а вот белые мохнатые пушинки ему не почудились: они лезли в нос, в рот…
Ксенофонт прошел в комнату и остолбенел: его приятель Агафон сидел на полу и свирепо распарывал подушки, из которых белым облаком устремлялся к потолку пух.

 
– Кхе, кхе, Агафон, что это ты делаешь? Никак наперники менять собрался?..
Уставив осоловелые пустые глаза на Ксенофонта, Агафон сосредоточенно молчал, наконец, узнав милого дружка, молвил:
– Ищу!
– Что ищешь-то? Трояк?
– Не, – мотнул головой Агафон, – любовника Марьиного ищу! Найду и убью! – Глаза его при это зло засверкали.


Ксенофонт попятился к двери, скрывая в рыжих усах веселую улыбку. Время гостить у друга было неподходящее, так как Агафон, как только перепивал, начинал подозревать в неверности свою Марью, которая за всю свою жизнь не только изменить, но и смотреть на кого-либо не смела, во-первых, в связи со своей далеко не артистической внешностью, а во-вторых, из-за врожденной пугливости. От пьяного Агафона, если успевала, она убегала подальше: лучше не дразнить суженого, не то будет хуже.

 
Выйдя из подъезда, Ксенофонт очищался от пуха, чихал, кашлял, смеялся и чуть не плакал. Где провести остаток ночи? Маленькая надежда теплилась на Федьку Залетова, и он решительно зашагал к нему.

 
Не доходя до дома, в котором жил Федька, увидел одиноко и нетвердо, плетущегося по тротуару человека. Издали фигура его показалась ему знакомой, и он ускорил шаги. Чем ближе подходил, тем вернее убеждался – он.

 
– Федор! – радостно обратился Ксенофонт к другу. Тот остановился, неловко взмахнул рукой, жалобно повернул припухшую физиономию, заплетающимся и извиняющимся голосом спросил:
– Г.. г.. гражданин! Вы, того, это не скажете, где я здесь живу?

 
– Эх, приятель, однако и набрался ты. – Ксенофонт подхватил его под руку и повел к подъезду Федорова дома, у которого он заблудился. Буквально втащил его в коридор. И, как по мановению волшебной палочки, дверь Федькиной квартиры резко распахнулась перед их носом, в проеме двери, подперев руками крутые бедра, нарисовалась Федина Анюта.

 
– Заявились, голуби-други! Оч-ч-чень рады! Праздничек заранее встречали? – и принялась скалкой оглаживать Федоровы бока.
Федор плохо увертывался, только жалобно причитал:
– Аня, Анюточка, я тут живу.


– Тут, тут, милый, ты будешь жить тут, вот только пропишу, – и скалка, описав в воздухе дугу, ложилась на плечи Федора. Досталось и Ксенофонту.
Зная, что с огнем шутить опасно, тот, как ошпаренный, выскочил на улицу.
Ну нет! Судьбу испытывать довольно. И он побрел к дому. Шел четвертый час ночи. Ксенофонт устало присел на лавку, закрыл глаза и услышал знакомые голоса.


– Липа, Липа, глянь-ко, чадо сидит на лавке…
Бежать было поздно, и Ксенофонт, крепче зажмурив глаза, приготовился к самому худшему.
Кто-то провел по его лицу ладонью.
– Слышь, Лип, холодный!
– А не закоченел?
– Нет вроде, мало-мало теплеет.


Стюрка приблизила свое лицо близко к его:
– Дышит вроде.
– Надо потереть снегом, а то обморозится, вишь, как его запорошило – вся шуба белая, давно, видать, здесь сидит.
Женщины дружно стали тереть Ксенофонту лицо и руки, затем поволокли к дому. «Примороженный» Ксенофонт не шевелился. Сестры затащили его в дом. Стюрка закрыла дверь и склонилась над мужем.


– Липа, помоги раздеть.
Они стали стаскивать с него шубу, и вдруг Стюрка затихла.
Мгновение в квартире стояла мертвая тишина, слышно было, как тикали часы. У Ксенофонта по коже пробежали мурашки…


– Липа, это же не снег, а пух! Липа!..
И началась новая баталия…
Ксенофонт глаз не открыл, хотя в такой «парной» он много лет не парился. Устав, женщины решили: пусть лежит, не тащить же его на улицу, надорваться можно. Помолчали.

 
– Слышь, Стюра (голос Липин), а ведь к избе приполз, да! А здорово мы его! Гляди, гляди, – и они заливисто рассмеялись.

 
…Новый год Ксенофонт встречал в кругу любимой семьи… Правда, гости были несколько поражены заплывшим глазом, припухшей губой, а главное тем, что Ксенофонт не притронулся к спиртному.

 
Стюрка словоохотливо и пространно объясняла, что зелье ее мужу опротивело и жить он решил на трезвую голову. После бурной ночи Ксенофонт действительно решил жить именно так.

 
До чего только не доведут человека предпраздничные сны и ночные видения!