Крест Господний

Утро сентября было многообещающим.  Солнышко щедро ярким лучами играло на окнах деревянного старого, но ещё добротного дома на краю села.
Хозяйка жилища проснулась раньше всех  и давно уже хлопотала на кухне. В свои шестьдесят два года, она выглядела довольно молодо и бодро.  Доброе русское лицо обрамляли -  вечно выпадающие из - под косынки  седые пряди.   Салатного цвета кофта, крупной вязки с большими пуговицами совсем не гармонировала с клечатой серой юбкой, красным шерстяными  носками и чёрными галошам.  - «Дед, вставай, проспишь всё царствие небесное», - громко крикнула она в открытые двери спальной комнаты.
- Праздник большой сегодня, «Воздвижение Креста Господня», в храм  хоть на утреннюю службу сходим. Давно не были.
- Ну, опять, началось, сама встала раньше радио, будишь хорошего человека.   - Это ты то хороший, пьяница ты хороший. Вот ты кто.  Целую бутылку водки вылакал один.   - А я что виноват, что дети не приехали. Нам бы с зятем то в самую плепорцию на двоих.  Одному то и вправду тяжеловато.  Зато Дусенька, как она хорошо пошла под грибочки то маринованные.  - Иди хрыч старый, рожу то умой. Может разгладится. Да в храм пойдём.
- Да какой храм Евдокия, андель ты мой сердешный.  Я, если на батюшку дыхну, у него борода  загорится.  Давай лучше за клюквой сходим на лесное болото. Я хоть отдышусь на свежем воздухе. Ягодок наберём. Народ - то вон вёдрами таскает. Дети с внуками приедут, ягодки им в радость. Да и для здоровья опять же.  - «Ну, Василий, дала бы я тебе поварёшкой по загривку, если бы тебе огород не прибирать к зиме. Ох, ну поглядите на этого красавца, трусы, как на вешалке, рожа не бритая.  Глаза, как у окуня. И, правда, с таким чучелом в люди идти грех. Собирайся быстрей, а то и без ягод останемся. Да корзинки возьми. Господи, прости ты меня грешную», - простонала Евдокия, глядя на образа и усердно осеняя  себя троекратным знамением креста.
Рейсовый автобус проскрипел старыми подшипниками и другими деталями минут двадцать и открыл двери на  остановке у самого леса.
Лес встретил пенсионеров свежим ласковым ветерком и шелестом листвы. А солнце стояло уже довольно высоко и щедро грело всё вокруг своими живительными лучами.  Пройдя  метров двести в глубь леса, тропинка нырнула в густую осоку.  Под ногами огромным седым ковром тут и там, раскинулся толстый мох.  Кое  - где стали появляться мокрые проплешины.
Впереди раскинулось огромное болото. Оно давно уже высохло, но кое - где стояла вода.  Почва была мягкой и довольно упругой.  Серебряная паутина на ветках кустарников и траве, говорила о том, что Бабье лето разгулялось. В лесу было тихо и торжественно среди золотой листвы берёз и пурпурно - багряных осин.  - Евдокия, давай  разойдёмся по сторонам.  Я буду аукать и, ты отвечай. Как по корзинке наберём, встретимся.  Смотри, клюква то пошла хорошая, какая. Дальше вообще сплошным ковром будет.
- Всё дед, иди сторонкой, да далеко не уходи. Почаще кричи то.
Азарт  добытчицы при виде клюквы тихим жаром разливался по всему телу.
Метров двадцать Евдокия сгибалась за крупной,  блестящей налитыми красными боками, клюквой и горстями бросала её в плетёную корзину. Ягод дальше стало больше, она встала на четвереньки и усердно работая то одной, то другой рукой бросала ягоды в плетёную посудину, как баскетбольную корзину.  Занятие  захватило женщину. Азарт подгонял. Она не обращала внимания на промокшие колени.  Клюква вокруг радовала глаз. Медленно передвигаясь на карачках, Евдокия различила странное шипение.
- «Давление, наверное, поднялось, в наклон - то плохо», - подумала она. Ох, старость. Кряхтя и разгибаясь, бабушка медленно встала.
То, что увидели её глаза метрах в пяти на небольшом пригорке,  ввели старушку в ступор. Волосы медленно, но настойчиво поднимали платок на голове.  Крик застрял в горле сухим комком, а глаза превратились в два маленьких блюдца.
Огромный  клубок чёрно - серых  больших  пятнистых змей, как две её корзины, свивался и развивался на солнце.  Спины гадюк блестели, завязывались в узлы, страшно шипели, щупали воздух раздвоенными языками, распадались  и снова сплетались в огромную кучу в каком – то, только им известном ритуале.
Шок сменился безумным страхом. Ноги понесли в неистовой ярости женщину прочь от страшного места.  Она бежала, не помня себя, не разбирая дороги. Прочь, подальше прочь!  Где то в глубине сознания стучали слова: - «Господи, спаси и сохрани. Спаси и сохрани Господи».  Жадно хватая воздух иссохшимся ртом, она за что – то цеплялась, рвала одежду. Падала, ползла на карачках. Опять бежала, пока сильно не ударилась головой о дерево.  Искры из глаз высветили гениальную мысль.
 – «Вася, Вася, Васька, чтоб тебе пусто было. Вася» - изо всех сил кричала она. Дуся не могла понять, где она, в какой стороне леса, где корзина? Куда идти? Силы окончательно покинули женщину. Сердце стучало на пределе возможностей, гулко отдавая шумом потока крови в висках.  Бабушка села на траву, медленно  приходя в себя. Осторожно трогая на лбу, между глаз огромную шишку.  Вся одежда  изорвана в клочья. Подошва от ботинка была оторвана до каблука.  Руки в мелких царапинах.
Хрустя ломаными ветками  минут через десять медленно появился супруг Василий.
- «А вот и я, не ждали» - осклабился дед, опускаясь рядом с бабушкой.   - «Тебя, что мать, кошки драли» - спросил супруг, дохнув на Евдокию крепким,  свежим перегаром.  Дед был в меру пьян.
Наличие пьяного мужа, обида на себя за случившееся и скопившийся внутри страх,  в мгновение ока вырвался наружу.  Слёзы полились из глаз, облегчая душу.  Дуся лупила Васю своими кулаками по спине, плечам, шее. Он, как мог, защищался. Катаясь по траве.
На Евдокию, свалилась жалость к себе, к мужу, к потерянной корзине, изорванной одежде. Она упала на грудь Василия и дала волю слезам.
Слёзы сняли стресс. Смыли глупое горе. И вернули женщину в реальный мир.  Она всё рассказала мужу. Он слушал, не перебивая и не дыша, временами трогая опухшее ухо.  - Давай хоть подмётку то привяжу пояском. Остановка от сюда метров сто. Тихонько дойдём. Ох ты, Господи, Господи, беда - то какая.
Так, помогая друг - другу вышли старички из леса. Остановка и впрямь, оказалась близко.  Автобус не заставил себя ждать.  Пенсионеры расположились впереди на креслах. Ловя на себе любопытные взгляды пассажиров.
- «Говорила я тебе дураку старому, что в храм надо было идти. Праздник сегодня большой.  Вознесение Креста Господня. Прости ты меня Господи грешную», тихонько шептала Евдокия, осеняя себя широким крестом.

Дед Владимир. 02. 10. 2016.