Признак Дракона 58

      Основное, чем она занималась во время путешествия – смотрела в море. Эльсе было тревожно, а почему, она не знала, а поделиться своей тревогой было не с кем. Вот она и делилась с морем, а то внимательно выслушивало ее, но не утешало и не давало советов. Но ведь это было и не главное, главное, чтобы был тот, кто мог выслушать… К тому же, что-то случилось и с ее, таким спокойным и глубоким, сном – она практически совсем перестала спать. Даже мирное покачивание корабля и плеск волн за бортом не могли успокоить ее и даже, казалось, гнали сон. Поэтому на вторые сутки путешествия, она очень напоминала приведение, а нервозность ее достигла пика. Судовой врач, осматривая ее, по большей части по настоянию капитана, отметил, что у нее сильно расшатаны нервы. Порекомендовал какие-то домашние травы и настои. Следуя рекомендации врача, Эльса стала принимать успокоительные капли…

      Проснулась Эльса среди ночи, от какого-то непонятного шума, который у нее никак не мог соотнестись с жизнью корабля. Сон ее и без того затрудненный, пропал совсем. Эльса с горечью поняла, что остальную часть ночи ей придется провести либо за вязанием, либо в бесцельном хождении по каюте. Но несколько кругов вдоль стенок каюты, неожиданно, успокоили ее, она даже зевнула, прикрывшись ладошкой. Ей пришла мысль, что неплохо бы было бы выйти на палубу перед сном, походить на морском воздухе, и вполне может быть, что после этого, она заснет спокойно. А тут ей еще пришло на память, что давно она собиралась, посмотреть на ночное море.

      Эльса накинула шаль и осторожно вышла на палубу. Было свежо и тихо. Эльса прислушалась. Она всю жизнь провела в среде моряков, ее отец плавал лоцманом и однажды просто не вернулся из очередного плаванья. Там, на острове, она привыкла к тому, что море, как бы, часть семьи. У каждого соседа, у каждого знакомого, море вторгалась в жизнь, иногда счастьем, иногда бедой, но никому из островитян ни приходило в голову отозваться о море плохо. И каждый из них выходил в море, как на встречу с добрым другом и учителем. Такая была их жизнь – море и корабли.

      Эльса отлично знала, что ни на море, ни на корабле не бывает, просто, не может быть, абсолютной тишины… Она тревожно оглянулась. На палубе должны были быть люди. Кто-то должен был нести ночную вахту. Эльса сделала несколько шагов – никого, еще несколько шагов – пусто. Тревожно оглядываясь, она дошла до мостика – но и у штурвала никого не было. Предоставленный сам себе, он совершенно спокойно совершил поворот, и паруса хлопнули, запутавшись в ветре. Эльса знала о существовании распорядка корабельной службы и понимала, что такого, быть не может, не должно.

      Корабль дал крен и фонарь, качнувшись, осветил палубу перед девушкой. Палуба у нее под ногами была какой-то темной и блестящей, отражающей свет фонаря. Эльса чуть наклонилась и поняла, что стоит на самом краю огромного пятна. Эльса присела и коснулась пальцем блестящей поверхности. Пальцы стали скользким, а когда девушка растерла между пальцев вещество, то появился и запах. Неприятный и почему-то знакомый. Корабль снова качнулся, и прямо в центр пятна выкатилось что-то неправильной круглой формы. Проскальзывая на густом, предмет принимал на себя это неприятно пахнущее. Эльса неосознанно пригляделась, а качнувшийся фонарь принудил ее на мгновение заглянуть в закатившиеся, стеклянные глаза перепачканной в крови человеческой головы.

      Голова перекатывалась по палубе, как будто природа никогда не прикрепляла ее накрепко к телу. Каталась, как оставленное без присмотра пушечное ядро. Наверное, сознание пыталось ставить преграды, чтобы не дать проникнуть увиденному вовнутрь. Но их было недостаточно, и увиденное все-таки проникла в голову Эльсы, но на мгновение раньше она потеряла сознание и упала на палубу, закрыв нижней юбкой часть кровавого пятна. Повинуясь наклону палубы, голова вахтенного матроса, несколько раз подкатывалась, и ударялась о колено девушки…

      Все обнаружилось на рассвете, перед сменой вахты. Корабль, ведомый течениями и ветром, накренился ниже положенного, уронил при этом на капитана морской справочник течений. Дон Сорренто вскочил, и некоторое время ошалело смотрел на разлитый по столу коньяк и перекатывающуюся по полу, уже почти пустую бутылку. В иллюминатор заглянуло на мгновение солнце, а потом опять скрылось…

- Какого черта, - зарычал он, натянул брюки, и уже на ходу застегивая камзол, выскочил на палубу.

      Он увидел при свете, то, что увидела ночью Эльса: оставленный без присмотра штурвал, голову вахтенного, тело которого было практически размазано около борта. Мгновение спустя, он увидел и лежащую без сознания девушку…

      Рында резко метнулась в сторону и упала на палубу оборванная рукой капитана. Пара минут, и экипаж собрался около капитана. Проснулись и несколько пассажиров, но следуя приказу капитана их выпустили на палубу не раньше, чем навели на ней порядок. Когда первый пассажир поднялся на палубу, она была уже чистой. Рында покачивалась на месте, паруса пружинили от давившего на них ветра, а около штурвала стоял новый вахтенный… Капитан, который уже успел успокоиться, стоял около борта и внимательно слушал, доклад старшего матроса.

- … девушку осматривает корабельный врач. Он сказал, что через полчаса, Вы сможете поговорить с ней, - матрос сделал шаг назад.
- Хорошо. Можешь идти. А перед этим найди боцмана и пришли его ко мне.
- Да, капитан.
- Подошел боцман. Весь вид его говорил о том, что он в ярости, и что готов наброситься на любого, кого сочтет виноватым.
- Что скажешь, - капитан сделал шаг навстречу боцман, и чуть понизил голос, - что это было?
- Первый раз со мной такое, - яростно пробурчал боцман, - никто ничего не знает. Никто ничего не видел. Все спали. А те, кто не спали – те мертвы.
- Что команда?
- Пока приходит в себя, обменивается впечатлениями. Думаю, что заговорят к вечеру.
- До вечера тянуть не стоит. Да и пассажиры наслушаются сейчас от матросов.
- Донна Эльса пришла в себя, - поинтересовался боцман.
- Да. Около нее сейчас врач. Надо будет ее навестить.
- Думаете, что она сможет помочь?
- Не знаю. Скорей всего нет. Но вдруг…

- Дон Сорренто, - к капитану приблизился взволнованный старик, - дон Сорренто…
- Началось, - тихо пробормотал капитан, поднимая руку, что бы остановить пассажиров, а сам при этом, обращаясь к боцману, - хорошо, идите. И последите за тем, что бы матросы особо не распускали язык.
- Да, капитан, - боцман поклонился пассажирам и прошел в направлении трюма, отвешивая по пути подзатыльники нерадивым, с его точки зрения, матросам.
- Как провели ночь, дон Ритц, - капитан улыбнулся, стараясь при этом, что бы его беззаботный вид был как можно более естественным.
- Хорошо, спасибо, дон Сорренто, - забормотал, сбитый с толку приветствием капитана, старик, - дон Сорренто, я слышал ужасные вещи, на нас ночью напали…
- В каюте, дон Ритц, - удивился капитан.
- Не нас, - попытался исправиться старик, - на вас, ночью…
- На меня, - дон Сорренто, достаточно талантливо изображал недоумение, - что-то я такого не припомню.
- Нет, - дон Ритц был сбит с толку и вынужден был отступить от капитана.

      Эльса уже пришла в себя и пытала судового врача, на предмет того, что она видела на палубе ночью, но тот отмалчивался и говорил, что его вызвали сюда, что на палубу он вообще не выходил, и даже представления не имеет, о чем спрашивают.

      Дон Сорренто постучал в дверь каюты, и врач был рад, передать беспокойную пациентку самом главному на этом корабле человеку.

- Все в порядке, господин капитан, - сказал врач, поворачиваясь к дону Сорренто, - но прошу Вас не утомлять ее. Она пережила большое потрясение.
- Я понял Вас дон Симоне, - кивнул капитан и добавил, - оставьте нас.
- Да, капитан, - судовой врач вышел.

      Капитан присел на табурет, на котором только что сидел врач.

- Как Вы себя чувствуете, - дон Сорренто старался быть искренним, но в данной ситуации у него получалось не очень хорошо.
- Отвратительно, дон Сорренто. И буду чувствовать себя отвратительно, если Вы, как и Ваш подчиненный будете морочить мне голову. Господин капитан, что произошло ночью на судне. Или, может быть, у меня с головой не все в порядке?
- Нет, донна Эльса, я не буду морочить Вам голову, - капитан даже вздохнул облегченно, перед ним была не кисейная барышня, а настоящая уроженка острова и это избавляло его от многих церемоний, - но я не знаю, что случилось. Когда я вышел на палубу, то увидел брошенный штурвал, солнце располагалось не там, где ему было положено находиться, когда идешь этим курсом. Вы лежали на палубе в луже крови, а о ваши колени билась голова несчастного малого, которого вчера я поставил у штурвала, перед тем, как отправиться спать. Чуть поодаль лежало его тело. А вдоль борта я нашел моих людей, которым, увы, нельзя было помочь. Еще одного мы так и не нашли, и я подозреваю, что и не найдем. Я ответил на Ваш вопрос?
- Не совсем, но теперь я уверена, что весь этот кошмар мне не привиделся.
- А теперь, скажите, что Вы видели, донна Эльса?

- Почти тоже. Брошенный штурвал, лужу крови и голову, - Эльса побледнела и вынуждена была прерваться, что сделать глубокий вдох, - это было ужасно. Она перекатывалась, словно подбиралась ко мне. Я не выдержала, не смогла…
- Капитан налил ей воды в стакан и попытался успокоить. Эльса взяла стакан, руки ее не просто дрожали, они ходили ходуном – она едва ли сумела сделать несколько глотков. Но это помогло.
- Я приду позже, - поднялся капитан.
- Это не обязательно, сейчас, я приду в себя.
- Хорошо, я подожду…
- Господин капитан, - Эльса поставила стакан, - у Вас есть что-нибудь покрепче воды?
- Да, конечно.
- Прикажите принести.

      Дон Сорренто распорядится.

- Вам действительно лучше.
- Да. Так о чем Вы хотели меня расспросить?
- Собственно говоря, Вы ответили уже на мой вопрос. Вы видели тоже что, и я. Даже меньше. Только, почему Вы решили выйти на палубу так поздно?
- Я проснулась ночью от какого-то звука, - отвела Эльса, чуть пожимая плечами.
- Звук?
- Да. Какой-то неестественный звук. Не корабельный, не морской. Посторонний. И я поняла, что уже не уснуть. Какое-то время я ходила по каюте, а потом решила выйти подышать морским воздухом. Посмотреть на море… Вышла и увидела…
- Да, уж…
- А что это было, дон Сорренто?
- Не знаю, донна Эльса, но очень хотел бы знать, - дон Сорренто намеревался подняться, но Эльса остановила его следующим вопросом.
- И что теперь?
- В каком смысле, - не понял ее капитан.
- Ну, Вы не будете поворачивать назад?
- Нет, конечно. Увеличу ночную вахту и не стану спать сам…
- То есть, Вы думаете, это вернется?
- Это?
- Ну, Вы же не думаете, что такое мог сделать человек?
- Наверное, нет. Честно говоря, я еще не успел подумать об этом…

      «Санта Изабелла» продолжала идти малым ходом. На палубе находилось всего несколько матросов – они работали и за погибших, и за тех, которым ночью предстояло держать оборону. Гаспар стоял на капитанском мостике и задумчиво смотрел вперед. От размышлений его отвлек подошедший боцман.

- Не хотите отдохнуть, капитан.
- Нет, - пожал плечами Гаспар, - зачем?
- Я так понимаю, Демоны эти не нападают днем. А ночью лучше быть свежим и готовым…
- Может быть, ты и прав. Правда, я не уверен, что смогу уснуть.
- Примите что-нибудь покрепче, занавесите иллюминатор. А там глядишь, и придет сон.
- Ты думаешь?
- Дон Гаспар, я понимаю, что это все, - боцман махнул рукой, - не Ваше. И Вам оно не к чему, но даже если Вы этого не понимаете, оно имеет смысл. Это не случайное стечение обстоятельств – это судьба.
- Судьба, путь – это я, как раз, отлично  понимаю. Дело в другом, я привык, что сражение с ними – это мой путь. Только мой. И отвечать я привык только за себя, ну, в крайнем случае, за Корвина, которого увлек в странствия. А здесь…
- А здесь Вы в море, дон Гаспар, - усмехнулся матрос.
- А есть разница?
- Конечно, есть. Здесь, в море, не бывает одиночек. Они здесь не живут долго. Здесь есть экипаж – на море именно он считается за единицу. Он – единый организм… Не знаю, как это лучше объяснить…
- Наверное, я понял, что ты хочешь сказать, - вздохнул рыцарь, - только мне-то не легче от этого понимания, - Гаспар посмотрел в сторону заходящего солнца, - да, боцман, еще, я тебя прошу, не зови ты меня капитан. Мне каждый раз хочется оглянуться и обрадоваться, что наконец-то появился человек, который будет за все это отвечать.
- А вот этого, я не могу, дон Гаспар. Так положено. Каждый матрос должен ежедневно слышать от других и сам говорить каждый день, «господин капитан». Тогда он уверен, что есть кто-то, кто держит ситуацию под контролем, а его задача, выполнять распоряжения.
- Раньше мне никогда не приходилось бывать в роли человека, который все держит под контролем.
- Капитанами не рождаются. Каждый когда-то был матросом, - сделал попытку успокоить рыцаря боцман.
- О чем я и говорю, я ведь даже и матросом не был. Я как самозванец, и это меня очень тревожит…
- Ерунда. У вас есть все, что бы стать настоящим капитаном, дон Гаспар. И очень может быть, когда этот рейс кончится, Вы останетесь в море…
- Эх, ладно, - махнул рукой дон Гаспар, - тебя не переубедить. А если подумать, то и разговариваем мы о пустом. Я пойду, попробую уснуть.
- Да, капитан.

      Гаспар оставил вахтенного у штурвала и удалился в каюту капитана, и вопреки собственным опасениям уснул, как только его голова коснулась подушки…

      Наступления ночи все ждали, как приближающегося жертвоприношения. Матросы, которые свободные от вахты, приводили себя в порядок. Кто-то чистил оружие, кто-то устроил стирку, кто-то усердно, впервые за многие дни молился.

      Гаспар, проверяя торговые документы, обнаружил среди прочего груза, расположенного в трюмах корабля, несколько тюков со стальными латами. Не долго думая, он дал команду вскрыть тюки и раздать латы матросам. Теперь некоторые из нетерпеливых матросов, ходили по палубе, громыхая железом, что вносило какой-то комизм и расслабленность в тревожное ожидание. Сгустились сумерки…

      Атака началась, когда Северная Звезда вышла в зенит. Черные кляксы падали с разных сторон. Гаспар стоял в центре этого потока, и глядя на вращение двух его клинков, можно было предположить, что у него не две руки, а как минимум шесть, а сам он в очередной раз просто тренируется, как когда-то под дождем, в лесу. Вокруг него было столько сбитых Демонов, что палубы плохо различалась под этой грудой. А когда ему удавалось справиться с противником, хоть на немного, он быстро оглядывал палубу, и коротко бросал команды, перемещая небольшой резерв, который возглавлял Корвин, в самое горячее место.

      Все окончилась с первым лучом солнца. Взмахнув крыльями, Демоны уходили по теневой стороне на запад. Потребовалось всего несколько минут, чтобы все нападавшие исчезли, как будто и не лилась здесь только что кровь, не звенел металл, не звучали крики и стоны, а был только кошмарный сон, который, к счастью, не может тянуться бесконечно…

      Гаспар, отложил мечи и огляделся. Откуда-то с кормы, в разодранной и заляпанной кровью рубахе, с коротким клинком в одной руке и широким, морским ножом в другой, к Гаспару спешил боцман. Был он при этом весел, хотя и заметно уставшим.

- А что, знатная была заваруха, - проговорил он, вытирая со стали клинка кровь, и приспосабливая оружие на пояс.
- Ранен, - указывая на кровь, спросил Гаспар.
- Не знаю, - пробормотал боцман, оглядывая себя, как будто в первый раз и прислушиваясь к своему состоянию, - похоже, это не моя. Скорее всего, этих тварей. А как вы?
- Я в порядке…

      Покачиваясь от усталости и из-за играющей под ногами палубы, подошел Корвин.

- Жив, - боцман похлопал оруженосца по плечу, - а ты крепкий парень.
- Вроде того, - пробормотал Корвин.
- Капитан, - боцман выразительно посмотрел на Гаспара.
- Матросы, - быстро поняв, взгляд боцман, обратился рыцарь к команде, - живые - отзовитесь. Сколько вас?

      С разных сторон, даже из трюма послышались голоса, повторявшие на разный манер слово «живой». Трижды в эту разноголосицу вплелись сообщения о ранении. И напоследок, к стоявшим подошел молодой матрос и сообщил, что в бою погиб Волк Батхун…

- Трое раненых, легко. Один убит, - подвел итог боцман, - не так уж и плохо…
- Один – это плохо, - Гаспар реагировал иначе, - нам нельзя терять по одному человеку за ночь. Нас не так много.
- Капитан, но ведь могло быть и больше.
- А могло быть и без потерь, - не согласился Гаспар.

      Боцману только и оставалось принять эту точку зрения. Гаспар вышел чуть вперед и громко, что бы слышал весь экипаж, отдал команду:

- Погибшего похоронить с почестями. Всем рому. Два часа отдыхать. Тем, кто держится на ногах – короткая вахта.
- Да, капитан, - и боцман продублировал команду капитана.
- И еще, - вновь взял слово Гаспар, - спасибо, братцы, моряки. Честно служите, честно сражаетесь. Больше скажу, сражаетесь не только за себя, за всех. Жутко представать, что может случиться, если эта орда нападет на другой корабль… вы – молодцы!
- Ура, капитану, - донеслось сразу с нескольких сторон, первыми откликнулись те, кто видели, как бился Гаспар, а вслед за ними крик подхватили и остальные…
- Отлично, господин капитан, - боцман одобрительно кивнул головой и тихо пробормотал, - этот парень рожден быть капитаном.
- Да, и что там с раненными, - повернулся к боцман Гаспар, когда крик опал.
- Царапины. К завтрашней ночи они будут готовы к бою.
- Пусть их осмотрит врач, а потом доложит мне.
- Да, капитан.

      Боцман отошел матросам, выбирая наименее уставших для вахты.

- Что скажешь, Корвин, - тихо обратился к оруженосцу Гаспар.
- А что сказать, - пожал плечами Корвин, - все как всегда, кругом Демоны, мы сражаемся...
- Только ты почему-то печален. Что не так?
- Не знаю, - признался Корвин, - устал, наверное…

      «Белла Каритос» оказался как раз тем, другим кораблем. И повезло ему намного меньше. Капитан распорядился удвоить ночную вахту, и сам того не желая, увеличивая количество потенциальных жертв. Да и большинство пассажиров, которым капитан дал только успокаивающие объяснения, не пожелали спуститься в каюты с наступлением сумерек.

      Едва зашло солнце, на корабль обрушилось полчища Черных Демонов. Из-за неразберихи и ужаса погибли две трети оставшегося экипажа и почти все пассажиры. Дон Сорренто погиб во время первой волны атакующих. Корабль оказался предоставленным сам себе. На палубе, вперемежку лежали раненые и убитые. Дон Симоне, который скептически относился к чудесам, особенно страшным, благополучно проспал у себя в каюте все сражение, а с утра приступил к исполнению своих врачебных обязанностей. Чертыхаясь и призывая кару на всех магов вперемежку, и живых, и о которых только слышал. Из всего экипажа, только у донны Эльсы, хватило сил и выдержки помогать ему. Оставшиеся в живых члены экипажа взялись за дело, но толку от них было мало. По больше части они просто бестолково пытались выполнять свои обязанности, ежеминутно со страхом поглядывая на небо.

      Из-за ночного нападения и последующей за ним паники, судно оказалось предоставлено само себе и какое-то, значительное время шло курсом, который выбирало само. Ко всем бедам, прибавилось еще и то, что во время ночной бойни погибли капитан, старший помощник, лоцман, одним словом все те, кто могли влиять на курс корабля осмысленно.

      Но таково было стечение обстоятельств, что до наступления сумерек, матрос «Беллы Каритос» из «вороньего гнезда» заметил парус. Радости оставшихся в живых не было пределов. Кое-как были поставлены паруса, Гримм, как наиболее опытный матрос встал к штурвалу, а команда пыталась выполнять его команды. Рыская из стороны в сторону, периодически давая парусам провисать, корабль спешил навстречу. Потребовалось более четырех часов, что бы «Белла Каритос», встретились с «Санта Изабеллой».

      Это была грустная встреча. Каждый из присутствующий и на том, и на другом судне, столько возлагал на нее…. Однако, выяснился и положительный момент – в сумме, два неполных экипажа давали почти один, целый…

      Курс остался прежним – на остров. С судами решили поступить так: всем перебраться на «Санта Изабеллу». Оно требовало меньший экипаж. Несло меньше парусов, и с ними было проще управляться, кроме того, за выбор «Санта Изабеллы» был и тот факт, что основную часть нового экипажа составили люди именно с «Санта Изабеллы». Второе судно решено закрепить за первым и буксировать. Пока все это происходило: переход экипажа с одного судна на другое, снятие части груза, в основном оружия и брони, прошло несколько часов. Близились сумерки. Были брошены якоря обоих судов – сборный экипаж, во главе с Гаспаром, приготовился к бою…

      Ульрика отказалась от присутствия на торжественном обеде по случаю годовщины правления Густава, просто сослалась на плохое самочувствие и закрылась в своей комнате. А между тем, в большом обеденном зале, которому впоследствии предстояло стать залом бальным, собрался весь цвет аристократии не только Фаргосской, но всех дружественных земель. Все чествовали молодого Густава. И во славу этого пили и ели во множестве. Ульрика лишь немного посмотрела на церемонию с небольшого, скрытого тяжелыми портьерами балкончика. Потом покинула его, и вернулась к себе в покои, села в любимое кресло, около камина, и долго смотрела на огонь. Иногда, наверное, дремала, а может быть, просто закрывала глаза, предаваясь каким-то своим мыслям…

      Из этого состояния ее вывела хлопнувшая дверь. В комнату вошел господин Шаруд. Был он заметно выпившим и отяжелевшим. Но и улыбка, и хмельное выражение очень быстро покинули его, когда он случайно встретился с взглядом Ульрики.

- Мне пора, - пробормотал он, и попытался улыбнуться. Только улыбка вышла почему-то виноватая.
- Я поняла, сейчас я схожу за документами, а Вы пока посидите здесь.
- Ульрика, - обратился к ней ученый, ему припомнилось, какой эта девушка была всего полтора года назад, когда он случайно увидел ее в коридоре дворца, - Вы выглядите усталой и какой-то бледной. Вам не хорошо?
- Да, господин Шаруд, - неожиданно призналась Ульрика.
- Может быть, мне не следует уезжать, - предложил ученый.
- Нет-нет. Это обыкновенная усталость, слишком много было хлопот…
- Даже торжества бывают утомительными, - просто, для поддержания разговора произнес господин Шаруд, отлично зная, что на торжественном обеде девушки не было.

      Установилась пауза, во время которой Ульрика поднялась с кресла и некоторое время искала что-то среди вещей. Хотя, может быть, она просто перебирала их, потому, что это иногда помогало ей упорядочивать свои мысли…

      Время тянулось, и господин Шаруд невольно почувствовал, что с Ульрикой что-то происходит неладное. Он подошел к ней и, взявшись за плечи, повернул ее лицом к себе – по щекам Ульрика текли крупные слезы…

- Что с Вами, - даже опешил господин Шаруд.
- Господин, Шаруд, а она очень красивая, на Ваш взгляд, - по-детски шмыгнула носом Ульрика.
- Кто, - не сразу понял ее ученый.
- Не надо, пожалуйста. Я ведь просто спрашиваю, она красивая?
- Вы говорите… - господин Шаруд мгновенно перебрал имена и лица женщин, которыми могла интересоваться Ульрика, а потом внезапно понял все, - о принцессе Миранде.
- Да, именно о ней.
- Выходит, что ты все знаешь, и поэтому не пошла на торжественный обед?
- Конечно, я все знаю, - тяжело вздохнула Ульрика, - а как же может быть по-другому? Ведь это я вела переписку с ее отцом, правителем Аль Грином.
- Ты, - господин Шаруд был ошеломлен.
- И так, господин Шаруд, она красивая, - повторила свой вопрос Ульрика.
- Да, - чуть заметно кивнул господин Шаруд, не зная, какой именно ответ хочет услышать Ульрика, - она красивая.
- Очень красивая, - продолжала настаивать Ульрика.
- Наверное, очень, - господин Шаруд чувствовал себя крайне неловко.
- Значит, у меня нет шансов, - неожиданно вздохнула Ульрика и опустилась в кресло, руки ее неловко улеглись на колени…
- Ты хотела быть королевой Фаргоса, - удивленной воскликнул ученый
- Нет, ну что Вы, господин Шаруд. Я… я просто хотела быть рядом, - виновато призналась Ульрика и вновь расплакалась.

- А почему бы и нет, - воскликнул Шаруд, - насколько я понимаю, этот брак скорее, политический. И в Фаргосском дворце принято и, поэтому, почетно быть фавориткой. А ты в отличие от Миранды, умна. Ты всегда будешь здесь на своем месте.
- Да, только здесь все наоборот, принятой быть красивой фавориткой, или умной королевой. А по-другому будет очень жестоко, - Ульрика неожиданно начала признаваться в своих слабостях, - видеть его каждый день. Быть с ним и в тоже время не быть. А, кроме того, зачем королю секретарь, который умней короля, особенно, если король уже пришел к власти…
- Я как-то не подумал об этом, - господин Шаруд выглядел так, словно столкнулся с проблемой, в которой он ничего не понимает, и даже не знает, стоит ли ему ее решать или нет. - Ульрика, - ученому пришла в голову мысль, и он поспешил ее высказать, - если ты понимаешь, что ты здесь лишняя, зачем тебе здесь вообще оставаться. Может быть лучше будет, если ты отправишься со мной?
- С вами, - Ульрика удивленно посмотрела на ученого, - но куда?
- Не знаю, пока не знаю. Но, наверняка, на белом свете есть много мест, где тебе будет лучше, чем здесь.
- Вы это серьезно, - было, похоже, что подобная идея не приходила ей в голову раньше, а сейчас заинтересовала.
- Конечно. Тебе ведь не обязательно быть секретарем короля. Ты ведь можешь быть учителем или занимать какую-нибудь должность среди людей какого-нибудь губернатора. У меня есть знакомые. Я мог бы это устроить…
- А Вы сможете подождать меня, еще часа полтора?
- Конечно.

- Тогда, я ухожу вместе с Вами.
- Вот и замечательно.
- Вы посидите здесь, мне надо очень быстро уладить кое-какие дела. Я постараюсь сделать это все, как можно быстрее.
- Я с Вашего позволения немного вздремну, - улыбнулся господин Шаруд, - по-моему, я принял лишний бокал вина.
- Вот диван, он в Вашем полном распоряжении…

      Шаруд устроился на диване и еще до того, как Ульрика вышла из комнаты, с дивана раздался тихий, не беспокоящий посторонние уши, храп. Ульрика оглянулась на ученого и улыбнулась, но не состоянию ученого, а скорее каким-то своим мыслям. А господин Шаруд, действительно принял лишний бокал вина, и не один, но ничего смешного Ульрика в этом не находила. Она быстрым шагом пересекала галерею, которая вела к библиотеке. После прихода к власти Густава, Ульрика устроила в Красной комнате рабочий кабинет. Это был тот редкий случай, когда, отстаивая свое право на него, она даже поспорила с Аль Багиром.

      Она зашла в кабинет, закрыла за собой дверь, потом вытащила верхний ящик стола, вытряхнула из него все документы и начала бегло просматривать. Кое-что она откладывала, но в основном, все бумаги отправлялись в печь, где горел огонь, зажженный предшественником Аль Багира, а может быть, и еще раньше. У этого огня было множество всяких свойств, данных ему магией, но для Ульрики этот огонь имел ту ценность, что сожженные им документы невозможно было установить даже с помощью той же самой магии.

      Затем последовал второй ящик, затем третий, и, наконец, нижний. Когда ящики стола были очищены, на его поверхности лежала тонкая стопка, всего несколько листов бумаги. Именно их Ульрика решила забрать с собой. Она аккуратно свернула их трубочкой и перевязала. Затем, наступила очередь книг. Более полусотни книг, Ульрика отправила в огонь, посчитав их не просто не нужными, но и опасными. Когда же и с книгами было покончено, Ульрика достала несколько чистых листов бумаги и принялась писать письмо…