Мороженая курица

Наупражнявшись гантелями до покраснения щёк, Марфа, почуяла мощный прилив сил. Её закружило от радости пребывания в столь здоровом, пышущим энергией, женском теле! Не выпуская гантелей, женщина закружилась в подобии вальса: пять - шесть энергичных оборотов вокруг своей оси. Тут, однако, захват её тонких пальчиков подвёл физкультурницу: одна из гантелек в её руках, на мгновение отразив солнце в окне , сверкнула теперь уже уже у меня над глазом. Несмотря на яркий блик отражённого в гантели света, стало темно, а затем вместо окна перед глазами уже поплыл потолок и уши заложило монотонным звоном.
Марфа в ужасе склонилась надо мною неся какую-то чушь о повинности в моей смерти. Картина возникшая передо мною казалась не вполне обычной. Одновременно я видел и причитающую надо мною жену, прикладывающую компресс к ушибленному лбу, и то, как два дородных, невесть откуда взявшихся, молодца пытались натянуть мне на ноги белые тапочки. Обе картины каким-то неведомым образом сосуществовали перед моими глазами, нисколько друг с дружкой не конфликтуя. Едва Марфа увидала, что я открыл глаза, как молодцы принялись стаскивать с меня белые тапочки, а после и вовсе исчезли.
В комнату ввалились санитары. Один принялся прикладывать извлечённый из холодильника лёд к моему ушибленному лбу. Тем временем другой, как мне показалось, искоса уставился на мою раскрасневшуюся супругу. Тут Марфа вдруг принялась расстёгивать блузку, взгляд её блестящих глаз над всё более краснеющими щеками, скромно скользнув по санитару, невинно упёрся в стену. Покончив с блузкой, женщина принялась было за лифчик, но тут я перевёл взгляд с санитара к середине комнаты. Там я увидал Марфу неподалёку от себя, в полном одеянии, с тревогой глядящую на то, что со мной проделывал другой санитар.- Ну и ну!, подумал я, да я, никак, вижу их мысли! Этот козёл раздевает мою Марфу глазами в самом буквальном смысле этого слова! - оттолкнув склонившегося надо мной санитара я бросился было к его размечтавшемуся коллеге, но тот, с лёгкостью увернувшись, встретил меня левой в челюсть, после чего изображение перед моими глазами померкло, и теперь уже надолго...
Сева, как оказалось звали санитара, долго извинялся; мол инстинкт, реакция опытного боксёра. Рядом с Севой тут же возник другой Сева с увесистой пачкой купюр в компенсацию за мои страдания. Сева же из соседней, реальной картинки, ни за какими купюрами лезть и не думал, да у него их собственно и не было с собой в подобных количествах; лишь крепко сжал да тряхнул пару раз мою ладонь да пожелал скорейшего выздоровления...

Проснулся я с чувством честно выполненного долга - всю ночь пропыхтел как паровоз! Выскользнув из-под уютного одеяла, прогретого Марфиными тридцатью шестью и шестью, сварганил ароматный эспрессо. Марфа, продрав хорошенькие глазки, как раз потягивалась в постели. Казалось, кофе едва ли мог бы быть более своевременным, но тут мою гордость за проведенную с супругой минувшей ночью работу сильно поколебала картинка явно спроецированная Марфиным воображением. В облике вырисовавшегося там несчастья легко угадывались черты моей не обременённой одеждой фигуры. И эта самая моя фигура всё делала не так - большинство Марфиных эрогенные зон были обойдены моим вниманием; мол я не только не имел понятия где те вообще находятся, но ещё и имел наглость быть уверенным, что лучше её знаю где им надлежит быть и, таким образом, зацеловал до гематом совершенно не те зоны; те лишь ныли и пекли ей кожу."Не хочу кофе" - фыркнула женщина - "Достань ка лучше курицу из морозилки да приготовь на вечер!.."
Утром влезть в трамвай было непросто. Смазливой девчонке в короткой юбке передо мной много места на площадке не требовалось; я же, да и передо мной ещё и мускулистый жлоб с татуированными ручищами едва втиснулись на ступени. При этом жлоб упёрся в спину девчонки. Двери за нами уже поползли навстречу друг другу, когда вдруг перед глазами у меня пошла картинка. На ней  девчонка, выйдя из трамвая свернула в пустынный переулок по дороге домой. Жлоб с татуировками спешит за ней. В его сознании мелькают отвратительные сцены. Я чётко вижу как девчонка отбивается, колотит здоровяка крохотными кулачками в плечи. В ярости дикого животного здоровяк вырывает из кармана заточку. Брызги крови орошают брусчатку, забор, ствол дерева... Мои глаза застилает пелена. Вцепившись в куртку жлоба я буквально падаю с ним в сужающийся с каждой секундой зазор между сходящимися дверями... "Простите... Потерял равновесие на подножке!..."

Вот и наш двор. Я в смятении. Чем же всё же наградила меня эта чeртова Марфина гантель? Дар ли то сверху или проклятие? Чужая душа - потемки, и таковой ей и следует оставаться. Какое мне дело до того что на уме у других людей, зачем мне это знать? Если люди вокруг меня замышляют недоброе, куда мне с этим идти, кого звать на помощь? Эх, Марфа. Дёрнул же тебя чёрт закружиться тогда с твоим дурацким спорт инвентарём...
Зайдя в квартиру я вспомнил о чёртовой курице. Так и не вынул её утром из морозилки - ну что за день!.. Наш сынишка уже вернулся из школы. Стоит, выглядывая из окна. По дороге на кухню бросаю ему "Привет, пионэр!" и невольно выглядываю в окно в направлении его взгляда. А там молоденькая блондинка из соседнего дома как раз возвращается с работы. За спиной у неё цветастая сумка измалёванная фломастером. Зимнее солнце за окном скользит всё ниже и ниже. Перевожу взгляд обратно на сына, холодея от возникающей перед моими глазами картинки... Ну да, ему ведь уже скоро тринадцать...

Захлопнув окно перед носом сына я побрёл к холодильнику. Открыв его дверь я стоял, тупо уставившись в него, стараясь заставить свою недавно столь сильно ушибленную гантелью жены голову концентрироваться лишь на том, как же всё таки приготовить эту чертову мороженую курицу...