Глава 12. Планы и житие

Вернёмся к проснувшемуся инженеру Грифу, который припомнив все последние события, перед возвращением, возникших вдруг друзей, нехотя прибрал свою утопающую в грязи комнату - подмёл и вымыл.  Вынес на помойку ведро мусора  и два  пакета с пустыми бутылками, валяющимися где придётся с давних времён. Добежал до магазина, купил варёную колбасу, кильку в томате и кило  картошки. Перечистил. Отварил и размял, сделав, таким образом, сносное пюре. Справившись с делами, он вскипятил чайник, опять сорвался и позвонил в соседнюю дверь, занял хлеба у соседей, вдруг спохватившись, стукнул больно себя по лбу, словно забыл что-то, залез в шкаф…«поколдовал»…  вылез оттуда, и открыл бутылку и накрыл, таким образом, можно сказать, праздничный стол. Успел сполоснуться под душем, облачиться в парадный костюмчик – белую рубашечку и вязаный жакет. Примерил галстук, но конечно, сразу снял. И только закончив все приготовления, он через порядочно затянувшиеся «два часа» отдал, наконец, приказ возвращения в тот самый миг, когда купающиеся, забыв обо всём на свете, вовсю наслаждались своим первобытным состоянием.
Каково же было изумление Грифа, когда этих трое «диких» возникли перед накрытым столом в голом виде и по инерции продолжали делать движения, позволяющие держаться на воде, напоминаюшие собой сверхъестественный танец. Такая натуралистическая картина должна была ещё возникнуть под кистью Грифа. Сам он при этом, в натуре, стоял с раскрытым ртом как какой-нибудь  местный дурачок.
Обнаружив вокруг себя отсутствие моря, трое начали дико хохотать. Особенно умирала со смеху Толстуха. Мокрый котёнок Лахундра поспешила поскорее прикрыться покрывалом. Вскоре был восстановлен порядок. Альдонсо теперь был в Грифовых джинсах, которые пришлись впору, хоть и были немного длинны. Девиц по общему решению собрания закутали пока в тюлевые занавески, снятые с окон, давно, правда, не стиранные и почерневшие от курева,- (тем не жальче их было),- впитывающие и сейчас новые порции дыма от окутанных в них, балующихся девиц. Кавалеры, конечно, не уступали. Приговор над новой «Перцовой» был приведён в исполнение – инженер, как вы поняли, успел подсуетиться путём эксперимента, пока одному ему лишь ведомым способом! Теперь эта «Горячиловка» решала свой приговор над всеми! Сердца застучали чаще, глаза заблестели ярче, языки говорили вслух всё, о чём даже не успевали подумать их хозяева!
- Таким образом, мы и остались без одёжек! – завершила свой рассказ о путешествии ещё больше окосевшая Мари.
- Попросту голышом! В чём мать, так сказать, родила! – внёс лепту Дон Март. – Федя, все, кого ты видишь сейчас за столом – неудачники – артисты и, поверь, твои лучшие друзья! – развивал тираду красноречия Альдонсо. – Да. Мы работали в одном театре… и всех нас, можешь себе представить, у-ушить! – выбросили на улицу! А все они, то есть, мы – молоды и талантливы! Мы можем двигать клячу истории! За нами будущее! А почему нас выгнали? Конечно, каждый режиссёр, понимаешь,  за собой эту… «блеяду» своих артистов тянет, а всех остальных – за борт, нас то есть! Конечно, корифеев театра, ветеранов заслушанных – переслушанных оставил… а нас, молодых, вон! Ты думаешь, мы сдались? Нет! Не сдались! Я возглавил наш молодёжный кооперативный театр, и как думаешь?.. Его закрыли! Видишь ли, горисполком посоветовавшись с профессиональным театром, не дал разрешения! Конечно, на что же профессиональному театру конкуренция? Вот скажи, Киска, где ты свой талант «гнобила» до меня?
- В доме отдыха культмассовиком – затейником. Между прочим, нормально.
- Да-да… так, понимаешь, всех выбивают из строя! И они сдаются! А что делать? Я сам из-за квартиры на стройке работал, пока не плюнул на всё и не ушёл! А спроси у Мари! Мари, ты где до меня обитала?
- Да ну тебя, в самом деле…
- Ага! Секретарём работала в каком-то паршивом училище… это уже, значит, после того, как наш кооперативный  театр разогнали… слушай, как надоела вся трепотня советская! Представляешь, мы на твоей открытой Земле такую жизнь устроим! Рай! Друзей, конечно, с собой возьмём… девочек побольше!
-Альдонсо! – это мяукнула Киска.
- Вот Мари и Инночка – первые кандидатуры? Уес?
- Уес-уес! Куда только не сбежишь от нашей советской действительности! Если вы мне там ещё и мужа найдёте – то я вообще двумя руками!
- Я думаю, за этим дело не станет! Если хочешь, я сам иногда буду твоим мужем…
- Ох, Альдонсо! – мяукнула Киска – допросишься!
- Шучу!
- Не мой размер. – Обронила Мари.
- Слушай. Мари, Федя, если ты пожелаешь, может тебя и в Америку, и в Африку заслать!.. В Африке найдёшь себе какого-нибудь чёрного, и будете с ним чертенят строгать! Там, кстати, чем полнее женщина, тем красивее!
- Ага! И кольца обручальные на шее носят! Надоела – кольца долой, а ты со своей шеей «жирафьей  африканскую живность кормить!
- Мари, у тебя горе от ума! Ты слишком много знаешь! С таким кругозором ты сама можешь мужем работать!
- У меня что?.. требования завышенные?.. Я всем всё прощаю! И дуракам, и крокодилам!.. А другие что?.. Ну, если бы какому-нибудь орангутангу дали большое наследство, чем он и не муж? Вполне подходящий, даже и для Киски!
Все заржали, поражённые взглядами Мари, (которая очень уважает умных мужчин, которых она никогда не встречала!)
- Тебе, Киска, придётся отправиться с нами! Твои каноны красоты для тамошних аборигенов и аллигаторов  не подойдут! А орангутанг пока не получил наследство! А и получит, Мари первая на выданье!
- Да, представить, что где-то я бы считалась красивой – весьма заманчиво! – взгрустнула Мари.
- Мари, между прочим, я хотел бы с тебя писать картину. Ты знаешь, жизнь есть жизнь, и как раз в ней больше встречается некрасивых людей, чем красивых. Но, во всяком случае, на свою Землю мы возьмём тех людей, которых сами захотим! – вступил Федя.
- Я поеду! Или как это… отправлюсь… всё равно, вон, Альдонсо войну предсказывает! – мяукнула Киска.
- Рисуй, Федя с меня картину, коли тебе надо. Я тоже отправлюсь! Мне в этой  жизни ничего лучшего и не светит!
- Надо Ирке предложить ещё! – Вновь подала голос Киска.
- Единственная из нас, которая ещё работает в театре, правда, девочкой на побегушках, но называется красиво – помощник режиссёра, ассистент! – прокомментировал Альдонсо.
- Она, может, ещё на театральную критику и поступит. – Защитила неизвестную Иру Мари.
- Если с нами отправится, то уже не поступит! Но, Федя, как ты всё-таки собираешься налаживать своё государство? К примеру, какой у тебя будет строй? И сколько с собой ты собираешься взять людей? И кого именно? Это надо всё хорошенечко продумать! Кстати, я могу дать тебе замечательный совет! Если кто-нибудь, кого надо будет захватить с собой, заупрямится, - можно, так сказать, ему вежливо напомнить о конце света, намекнуть о его миссии – стать избранником – переселенцем в новый мир, что ли… и так далее, ты меня понимаешь?
- Да, понимаю. Ты, например, жену свою собираешься брать?
- Если только из-за сынули. А вообще-то мне от неё ни холодно, ни жарко – мы в разводе.
- Я про Евочку.
- Про  какую Евочку? – это насторожилась Киска.
- Ты же сама говорила, что знаешь, у какой он Евочки Адамом был! – промямлил Федя, сгорая в подставе окончательно.
Альдонсо в это время всячески подавал знаки молчать!
- Ах, у него, действительно, ещё и Евочка была!
- Она иносказательно говорила! – внесла ясность Мари.
- Да кто вас знает, говорите одно, думаете – другое, а делаете – третье! – Защитился от кислой гримасы Марта Федя, и как нельзя, кстати, потому что не ожидавшие этакого нахальства от Грифа дамы опешили, а Март начал от смеха кататься по полу, причитая:
- К чёрту, к Богу, Евочку, куда – угодно, только не со мной! Я и так еле отвязался, из деревни не выехать было! Тогда уж точно жениться придётся… Я не хочу, чтобы за мной шпионили! У неё там есть какой-то. Вот пусть на ней и женится!
- Зачем же тогда… всё это было?
- А она, между прочим, ни о чём не жалеет! Будет, что в старости вспоминать!
- Подонок! Подонок! – взвилась Киска. – Кому ты там ещё жизнь испортил?
- Одной деревенской дуре! Было бы из-за чего шум поднимать! И вот этот тип, - указал он на Грифа, - между прочим, там же сидел и молчал, а сейчас чего-то разговорился!
Пьяная Киска разрыдалась и ушла в ванну. Громко загудел водопровод.
- Ну, а что у тебя всё-таки с женой вышло? – спросил Гриф.
- Да из-за её родителей всё, из-за жилплощади! Ехать она, видите ли, никуда не хотела от родителей! Ну, и покатилось всё, а потом уже не остановить было! Кому охота слушать, как тебя бранными словами называют! Чуть было тряпку из меня не сделали, вон, которой пол вытирают! Да, Федя, ты молодец, вижу - пол вымыл! Стол накрыл! Да и сам блестишь, как пятак юбилейный!
- И впрямь! Федя, давай я постираю, - попросила Мари, - я страсть, как люблю стирать мужскую одежду! Каждый бы день своему мужу стирала! Мне ведь многого не надо! Простое человеческое счастье – дом, семью, землю можно, чтоб скотинку развести… и детей побольше… - из-под очков Мари вытерла пальцем набежавшую слезинку. – Не будет у меня ничего этого…
Странно было слышать такие слова от неё. Но за что природа наказала это кроткое создание, защищающееся и борющееся за свою судьбу, за своё место под солнцем, как только могло, эдакой неприглядной наружностью?
- Не плачь, Мари, я тебя рисовать буду! – Как мог, утешил её Гриф. – И домик тебе дам, и землю…
- А мужем не будешь?
- Вот именно! Вздумал меня воспитывать, учитель какой нашёлся! Ты спроси себя, кого ты в жизни согрел? Кто радовался, находясь в твоих объятьях? Кого ты вообще осчастливил? Никого? Он при своей лысеющей голове, учти, Мари, имеет чистенький незапятнанный паспортик в том самом месте, где должны перечисляться жёны и дети! А посмотри на него, он такой же незапятнанный, как свой паспортик?
- Видишь ли, Мари, боюсь, что я тебя осчастливить просто не смогу… и ещё… я пью много…
- Я тоже пью… - сказала Мари, - а кто не пьёт? – Она оглянулась, словно в поисках непьющих, - Ленушке своей ты, сказать по правде, другое в письмах пишешь… если бы мне кто такие письма написал – я бы его на руках носила и купала бы, как своего ребёночка, - она опять смахнула из-под очков слезу и закурила.
Теперь расчувствовался спьяну Гриф, и начал всхлипывая и шмыгая носом, сбиваясь с пятого на десятое, мямлить про свои чувства к Солнышку…
- А как там наша Киска купается? Что-то её давно нет? Спинку что ли, сходить потереть?.. – вспомнил и тут же забыл о страдающей в ванне Инке Адам.
- В канализацию смыло. – Усмехнулась и перешла на прозу Мари.
- Да, тебе с этим проще! Так, хотелось бы всё-таки выяснить, как ты мыслишь своё государство?
И Гриф, разгорячённый откровениями, полез на инженерного конька, выволок из шкафа чертежи и планы, тыкал не разбирающегося в них Марта, и наряду с профессиональными терминами, понёс мешанину из планов и проектов. Проскальзывала и такая лирическая часть:
- На моей земле строятся замки для тех, кто будет в моём кругу. Это будет наша элита. – Блеск металла появился в его глазах. – Меня по - настояшему никто не любил… теперь будут. Будут вообще, как перед Богом… но элиту я создам из благородных людей, которые бы… ну, в общем, им в руки власть…
Мари тем временем курила и думала, что в лице её он отказывается от настоящей, ешё возможной для него и её любви.
- Так-так. Ну, с Богом я договорюсь как-нибудь! Значит, замки… тогда я, конечно, буду этим… как его… королём, что ли?.. Ну, если ты будешь его… святейшеством… или… его… его… преподобием или если хочешь, высшим властителем… дум человеческих..  ну, что-то типа кардинала или монарха… так?
- Да хрен в этих названиях!
- Ну, как же? Положим, выходишь ты перед подданными, так как же герольду тебя объявлять?
- Кому?
- Ну, швейцару твоему. Инженер Федя? Или его преподобие отец Феодор! Или президент Феодории  такой-то!
- Сам такой!
- Тебя устраивает название твоей страны – Феодория?
- Смотри сюда! – Гриф встал боком и указал Альдонсу на свой нос. – Тебе это что-нибудь напоминает?
- А что?
- Ты знаешь такую птицу - гриф?
- Ну!
- У меня профиль, как у этой птицы!
- Да ну!
- Посмотри сам!
- Так – так!
- Так вот. Нет страны! Это другой мир! Вся земля там – моя!
- Так-так, а при чём здесь гриф?
- Она будет называться Земля Грифа!
- Грифония, значит! В самом деле, Феодория слишком по - земному звучит!
- Земля Грифа!
- Прекрасно! А я буду королём Альдонсо!
- Королём мартовских котов! – Не сдержался Гриф.
Саня как-то озабоченно стал рассматривать лицо Грифа: «Федя, тебе в детстве никто переносицу не ломал?»
- Нет. А что? – забеспокоился Федя.
- А следовало! Ну, дело-то поправимое! Хук левой – и профиля нет!
- Что?
- Федя, но мы с тобой друзья? Я тебя уважаю! – Саня поправил воротничок на шее у Феди, застегнул  расстегнувшуюся пуговку, отряхнул якобы запылившиеся рукава и напоследок снял нашедшуюся ниточку с жилетки, демонстративно сдунув её с пальцев. – Я ж с тебя пока только пылинки сдуваю! Ты же хочешь, чтобы всё так и осталось?
- Ты меня уважаешь?
- Я тебя уважаю! Ты меня уважаешь! Как говорится, мы с тобой уважаемые люди! И не будем мешать друг другу на твоей такой большой Земле!
- Ладно, король Земли Грифа, Альдонсо Адам Дон Март! Я сам короную тебя!
- Это называется инаугурация!
- А Феодорией я назову свои три замка, которые уже стоят на горном плато, недалеко от водопадов.
- Но ведь вы меня тоже не обидите, отец Феодор?
Раздался храп заснувшей за столом Мари. А новоиспечённые правители Земли Грифа продолжали вынашивать планы обустройства своего государства, путая времена и страны, иерархические лестницы и классы…