Не друг и не враг

Они всег­да жи­ли с на­ми ря­дом. Они – стран­ные, очень раз­ные: боль­шие и ма­лень­кие, тол­стые и ху­дые, бо­яз­ли­вые и сме­лые, доб­рые и злые, рав­но­душ­ные и лю­бопыт­ные. Ни­ког­да не зна­ешь, на ка­кого имен­но нар­вешь­ся, ког­да идешь че­рез их тер­ри­торию. Как раз по­это­му мать всег­да твер­ди­ла: «Не до­веряй ни­кому из них. Они чу­жие, не та­кие как мы, и то, что они ра­зуме­ют как счастье, не сов­па­да­ет с на­шим пред­став­ле­ни­ем о нем. Им ка­жет­ся, что они по­нима­ют нас, но это лишь ил­лю­зия: они ду­ма­ют сов­сем ина­че, чем мы…» Мать про­жила дол­гую жизнь. Она бы­ла муд­ра, и я час­то сле­довал ее со­ветам. Мо­жет быть, по­это­му за пять лет я не по­терял ни од­но­го из сво­их ни в об­ла­вах, ко­торые они вре­мя от вре­мени ус­тра­ива­ли, ни на опас­ных вы­лаз­ках на их тер­ри­торию.

Они зна­ли ме­ня в ли­цо. И вся­кий раз, ког­да я шел че­рез их се­ление, соп­ро­вож­да­емый по пя­там сво­ими, они опас­ли­во ус­ту­пали нам до­рогу. Они на­зыва­ли ме­ня Бри­гади­ром. Я не знаю, по­чему. В сущ­ности, мне бы­ло все рав­но. Те, что пос­тарше, пред­по­чита­ли де­лать вид, что не за­меча­ют нас, а мо­лодые и глу­пые, за­видев ме­ня, вык­ли­кали мое проз­ви­ще и по­рой под­хо­дили очень близ­ко, к от­кро­вен­но­му ужа­су сво­их ма­терей. Те жа­лоб­но и ис­пу­ган­но при­чита­ли и бро­сались «спа­сать» сво­их от­прыс­ков. Они бо­ялись, что я при­чиню зло их ча­дам. Я чувс­тво­вал за­пах их стра­ха. Са­мое за­бав­ное, что ни я сам, ни мои ро­дичи ни ра­зу не на­пада­ли на тех из них, что не смог­ли бы от нас за­щитить­ся.

Они бы­ли хит­ры и изоб­ре­татель­ны. Это­го у них не от­ни­мешь. Од­на­ко име­лось у них в за­пасе и кое-что по­опас­нее смёт­ки – мни­мая доб­ро­та. Убе­речь­ся от это­го ору­жия, по­хоже­го на при­ман­ку, мог­ли лишь са­мые ум­ные и са­мые злоб­ные из нас. Я всег­да от­но­сил се­бя к пер­вым. Но од­нажды слу­чилось так, что и я ед­ва не по­шел за од­ним из них...


                ***


Я уви­дел его впер­вые зи­мой, на бе­регу ручья. До­быча моя в тот день бы­ла не­вели­ка, да еще и зас­та­вила ме­ня из­рядно по­бегать, по­это­му я при­сел от­дохнуть на ко­рявой ва­лежи­не. Я за­метил его не сра­зу, так бес­шумно он по­дошел. Ког­да я под­нял го­лову, он прос­то сто­ял в че­тырех ша­гах и смот­рел – на ме­ня, а не на до­бычу, ле­жав­шую ров­но на пол­пу­ти меж­ду на­ми. Да­же с ви­ду он был боль­шим и очень силь­ным, нес­мотря на край­нюю ху­добу. Свет­лые гла­за смот­ре­ли на ме­ня пыт­ли­во, нас­то­рожен­но… и за­ин­те­ресо­ван­но. Ему бы­ло лю­бопыт­но, кто я та­кой, а что я здесь де­лаю, он ви­дел и так. А еще он был го­лоден, но опус­кать­ся до во­ровс­тва или раз­боя яв­но не со­бирал­ся. Я ос­то­рож­но ше­вель­нул­ся и, мед­ленно до­тянув­шись до до­бычи, по­доб­рал ров­но по­лови­ну. А по­том, гля­дя ему в гла­за, кив­нул. Он сде­лал ос­то­рож­ный шаг, по­том дру­гой… Ак­ку­рат­но взял мое доб­ро­воль­ное по­жер­тво­вание и че­рез па­ру се­кунд рас­тво­рил­ся в пес­тром под­леске. Лишь по­том, го­раз­до поз­же, я осоз­нал, что мое ору­жие бы­ло у ме­ня пря­мо под ру­кой. Од­на­ко он по­чему-то уве­рен был, что я им не вос­поль­зу­юсь…

Во вто­рой раз я силь­но уди­вил­ся, встре­тив его ед­ва ли не в са­мом цен­тре на­шей тер­ри­тории, во гла­ве еще шес­те­рых та­ких же, как он. В пря­мом смыс­ле та­ких же: они бы­ли по­хожи, как чле­ны од­ной семьи – все, как на под­бор, рос­лые, жи­лис­тые и силь­ные. Он тог­да ос­та­новил­ся и смот­рел на ме­ня, по­ка его груп­па об­хо­дила ме­ня с двух сто­рон – впри­тир­ку. Не ста­ну врать: я, ко­неч­но, нап­рягся. Тем бо­лее, что шел тог­да не с пус­ты­ми ру­ками: у ме­ня бы­ла пи­ща, ко­торая приш­лась бы им по вку­су. Од­на­ко они ми­нова­ли ме­ня, не за­дер­жавшись ни на се­кун­ду. Все, кро­ме не­го. Он по­дошел вплот­ную, слов­но хо­тел убе­дить­ся, что я – это имен­но я, а по­том, не мор­гнув гла­зом, прос­то дви­нул­ся даль­ше – по сво­им очень важ­ным де­лам…

А в тре­тий раз… Тре­тий раз ока­зал­ся осо­бен­ным.

Жизнь – неп­ростая шту­ка, пол­ная ко­вар­ных соб­лазнов и лож­ных ори­ен­ти­ров, и я всег­да счи­тал, что по­мочь най­ти в ней вер­ный путь и вер­ную ли­нию по­веде­ния спо­соб­ны лишь чес­тность и честь. И жил я так, что­бы не бы­ло стыд­но пе­ред са­мим со­бой и сво­ей со­вестью. Че­му удив­лять­ся, ес­ли пер­вым на­житым мной дос­то­яни­ем ста­ли друзья, а вто­рым – вра­ги, го­товые до­рого зап­ла­тить, что­бы уви­деть ме­ня мер­твым. Каж­до­му охот­ни­ку ве­дом древ­ний за­кон: в лю­бой мо­мент он сам мо­жет стать чь­ей-то до­бычей. Я то­же знал, что мне есть ко­го опа­сать­ся, но ес­ли толь­ко и де­лать, что ос­то­рож­ни­чать, жизнь ста­нет не в жизнь, по­это­му я ре­шил: од­нажды дол­жен уме­реть каж­дый, - и пе­рес­тал ог­ля­дывать­ся на вся­кую слу­чай­ную тень. Это ме­ня и под­ве­ло. А еще – ти­хая лун­ная ночь и гус­той пе­леной плы­вущие в воз­ду­хе пу­шис­тые хлопья сне­га. На­чинал­ся пер­вый день но­вого го­да, и мне зна­комо бы­ло соп­ро­вож­да­ющее его при­ход чувс­тво без­донной пус­то­ты, из ко­торой вско­ре сфор­ми­ру­ет­ся и ро­дит­ся Неч­то под наз­ва­ни­ем «со­бытия»…

Ночь и снег пог­ло­щали зву­ки и те­ни, и я не по­чувс­тво­вал тех, кто при­шел за мо­ей жизнью: ус­лы­шал лишь выс­трел, звук ко­торо­го тут же ка­нул в сне­гу, точ­но в га­гачь­ем пу­хе, и ощу­тил, как мгно­вен­ная ос­трая боль рва­нула бок. Я ус­то­ял на но­гах - мне не впер­вой бы­ло по­лучать ра­ны, - но не на мес­те: до­воль­но с на­пав­ше­го и од­ной уда­чи. Од­на­ко их ока­залось трое, и о бо­ли приш­лось за­быть: нуж­но бы­ло дви­гать­ся, что­бы не поз­во­лить зай­ти мне за спи­ну или по­пасть в ме­ня еще раз. Поль­за от гус­то­го сне­гопа­да бы­ла и мне: уй­дя с ли­нии ог­ня, я вне­зап­но вып­ря­мил­ся уже в ша­ге от стрел­ка. Про­пус­кая его ру­ку за свое пле­чо и од­новре­мен­но сме­ща­ясь в сто­рону, рез­ко под­сек. Хлоп­нул еще один выс­трел, но уже в прос­транс­тво, где ме­ня не бы­ло, а по­том ос­та­лось лишь с раз­ма­ху уда­рить но­гой по лок­тю ру­ки, дер­жавшей ору­жие. Уби­вать я не хо­тел: не со­бирал­ся упо­доб­лять­ся им…

Ти­хий шо­рох. Я раз­вернул­ся, ны­ряя вниз и в сто­рону. Ря­дом с ли­цом что-то тус­кло блес­ну­ло. Лез­вие. И опять – про­пус­тить ми­мо се­бя и слег­ка под­пра­вить век­тор дви­жения. Он ко­со про­бежал па­ру ша­гов, под­став­ляя ле­вую ру­ку, что­бы сох­ра­нить рав­но­весие, и вып­ря­мив­шись, вновь ри­нул­ся впе­ред…

Ше­лест за спи­ной. Не ус­пею – слиш­ком близ­ко. Сквозь снег мель­кнул тем­ный приз­рак. Сдав­ленный вскрик, за­тем вто­рой, и вдруг – ти­шина. И стре­митель­но сколь­зя­щие в сум­ра­ке бес­шумные си­лу­эты: мол­ча­ливые, от­кро­вен­но пу­га­ющие. Те шес­те­ро. Они приш­ли сле­дом за сво­им во­жаком на за­пах мо­ей кро­ви, сде­лав­шей пес­трым снег под на­шими но­гами. Но на­пали не на ме­ня, ра­нено­го и ос­ла­бева­юще­го с каж­дой ми­нутой, а на тех, ко­го соч­ли рав­ны­ми по си­ле. Вот тог­да ста­ло яс­но, что это охот­ни­ки – яд­ро, удар­ная си­ла их груп­пы. Ни­ког­да преж­де мне не до­води­лось ви­деть, как они уби­ва­ют. В ту ночь я по­нял, по­чему. Они во­об­ще не рас­це­нива­ли наш вид, как до­бычу. Мы бы­ли для них та­кими же охот­ни­ками, при­над­ле­жащи­ми к дру­гой груп­пе, ко­торых мож­но прос­то прог­нать со сво­ей тер­ри­тории - не убий­ством, но де­монс­тра­ци­ей си­лы. Они все­го лишь слег­ка пус­ти­ли кровь тем, кто на­пал на ме­ня, но это­го ока­залось до­воль­но. Ибо что та­кое сталь­ное лез­вие - про­тив охот­ни­ков, все те­ло ко­торых пред­став­ля­ет со­бой ору­жие: проч­ное, мощ­ное, гиб­кое, стре­митель­ное, не стра­шаще­еся бо­ли, снаб­женное пол­ным бо­еком­плек­том? Не­сос­то­яв­ши­еся убий­цы бе­жали, с по­зором по­кинув мес­то стыч­ки и, дол­жно быть, бла­года­ря Бо­га – или чер­та? – что ос­та­лись в жи­вых.

Охот­ни­ки по­дош­ли бли­же и вни­матель­но раз­гля­дыва­ли ме­ня, по­ка не вер­нулся он – пред­во­дитель, гла­ва, во­жак, в каж­дом дви­жении ко­торо­го скво­зили уве­рен­ность и си­ла. Па­ра крас­но­речи­вых жес­тов – и ос­таль­ные один за дру­гим рас­та­яли, рас­тво­рились в сне­гопа­де, вре­мен­но при­няв на се­бя обя­зан­ности пог­ра­нич­ни­ков. Сей­час это был ку­сочек их тер­ри­тории внут­ри на­шей – эта­кий ан­клав, в ко­тором я мог чувс­тво­вать се­бя под за­щитой: на ко­рот­кое вре­мя - свой сре­ди чу­жих…


                ***


Я ос­мотрел его ра­ну и при­шел к вы­воду, что, во-пер­вых, он силь­нее, чем ка­жет­ся, а во-вто­рых, что де­ло серь­ез­ное. Я не умел го­ворить на их язы­ке, но, как и лю­бой из нас, от рож­де­ния вла­дел язы­ком бо­лее древ­ним - тем са­мым, из ко­торо­го ро­дилась их речь. По­доб­равшись под его ру­ку и выг­нув спи­ну, я на­мек­нул, что он дол­жен по­пытать­ся встать. И он по­нял ме­ня. Сра­зу. И с ощу­тимым уси­ли­ем встал.

Ему бы­ло труд­но: ра­на ока­залась опас­ной. Мне то­же: его кровь пах­ну­ла оду­ря­юще при­ят­но. Я стис­нул зу­бы и на­пом­нил се­бе, что он – не до­быча и не враг. Но и не друг. Прос­то чу­жак, ко­торый од­нажды по­делил­ся со мной тем, что спас­ло жизнь мо­ей под­ру­ге и мо­им де­тям. Я был ему обя­зан и со­бирал­ся вер­нуть долг. Нас све­ло со­бытие. Раз­вести мог­ло то­же толь­ко со­бытие. И я со­бирал­ся его соз­дать.

Час­тые вы­лаз­ки да­ли мне дос­та­точ­но зна­ний об их об­ра­зе жиз­ни, наб­лю­датель­ность поз­во­лила выч­ле­нить сов­па­дения, а со­об­ра­зитель­ность – сде­лать вы­воды. Мне бы­ли из­вес­тны сим­во­лы, зна­ки и пред­ме­ты, обоз­на­чав­шие те мес­та на их тер­ри­тории, где ра­неная особь мог­ла по­лучить по­мощь. Я по­рой при­водил ту­да сво­их, по­тому что в та­ких мес­тах не толь­ко из­ле­чива­ли, но и де­лились пи­щей – со все­ми, не­зави­симо от ви­довой при­над­лежнос­ти. Это бы­ла ис­тинная доб­ро­та, не прес­ле­довав­шая вы­годы, в от­ли­чие от лож­ной, с ко­торой я стал­ки­вал­ся на каж­дом ша­гу в их по­селе­нии. Мно­гие из на­ших под­да­вались на этот соб­лазн: еда и кры­ша над го­ловой - в об­мен на бес­пре­кос­ловное под­чи­нение и ох­ра­ну все­го, что при­над­ле­жало да­юще­му пи­щу. Иног­да к ус­ло­ви­ям та­ких сде­лок до­бав­ля­лась и лас­ка. И да­же лю­бовь. Но и за эти сом­ни­тель­ные бла­га при­ходи­лось пла­тить – нес­во­бодой. Ник­то из ушед­ших к ним мо­их ро­дичей по кро­ви уже не мог боль­ше ре­шать сам за се­бя, что для не­го луч­ше. Я ни­ког­да не по­нимал иду­щих на по­доб­ную сдел­ку, но и не осуж­дал их, по­тому что для ме­ня пре­выше все­го бы­ла сво­бода. Сво­бода са­мос­то­ятель­но де­лать вы­бор и нес­ти за не­го от­ветс­твен­ность. Сво­бода, рас­по­ряжа­ясь ко­торой, я за­висел лишь от са­мого се­бя – сво­ей си­лы и храб­рости, сво­его ума и со­об­ра­зитель­нос­ти, – а еще от вер­ности сво­ей семьи…

Я при­вел его ту­да, где по­доб­ные ему по­забо­тились о его ра­не. Они дол­го смот­ре­ли на ме­ня с изум­ле­ни­ем и опас­кой, а один да­же при­пом­нил мое проз­ви­ще, по­пытал­ся за­гово­рить со мной и по­дой­ти бли­же. Я не поз­во­лил, по­казав ему, что мне это не по вку­су. По­вер­нулся и ушел, уво­дя с со­бой сво­их охот­ни­ков. Я не вспо­минал о нем до­воль­но дол­го: хва­тало дру­гих за­бот, глав­ной из ко­торых бы­ла зи­ма с ее хо­лода­ми и бес­корми­цей. А ког­да дни ста­ли длин­нее и теп­лее, я вдруг по­нял, что ме­ня гло­жет лю­бопытс­тво: мне хо­телось уз­нать, что с ним ста­ло, жив ли он еще. И я при­шел в оди­ноч­ку на то са­мое мес­то, где про­лилась его кровь. Я хо­рошо пом­нил его за­пах. Он уди­вил ме­ня еще в ту ночь, по­тому что я не по­чувс­тво­вал в нем стра­ха. Вско­ре я уло­вил его – до­воль­но от­четли­вый – зна­чит, мой не враг и не друг был жив и про­ходил здесь не­дав­но. Я выб­рал для наб­лю­дения мес­то, с ко­торо­го хо­рошо прос­матри­валась вся тер­ри­тория, и ре­шил по­дож­дать нем­но­го: прос­то хо­тел убе­дить­ся, что мои на­выки охот­ни­ка не под­ве­ли. Здесь бы­ло ти­хо и спо­кой­но, и я, не­воль­но зад­ре­мав, ед­ва не про­пус­тил его по­яв­ле­ние…

               
                ***


Я был не прос­то удив­лен, уви­дев его на том са­мом мес­те. Я был оша­рашен. Не ду­мал, что опять до­ведет­ся встре­тить­ся: он был не из тех, кто на­поми­на­ет о дол­гах да­же при край­ней нуж­де. Слож­но бы­ло до­гадать­ся, по­чему он при­шел: сде­лать это у не­го бы­ло мно­жес­тво при­чин, сре­ди ко­торых я был, ве­ро­ят­но, са­мой нез­на­читель­ной. Од­на­ко при ви­де ме­ня он встал и не­тороп­ли­во, враз­ва­лоч­ку, нап­ра­вил­ся навс­тре­чу. Я ос­та­новил­ся, и ка­кое-то вре­мя мы с ним сто­яли не­под­вижно, мол­ча и прис­таль­но раз­гля­дывая один дру­гого. Он не из­ме­нил­ся: та­кой же спо­кой­ный и уве­рен­ный, та­кой же под­жа­рый и жи­лис­тый, с тем же пыт­ли­вым и не­веро­ят­но про­ница­тель­ным взгля­дом. И, по­хоже, взгляд этот по не­дос­тупной мо­ему по­нима­нию шка­ле оце­нивал мою сущ­ность. Мол­ча­ливая не­под­вижность дли­лась не доль­ше, чем поз­во­ляла веж­ли­вость, а по­том он сде­лал ед­ва уло­вимый жест, го­ворив­ший о том, что он со­бира­ет­ся уй­ти. И тог­да, гля­дя ему в гла­за, я про­из­нес: «Спа­сибо за то, что спас мне жизнь. Ес­ли бу­дет нуж­на по­мощь, при­ходи. Я сде­лаю для те­бя все, что смо­гу». Он слег­ка скло­нил го­лову на­бок, буд­то ста­рал­ся не про­пус­тить ни сло­ва, и вдруг, ког­да я тро­нул­ся с мес­та, бес­шумно и мяг­ко по­шел ря­дом со мной. Я был удив­лен до край­нос­ти, но пос­та­рал­ся не по­казать ви­ду, что­бы не сму­тить и не от­тол­кнуть его, ведь он не от­но­сил­ся к чис­лу тех, кто бе­жит за лю­бым из нас по пер­во­му зо­ву. Для ме­ня бы­ло за­гад­кой, по­чему он пос­ту­па­ет та­ким об­ра­зом, но я хо­тел най­ти от­вет на эту за­гад­ку. Он до­шел со мной до са­мой две­ри в мое жи­лище, а по­том, нем­но­го по­мед­лив, шаг­нул внутрь – спо­кой­но и с дос­то­инс­твом. Ос­мотрел­ся за­ин­те­ресо­ван­но и дви­нул­ся бы­ло даль­ше, но ког­да я по­пытал­ся зак­рыть дверь, взгля­нул на ме­ня и пре­дуп­режда­юще при­под­нял вер­хнюю гу­бу – мол­ча­ливо и очень зна­читель­но. И тог­да я по­нял: ко мне при­шел не друг и не враг, а тот, кто прос­то ис­поль­зо­вал слу­чай, что­бы луч­ше по­нять дру­гих, от­личных от не­го су­ществ. Ему нуж­но бы­ло зна­ние, а я был тем, кто мог это зна­ние дать, не вы­нуж­дая его ни к че­му, что шло бы враз­рез с его жиз­ненны­ми прин­ци­пами. Он ос­мотрел все, что счел важ­ным, но ког­да я ре­шил­ся пред­ло­жить ему уго­щение, лишь нас­мешли­во фыр­кнул. Я ус­ты­дил­ся: глу­по и ос­корби­тель­но пред­ла­гать дар­мо­вую еду то­му, кто сам спо­собен ее до­быть. «Прос­ти, - ска­зал я и, чуть по­раз­мыслив, до­бавил: - На­вер­ное, я не друг те­бе, но и не враг. Мы раз­ные, но мы рав­ны. Ты мо­жешь прий­ти и уй­ти, ког­да по­жела­ешь. Даю сло­во». Он вни­матель­но выс­лу­шал ме­ня, по­вер­нулся и вы­шел вон.

С тех пор, бу­дучи на сво­ей тер­ри­тории, я всег­да ос­тавлял дверь от­кры­той, но он боль­ше не вхо­дил внутрь, по­тому что в тот единс­твен­ный раз уви­дел все, что хо­тел. Впос­ледс­твии мы встре­чались с ним еще не еди­нож­ды. По­рой, ког­да он яв­лялся в оди­ноч­ку, мы про­гули­вались вдво­ем по ве­чер­ней ок­ра­ине. Шли в си­них су­мер­ках, то вы­ныри­вая из глу­бокой те­ни в свет ред­ких фо­нарей, то пог­ру­жа­ясь об­ратно в тем­но­ту. Я смот­рел на звез­ды над го­ловой, а он про­вожал нас­то­рожен­ным взгля­дом ред­ких про­хожих. За всю про­гул­ку мы не про­из­но­сили ни зву­ка, но для ме­ня мно­го зна­чили на­ши мол­ча­ливые бе­седы. Впро­чем, я всег­да при­ветс­тво­вал его и про­щал­ся с ним вслух, к че­му он от­но­сил­ся снис­хо­дитель­но-нас­мешли­во. Так мы и жи­ли в этом за­теряв­шемся сре­ди бес­край­них прос­то­ров Се­вера го­род­ке – не друзья и не вра­ги, свя­зан­ные стран­ным со­быти­ем, ро­див­шимся од­нажды из но­вогод­ней пус­то­ты. Всег­да вмес­те и в то же вре­мя каж­дый – сам по се­бе: бес­се­мей­ный и без­ра­бот­ный быв­ший мент и оди­чав­ший пес с го­род­ской ок­ра­ины по проз­ви­щу Бри­гадир.