Отец Валентин

Господь сподобил меня общаться со многими из приходских батюшек. Их личностная неповторимость неизменно вписывалась в собирательный образ русского священника. Обычно от благообразного вида батюшки мы безотчетно ощущаем присутствие чего-то родного, но полузабытого.
Нечто похожее я испытал при встрече с отцом Валентином Ястребцевым. Долгие годы, до глубокой старости он служил в храме Благовещения Пресвятой Богородицы в с. Новотомниково, которое находилось в 15 км от родительского дома. Старостой храма чуть меньшее число годков пробыла моя тетка, Мария Григорьевна Сенина. По ревности своей она почти неотлучно находилась при храме и батюшке. Дочь ее Люся в разговоре со мной посетовала: «Не поверишь, Олег, четыре поста в году ей в особую радость: без устали молится, говеет. А у самой, ты бы видел, на коленках, наросты образовались, да ей все ничего. Раньше первой плясуньей на деревне была...»
Церковь в Новотомниково отстроилась к 1890 году. Местный помещик граф Илларион Иванович Воронцов-Дашков не пожалел денег на проект, материалы и отделку. При первом взгляде видно явное сходство с Архангельским собором Московского Кремля. Кладка стен из красно-кремниевого кирпича воспроизводила орнамент, подобный резьбе по дереву. Внутри изумляли росписи и фарфоровый изразцовый иконостас. Храм стоял в пяти минутах ходьбы от барского дома, на краю парка, засаженного местными и привозными породами деревьев и кустарников. В годы безбожия, не имея должного присмотра, он изрядно поредел. А в двухэтажном усадебном доме разместили школу. Десять лет, с 1935 по 1946 годы, в церкви хранили зерно. С этим местом, батюшкой и теткой-старостой была связана одна из моих безуспешных попыток рукоположиться. Но не об этом пойдет речь…
Протоиерея Валентина далеко окрест знали как единственного во всей епархии батюшку, который постом совершал отчитку бесноватых и подверженных порче. На это время из разных мест в Новотомниково съезжались люди, чаявшие избавиться от одержимости. Чаще всего они добирались в сопровождении кого-либо из сродников. Расселившись по домам местных жителей, по два раза на день приходили в храм.
У тети Марии я объявился как раз в Успенский пост, накануне яблочного Спаса. Она была рада-радешенька, как говориться, не знала куда посадить и чем угостить. С родственным любованием глядя на дорогого гостя, рассказала мне про свой сон: «Вижу, будто под окном голубок на вишенью слетел. Трепетный такой, весь из себя беленький!.. Проснулась и думаю, к чему бы это… А как тебя завидела, сразу мне открылось, что сон тот был в руку».
После чая мы с ней направились в поповский дом, к батюшке. Пришли-то мы – пришли, да вот уходить от него потом никак не хотелось.
Отец Валентин походил на древнерусского аскета-отшельника. Высокий, с худобой постника, длинными седеющими волосами, он поразил меня выражением глаз и голосом. Говорил он с интонациями простеца, то и дело сбиваясь на скороговорку. При этом смотрел чуть в сторону, но когда взгляды наши встречались, я на мгновение обмирал, чувствуя, как его глаза всего меня просвечивают. Но, как ни странно, не спрятаться хотелось, а доверительно во всем открыться ему.
Тут же, в горнице, познакомился с парнем несколько моложе меня, с нездоровой бледностью и грустными, погасшими глазами. Батюшка, обращаясь к нему, добродушно называл его «Аркадий Аркашкин», а тот на это слабо улыбался. После всенощной мы с ним расположились до утра на сеновале. Долго не спали, все разговаривали. Тогда-то он и открылся, почему и зачем оказался в Новотомниково. Выяснилось, что Аркадий закончил тот же  Моршанский строительный техникум, где пришлось и мне проучиться два года. С дипломом в кармане его забрали в армию. Служил под Калининградом, в стройбате. Там сдружился с солдатиком из городских, у которого не раз бывал дома на увольнительные. На беду мама его друга, Клара Иосифовна, была всерьез увлечена гаданиями, заговорами, короче говоря – черной магией. Провинциал Аркаша ни о чем таком сроду не знал. Сначала из любопытства заинтересовался, а затем и пристрастился.
«Представляешь, Олежка, когда врюхался в чернушное дело, то просто ошалел от мысли, как много я могу!.. Совестно признаться, сколько гадостей я натворил, прибегая к нечистой силе. Ясно, что чернокнижие мне даром не прошло – впоследствии еще как аукнулось… После дембеля, распрощавшись с ними, думал – все забуду и стану жить, как прежде.  Да куда там, – бес крепко вцепился в мою душу. Стал замечать, после заката, и особенно в новолуние, такая тоска находит – хоть вешайся. Аппетита никакого, ослаб, похудел, а по ночам сны мучили – не сны, а сплошная жуть. Мать забеспокоилась, все у меня выспросила, а как помочь, сама не знает. Хорошо, один дедок из верующих присоветовал ехать в Новотомниково, к отцу Валентину. Представляешь, после первой же отчитки легче стало. Как батюшка велел, стал утром-вечером молиться, Евангелие с житиями читать. Тогда, дурень, понял, что помимо нечистой силы есть и благодать, которая ее сильнее. Здесь, при церкви, два поста кряду провел. В те разы мы вместе с матерью приезжали, а тут она видит, что мне полегчало, и нынче одного отпустила.
Тебя, Олег, об одном попрошу. Выслушай и, пожалуйста, не удивляйся. Завтра мы вместе на клиросе будем. Если при пении Херувимской я вдруг примусь хихикать или смеяться, ты хватай меня за руку выше локтя и читай про себя тропарь Животворящему Кресту».
Услышанное от Аркаши казалось чем-то неправдоподобным и не совсем умещалось в голове. На другой день во время обедни с ним ничего худого не сделалось. Сам я службу отстоял в неослабном напряжении, чего прежде со мной не случалось… Лицо Аркаши было бледнее обычного, он не переставая крестился и все время будто чего-то ждал. За трапезой, когда батюшка шутками-прибаутками раздавал нам освященные яблоки, Аркаша повеселел, тем более, что ему благословили целых три.
К вечеру того дня вместе со всеми, участвующими в отчитке, я снова пришел в храм. Всего набралось около 15 человек. Разместились тремя неровными рядочками перед аналоем с иконой праздника. Отец Валентин, в подряснике и с епитрахилью, сосредоточенно и неспешно начал каждение. Молитвы читал внятно, стараясь донести смысл. В храме стояла необычная для службы тишина. Августовский закат сквозь кованные решетки окон напоминал о фаворском Свете, просиявшем от лика и одежд Спасителя.  Аркаша прислуживал батюшке, поочередно подавая кадило с кропилом.
Стоя позади всех, я хорошо видел все происходящее. Передо мной, по обе стороны от девушки с испуганным лицом, стояли ее пожилые родители. Утром на службе они точно так же держались вместе. Накануне в ночном разговоре Аркаша сообщил, что девушку Марину привезли впервые. Пять дней батюшка ведет отчитку, а ее, бедняжку, бес ни в какую не отпускает. 
Когда отец Валентин раскрыл Евангелие, Марина порывисто вытянулась, запрокинула голову и судорожно выставила руки впереди себя, словно кого-то отталкивая. Тут же я услышал натужные, похожие на стон звуки. Старички, разом придвинувшись, ухватили ее с обеих сторон за руки. А той будто этого и надо было: вырываясь, она стала отчаянно визжать. От пронзительного крика, дико несообразного с храмом, у меня по телу пробежал озноб. Было видно, как все вокруг будто оцепенели. Один отец Валентин с невозмутимым видом вершил Божье дело, противоборствуя сатане. Подходя к Марине, он, творя молитву, хлесткими взмахами кропила пытался отбить несчастную у врага. А она, исступленно мотая из стороны в сторону повисших на ней родителей, уже не визжала, а орала невозможным, мужеподобным голосом. Сдернутая косынка валялась на полу под ногами. Сбоку я видел, как пряди мокрых волос облепили ее лицо, обезображенное жуткой гримасой. Только после того, как батюшка трижды приложил ей ко лбу напрестольный крест, Марина стала стихать. Постепенно крик менялся, слабел и под конец слышны были лишь облегченные всхлипы и шепот молитвы: «Господи, очисти меня, грешную…»
Все то, что привелось увидеть своими глазами, случилось на праздник Преображения 1978 года. Десять лет спустя отец Валентин почил. Мы, к сожалению, после ни разу не свиделись. Из редких писем тети Марии что-то узнавал о нем и ответно кланялся батюшке. Сама она дожила до 90 лет.
Все то время пока видели мои глаза, под стеклом на столе неизменно пребывала дорогая мне фотография. На ней был изображен отец Валентин на паперти того самого храма, который доныне почитается жемчужиной церковного зодчества. Верится, что сам батюшка ныне пребывает в раю Божьем, радуясь отсветам фаворского сияния.
После того, как рассказ о нем был мною закончен, я узнал о книге «Свет миру. Жизнеописание протоиерея Валентина Ястребцева». Прилагаю из нее небольшой отрывок:
«Отец Валентин Ястребцев родился в с. Вановье Моршанского уезда 1 апреля 1899 года. В памяти односельчан сохранилось предание, что купель, в которой крестили о. Валентина, когда он был младенцем, внезапно озарилась ослепительным солнечным светом. Все это заметили и кто-то сказал: «Ну этот ребенок особенный. Это что-то значит. Какое-то знамение свыше». В детстве у о. Валентина была любимая игра – он сдвигал стулья и говорил: «Это алтарь, сюда нельзя». Развернув платок, завязывал на груди – это была фелонь. К веревочке привязывал камушек – это было кадило. Помахивая этим «кадилом», он все время пел: «Слава Тебе Боже», «Господи, помилуй».
… батюшка не вкушал мяса, был очень неприхотлив в быту, довольствовался малым, не любил никакой роскоши. Господь наделил о. Валентина даром экзорцизма (изгнания бесов). Родные его вспоминают, что отчитывать больных он стал еще до войны, вернувшись из первой ссылки. После войны, когда батюшка стал служить в Новотомниково к нему приезжало много больных. Приезд бесноватых о. Валентин предчувствовал. Начинало ломить кости, тело болело. Чаще приезжали постами, но некоторым он назначал особо. Приезжие жили в сторожке, для них готовили пищу, причем продукты покупались на деньги о. Валентина.
К батюшке приезжало много священников за советом и за духовной помощью. Один из них, о. Александр (Тараканов), посетивший о. Валентина незадолго до его смерти, рассказал такую историю. Когда он приехал в село и зашел к батюшке, тот очень обрадрвался ему и сказал что месяца три назад ему явился бес и пригрозил: «За то, что ты мне столько досадил я сделаю так, чтобы к тебе после твоей смерти не приедет ни один священник. И похоронят тебя, не отпев». И действительно, проходит время и ни одного гостя-священника, хотя раньше почти каждый день кто-нибудь приезжал. Батюшка стал сильно беспокоится, думая, что слова злого духа уже начинают сбываться, но тут приехал о. Александр.
За несколько месяцев до своей смерти о. Валентин слег, редко вставал. Болей если они и были, он никак не показывал, только в последнюю ночь, когда боли усилились стонал, не спал. Потом боли вдруг прекратились и батюшка тихо умер, как уснул. Произошло это 17 марта 1988 года».