Как деда Федота свои командиры чуть не сгубили

                Воспоминания деда Федота
               (частично опубликованы в журнале «Огонек», 40/4667/Октябрь 2000)

                (5/21) Как деда Федота свои командиры чуть не сгубили

     Это было в 1916 году, летом, на Пинских болотах. Готовилось большое наступление по фронту. Видимо, наша вся пятая армия была. Комармии Плеве. А кавалерия – жуть сколько было эскадронов. Была артиллерийская подготовка, но немного. И так пошли, серёд белого дня. Из 289-го Коротоякского полка пошли четыре роты: 13-я, 14-я, 15-я, 16-я. Следом каждой роте в затылок пошли ещё 9-я, 10-я, 11-я, 12-я. Немец подпустил близко. Артиллерия его – ни выстрела, а стала брать наших солдат на мушку ружейным и пулемётным огнём. Наш полк уже весь вступил в линию фронта, в затылок подходят уже с других частей на помощь. Оттедова, с передовой, передают нам в штаб, что потери несём большие, всех побьют, наступать дальше невозможно. Командир нашего 289-го Коротоякского полка Сидоров передаёт на передовую линию комбату по телефону: «Вперёд!» Связь у комполка и комбата есть – тянется катушка, и телефонист рядом с комбатом. Это так было – связь в первую очередь. Да ещё и вестовые для связи были у взводных и ротных, на случай телефон порвут в наступлении.
     Мой первый взвод был в прикрытии в то время, в штабе полка, в случае порвётся связь с комбатом – посылать для связи своих людей со штаба полка, и для прикрытия полка. Передают ещё, что наступать нельзя – вода, болота. Комполка передаёт: «Залягте до ночи, а потом, ночью, - вперёд».
     Дождались ночи. Ночь оказалась тяжелей дня. У немца укреплённая позиция. Он освещает ракетами наших солдат и не даёт ничего сделать. Наступать нельзя и понтонные мосты делать нельзя: болото у немца рядом, а у нас хуже. Ночь прошла. Что-то говорил утром комполка с комармии Плеве, с начальником дивизии ругался. «Ни шагу назад, только вперёд!» Но комполка отказался наступать. Ещё ночью узнали, что одного ротного ранило, одного убило, комбата убило, а солдат неизвестно сколько убило и ранило. Многие ушли в плен.
     Раненый поручик зашёл в штабполка, передал комполка, что из этого наступления ничего не выйдет, все тама останутся, в болотах, наши солдаты; надо чтой-то по другой тактике делать; идут вторые сутки в наступлении, а всё не взяли ничего, на одном месте. Комполка, видимо, чтой-то расстроен. Звонил и начальник корпуса, и дивизионный Янушевский. Я слышу, дело неладное. Всё команда даётся: «Надо наступать, взять передовую во что бы то ни стало!» Немцы и наши войска уже были недалеко друг от друга. Артиллерия стреляла по тылам – и наша, и ихняя.
     Дело к ночи подходило, уже темнело. На опушке леса появляется эскадрон кавалерии и легковая машина. Часовой доложил комполка. Мы приготовились. Заходят к нам в блиндаж (такое укрепленное убежище для комполка и его адъютантов и для прикрытия). Даётся команда: «Смирно!» В убежище тихо, всё слышно. Так вот, заходят генерал, два офицера, трое казаков-телохранителей. Командир полка отдаёт рапорт. Генерал рапорт принимать не стал. Комполка шаг влево:
     -Что изволили, господин генерал?
     -Почему приказание моё не выполняете?
     Комполка взял под козырёк и вытянулся, как струнка.
     -Не могу выполнять, ваше высокопревосходительство!
     -Как не можете? Кого вы бережёте? Свою шкуру вы спасаете?
     -Шкура моя и ваша, господин генерал, шкурами и будут.
     -Как вы смеете не выполнять! Не вести полк в наступление!
     -Полк вести в наступление нельзя, и не поведу. Да и вести некого.
     -Вы дорогу загородили другим полкам и сами не идёте в наступление.
     -Пойдёмте вместе с вами, господин генерал!
     -Я вас расжалываю!
     Комполка сам сорвал с себя погоны и бросил ему под ноги. Казаки – телохранители генерала – взяли полковника под руки, под стражу и повели, где стоял эскадрон и машина. Больше мы Сидорова не видели, больше ничего о нём не знаю. Вот как солдат берёг! Со своей жизнью не посчитался! Было всем, даже этим офицерам начальника штаба и замкомполка, жалко до слёз. Этого командира увезли с концами. Видимо, непростой был человек.
     Тут же, через некоторое время, примерно через шесть-восемь часов, приходит какой-то генерал и даёт замкомполка указание наступать. «Полк ваш будет пополняться сейчас же с Валуйского полка, 73-й дивизии». Нашей же дивизии. Полк идёт нам в затылок, будет вливаться в наш полк.
     У ту же ночь опять наш полк наступал и пополнялся. Днями и ночами всё делали наступление. За эти семь-восемь дней наши 16-я и 13-я роты были разбиты, а часть в плен ушла. И в остальных всех ротах нужно пополнение. С моего взвода пятнадцать человек выбыло из строя. А мы воевали-то в штабе полка, в блиндаже, и то потери были. Весь полк разбили, остались только мы – охрана. Таким образом пришла новая часть, нас заменила, так как мы остались без солдат. И наши роты стали пополняться свежими войсками. Переходили реку возле города Двинска. Стояли на реке долго, тоже были бои, но не так уж. Но немец всё знал – все наши замыслы: что и где, и когда мы будем наступать или часть менять – после этого случая с полковником.
     Нашу часть, 73-ю дивизию, куда только не посылали на помощь другим дивизиям, и трепали нашу часть. Видимо, наш Плеве тоже изменник был. А раз так, то ясно, пополняется то и дело. К нам маршевые роты на пополнение идут. И, видимо, к нам завезли офицеров и солдат разного сословия, хороших и плохих. Больше были такие офицеры, которые дисциплины почти не требовали и в окопах о войне не думали. Приходили к нам в добавление совершенно рядовые солдаты, а они были грамотные, интересовались более газетами, и, видимо, эти вот солдаты знали кое-что о перевороте, а также о революции! А я особенно ничего не соображал в этом, да и многие, почти все, были тупые насчёт партии большевиков. Когда сбросили царя, тогда только слухи пошли, что царь отрёкся от престола. И вот мы, как я, такие молодые, уже навоевались уволю, и к нам добавляют всяких, как я уже писал. Видимо, везде так засылали большевиков.
     И вот в седьмую роту прислали добавление, и ротного – их благородие поручика Малышева. Он бил солдат и даже взводного хотел, но тот чуть не заколол его штыком. Малышев ставил своих подчинённых солдат за провинность под ружьё на окопы, чтобы немцы убили. Но немцы не стреляли, когда ставили на окопы в наказание. За такое отношение к солдатам была брошена неизвестно кем бомба Малышеву в блиндаж. И там его убило. Откопали труп и увезли. Говорили, что на родину.
     Так всё и воевали. Гоняли, как хотели: наша армия ходила по всему фронту, где только не затыкали нами все трудные фронта, и всё бесполезно.