Тонкий, нежно розовый

        Тонкий , нежно розовый. Он вытворял чудеса.
         
        И никаких преград для него не было. Везде проникнет, до всего самого сокровенного достанет. И растеребит и разбудоражит. Коснется нежных мест, задержится на самом интимном, да и перескочит выше, вновь коснется…. Манит за собой, играется. То ввысь взметнет, то в бездну  сбросит, и дух захватывает и сердце заходится, волнами наслаждение накатывает-накатывает…
         
        –Ох,  такое ощущение, не могу передать словами, душа волной ходит, вы такой мастер!!! Нет-нет, с большой буквы. Мастер...Ах, ну и язык у вас, Сергей Петрович!!! Виртуоз!!! Я вся на таком подъеме, как познакомилась с вашим мастерством. Язык ваш ну не забыть, да и не спутать с другим каким...На всю жизнь запоминается. Теребит душу, будоражит...
 
        Дама восторженно прижимала руки к пышным округлостям, в умильной преданности выпучивала глаза, дышала часто и прерывисто.
 
        «Да уж, так  и до оргазма недалече. Прав, прав  Жора Гурджиев, все центры в нонешнем человеческом виде перепутались, сексуальный  центр так в голове у многих давно угнездился. Вот и дамочка эта… Как надоели,  дуры  экзальтированные».
         
        –Милочка, мне лестно сие слышать, но преувеличиваете Вы, ради приятственности моей и преувеличиваете. Да и как слышу я про «язык» этот пресловутый, так  в лучшем случае заливное из говяжьего языка представляется, а в худшем, как он бедолага самостоятельно прыгает по бумаге и опусы чиркает. Вы уж не обессудьте, да и не обижайтесь на меня, старого. А лучше окажите честь, составьте мне компанию. У нас за углом тут такая харчевня знатная открылась,  говяжий язык у них божественный, эх, душу за него отдать можно, ну ежели еще и с коньячком хорошим…

        Журналистка задохнулась от счастья неожиданного.
        Ах, обед с самим...самим...самим...Мастером...современной прозы...От возбуждающего предвкушения пышные округлости вновь нервически качнуло вверх и  вниз. Дыхание шумнуло хрипотцой, сбилось с ритма, нарушив четкое биение сердца. В глазах полыхнуло ненасытной страстью.
        Вот это сенсация - ужин с Мэтром.
         
        Мэтр вздохнул, скучаючи прикрыл глаза: «Ну и зачем мне это нужно?».

        Доброжелательностью подсветил равнодушную улыбку, добавил грустинки полинявшим от былых страстей глазам и молвил с печалькой в голосе: « Вижу-вижу, спешите, а старику отказать неудобно, ну да ладно, я все понимаю, в другой раз, милочка. Только не обманите дедушку, буду ждать с нетерпением».

        Ловко подхватил опешившую даму под локоток, да и довел до двери.
         
        «Тонкий , нежно розовый, он вытворял чудеса: то трубочкой свернется,  лаптем распластается,  в рулетик  скрутится.  Так и прыгал по чистому листу бумаги, оставляя за собой  рваные кровоточащие полосы. Несчастный писатель в полуобмороке силился понять, его ли это язык отплясывает кровавый танец на последней странице только что дописанного романа. Веревки врезались в плоть, огнем боли прожгло тело и душу.  Обессилев от страдания и ужаса, головой на грудь поник. Крупная слеза скатилась кляксой на бумагу, размыв запекшийся шарлаховый след...»
       
        «А что, может, и рассказ какой мистический получится? А коньячок-то хорош, хорош...».