Возвращение

Андрей вышел за ворота, шагнул по аллее, ведущей к трассе, и, захмелев от свежего воздуха, ясного солнца, быстро двинулся вперед, не оглядываясь. По трассе в это время ехала грузовая машина. Он «проголосовал».
Шофер распахнул дверцу, засмеялся:
– Что? «Подчистую излечился и домой я воротился»?
 
– Угу, – угрюмо буркнул Андрей, сразу же опустившись на грешную землю.
– Ладно, привык подбирать в этом месте пассажиров.
А сколько еще потом предстоит выслушать подобных насмешек, выдержать вот так понимающе сочувствующих, хитро прищуренных, а то и презрительных взглядов?!
В голове снова застучали молоточки, взявшиеся мучить его за две недели до окончания курса лечения.
 
– Жена есть? – спросил шофер.
– Есть. – Слова Андрею произносить трудно, словно перекатывать во рту  как камешек. Он уже и не рад, что стал нечаянным попутчиком словоохотливого шофера.

 А тот, бесцеремонно оглядывая Андрея, цветет белозубой улыбкой, весело продолжая:
– Анекдот знаешь, как один из ЛТП вышел? – И, не дожидаясь ответа, берется рассказывать: – Значит так…
– Останови, брат, пройдусь по свежему воздуху, – просит Андрей.
 
Шофер тормозит. Взгляд из радушно-доброжелательного становится насмешливо-ироничным: – Не знали мы, что вы из гордых. Пардон! Где нам, не побывавшим в столь знаменитых местах, серым веществом до всего дойти! Адью! – С сердцем захлопнув дверцу, он срывает с места машину.
 
Андрей тяжело вздохнул. Оглянулся назад. Больше никаких машин не было. Не пошел – побрел вперед, сгорбившись, как старик, зная, что и встречать его некому. За эти два томительно-стыдных года писем он не писал никому: о чем писать? Да и зачем? Кому нужны мысли алкоголика?

 Он представлял, как брезгливо взглянут на конверт его знакомые. Жене? Так она прислала ему извещение о разводе и акт раздела имущества, которое, если он захочет, потом может забрать. Нет, он не хочет его забрать, и он не хочет ее видеть. В какой-то мере весь этот позор, это падение на дно связаны с ней.
 
Он хорошо помнит, как, возвращаясь из командировки, впервые в жизни (сам не знает почему) купил вдруг этот злополучный букет роз. Нести его было непривычно и даже как-то неудобно. Но представлял, как удивится Евгения, как приподнимется ломаной дугой ее правая бровь и насмешливо-ласково сощурятся глаза. Не шел – летел вверх по лестнице.

Позвонил. Розы спрятал за спину. Вышла не Евгения, а его лучший друг Артем. Удивился и засмущался:
– Вот жду Женю, зашел взять у нее чертеж, а ее соседка позвала зачем-то…

– Так ее дома нет? – Андрей прошел в комнату, начал ставить розы в вазу и… замер, пораженный. На незаправленной кровати лежала майка Артема, такая же, как его. Он привез их из Москвы две: себе и другу. То, что это не его, – точно, его на нем.
 
Андрей зачем-то расстегнул рубашку, словно хотел удостовериться. Осипшим голосом окликнул:
– Артем…
Тот не отозвался. Андрей вышел в коридор: Артема там не оказалось. Подобной ситуации еще не было, друг ушел, не поговорив. Андрей вспомнил его смущенно-бегающий взгляд.
 
Вошла Евгения.
– Ты? – удивилась и растерялась, но быстро нашлась. – А у нас гость. Артем, так за какой ты книгой пришел?
Андрей тогда нехорошо выругался:
– «Книга» уже ушла, а «обложку» на кровати забыла.
 
И он впервые за их совместную жизнь оскорбил ее.
Они кинула взгляд на кровать, на его расстегнутую рубашку. И не испуганно, а с вызовом бросила:
– Ну и что? Ну и забыл. Надоело тебя, тюфяк, ждать. Все ездишь, ищешь, а что нашел?

Она еще что-то кричала ему в лицо, и он, остервенев, запустил в ее перекошенное от ярости лицо вазой с цветами.
Отсидев пятнадцать суток, вышел на работу. Ему казалось, что все насмешливо и ехидно сочувствуют ему. Вот тогда он и запил. Да запил так, что неделями не выходил на работу. Сначала его понимающе прощали, затем уговаривали, потом ругали. Затем предложили уволиться. По-хорошему.
 
Уехал он, не заходя домой. Вещи забрала его тетка. Она же и сказала, что Евгения, выкидывая вещи из шифоньера, кричала:
– Что взять-то с вашего алкоголика? Пусть едет, им, алкоголикам, везде одинаково! Показал себя! Теперь все видят, что не от хорошей жизни я его бросила!

Евгения лгала: не пил он раньше. А тут за три месяца все потерял: совесть, работу, доброе отношение друзей.
На вокзале в соседнем городе сидел, как затравленный волк. Куда податься? Кто его ждет?.. Ну и Артем! Негодяй. За одной партой сидели, в одном институте учились, вместе работали. И такое!
 
Андрей купил бутылку. Быстро нашлись новые «друзья». Он попал в милицию: чемодан с вещами был в камере хранения, а вот сумка с документами и деньгами исчезла.
 
Пожилой дежурный стыдил его. И ему было стыдно. Он сам себе казался низким и омерзительным, он был противен себе. Но вскоре напился вновь…
Ему совсем не хочется вспоминать эти месяцы скитаний с пьянчужками и забулдыгами.

 Пока он не напивался, они были ему неприятны, а потом оказалось все равно. Очнувшись весной на стылой земле, он с ужасом понял, что ниже дна не бывает. В милицию пришел сам, его направили на лечение.
 
За два года все взвесил, продумал. Никто не виноват. Сам он, Андрей, виноват. Ну оказался свиньей его друг, подло поступила Евгения, но он-то, сам, как себя повел: распустился из-за бабьей юбки. Хотя что врать себе – любил он Евгению сильно, привязался к ней всем сердцем. Она и первой, и последней его женщиной была. Привык к ней за семнадцать лет совместной жизни. Заплачь она, повинись, попроси прощения – простил бы.
 
Сейчас не сможет. Да и ей это не нужно. Выскочила замуж еще в прошлом году. Не за Артема, тот в своей семье остался, – за приезжего. Тетке при встрече говорила:
– В ЛТП вашему племяннику и место. А я не пропала. Хороший товар на полках не лежит…

Покоробили его эти слова, но потом подумалось: и впрямь, хороший она товар, ходовой. Что ж, пусть так и будет.
А вот ему бы, Андрею, сначала жить начать, сумеет ли? Нет, не хочет он к водке возвращаться, но как к прежнему себе вернуться?

Услышал шум мотора. Автобус поравнялся с ним, и Андрей заскочил в салон.
В полдень взял билет на поезд и поехал к тетке. Та обрадовалась искренне: как-никак, племянник, единственный. Посокрушалась:
– Худой-то стал, Андрюша. Худой-то. – И заплакала. – Зачем себя довел? Баб тебе не хватает что ли? Что вас связывало: ни ребенка, ни котенка. А бабы с жиру завсегда дуреют. Ты чего ж? Мать бы с отцом про все узнали…

Лучше б не вспоминала. Отец и мать погибли в автомобильной катастрофе: пьяный водитель КрАЗа на высокой скорости налетел на старенького «москвича». Мать еще сутки жила. В последние минуты только и успела сказать:
– Сынок, береги себя, будь всегда таким, каким мы тебя знали…

Андрей вспомнил ее тихий, приглушенный бинтами голос и почувствовал, как горячо стало глазам.
– Ну ладно, Андрюша, ладно, – голос тетки вернул его к реальности. – Давай лучше ужинать.
 
…Утром он пошел на прежнюю работу. Начальник сказал просто:
– Сам понимаешь, начинать будешь с азов. Берем с испытательным сроком.
Сегодня Андрей работает по специальности, как раньше. Он выдержал. Выдержал не только испытательный срок, но и вновь за три года своего возвращения завоевал уважение и признание людей.
 
Дома тоже есть новости. Два года назад познакомился с одинокой женщиной. Не красой и фигурой, а добротой и щедростью души покорила она его. Так что дом не пустыми окнами и углами, а уютом и теплом навстречу ему улыбается. А главное, самое главное – сын у него, Андрея, родился.

 В сорок четыре года стал он впервые отцом. Радостно ему теперь на земле жить. А Вера сказала, что один ребенок – не ребенок. И ждут они второго. Вчера шутливо спросил:
– А если сорвусь?
Ответила просто, уверенно:
– Не дам!
 
Такая действительно убережет. Недаром говорят: семья женой держится. Да и к выводу он пришел в последнее время: мужики многие благодаря женам держатся, таким, как его Вера.
Ей он цветы покупает к каждому празднику, денег не жалеет. Только розы не берет.
 
– Андрей, – слышит Верин голос, – подержи Сережу, я к базару добегу, арбузы там продают. – И он подхватывает на руки своего маленького сынишку, крепко прижимает к груди.
– Хороший пацан, а? – спрашивает Веру, та задорно отвечает:
– Дочь еще лучше будет!

Смотрит на жену Андрей нежно, ласково, смотрит и думает: «А ведь я только сейчас, пожалуй, по-настоящему вернулся».