Недописанные истории

   Желтый осенний лепесток падает вниз, почти дотрагивается своими немного покрасневшими краями до земли, но ветер, как сорвавшийся с цепи пёс, буйствует и уносит его куда-то вдаль, в места, неизвестные никому из живущих здесь.
Некоторую дрожь чувствуют посетители, рутину и обыденность ощущают женщины в белых халатах, а я… я здесь, как дома.


   С чего бы начать экскурсию? Давайте с местности за моим жилищем. Там находится собственный рай, а для кого-то ад, моего домоправителя. Трава еще зелёная, пусть и октябрь на дворе, она украшает эту печальную картину. Через каждые пару метров взросли шикарные клёны, а на их ветвях прикреплены самодельные качели – там мои соседи «развлекаются». Ну и, конечно, самый главный атрибут пейзажа заднего двора – это десятки мраморных досок с фотографиями и числами через чёрточку. Такой ход придумал мой домоправитель не для того, чтобы нагнетать обстановку, нет. Эта стратегия была тщательно разработана большими умами данного учреждения, что я зову своим домом. Атмосфера территории позади здания должна помочь обитателям постоянно или периодически испытывать некие чувства, эмоции, как плохие, так и хорошие, но всё же испытывать! Данная методика предполагает пробуждение некоторой памяти, что давно уже утеряна в хитросплетениях мозга каждого из участников эксперимента, а, собственно, каждого из нас.


   Далее пройдем к нашему парадному входу. Тут можно обнаружить две колонны, вероятно тоже мраморные, как и надгробья наших усопших. Здание, как правило, выполнено в белом цвете. Стены, окна, даже порожек, и тот белый. Крыша разве, что серая. Криво положенный шифер было бы глупостью еще и красить. Что касается внешней отделки, все выполнено на оценку «удовлетворительно».


   Перед домом расстилается удивительная картина: лес – большой, густой и желтый, беря в расчет время года. Средь деревьев проделана дорога для автомобилей, что непосредственно примыкает к шоссе за несколько километров отсюда. Приезжающим даже сделали подсказку – перед поворотом, уходящим в глубь лесной чащи, рабочие по указке домоправителя поставили знак, квадратный железный знак, а на него налепили постер с названием учреждения и стрелочкой, что показывает, куда надо ехать.


   Слева от нашей нездоровой обители оборудовали небольшой дворик со столами и лавочками, где можно сидеть и играть в различные игры, типа шашек, шахмат, не исключая азартных видов с участием колоды карт. Некоторые мои соседи любят уединение, для удовлетворения своих потребностей им хватает несколько часов почитать любимую книгу на свежем воздухе. Там и для таких место есть.

 
   И, конечно же, вся территория, которая принадлежит домоправителю, обвита железным забором, высотой около трех метров, что начинается за кладбищем, огибает само здание и наш маленький дворик, доходит до середины леса, где на дороге к лечебнице есть блокпост с дежурным охранником, который решает открывать или не открывать ворота въезжающему. Просто так к нам не попадешь! Ну и заканчивается железная изгородь там, где и начиналась – за кладбищем.


   Меня Боб зовут. Со всей этой суетой я как-то забыл про нормы приличия. Боб-писака, Боб-безумный автор – мои не очень плохие прозвища здесь. Мне даже нравится. Как уже можно было понять, я – писатель. Или был им когда-то, точнее считался. Я подумывал над тем, что стоит считать себя писателем только тогда, когда ты известен и люди признают, что ты талантлив, что ты – ПИСАТЕЛЬ. Поистине, и верно. С большой буквы, так сказать. Или же, человек является писателем, когда просто что-то пишет. Пусть даже притворяя свои не очень красочные фантазии в какую-нибудь миниатюру. Воображая, создавая персонажей, свой маленький мирок и перенося всё это на бумагу. Наверное, всё-таки второе. Ведь, какая разница, признает тебя мир или нет. Плохо ты пишешь или хорошо. Человек пишет, а значит он строит, создает что-то новое опираясь на свой опыт и воображение, данное природой. Сейчас всего это мало, но со временем, однажды жизнь взрастит еще одного творца, в руках которого главным оружием будет слово!


   Здесь я нахожусь по своей воле. Да-да! Боб-безумный автор вполне вменяем и может в любую секунду покинуть сей обитель шизанутости, но не хочет. Я тут не без цели, и, как только доберусь до неё, укачу отсюда ко всем чертям.
Думаю, надо поведать историю, что заставила меня пойти на такой отчаянный шаг и засунуть себя в это место.


   Однажды утром, а может и ночью, часов я не наблюдал, мне показалось, что что-то не так. Это было во сне, естественно. Я спал. Как обычно заснул в одиннадцать и ожидал пробуждения в шесть утра, но что-то пошло не по плану. Вдруг, ни с того, ни с сего возник яркий свет, что заставил мои глаза открыться, только по ту сторону сна, внутри. Я был как бы в своем воображении. Свет этот, белый, как будто лился из конца тоннеля, как описывают приближение «того часа», но действо похоже было совсем на другое. Чувствуя передвижения своих ног, я шел вперед, приближаясь всё ближе и ближе к заветному сиянию. Внезапно, так неожиданно, что я ощутил, как мое физическое тело передернулось, я очутился в большой комнате, и свет, это помещение получало из четырех огромных, просто большущих окон. Раньше у меня не было таких снов.


   Первая мысль, первое, с чем у меня ассоциировалась эта комната – зал, где отдыхали пациенты лечебниц для душевно больных. Тётушка Брумхильда встречала меня в подобном месте, когда я приезжал её навещать. Она ничего не соображала, только теребила руками ручку кресла-каталки пока я рассказывал ей, как поживаю, чего делаю. Её челюсть невольно отодвигалась вниз-вверх, будто она хотела что-то сказать, но говорить она уже на тот момент не умела. Деградация мозга штука серьезная. Я – единственный из нашей семьи, кто приезжал к тётушке. Мои брат и сестра были слишком заняты своими личными проблемами, и никто даже не смел задумываться: «А может тётушке Брумхильде одиноко? Может ей нужна компания? Не взять ли пару дней выходных на работе и съездить её проведать?». Все считали, что раз она не узнает их и ничего не понимает, то и смысла нет тратить своё личное время на старуху, у которой мозг уже почти отказал. Для меня родство вещь более важная, нежели для них, но это уже не мои проблемы.


   Пол в этом помещении был выложен чёрно-белой плиткой, словно шахматная доска. Всё, естественно, как и во всех больницах, было белого цвета. Ничего меня не удивляло, кроме людей, слонявшихся здесь повсюду. И вроде бы, что тут такого? Обычные психически больные люди. Некоторые из них действительно выглядели, как сумасшедшие, а вот другие – вовсе нет. Да и одеты, правда, они были, не как обычные пациенты. Парень в костюме официанта, с налепленным бейджиком «Джерри». Какая-то девушка слонялась здесь полуголая, но почему-то без руки и без бровей. Старики что-то шептали себе под нос, пытаясь оборвать рукава своих чёрных мантий. Мальчик лет семи бегал по комнате, будто только что вылезший из помойки, весь грязный, оставлял на плитке следы, а пожилая женщина с протезом вместо левой ноги ходила со шваброй и убирала за ним, повторяя «Чёртов сорванец!». Мне никогда не было так удивительно страшно. Мне ни о чём не говорили все эти люди, а особенно в данный момент. В часы моего сна, когда казалось разум должен был спать сладким сном, а он бодрствовал, показывая мне непонятные картинки.


   В суете людей разных возрастов, я заметил одного парня, сидящего за столом с печатной машинкой. «Он наверняка тоже писатель!» - мне подумалось, и я сразу же направился к нему.


   Когда я подсел, улыбаясь во все тридцать два зуба, он не повёл и бровью в мою сторону. Мне сделалось неприятно. В его машинку был вставлен лист, а на нём лишь пара строк текста, который я не смог прочесть. По лицу писателя сразу читалось, что он думает и не знает, что писать дальше, о чем писать. Мне так не хотелось отвлекать его, но ситуация вынуждала.


   - Здравствуйте! – сказал я ему.


Он поднял на меня свои зелёные глаза, даже слишком зелёные.


   - Привет, - прозвучал спокойный, невозмутимый тон.

   - Что это за место? – с диким интересом я спросил, даже интонацию подстроил такую, чтобы казалось, что мне очень надо знать.

   - Твоё место, не моё.

   - Что, прости?

   - Ты не расслышал?

   - Но… Я не понимаю.


Он встал, вскинул рукой на всех этих людей, как бы показывая мне их, или имелась ввиду эта комната. А после прокричал:


   - Это! Всё! Твоё!

   - ТВОЁ! – прокричала за ним вся толпа в помещении. Физическое тело окатило холодным потом.


   Писатель сел на место и снова принялся раздумывать над текстом. Я не поднялся с места, но и больше не хотел задавать вопросов. Лишь думал над ответом. Что моё? В одном из своих сновидений я выкупил это помещение? Что за бред? Мне нужен был тот, кто объяснит, что тут, чёрт возьми, происходит!


   И я увидел её… Девушка моей мечты. Рыжие, вьющиеся волосы. Кажется, изумрудный взгляд. Идеальная, красивая фигура, а красное вечернее платье подчеркивало её. Внешность моего типажа. Вот чёрт, вот каково это, встретить свой идеал женщины во сне! Негодование переполняло меня! Без раздумий я подсел к ней за столик.


   - Привет, Боб, - игривым голоском, будто пытается меня завести, она произнесла данную фразу. Я ошалел, откуда она знает моё имя?! Ой, это ж всё моё подсознание, что-то туплю совсем. Идиот чёртов.

   - Здравствуйте, миледи! Я бы хотел выяснить, что здесь все-таки происходит! Мне никто не может толком ответить!

   - Я – та, кто тебе нужен, - слышу всё тот же умопомрачительный голос.

   - Чудно, - теперь невозмутимым стал я.

   - С чего начать?

   - С начала, чёрт возьми! – с несколько высоким тоном вырвалось у меня.

   - Это всё твоё, - она повела рукой описывая всю территорию комнаты.

   - Это я уже слышал!

   - Каждый из нас, из присутствующих здесь, плод твоего воображения, Боб. Писательские фантазии, если можно.

   - Но… но… почему вы здесь? И почему всё так?

   - Мы не дописаны. Каждый персонаж, каждая история. Ты начал, но бросил. И теперь мы заключены здесь. Обязаны жить в тюрьме твоего воображения, в ожидании твоего озарения или просветления, когда ты вернешься к старым трудам, и все-таки допишешь нас, доведешь до совершенства, доведешь до конца.


   Мне поплохело. Неужели я виновник всего этого, пусть нереального, но чёрт!


   Действительно. Я помню их. Видел лишь однажды их в своем воображении, когда начинал писать их истории, но уже позабыл свои творения.


   - Почему ты здесь? – не в состоянии вспомнить лишь эту красавицу, да и не понимая, что в ней может быть несовершенного, я спросил.

   - Ты не дописал мне счастье. Боб, ты сделал меня красивой, умной, любопытной, сильной, нежной, сексуальной, страстной, но не счастливой. В своей истории я могу получить всё, кроме любви, а уж если я не могу быть любима, то и счастливой никогда не смогу стать.

   - Какой же я дурак.


   И я проснулся. Весь в поту, с бешенным сердцебиением.


   Описанная во сне комната навела меня на мысль, что мне нужно место, столь отдалённое от реальности, место, где люди действительно сходят с ума, чтобы дописать свои истории.


   Я определил себя сюда ссылаясь на депрессию и возможную склонность к суициду. Комиссия приняла меня с удовольствием.


   Находясь здесь уже полгода, я черпаю вдохновение из пациентов. Общаясь с ними, играя в шахматы, покер, делая различные шалости, подшучивая над медсестрами, я наделяю своё воображение новыми ощущениями. Каждый вечер я сажусь за стол в своей палате, включаю лампу и начинаю писать.


   Вчера я дописал своей идеальной женщине идеального мужчину, с которым она будет счастлива до скончания веков.


   А сегодня… Сегодня последний день моего пребывания здесь. И это моя последняя история.


   Писатель, который остановился на двух строчках, который не мог узнать на какую клавишу печатной машинки нажимать дальше, наконец-то закончил свой рассказ.