Спирт и радиация. I

Серьезные события в несерьезном антураже. Пародийный мир игры "Сталкер" и неизменный капитан Селиванов. Фанфары.

Владимир очнулся в поле.
Вокруг щетинилась пожухлая осенняя трава, трепеща на ветру пушистыми и уже мертвыми соцветиями. Было пасмурно, быстрый ветер гнал рваные тучи над головой, периодически приоткрывая тусклую монету солнца, стоявшего почти в зените, где-то чуть левее точки над головой Владимира. Воздух был сырым, напоенным схваченной первым робким морозцем поздне-октябрьской свежестью. И даже он, казалось, был исполнен тоской заброшенности и запустения. Впечатление довершали развалины многоэтажного строения вдалеке, смутно виднеющиеся сквозь терзаемые ветром метелки пожухлой пижмы, осота и острых, обмороженных по краям листиков чертополоха. В довершение ко всему, погода прямо-таки вопила о приближении мелкого холодного осеннего дождя, приправленного картечью колкого первого снега, а Владимир почему-то лежал на земле.
Первым делом он осторожно прислушался к своим ощущениям и, с облегчением обнаружил, что, вроде, цел и почти невредим, не считая легкого онемения конечностей – от холода. Стебелек травы щекотал лицо, и Владимир невольно ухватился за нос, чтобы не чихнуть, что оказалось последним экзаменом состояния здоровья. Мысленно поставив здоровью высший балл с маленьким, совершенно незначительным, минусом, Владимир вначале перевернулся на бок, затем сделал попытку приподняться и оглядеться.
Едва он поднялся настолько, что сделался виден из зарослей травы, как прогремел гром и над головой свистнула пуля. Владимир благоразумно голову убрал. Он хотел, было, осведомиться о причинах подобного, мягко говоря, странного приветствия, как вдруг невидимый за  лесом травы стрелок заговорил сам.
— Не двигайся, – услышал Владимир хриплый и явно не совсем идентифицирующий себя голос – не то совсем пьяный, не то с хорошего такого похмелья, что, в общем, не сильно разнилось. Да и слова были не то, чтобы очень уж оригинальны и неожиданны...
Владимир немедленно уселся и принялся отряхивать с себя травинки, веточки и прочий мелкий полевой сор. Из принципа. Шальных, или, наоборот, целеустремленных, пуль он не остерегался – если человек хочет убить, то он, как правило, убивает сразу и, что чаще всего, молча. Если же он имел целью причинить Владимиру какой-либо вред, так он бы и стрелял пониже его головы. Возможность промаха отпадает – человека в траве с приблизительно десяти шагов только слепой не заметит. Следовательно, стрелок старался только запугать. А если хотел запугать, а сам не приближается, значит, сам его боится. А позволять себя запугивать всяким похмельным идиотам в поле – да вы что, смеетесь? И вообще, позволять себя запугивать в целом...
Рассудив подобным образом, Владимир все же встал, чем спровоцировал следующий выстрел. На этот раз пуля едва не царапнула щеку.
— Осторожнее! – искренне возмутился Владимир, невольно вздрогнув и отступив на шаг в сторону с попутным провалом в невидимую под плетеным травяным ковром ямку. Сустав дернул неприятной легкой болью. – Заденешь.
— Я сказал, не двигайся!
Вокруг простирался заросший пустырь, из зеленовато-чахлого сорнякового моря которого кое-где выглядывали облетевшие по осени кусты, да реже деревца. По левую руку темнел черным резким кружевом ветвей перелесок, чуть дальше, за перелеском, правее от убегающей вглубь пустыря извилистой тропинки, торчал угрюмый серый остов заброшенной многоэтажки. Владимир даже с такого расстояния, боковым зрением видел, что у многоэтажки провалилась крыша, зато поверху здание щетинилось и кудрявилось спутанной сеткой не то проводов, не то колючей проволоки. Сзади и чуть справа величественно возлежал в траве огроменный валун, за ним почти в рядок, едва миновав местоположение Владимира, валялись обкрошившиеся бетонные плиты, приютившие в уголках кустики травы и даже молоденькую березку. По траве пробегала рябь от ветра. Впереди сквозь семейство деревьев – кажется, это были не то ивы, не то ясень – просматривалось нечто совсем уж невразумительное, то ли очередные развалины, то ли еще одна груда плит. Нечто темное, почти правильной формы – Владимир не разглядел.
А вот стрелка не было видно.
— Не дорос еще мной командовать, – с почти дружеской интонацией проинформировал Владимир, делая шаг вперед. Грохнули сразу два выстрела, причем, одна пуля, впилась в мягкую землю у ног, другая, и подавно, улетела в сторону тоскливо наблюдавшей сцену громады многоэтажки. Зато таинственный несостоявшийся снайпер себя выдал.
Он лежал за муравейником, в расстоянии Владимир не ошибся – десять шагов. Плюс-минус. И был одет в маскировочную армейскую плащ-палатку, благодаря которой Владимир его и не заметил поначалу, а в руках у него тихо ржавела средь мокрой травы старенькая, потрепанная и изрядно побитая жизнью СВД. У Владимира никакого оружия не было, и он примирительно поднял обе руки, демонстрируя открытые ладони. Правда, это ему не слишком помогло – пьяный-похмельный стрелок оказался нервным.
— А ну, назад! – срывающимся голосом завопил он. – А то башку снесу!!
Владимир покладисто остановился.
— А смысл? – поинтересовался он.
— Отстань, – нервно отозвался стрелок, щурясь болотно-зеленым глазом в то место, где некогда по всем признакам находился прицел. – Ты кто такой, вообще?!
— Человек, – резонно отозвался Владимир, вздыхая и закуривая извлеченную из кармана куртки сигарету. – А сам не видишь разве?
Повисла пауза, в ходе которой стрелок перестал пялиться на вполне себе мирно покуривающего и меланхолично любующимся серыми осенними тучками Владимира и даже, кажется, легонько захрапел, что последнего отнюдь не удивило. Прошло минуты две прежде, чем он проснулся и выдал еще более гениальную фразу:
— Только подойди – и ты труп, понял?.. Что тебе от меня надо, а? – И строго, тоном школьного учителя, который выбивает у нашалившего ученика чистосердечное признание, чтобы затем со вкусом читать грозные нотации, добавил: – Говори.
— Что именно? – с насмешливым прищуром уточнил Владимир. Он откровенно веселился. – Мне от тебя надо только оставление меня в покое, к примеру.
На этот раз пауза затянулась. Стрелок сосредоточенно сопел, уставившись себе под нос на переплетение травинок.
— Эй, – осторожно позвал Владимир. – Я могу идти?
Лицо у стрелка было одутловатое, как будто пил он явно не первый день, и даже не первый год. На голос Владимира он резко вскинул голову и уставился на него с таким колоссальным потрясением, что тот невольно отшатнулся.
— Ты с кем разговариваешь-то?!.. – сипло выдавил он.
— С тобой, – терпеливо ответил Владимир. – Так я могу идти?
— Со мной?!.. – Стрелок завис. – А... а ты кто?
— Ты уже спрашивал.
— Ты мне тут не хами. – Стрелок грозно приподнял винтовку. – А то голову снесу.
— Да слышал уже.
— Ты с кем разговариваешь? – еще более грозно повторил стрелок. Владимир обреченно уселся на булыжник. У парня явно белая горячка в серьезной стадии. Накрапывал дождь.
— Не двигайся! – рявкнул стрелок.
— Опять двадцать пять, – вздохнул Владимир. Двигаться и правда, не следовало. Еще в самом деле застрелит – с него станется. Он вообще, похоже, ничего не соображает сейчас. Владимир без особой надежды обернулся. – Где мы находимся-то, хоть? Знаешь?
— А ты не знаешь? – вкрадчиво уточнил стрелок, не спуская его с прицела. Владимир демонстративно повернулся к нему спиной, взобравшись с ногами на камень и устраиваясь поудобнее.
— Знал бы – не спрашивал.
— О-о! – чрезвычайно оживился стрелок. Похоже, он Владимиру не поверил. – Так ты не зна-аешь?
— Ну, еще десять раз спроси, – добродушно упрекнул Владимир, щуря ярко-зеленые, чуть раскосые глаза. Стрелок даже приподнялся.
— Так ты, значит, не зна-аешь?!.. – с непередаваемым наслаждением протянул он. – Может быть, ты хочешь сказать, что чисто случайно попал сюда?
Владимир пожал плечами. Говорят, с психами лучше не спорить, но надо же было хоть что-то выяснить.
— Случайно, – игнорируя издевку, подтвердил он. – Или ты считаешь, что я люблю по пустырям гулять?
Стрелок расхохотался так, что у Владимира не заложило уши исключительно потому, что за годы военной службы они успели привыкнуть к громким звукам. Таким, как, например, тарахтение танка, выстрелы и рев мотора истребителя. Не будь он человеком выносливым, непременно оглох бы часа на два. А так – ничего, все в порядке.
— Пустырям?! – повторил, отсмеявшись, стрелок таким тоном, будто Владимир сморозил либо блестящую шутку, либо несусветную глупость. Впрочем, он, кажется, предполагал оба эти варианта. – Ты сказал, по пустырям?!!..
— А что это – аэродром, или танцплощадка? – несколько раздраженно огрызнулся Владимир, которого начинала утомлять эта откровенно идиотская ситуация.
— Так ты ничего не знаешь?
— Спокойно, Селиванов, спокойно, Селиванов... – поспешно принимаясь медитировать на тучки, зашептал Владимир. Как ни странно, помогло. А стрелок вдруг поднялся, свернул плащ-палатку и упрятал ее в походный рюкзак. Деловито поковырялся в висевшей на поясе сумке, зачем-то поправил там же, на поясе, армейский штык-нож, икнул, пошатнулся, предупреждающе выставил указательный палец, повременил, дожидаясь, видимо, прояснения в глазах, так и не дождался, махнул рукой и, едва не свалившись, натянул рюкзак.
— Ты пойдешь со мной, – сообщил он Владимиру. – Я тебя выведу. Но! – Он снова поднял указательный палец. – Восемьдесят тысяч гривен, не меньше!
— Да понял, понял, – отмахнулся Владимир. – По прибытии получишь.
— Смотри! – грозно предостерег стрелок, пытаясь сфокусировать взгляд где-то на уровне его груди. – Обманешь – я тя тут же и закопаю, понял, нет? Об...
— Слышал уже! – рявкнул Владимир, которого раздражали дурацкие угрозы и повторение по семь раз одного и того же.
— Смотри! – напоследок повторил стрелок, направляясь по тропинке в сторону многоэтажки. Ему, видимо, было важно оставить за собой последнее слово. Владимир пожал плечами и направился следом. Восемьдесят тысяч гривен, ага. Здравствуй, белочка, вот тебе орешек. Ну да ладно, он, хотя бы, знает, в какую сторону идти. А то по этому рукотворному памятнику великой державы, похоже, можно бегать очень долго, на что не имеется ни времени, ни сил, ни желания. Сил у человека, вообще, ограниченное количество, желания – по понятным причинам, ну а времени просто жалко.

Шли недолго. Дождь все-таки пошел – или, скорее, начал сеяться, как сквозь сито, перемешанный с колючим ранним снежком. Владимир шел за передвигающимся неверной пьяной походкой стрелком и размышлял, как же это он все-таки, здесь очутился и что было до этого. Помнилось смутно. Вроде, сменился на работе, затем позвонил сосед, геолог... затем пили... затем, кажется, ехали куда-то. Куда?.. И зачем?.. Этого Владимир положительно припомнить не мог. Нет, пьяными они не были – выпили-то всего ничего. Почему подводит память? Всегда такая надежная и крепкая, она выдавала сейчас просто удивительные выкрутасы. То путала события, то некстати подсовывала картинки из детских воспоминаний и снов, а то и подавно, начинала гнать обрывками, будто на жеваной пленке. Отчего так? Владимир смутно подозревал себя в каком-нибудь психическом расстройстве – так ведь психические заболевания не начинаются так, чтобы все и сразу. Так в чем же дело?
Шли по бурьяну, по мягкой прелой земле. Тропинка вилась сумасшедшими петлями и кругами, а идущий впереди стрелок то и дело замедлял шаг, шарахался в сторону, оттаскивая за рукав, то вдруг спотыкался на ровном месте, останавливал, или же менял траекторию движения Владимира – а то и подавно, останавливался, присаживался, шатаясь, на корточки и принимался щупать землю прибором, напоминающим не то сканер, не то металлоискатель, и велел Владимиру замереть и не двигаться. Тому упорно казалось, что его подводит не только память, но и зрение – время от времени картинка странно рябилась и волнила, будто между Владимиром и предметом колебался нагретый воздух, а в ушах начинало тихонько шуметь, и голова болела. Слышались звуки неизвестного происхождения – Владимиру казалось, будто кто-то возит металлом об металл глубоко под водой – с его сложным ассоциативным рядом в принципе, легко было подобрать нужное сравнение. Но эти явления он списывал на предполагаемое сотрясение мозга – другой причины потери сознания он не видел.
Наконец, впереди вырос крутой вал берега пересохшей реки, и Владимир сообразил, отчего дорожка с недавних пор идет под откос – они просто спускались в русло. Напротив темнело большое дерево, а подле него покосилось двухэтажное бревенчатое строение. «Трактир», высвечивали фонарики, висящие по бокам от вывески. Из окон падали желтые квадратики света, доносились разговоры и ругань, грохот и музыка. В синем вечернем воздухе вокруг фонариков носились в желтом ореоле мошки и мотыльки. Приглушенно тарахтел за домом электрогенератор.
— Пришли, – сообщил провожатый, вслед за чем икнул и протянул руку. – Давай плату. Как договаривались.
Владимир пожал плечами, сунул руку в карман и извлек оттуда кошелек. В кошельке оставалось не так уж и много. А ему еще надо привести себя в относительный порядок и как-то убираться отсюда. Владимир насчитал три тысячи и поглядел на стрелка. Тот шатался.
— Карточкой можно расплатиться?
Стрелок икнул вторично.
— Так у тебя денег нет? – предгрозовым голосом уточнил он. Владимир усмехнулся.
— Гривен точно нет, – сказал он. – Только рубли.
— Давай рубли, – согласился стрелок.
— А рублей не хватает.
— Та-ак... – затянул свое, коронное, провожатый. – Ладно, – решил он, наконец. – Ты будешь на меня работать и таким образом вернешь долг. Идем.
Еще чего не хватало!
— Постой. – Владимир догнал его и ухватил за плечо, чтобы, когда стрелок остановится, он не клюнул носом кирпичи околотрактирной дорожки. – Давай я тебе чек выпишу. В трактире наверняка есть бланки. Ну?
Реакция на прикосновение оказалась не то, чтобы неожиданной, но неадекватной точно.
Стрелок резко развернулся, и Владимир увернулся от метящего в нос кулака, пригнулся, уходя от удара ногой, и метнулся стрелку за спину – секундой позже прогремел выстрел.
— Идиот пьяный, – прошипел Владимир, молниеносным движением перехватывая руку с оружием и заламывая ее обладателю за спину. Пальцы разжались, пистолет стукнулся о землю. Владимир отшвырнул его ударом ноги и выпустил горе-снайпера.
— Уймись ты, а, – поморщился он, помогая стрелку подняться. Тот ошалело помотал головой.
— Блин, чувак! Ты так больше не делай! А то останешься без головы...
— Угу, уже остался. – Владимир вручил ему его пистолет. – Пошли уже. Только, будь любезен, контролируй впредь свои рефлексы. Мы идем в общественное место. Вот так вот кто-нибудь заденет ненароком – и поминай, как звали.
— Не, меня тут все знают, – хвастливо заявил стрелок, открывая дверь. Икнул. – И боятся. – Он наклонился к Владимиру и перешел на заговорщицкий шепот. – И правильно делают!..
— Псих, – беззлобно резюмировал Владимир, шагая вслед за ним в сухое тепло трактира.