Спирт и радиация. II

Пародийный мир игры "Сталкер" и капитан Селиванов. Серьезные события в несерьезном антураже. Приключения и никакого пафоса.

Посетителей оказалось немного – человек пять-шесть; все они сидели поодиночке и медитировали на бутылки с многообещающими этикетками, вроде «Русская», «Зеленая марка», или же – для патриотов – «Путинка». Более древние патриоты вкушали эпический «Золотой Велес». Должно быть, это были патриоты-историки, чья любовь к Родине носила сугубо религиозный характер. Немытые, нечесаные, явно с долгой дороги, вволю наползавшиеся по грязным лужам, медведеподобные здоровяки изредка разбавлялись тощими юнцами – совсем еще зелеными, только что не пускающими почки, с фанатичным блеском в глазах и редкими волосками будущей бороды. Эти были с иголочки одеты в дедов камуфляж, – точно такой же, как и у матерых первопроходцев, только тщательно выстиранный, чистенький, – уставные ботинки пехоты США, – или, кто победнее – РФ, морщились, потребляя водку, и были увешаны таким количеством различных военно-геологических «фенечек», что рябило в глазах. В целом, можно было сходу составить представление о контингенте.
Мимо стареньких школьных парт, заменявших столы, блестящими угрями вертелись разносчицы, одетые так, будто сейчас, сменив очередную пепельницу, пойдут загорать под тусклым ноябрьским солнышком. Владимир даже обернулся – снаружи повалил снег, залепляя оконные стекла крупными хлопьями.
— Что дальше? – спросил он у стрелка. Тот двинулся к стойке, широко раскрыв объятия.
— А-анка-а-а! – заревел он, вихляя, с целью поймать в расставленные силки раскрашенную под воина племени Ирокезов девицу с подносом. – Ути, моя пре-елесть!
Поскольку Владимир находился в стратегически выгодной позиции, девица ловко уклонилась и проворно нырнула ему за спину, высоко подняв поднос, на котором громоздились, как на витрине универмага, баночки кильки в томате. Стрелок, не рассчитав, упал в объятия Владимира, а официантка грациозно скользнула за стол, отгородившись им, точно баррикадой.
— Эй, парень, полегче, – сказал Владимир и плюхнул попутчика на скамью. – А ты…
— Спасибо, дорогой! – Анка оперативно запечатала ему рот смачным поцелуем.
— Обращайся… – процедил Владимир, оттираясь от жирной и липкой, как смола, ярко-малиновой помады.
— Чего будете, ребята?
Владимир, который уже перестал злиться, махнул рукой.
— А что есть?
Анка подтянула одну ногу, оперлась на другую и стала похожа на статуэтку-балеринку.
— Путинка, Российская, Партизанская, Русский размер, Золотой Велес, Слеза...
— Ясно. А чаю можно?
Официантка уставилась на него так, будто он заказал печень единорога, маринованную кровью христианских младенцев и фаршированную зубами израильской девственницы. Ярко накрашенные глаза ее распахнулись, а пухлые губки приоткрылись. Рука, качнувшись, только благодаря профессионализму удержала поднос с килькой. Разговоры смолкли, и посетители обернулись к ним. Бармен плеснул водкой мимо рюмки, но не заметил промаха. Стрелок поднял голову и расхохотался, хрипло, как увидавшая сытную помойку, простуженная ворона.
Владимир едва сдержался, чтобы пальцем у виска не покрутить, но вместо него покрутил сидевший за соседней партой мужик в камуфляже, который глушил водку на два лица с прыщавым и очень важным юнцом. Анка перестала ловить ворон и улыбнулась.
— Так, а теперь серьезно. Что ты будешь?
Владимир начал злиться.
— Я серьезен, как никогда, и мечтаю расплатиться с вот этим вот телом за неполный километр до трактира по прямой дороге баснословной суммой, чтобы он отстал. И я не хочу водки. Это вас удивляет?
Присутствующие зашушукались, кое-кто засмеялся. Среди шушуканья особенно громко выделялось словосочетание «радиоактивное мясо». На лице официантки медленно проявилось выражение акулы, увидавшей задницу заплывшей за буйки упитанной купальщицы.
— Чаю нет, – с явным удовольствием и не менее явным малоросским акцентом уведомила она, скалясь, как голодная гиена. – Повторяю: что будешь заказывать?
— Подсказка: чтобы вывести радиацию, тебе нужна водка, – влез стрелок. Владимир, наконец, сообразил, что правду говорит поговорка: не спорь с душевнобольными, они от этого шизеют окончательно.
— Абсурдность последнего утверждения я мог бы доказать научным путем с приведением должной аргументации, ну да ладно. Давайте свою сивуху.
Официантка оживленно кивнула и утратила сходство с гиеной – ее привычный мир вернулся на свое законное место.
— Чем закусывать будешь?
— Ничем. Принеси, пожалуйста, сто грамм – и мы придем к консенсусу.
На красивом личике разносчицы отобразилась тяжелая мыслительная работа. Владимир почти слышал, как скрипят в аккуратной головке ржавые от застоя шестеренки.
— Куда придем?..
— К компромиссу, согласию, примирению, принеси стопку любой бормотухи на твой личный выбор. Спасибо.
Анка вернулась пару минут спустя, с подносом, на котором стояла бутылка «Партизанской», одинокая стопка и банка шпрот. Стопку она поставила перед Владимиром, остальное пошло стрелку.
— Это все? – Наполз тяжелый запах дешевого парфюма, заставив Владимира хватануть ртом и ухватиться за ворот, что Анка истолковала по-своему. Она улыбнулась, качнула на него грудью пятого силиконового размера и хищно облизнула размазанную помаду.
— Перестань, – не выдержал Владимир, которого замутило не то от такой картины, не то от удушливой смеси пота и духов.
— Так, это все?
— Нет, – мрачно отозвался Владимир, потянувшись за кошельком. – Еще три корочки хлеба.
Официантка, видимо, не читала в детстве сказок, и потому захлопала ресницами. Предупреждая очередной номер циркового представления, Владимир поспешил ее опередить:
— Сколько с меня?
— Две тысячи.
— А в рублях?
— Две тысячи рублей.
— А теперь серьезно.
— Серьезно.
— Две тысячи рублей, – медленно повторил Владимир, – за стопку партизанской. – Краем глаза он заметил, что посетители навострили уши, следя за развитием событий.
Довольно. Хватит с него этого дурдома.
Владимир поднялся и бросил на стол сотню.
— Сдачи не надо. – К водке он так и не притронулся.
Повисла пауза. Владимир невозмутимо поправил куртку и в полной тишине направился к выходу, где ему перегородил дорогу абсолютно лысый шкаф в камуфляже.
— А ну, стой, – с неожиданной для его габаритов нежностью заговорил шкаф. – Ты не заплатил.
— А я и не пил, – отозвался Владимир, невольно останавливаясь.
— Плати, – сурово повторил шкаф, сдвигая брови.
— И не подумаю.
— А я! – подключился повеселевший после водки стрелок. – А мне он восемьдесят кусков задолжал.
Шкаф вздохнул аки мартен, почти сочувственно.
— Короче, хана тебе, парень.
— Достали! – разозлился Владимир. – Устроили тут компьютерную игру. Один ненормальный полчаса в траве лезгинку отплясывал с металлоискателем, другая насмотрелась детективов и решила подработать рэкетом на чаевые. Мне ваш театр абсурда сто лет не нужен! Убери ствол, дубина стероидная, пока нож в глазницу не поймал. Предупреждаю по-хорошему: я ухожу. И горите вы синим спиртовым пламенем со своими водочными долгами.
— Погоди, – призадумался шкаф. – Так ты не в курсе, что ли?
— Не в курсе чего? – заинтересовался Владимир, закуривая. Подошел трактирщик.
— Меня Степаном звать, – представился он.
— А мне пофигу, – отозвался все еще злой Владимир. Трактирщик зацокал языком.
— Ты присядь, приятель. Тебя как зовут?
— Меня не зовут – боятся.
— Обиделся! – скорбно провозгласил упитанный Степан и хлопнул Владимира по спине. – И чего обиделся?! Слушай, парень, – трубный глас Иерихона сменился на заговорщицкий шепот, – ты не бузи почем зря-то. Ты водку-то пей, надо – от радиации.
— Не, дорого. – Владимир сбросил его руку. – Нам, пролетариям, в ваших буржуйских кабаках каберне совиньон в глотку не лезет. И уж, тем более, под ананасы.
— Денег мало, – понимающе-проникновенно заговорил Степан. – Ну, это ничего, что я зверь – человека не угостить? Я тебе в долг запишу…
— Единственный мой долг – это свалить отсюда, – проинформировал Владимир. – И еще Родину защищать. У меня и билет есть.
— Партийный?
— Военный. И железнодорожный до Москвы. И партийный тоже, да.
Как-то незаметненько с обеих сторон образовались соседи. Все они заглядывали Владимиру в рот, открыв свои собственные, и дышали застарелым перегаром. С одной стороны матерый алкаш с мальчишкой, с другой – незнакомый мужик с килькиным хвостом в бороде и, конечно же, стрелок. Вся эта свора, включая трактирщика, который напирал с тыла, буквально забаррикадировала Владимиру все возможные пути к отступлению.
— Слушай, приятель, – сладенько затянул плешивый попутчик юнца, – я понял! Ты хочешь разбогатеть. Ты нам нравишься…
— Зато вы мне – нет.
— …вместе пойдем в Зону…
Владимир резко обернулся.
— Куда?
Плешивый сморгнул.
— В Зону, куда же еще. Прям к Монолиту. Команда сильная! Ты, я вижу, парень рисковый. Рискнем?
— Так. – Владимир решительно встал, отчего напирающие с флангов разлетелись как кегли. – Во-первых, запомните хорошенько с одного раза, дважды не повторяю: я вам не приятель. Не друг, не товарищ, не брат, и не все остальное панибратство, которое еще взбредет в ваши головы. И уж, тем более, не парень. Во-вторых: тот, кто на счет «три» не уберет от меня свои руки, останется без них. Три. Браво, можете, когда хотите. И, наконец, tercio: никуда. Я. С вами. Не. Пойду. – Он резко развернулся, освобождая себе дорогу, и направился к выходу вторично.
— Постой…
— Руки! – рявкнул Владимир, выхватывая с пояса стрелка злосчастный пистолет и щелкая предохранителем. В другую руку хищно скользнул длинный обоюдоострый метательный нож. Трактирщик примирительно поднял руки. – С дороги.
Охранник посторонился, зато плешивый заступил дорогу. Остальные, опомнившись, окружили его кольцом.
— Стреляй, – заявил мужик с хвостатой бородой. – Один раз спустить курок ты успеешь. А как насчет остальных?
— Ты меня оскорбил! – икнул стрелок. Владимир оглянулся.
— Ну, что, без мордобоя никак? – примирительно уточнил он. – Может, разойдемся как нормальные цивилизованные люди?
— Ты тут не гони, интеллигент! Это тебе не институт твой!
— Ладно, – вздохнул Владимир. Он поставил пистолет на предохранитель и убрал во внутренний карман. – Не обессудь, пришлю по почте.
Резким выпадом он оглушил плешивого, – тот без единого звука повалился на пол, – кинувшийся в атаку юнец споткнулся об тело и растянулся сам. Сбоку подлетел Хвост, его Владимир, не задумываясь, успокоил крученым в печень, в движении успев поймать за руку Степана и вывернуть кисть, заставив уронить нож. Последним оказался стрелок.
— Ну, а ты, начинающий ростовщик, надоел до чертиков, – сообщил ему Владимир, отправляя в полет через барную стойку. С грохотом и звоном стрелок приземлился вне поля зрения, Анка забилась под стол, где спешно закрутила пробку и, осторожно подойдя сзади, замахнулась бутылкой, но Владимир интуитивно почувствовал предстоящий удар. Сообразив, что в руках у него отчаянно верещит девица, он отшвырнул официантку, что, по сути, его спасло – пуля охранника свистнула над плечом, вдребезги расколотив большое засиженное мухами зеркало на стене. Впрочем, зеркалу и при жизни приходилось несладко. Теперь, в зеркальном раю, оно будет отражать не пьяные рожи, а ангельские лики. Во всяком случае, Владимир надеялся, что впредь на него будут гадить не мухи, а мотыльки – эти, хотя бы, нектаром питаются.
Развернувшись, Владимир метнул нож, ловко пришпиливая штаны охранника в районе паха к засаленной вагонке. Тот так и замер, хватая ртом.
Остальные предпочли роль наблюдателей, и в драку не полезли.
Владимир распрямился, подошел к охраннику и выдернул свое оружие.
— Не играй с огнестрелом, – терпеливо растолковал он, вынимая пистолет из ослабевшей руки. – Ну ладно, очнись. Я ж тебя не кастрировал.
— Н-н… но м-мог! – трясущимися губами выговорил охранник, хватаясь за промежность обеими руками.
— Если бы хотел – ты бы уже записывался в католический хор, – пояснил Владимир. – Мне нужно было всего лишь тебя шокировать, чтобы не мешал. Ферштейн?
Неожиданно сзади подошла Анка и стыдливо протянула Владимиру полтинник. Вид у нее был изрядно потрепанный.
— Это что?
— Сдача.
— Сдачу оставь на чай. Пусть хоть одна пачка будет, – не удержался Владимир. – Впрочем, можешь еще купить себе нормальную помаду, которую не варят на основе эпоксидной смолы с примесью суперклея и  свеклы.
Охранник сполз на пол.
Владимир так и замер.
…На стенах висели фотографии – самые разные. Были здесь и пьяные рожи, среди которых он, кажется, узнал стрелка, и рожи в противогазах. А на этом снимке среди немытых камуфляжных чудиков улыбалась юная девушка.
— Что за… – прошептал Владимир, как завороженный, подходя поближе. Снял засиженное мухами стекло и вытащил фотографию. Девушка виделась вполне четко – чуть раскосые ярко-зеленые глаза, золотистые у зрачка, даже на пленке сохранившие хвойный оттенок. Растрепанный хвост прямых темно-медных волос, высокие скулы и брови вразлет, неожиданно в сочетании с нордическими чертами. Лицом, не считая нижней его части, она была точной копией отца. Вот, только кожа у девушки была белая, как почти у всех рыжих, а у него – золотисто-смуглая. И фигурка тонкая. У него самого крепкое телосложение, да и тренировки дают о себе знать. Все-таки, Владимир долгое время был летчиком, потом служил в спецназе. А дочка любила живопись и музыку. И иногда танцы.
Противники потихоньку выползали за общей анестезией, стоная и потирая ушибы, Степан оберегал вывернутую руку. Так и не причесавшаяся Анка привычно разносила водку, а Хвост, стоя на коленях, плевался водой из графина на бессознательного стрелка. Тот мычал, отмахивался и даже храпел.
— Эй, Рэмбо. – Кто-то тронул за плечо, и Владимир обернулся. – За счет заведения.
На подносе стоял граненый стакан, доверху наполненный прозрачной жидкостью, которая на сей раз разила не бензином, а всего лишь спиртом, из чего Владимир заключил, что водка не промышленная, а самодельная.
— Теперь я сколько заведению должен? – поинтересовался Владимир, принимая стакан. Язвил он, скорее, по привычке, и неотрывно глядел на фотографию, все еще надеясь, что обознался. Нет… На шее у девушки поверх гимнастерки висел серебряный оберег, который Владимир бы и на ювелирном заводе ни с чем не спутал. – Билетиком на житомирский автобус расплачусь, или квартиру продавать надо?
— Ну, перестань. – Степан тяжело подхромал с другой стороны. – Ну, ошиблись, с кем не бывает.
— Со мной не бывает, – отрезал Владимир и тихо прибавил: – К сожалению…
— Кто это? – полюбопытствовал охранник. – Ты их знаешь?
Владимир покачал головой и в один заход опустошил стакан, не чувствуя вкуса.
— Только одного. Это моя дочь.
— Эта команда не вернулась полгода назад, – сообщила Анка. – Долго же ты дочку не навещал.
— Долго… Не вернулась? – Он вздрогнул и отдернул пальцы от снимка, будто обжегшись. – Откуда не вернулась?
Официантка пожала плечами.
— Из Зоны. А чего ты удивляешься? Там многие пропадают. Ушли к Монолиту и не вернулись.
— Так. – Владимир положил фотографию на поднос в руках девушки и прихлопнул сверху стаканом. – В какой стороне этот ваш Монолит?
— Стой! – опомнился трактирщик. – Ты что, один туда собрался?
Владимир обернулся.
— Да, один. Всем пока, оружие верну по возвращении, ладно?
— Да постой ты! – ухватила его за плечо официантка. – Псих! Пропадешь!
— С вами, – Владимир сбросил ее руку, – я пропаду скорее.
— Да ты же ничего не знаешь, мясо ты радиоактивное! – загудел потерявший килькин хвост бородач, цепляя его за рукава. – Ты пять минут назад только про Зону услышал!
— Ладно, – сдался Владимир, который разумно рассудил, что лучше выслушать все рекомендации, пусть и от психов. – Рассказывайте.