Наследник из Калькутты. Глава 5-я. Дорога. Its lon

Глава 5-я. Дорога. It*s  long  way  to  Tipperary.
 Машину мы нашли там, где и оставили. Следов проникновения внутрь салона не было. Гримо проверил еще кой-какие секретки.
-Чисто,- сказал он. – Можно ехать.
Я с удовольствием устроился на привычном уже для меня заднем сидении. Требовалось какое-то время, чтобы все  обдумать.
-А ты, похоже, знаешь гораздо больше, нежели хочешь представить. Может, расскажешь? Всю правду разом. Одним духом. Ну, что же ты молчишь, Гримо?
-Рано ещё все начистоту. Не на исповеди, пока. Я думаю, что ещё поборемся, и горе тем, кто не с нами.
-Хорошо, Гримо, генерал сказал, что «наши» - это ты, Я, все честные люди. А «не наши» тогда кто? Мой отец, он за кого? Как ты думаешь?
-Твой отец, малыш, фигура сложная и во многом непонятная, да и жизнь с ним обошлась крайне сурово. Я думаю, что сейчас он был бы с нами. Понимаешь, ему столько лет пришлось работать с людьми, чьё основное ремесло были  ложь и провокации, что я не знаю, каким он вышел из всего этого. Не сомневайся только в одном: в его любви к тебе, в его честности и порядочности. А больше умоляю, не спрашивай. Я могу просто не знать всей правды, а полуправда в данном случае хуже лжи.
-А кто знает всю правду? Генерал?
-Генерал знает многое, но, думаю, что и ему знать всё не под силу. Однако, генерал человек Президента. В этом мы с тобой сегодня убедились. Вот, Президент, уж точно, знает больше. Так, что, если хочешь знать всю правду - давай, прямиком к  ВВП.
-Ты знаешь, чем  занимался мой отец?
-Отчасти.
-Можешь рассказать?
-Попробую. Видишь ли, твой отец долгие годы работал над проблемами старения и продления жизни. Причем, продления активной жизни, полноценной. И ему удалось создать некий препарат, который давал великолепные результаты. Препарат очень сложный, построен исходя из генетической особенности пациента, а потому строго индивидуален. Но результаты давал потрясающие: 10- 15 лет полноценной жизни он гарантировал, при этом каким-то образом происходило омолаживание организма в целом, человек как бы вторично вступал в период своего физического и умственного совершенства. Я видел результаты и потому могу судить об этом. Но, повторяю, это такие секреты, само приближение к которым опасно для жизни. Подожди немного. Я думаю, скоро все разъяснится.
-Хотелось бы. А то от последних событий у меня голова идет кругом. Слишком много для недавнего студента, копавшегося в старинных рукописях и словарях. По сути, я ничего не знаю   ни об отце,  ни о его делах, да и о тебе тоже мало что знаю. Даже фамилию твою настоящую. Сегодня была настоящая?
-Сегодня была настоящая. Я, действительно, Иван Васильевич Теркин. Сын Василия Теркина.
-Того самого? «Книга про бойца»? Твардовского?
-Да. Того самого. У  отца даже грамота была собственноручно Александром Трифоновичем выписанная. Они с отцом, как-то неделю пили. Вот отец и уговорил его мандат ему выдать, документ, а то, дескать, не верит народ. Грамота эта потом долго у нас в доме на стене висела, под стеклом, до самого пожара, когда все, почитай, прахом и пошло.
Гримо на секунду задумался и процитировал: «Настоящим подтверждаю, что предъявитель сего действительно является Василием Ивановичем Теркиным, о славных делах и подвигах которого и была написана мною  «Книга про бойца». И подпись: Александр Твардовский.
-Гримо, расскажи о себе, поподробнее. Например, как ты с генералом познакомился.
- С генералом? Это уже в  Афганистане было, году так в 85-м, наверное.
-Ты и в Афганистане был? Расскажи! Когда мы сможем ещё поговорить вот так вот? – Я закрыл окно и включил кондиционер
Мы давно уже выбрались  из Москвы. Поток машин заметно уменьшился. Вечер был мягким и теплым. Управлять машиной было легко и даже приятно. Гримо уверенно держал 120 км, сбрасывая скорость лишь в населенных пунктах и перед постами дорожной полиции.
-Рассказать? Да, особо и нечего рассказывать. Родился, крестился. Отец мой после войны в родное село вернулся. Друзей-приятелей  кого  в живых нет, а кто после ранений тяжелых отходил. А руки умелые в деревне всегда ценились. Работал много. А еще до женского пола  был как-то особенно лют. Но женился поздно, году так в 55-м. Всё принцессу искал, королевишну. И нашел вот. Нехорошо, конечно, так о матери, только вот бросила она нас с отцом, сбежала, когда мне  и года не было. Письмо только оставила. Я когда взрослым уже был, нашел его, прочитал. Отец прятал, мне не показывал. Так вот, пишет она, что полюбила хорошего человека, единственного в своем роде,  и уезжает вместе с ним к светлой городской жизни, так как не может она, видите ли, убивать свои молодые годы в нашей дремучей глуши. Банально все.
-А отец твой, как? Сильно переживал?
-Да, наверное, переживал. Все-таки столько лет искал по сердцу.
-А дальше. Дальше, что было.
-Дальше? Да все было. Погоревал, потужил, а жить надо. Меня вот на ноги ставить нужно было. Зато в мамках у меня тогда почитай все женское население деревни перебывало, определенного возраста, разумеется. А отец? Его, похоже на всё хватало. И на работу, и на любовь. И что самое интересное, столько женщин у него было, но,  ни одна не ушла с черным сердцем. Злобы не было. А когда злобы нет и жить весело.
Он замолчал, достал бутылку с водой и отпил добрую половину.
-Будешь?-  Протянул он бутылку мне.
-Давай. А как ты в Афганистан попал? Да еще в 85-м году. Тебе же тогда почти тридцать лет было?
-Дальше слушай. Я школу закончил далеко не отличником. Какая в деревне учеба! Но и болваном тоже не был. Вот, отец мне и сказал мне тогда, что за войну он многих командиров видел: и плохих, и хороших. Но вот, чтобы и хороший был, и нашего деревенского корня, таких  вот не встречал. Все, дескать, городские  были. Так, что давай, говорит, сынок, в военное училище поступай. И не просто в военное, а чтобы настоящим  воином стать. В десант иди. Вот я и пошел.
Физподготовку на отлично сдал, математику кое-как, но осилил, а на русском языке срезался. Тринадцать ошибок в изложении было, чертова дюжина. Не прошел, по конкурсу. – Гримо рассмеялся и почесал голову. Словно бы удивляясь тому, как можно было в одном изложении сделать тринадцать ошибок.
-И такая  меня тут тоска взяла. Вот не дурак  вроде, и силой не обижен, а, поди, ж ты. И кто виноват, что у нас по русскому языку в школе либо вообще никого  не было, либо такие учителя приезжали, что и за людей нас не считали. Деревня дремучая,  рыло посконное.
Но, думаю, домой все равно не поеду. Перед отцом  стыдно. А тут дружок мой, такой же бедолага, только по математике срезавшийся, говорит, что никуда ехать не надо. Надо только пару месяцев здесь перекантоваться. А через два месяца, перед присягой, обязательно «отсев» будет. Кто-то суровых будней не выдержит и к мамке запросится, а у кого-то со здоровьем проблемы возникнут, так что, человека 2-3 всегда отчисляют. Вот мы с ним и ушли в партизаны.
-Какие партизаны?
-Самые настоящие.
Гримо смеется, вспоминая минувшее.
-Оборудовали землянку в лесу, перед лагерем, где первогодки школу молодого бойца проходили. Установили наблюдение. Мы за ними, а они, как потом выяснилось за нами. Ночью нас и повязали. Правда, пока брали, я троих уложил, да Илюха  ещё парочку успокоил.
-Как  уложил, насмерть?
-Нет. Что ты. Но лечились ребята потом с недельку, не меньше. Взяли нас и к начальнику училища привели. Вот, дескать, пойманы с поличным. При задержании оказали сопротивление. Вражеские лазутчики, не иначе.
-Ты кто такой? - генерал  меня спрашивает.- Что делаешь в расположение части?
-Теркин,- отвечаю,- Иван Васильевич. Не прошел по конкурсу.
-Партизанишь, значит, Теркин Иван Васильевич? Погоди, Теркин? Васильевич? Отец у тебя, кто? Василий Теркин? Тот самый?
-Так точно,- отвечаю.- Тот самый.
-Что же ты, Иван Васильевич, отца позоришь? Я не про то, что экзамен завалил, а про то, что вот взяли тебя как суслика? Спящего.
-Никак  нет, товарищ генерал. Не взяли  вы меня, не могли взять.
-Это как же не могли, когда взяли?- У него аж глаза на лоб поехали.- Вот же ты связанный передо мной стоишь?
- А так, не могли, потому что группу Вашу, я  еще на подступах, на минах- ловушках  уложил. Всю. А что повязали? Так бывает. Сколько Ваших сегодня в санчасть определилось?- Ехидно так спрашиваю.
-Подожди про санчасть. Что за мины? Рассказывай!
Вот я и рассказал ему, как на подходах прикопал гранаты, условные конечно, а чеки лесочкой обвязал и по траве пустил. Оно и днем то незаметно, а по темноте,  тем более.
-Проверим, -  говорит начальник училища. Вызывает дежурного офицера и дает команду обследовать такую- то местность на предмет наличия условных мин-ловушек. И часа не прошло, как приносят ему и мины наши условные, и лесочки тоненькие.
-Откуда, говорит, знаешь про это? И про ловушки, и про приемы рукопашные?
-Да от отца, откуда же?
-Хорошо,- говорит генерал. Слушай приказ: Зачисляю тебя и товарища твоего в курсанты. Условно. Зимой экзамены по русскому языку и математике приму  у вас сам, лично. И, если завалите, пробкой из десантуры  вылетите, а дослуживать будете где-нибудь на Камчатке, в стройбате, с лопатой. Понятно?
-Да, товарищ генерал. Понятно. Спасибо, товарищ генерал. Не подведём.
И не подвели. Илюха, товарищ мой, потом за Афганистан  Героя получил. И у меня орденов с медалями хватает.
Между тем, за разговорами, этот бесконечный июльский день дошел до заката. Сгущались сумерки. Машин на дороге становилось все меньше, а за Владимиром стало совсем пустынно. Лишь черная лента шоссе игриво перебегала с горки на горку.
-Я предлагаю остановиться и переночевать по-людски. А завтра утром пораньше выехать,- сказал Гримо.- Здесь неподалеку, в Суздале, вполне приличный мотель. Как ты?
-Я не против.
  Странно, но день закончился спокойно, без приключений. Солнце зашло, наступила ночь и все пошли по домам. Спать.