Золушок

По мотивам сказки Шарля Перро "Золушка" на новый лад.


               

        В одном небольшом городке Муходрищенске немного лет тому назад жила–была вдова среднего достатка с единственным сыном. Носили они фамилию Золотовы, и с детских лет прилипло к нему прозвище Золушок. Родился он слегка поддатым, и даже акушер разобрал в его несуразном крике – наливай! А когда Золушок немного подрос, в нём стали проявляться отличительные черты: голова казалась квадратной и плоской, как сковорода с ушами, на теле наляпано чёрт его знает, чего, плечики – куриный скелетик, и если невзначай на его голову, что–нибудь поставить, он мог бы получить пупочную грыжу.

        Между тем нить времени наматывалась на бобину вечности – Золушок рос. Несуразность в теле проявлялась более отчётливо. Походка сформировалась, как у кавалериста, из–под которого спёрли лошадь, и всё равно глядя на него заметно, что родился он слегка выпившим. Одно плечо ниже другого, что придавало, какую–то ступенчатость, а главное, тазобедренный сустав, он так примитивно сколочен, что ему не подходили ни одни брюки. Приходилось заказывать костюмы в ателье у хорошо знакомого портного.

        Портной, бесспорно, слыл специалистом высокого класса, но такого!.. Он готов был одеть роту солдат днюя и ночуя в мастерской, чем один раз скроить костюм для Золушка. С пиджаком он ещё за полдня справлялся, а с брюками!.. Проклиная всех и вся, а также нечистую силу и чертей из преисподней, истекая потом и скрепя от злости зубами, он неутомимо трудился, сопровождая работу нецензурной бранью, хотя почти никогда не матерился. С адским трудом портной заканчивал эту чёртову работу и обессиленный падал на диван, стоявший в мастерской.

        По характеру Золушок спокойный, как прищепка, его даже били в музыкальной школе. Зимой из–под шапки торчали уши, как у зайца и иногда, его кусали городские вороны. Много читал и любимой книгой страницы, которой он истёр до дыр – Камасутра. Золушок любил одиночество и почти всегда уединялся. В часы лирического настроения, он придавал лицу печать вдохновенной задумчивости и рукоблудил. Писал стихи, и в своих перлах затрагивал то, что инфекционная палочка не рискнула бы затронуть. Бренчал на гитаре мурлыкая под нос сочинённые им и только понятные ему песни. Золушок был человеком через, чур, застенчивым и перед тем, как пукнуть, он искал мать, чтобы извиниться. А когда он стал старше, мать учила его двум вещам – вкалывать и жениться.
– И нечего вешать над дверью подкову, – возмущалась она, – чтобы подковы приносили счастье, надо прибить их к копытам и пахать, пахать, пахать!..
Безвкусная причёска, безвкусная одежда и такой лёгкий налёт засранца.

       Женщина учёный, такая же нелепость, как и морская свинка. Первая не имеет отношения ни к женщинам, ни к науке, вторая – ни к морю, ни к свиньям. Много веков подряд общество относилось к образованным дамам так же, как и к безобидным заморским грызунам. Учёной женщиной мать Золушка конечно не назовёшь, но фармацевт она от Бога! Имела личную крохотную аптеку, маленькую комнатушку семь на восемь – восемь на семь бывшего овощного магазина и назвала своё детище "Пятачок". Перед тем, как открыться, она посетила рекламное агентство и категорично заявила: «Сделайте мне хорошую рекламу, и я металлические болты буду продавать, как средство от гриппа!» Замануха ей удалась на славу, и аптека процветала! К ней обращались за советом, и она выдавала блестящие блиц ответы.
– Дезодорант не помогает? – А вы помыться или носки постирать не пробовали?!
– Как поднять артериальное давление? – Велосипедным насосом!
– Перхоть? – Нет, это опилки от рогов!
– Слезятся глаза? – Выглядеть умным, мало носить очки, надо ещё плохо видеть!
– Пяточная перхоть? – Втирайте Хедол Шолдерс в пяточное нёбо!
Она посоветовала довольно состоятельной особе лечить запор ёршиком для чистки бутылок. Всегда рада была помочь людям с редкими болезнями, такими как: пухлоухнутая ухопупость, полное опупение живота, скачепупистый дзибанит, а также: лечение боли в кишечном суставе, облысение лобковых подмышек, геморрой левого полушария мозга и много других хворей с которыми к ней обращались.
Никому не отказывала, невзирая на положение и достаток. Девиз её аптеки гласил: «Здоровых людей нет, есть не дообследованные!» Популярность аптеки укрепилась ещё больше за ею самой придуманную микстуру. Назвала она её "Главное блюдо модели". В основу волшебного препарата входило отварное слабительное с добавлением, каких–то там лечебных трав. Изобретение шло нарасхват. В основном им пользовались богатые дамы, и через пару недель они превращались из пухленьких красоток в сушёную воблу или припудренный суповой набор.
Суть лечения заключалась в следующем. Желающая быстро похудеть с утра на тощак принимала столовую ложку микстуры. В горизонтальном положении ожидая прихода, пациентка находилась в относительном покое. Минут через пятнадцать её продирало до умопомрачения – днище не удержать! Беговая дорожка от дивана до туалета и от туалета до дивана играла очень большую роль в потере веса. Тут уж было не до еды, практически невозможно остановиться разве, что на ходу перехватить. И так три ложки в день, эффект поразительный!

       В пригороде Муходрищенска в зелёной зоне, которую облюбовали местные воротилы, жил–был в двухэтажном отделанном готическим стилем особняке местный бизнесмен – Ник. Довольно состоятельный вдовец имел сеть продуктовых магазинов и двух сыновей, созданных по собственному подобию, два таких шкафчика с антресолями. Ник прикидывался немцем, но немца в нём было не больше, чем у обезьяны. Вместо лица – мордоворот, а на башке, как на Марсе – растительности не наблюдалось. Страдал он генетической предрасположенностью к доходам. Ник так же хворал "стригущим лишаём", той профессиональной болезнью бизнесменов, которая проявлялась в приступах жадности и неудержимом стремлении "стричь бабки" и "рубить капусту". Передавалась завистью благосостояния ближнего своего. Заболевание лечилось стационарным курсом налоговой инспекции. Ник доверял двум людям: себе и только себе.

       В это утро он на своём шестисотом ехал на работу и, как обычно попал в пробку, где от скуки занимался прочисткой собственного носа. Может от плохого настроения, а может от пасмурной погоды, но разыгралась у Ника мигрень, и как ни странно на пути ему попался "Пятачок". Припарковав своего мерина, он зашёл внутрь. Похотливая улыбка оттянула его щёки к ушам. Он потерял дар цензурной и нецензурной речи, глаза смотрели с нежностью друг на друга. Он увидел её! И так его понесло, как портрет на демонстрации. Ник сразу же сделал деловой комплимент: «В магазине не должно быть очереди, если в магазине очередь, это не магазин, а туалет!»

        Бесспорно, мать Золушка смотрелась женщиной привлекательной, одевалась по последней моде, невзирая на возраст, декольтирована и в разрезе на груди виднелись даже коленки. Взгляды их встретились, и сердца учащённо забились. Нику вспомнилась молодость, как на лесоповале он один волок бревно, и как при этом потел. Прямо, как тогда, пот катился с него градом. В женщинах он разбирался: если ноги от ушей – это красавица, если уши от ног – это чебурашка. Здесь такого не наблюдалось, всё было при ней! В общем, он на неё имел вид, правда она тоже имела его в виду, не было необходимости говорить ей комплименты, на неё и так все глазели.

       Запала мать Золушка Нику в душу и на третий визит, недолго думая, он сделал ей предложение руки и сердца. Она обещала подумать и на следующий день во французское платье нырнула, француженкой вынырнула и дала согласие.

       Свадьбу гуляли шикарно! Крутяк проглядывался во всём: в гостях, выпивке, закуске и даже салфетках. Подарки бывают двух видов, которые не дарили, и которые лучше бы не дарили. На волокла братва разной всячины, от прищепок до кошек! Рекой лилось шампанское, паханы, кричали тосты, где Нику намекали, что он такой же дурак, каким был в тридцать лет. Видимо от радости Ник был не пьяный и не мёртвый, он был пьяным в усмерть. Погуляли они с душой, а на утро их тела отказывались принимать эту душу назад.

       Наступила в жизни Золушка чёрная полоса. Он знал, что в это неспокойное время ожидать можно всего, даже собственную беременность. От новости переселения к Нику у него затряслась голова до уровня пупка, он всеми своими фибрами возненавидел Ника. "Скользкий подонок Ник–Ник, – возмущался Золушок, – всё же окрутил мою любимую маму". При его появлении у Золушка возникало такое негодовании, если бы обрюзгшая древняя старуха исполнила стриптиз. Ему приходила мысль утопиться, но, к сожалению, такие не тонут, их пустые головы всплывают, как поплавки.
– Я или покончу себя, или наложу себе в руки, – тихонько рыдал Золушок. Он вспомнил родного отца, правда его он почти не помнил и трезвым видел один раз в жизни на фотографии.
– Мне что, спорить с тобой до разрыва аорты! – возмущалась в сердцах мать.

       Судьба у каждого одна, одна у всех анестезия. Случаются в жизни такие аномалии, когда хочется, а не можешь, когда можешь, а не хочется. Погрузив, на старенький Москвич свой не хитрый скарб, доставшийся в наследство от любимой покойной бабушки, Золушок поехал в апартаменты Ника. Машина работала, как часы… песочные, из неё всё сыпалось. Ведро с гайками или автопомойка на колёсах и цена её копейка.

       Годом раньше Золушок имел новую жигу шестой модели, но однажды… Он мчался по загородной трассе мурлыкая сочинённую им песню "Закат солнца вручную". Вдруг он увидел трёх голосующих неизвестной национальности личностей и притормозил. Машина ещё не успела остановиться, как открылась дверь, и Золушок превратился в выкидыша–парашютиста. Кювет и земля радушно встретили его, и стал он педальным конём. Позже Золушок приобрёл старенького москвича с надеждой: уж на него–то никто не позарится, а, где есть колесо, там есть и дорога.

       В особняке Ника Золушку выделили небольшую комнатку с единственным оконцем, бывшую кладовку – филиал городской помойки в квартире. За полдня он всё вычистил и расставил дорогую ему мебель: кроватку полторашку с панцирной сеткой, столик, небольшой плательный шкаф, два табурета, а на пол постелил самотканую дорожку. В наследство ему также достался графин с гранёным стаканом. Золушок придерживался истины – русский мужик без стакана, что солдат без оружия. Опять же стакан и графин напоминали любимую покойную бабушку, которая жила на одну пенсию, можно сказать, что и не жила. Однажды плохо видящая старушка перепутала таблетки Золушка со своими пилюлями. Золушок проспал мертвецким сном ночь и почти весь день. Бабуля напротив, бодрствовала всю ночь. Связала восьмиметровый свитер, выскочила в подъезд, исписав мелом стены – типа: Слава КПСС, свободу африканским неграм, Ленин всегда живой, все мужики сволочи, счастье в труде! А на входной двери подъезда крупными буквами эпиграмму собственного сочинения:
   "Пойду в сортир, трусы снимать не стану, свободу дайте Луису Корвалану!"

       Невзлюбили сыны Ника бедолагу Золушка, всячески старались ему насолить и посмеяться над ним. Золушок, как–то поинтересовался у них по поводу домашнего досуга.
– Зачем в этом доме, какие–то развлечения, – ответили ему, – когда здесь уже есть ты.
– Посмотрите, какая у него тачка! – заходились они от хохота, – да ему не только за рулём, на горшке не усидеть!
Однажды Золушок в порыве гнева огрызнулся в адрес братьев.
– Будешь баловаться в угол забетонирую, – рявкнул на него Ник.
– Или мы тебя два раза подкинем и ни разу не поймаем, – изгалялись шкафчики.
И опять Золушок остался один, как дырочка в попе.

       У Ника в доме жила кухарка с дочерью Фенькой. Мать готовила пищу, Фенька сервировала и обсуживала стол, делала уборку по дому. Фенька пышногрудая брюнетка рано познала радость потери девственности, а насчёт интеллекта, она так себе, он весь у неё в теле. В недалёком прошлом она имела осиную талию, когда по восемь пачек пельменей в день не съедала, а сейчас по утрам её пупок сам присасывался к двери холодильника. Она измерялась уже не килограммами, а центнерами. Фенька худела по системе – сколько влезет, если бы она была верблюд, у неё третий горб на животе вырос. Ей было, чем гордиться, у неё первой в классе выросли титьки – девочка бахча, любимая в школе игра – зажимбол! Питалась она, как все, только вкусно и на ночь, имела кривые ноги и очень хорошо знала, какой груз ответственности на неё давил. На ластообразных ступнях красовались растоптанные башмачки цвета "блошиной спинки". Во время работы Фенька пела, как некормленая канарейка. При  нервном срыве могла принести убойность – короче, к ней надо было привыкать, чтобы не спугнуть ни себя, ни настроение, а от вида её лица кисло даже молоко.

       Золушок чтил солдатскую заповедь, хотя в армии служить ему не довелось: подальше от начальства, поближе к кухне. Он в первый же день обратил внимания на Феньку. "Красота, это страшная сила! – подумал Золушок и свесил взгляд на её толстые ноги, которые виднелись по самые щёки в халатике чуть ниже зубов. Жизнь слишком коротка, чтобы лишать себя счастья, – сделал он вывод из своей жизненной практики". Вот тогда–то и понял наш герой, что такое эрекция! Это чувство, которое начинается с глаз, потом переходит в мозг и твердеет между ног. "С таким телом, как у меня выше ценишь чужие прелести, – затрепетал Золушок". Такие чувства не могли держаться в нём, и он выплеснул их наружу! Влюблённость в его организме била через край! Выпив настой из травки борзянки и порошка смелости, добавив в причёску немного дерзости и почесавшись в самых нескромных местах, а также напутствие внутреннего голоса: "Вперёд цветок помоев!" – он приступил к действию.

       После обеда зная, что Фенька в кухне одна, Золушок перешагнул порог пищеблока. Фенька смотрела на него своим тазобедренным суставом.
– Да, вот это зад, это закрома родины после переработки! – охнул Золушок.
Фенька выпрямилась, держа в руках половую тряпку, и глянула на него, как кинконг на молекулу.
– Ты достойна жития святых, – чуть слышно мяукнул Золушок, – я готов нюхать носом моего сердца благовонную почку розы ума вашего. Любовь, это всегда хорошая погода, если на дворе дождь или ветер, – он легонько хлопнул её по заднице, колебания пошли по всей кухне. Займите кусочек сахара до следующей недели, – простонал бедняга, от любви у него заплетались зубы.
Весь жизненный путь Золушка был тормозной и потому, он смотрелся застенчивым до невозможности. Фенька впучила ему глаза на место одной фразой: "Какая трагедия, какой стриптиз чувств и не надо убивать меня взглядом!"
– Такую девушку лопатой не убьёшь, – от него не ускользнула нотка сарказма в её голосе.
– Ты что, в любви мне признаёшься?
– Да! – кивнуло головой влюблённое чадо.
– Ну, ты даёшь, я, чуть ежа против шерсти не родила, разве это признание, – равнодушно ухмыльнулась Фенька, – в твоём голосе нет страсти, жрать будешь? Я утром суп себе варила, немного осталось.
– Прямо, как–то неловко…
– Неловко ушами голову мыть.
Золушок обладал отменным нюхом, потому что у него был нос и сразу понял, что это не суп, а похлёбка из фекалий. Кто не влюблялся с первой минуты, не любил вообще, что поделаешь, если любовь возносит нас высоко! Золушок хлебал ускоренно, Фенька не успевала подливать. Нет, она, конечно, видела по телевизору, как налетает саранча, но такого!.. Ночью эта похлёбка одиноко бродила в его желудке. Немного пообщавшись, они поняли, что оказались родственными душами в отношении сынов Ника.
– Когда котлеты на плите подгорали, я коза, тварь, толстуха! – жаловалась Фенька. – Обещали мне кусочек жала вырвать. А однажды у них закончилось мыло, они сказали: «Да и чёрт с ним, сварим Феньку!» И этот Ник верблюд когтистый, тоже хорош! Его очко зашито так крепко, что он гадит через рот. Он и раньше нервным был, а, женился, вообще заслонка упала. Ник, когда разговаривает кулаками машет, думает наверно, что так его окружающие лучше понимают. Это не разговор, а сплошной мат, я таких семиэтажных конструкций даже от зеков не слышала. В доме у него всё краденое и даже воздух, какой–то спёртый. Один раз я поставила на обеденный стол букет полевых цветов. Увидев их, он пошвыркал носом и прогундосил: «Зачем благоухать цветами, если не к обществу пчёл ты стремишься?!» Для него самые красивые ноги те, которые в холодце, а Россия, самая читающая страна в туалете. Курица, вышедшая за забор, для него считается уже дикой дичью.
Золушок посмотрел в окно на высокий кирпичный забор поверху которого тянулась колючая проволока, он знал – она под током и хорошо видел, как по ней бегала искра в поисках своей жертвы.
– А жёнушка у него тоже хороша! – не унималась Фенька.
– Не смей плохо говорить о моей маме! – резко возразил Золушок, – она хорошая, она провизор.
– А что делает провизор? – спросила Фенька.
– Она лекарствами торгует, и сама их изготовляет.
– А я слышала, что провизор, тот человек, который измеряет дырки в задницах.
Золушок улыбнулся нагловатой улыбкой обесчещенного и поведал Феньке свой исторический факт.

       Гордостью Ника в его доме считался объёмный вместительный зал. Большущий в пол стены телевизор похожий на всевидящее око, немалых габаритов напольный персидский ковёр с мягким богатым ворсом, диван, не диван, а аэродром и резная стенка, из красного дерева ручной работы привезённая откуда–то из–за рубежа. В стенке находился пивной бар, который привлекал Золушка, как голодного кота кружок обезжиренной колбасы. В основном бар ломился от зарубежного пойла и Ник, иногда погружался на морское дно крепких напитков, напивался в стельку, дрался с зеркалом и ложился спать. Мать Золушка выражала недовольства пьяным выходкам Ника, и его карманы частенько хранили тепло её рук. Золушка привлекала початая бутылка Белого аиста, отечественного коньяка, всеми забытая, одиноко стоявшая в дальнем углу бара. Ночью, когда весь дом погружался в объятия Морфея, Золушок брал гранёный стакан, осторожно выходил из своей каморки и на цыпочках пробирался в зал. В доме стояла тишина, лишь только был слышен еле уловимый звук, будто кто–то старался не шуметь. С большой осторожностью, как сапёр обезвреживает мину, он открывал дверцу бара и доставал бутылку любимого напитка. Боясь спугнуть тишину, наливал в стакан грамм пятьдесят, одним махом проглатывал содержимое и тем же макаром возвращался к себе. Ложился на кровать и грезил.

      Его заветная цель – казино, которое неустанно мечтал посетить и выиграть много денег! Он вкушал иллюзии, как охрана докладывала хозяину, что их удостоил визитом прекрасный богатый незнакомец. Хозяин спешил встретить его и проводить в игральные залы. Лёгкий шепоток изумления и восторга пробегал по устам присутствующих. В мягком свете хрустальных люстр взгляды были прикованы только к нему. Длинноногие полунагие красавицы подносили Золушку за счёт заведения шампанское и фрукты. Местные аристократы внимательно рассматривали его наряд, чтобы завтра заказать подобный, если им только это удастся. Золушок небрежно садился за рулеточный стол, делал ставки и выигрывал. Одно удовольствие смотреть, как он играл! К большому сожалению, мечта оставалась мечтой, а Золушок Золушком.

       Выследили его братья шкафчики и решили проучить. Вечером они намешали в бутылку всякой химической дряни и поставили на место. Ночью Золушок сделал очередную вылазку. Налив в стакан привычную дозу, он залпом проглотил её, и на миг ему показалось, что он осеменитель, но вдруг его пестик упал ниже плинтуса и тотчас, произошло нечто вроде чуда! Со страшной силой, какая–то невидимая рука отбросила его от бара к дивану. В глазах засверкало, дыхание спёрло, по всему телу пробежала холодная волна ужаса, как будто он упал в болото полное пиявок. Ему показалось, он проглотил пьяного ёжика, который внутри исполнял, какой–то сатанинский танец. Потом ясно ощутил, будто получил смачную оплеуху от Ника за своё злодеяние. Голова, руки, ноги – всё оторвалось и полетело куда–то к чёрту, в пространство… "Как здорово в полёте, когда всё летит и смеётся, но его не хотят слушать… как хорошо! – приговаривал про себя он, – как хорошо! Всё смеётся – и земля, и солнце, и вода!" Минут пять он лежал на ковре неподвижно, не дыша, потом встал на четвереньки, мотая головой, и спросил себя: «Где я?» Первое, что он ощутил, придя в себя, будто кто–то в него влез и там сдох. От мысли, что он отравлен, его бросило в холод и жар! "Всё, я умираю!" – билась мысль в голове Золушка. Об этом свидетельствовали кроме вонючей отрыжки: жжение во рту, сполохи в глазах, звон колоколов в голове и невыносимые колики в желудке. Чувствуя приближение смерти, и не обманывая себя напрасными надеждами, он на четвереньках в раскачку вернулся в свою каморку и затаился на полу не в силах лечь на кровать. Слёзы бороздили его щёки, язык стал больше головы. С огромным трудом держась за спинку кровати, ему всё же удалось подняться на ноги. Не в силах стоять Золушок рухнул на своё ложе и опять, какая–то неведомая сила  сорвала с постели, поставила на ноги и бросила на пол. Лёжа на самотканой дорожке Золушок увидел два табурета стоявших под сеткой его кровати. "Отомщу! – сквозь слёзы скрепя зубами стонал Золушок, – отомщу!" Он хотел убить одного, потом другого, потом их обоих. Ему вспомнилось, как при помощи братьев, он погубил любимый комнатный цветок, унаследованный от бабушки. В почве цветка завелись маленькие мошки–долгоносики. Буквально за несколько дней они оккупировали половину дома Ника и облюбовали его нос. Ночью мошки делали массированные налёты на его ноздри, и что–то там искали. От неудержимого щекотания Ник просыпался со слезами на глазах и громко чихал. Его оглушительный чих, словно ружейные выстрелы, будили всех! Братья быстро сообразили, в чём тут дело и, намешав какой–то химической бурды ради шутки, предложили Золушку, как фирменное средство от паразитов. Золушок два раза полил любимца, а на третий день он завял. "Бедные ростки, – сокрушался бедняга, неужели они больше не выпрямятся? – Ведь вот как бывает, оказывается убить можно не только злобой, но и добротой, если доброта неразумна". Золушок лежал на полу и от обиды мурашки бегали по спине, его знобило всё больше и больше, он выглядел, как живое доказательство – жизнь после смерти и чем–то походил на жертву реформы ЖКХа. Эта отрава всю ночь бурлила в его кишечнике делая воздушные попытки вырваться наружу. Да, Золушок отвис по полному улётному расколбасу!

       Гнев заставляет человека жить и придаёт ему сил, и решил Золушок грызть их всерьёз! Конечно после этого случая он завязал такой крепкий узел, что на стенку и бар смотреть не мог! Фенька продолжала нагло кокетничать. Все её корабли с алыми парусами давно потонули, остались только байдарки. Она подшучивала над Золушком, прикалываясь, вытирала об него ноги, исследуя пределы своих женских чар. Золушок не обращал на это внимания, он был тихоней, а значит достаточно терпеливым к тому же влюблённым. Фенька удивлялась ухаживанию Золушка и часто смотрелась в зеркало: задница толстая, ноги кривые… значит, где–то притаилась изюминка. Она знала, что у каждой девушки должна быть изюминка, безуминка и тараканинка. На кухне, когда он ел, она садилась, напротив, за стол и внимательно на него смотрела.
– Чего уставилась? – спрашивал он, не поднимая глаз.
– Никогда не видела таких кроличьих глаз, – улыбаясь, кокетливо отвечала она. – Смотри, муха в супе плавает, бассейн себе нашла.
– Вот сволочь, такой вкусный суп испортила, – влюблённо льстил Золушок.
– Это суп кондёр, слопал, пукнул и попёр!
            
       Однажды после обеда у него возникло желание пойти к Феньке с предложением отомстить братьям–шкафчикам за содеянные к ним злодеяния. Из её рассказов о себе, Золушок догадывался, если она грызанёт, любая собака позавидовать может, а в волосы руками вцепится – не оторвать её, пока человек не начнёт ногами дрыгать. Он осторожно приоткрыл дверь её комнаты и застыл в поэтических грёзах. Ему явились все гармонические видения жизни: причудливые хороводы мелодий в безбрежной стране эфира, живая кристаллизация человеческих мыслей на которых радужно играло солнце поэзии с каждой минутою всё более и более яснеющее, пламенные умоляющие взоры юношей, добродетель любви и мощная сила таинственного соединения душ. Фенька спала, лёжа на животе сжимая руками подушку размером с колесо грузовика, зарывшись в неё поблёкшим от сна лицом. Она храпела не только головой. Сквозь шторы скользнул луч солнца, осветив скромную мебель её комнаты и вдруг, в тишине этой дремлющей комнаты, Фенька проснулась! Она нехотя взглянула на Золушка стоявшего подле приоткрытой двери, на подушку в кружевах которой осталась тёплая ямка её продолговатой головы и рядом лежащую любимую книгу "Как размножаются ёжики, когда кругом одни черепахи". Фенька встала, подошла к окну и резко раздвинула шторы. В комнату ворвался дневной свет. Её чёрные, как смоль волосы напоминали карнавал подмышечных причёсок, а вытянутое вперёд розовато – бледное рябое лицо с приплюснутым носом, толстыми губами и бегающими чёрными глазами, смахивало на собачью мордочку.
– Эх, и где это золотое время, когда меня хвалили за то, что поспала и хорошо покушала? – потягиваясь взвизгнула от удовольствия Фенька.
          
       Золушок пожирал её загоревшимися от восхищения глазами! Его физиономия похожая на козье вымечко судорожно меняла гримасы. Он лихорадочно водил глазами, носом, губами, смотрел на её огромный живот напоминающий брюхо акулы, на её необъятные пухлые груди с торчащими в пол пальца сосками, выделявшимися сквозь полу-прозрачную ткань ночной рубашки, и думал: «Что ещё может быть не правдоподобней самой жизни?!»
            
       Услышав неразборчивый лепет, Фенька медленно повернула голову, и глаза их встретились. Они обменялись тем проникновенным взглядом, каким осторожно зондировали друг друга прежде, чем откровенничать по поводу ничтожной кучки придурков, и любовь выскочила перед ними, как убийца из–за тёмного угла. Золушок приветливо улыбнулся улыбкой почти вокруг головы и сделал ей комплимент: «Это не плохая идея поспать днём, набраться сил для оглушительного пердежа!»
– Мой жизненный девиз, чем больше я сплю, тем меньше от меня вреда! Я уже три дня, как не вылажу из кухни и живу там, как крыса! – зло рявкнула Фенька. – Сегодня у Ника юбилей, и мы с мамой готовили его любимые деликатесы.
– Он что, гурман?
– А кто его знает? Заказал крабовые палочки из щупальцев минтая, суп дерижопль из ляжки молодой жены барана и шейки матки молодой газели с нелангажированными ла-****ронами.
– А вместо десерта до витру сходить, – смеясь, добавил Золушок, – хорошо бы, что–нибудь ему подсыпать!
– Он никогда не умрёт.
– Почему?
– Мафия бессмертна! – вынесла вердикт Фенька, – здесь нужно действовать вопреки традиционной логике.
– Неужели есть такая инфекция, которая может с ним справиться? – удивился Золушок, – говорят, есть прибор, который может настраивать на кроличью частоту.
– Мало ли что говорят, мы прибегнем к народным средствам, – зевнула Фенька во весь кариес. – Сейчас ты поедешь в город и найдёшь тарный склад, где принимают пустые бутылки. Наберёшь пробок – тех, которые штопором вытаскивают, чем больше, тем лучше и быстренько вернёшься назад.
Золушок так и сделал, и где–то через часа полтора, он вручил Феньке чуть больше половины вместительного пакета этих самых пробок.
             
       Ближе к вечеру Фенька сервировала праздничный стол разной заморской снедью и деликатесными яствами. На Золушка, как такового приглашение не распространялось, и он удручённо побрёл на кухню.
– Дай, чего–нибудь перекусить, – вяло обратился он к Феньке.
– Перекуси салфетку и иди отсюда – мешаешь, и так живот большой ног своих не видишь.
– Это у вас женщин живот, а у нас мужчин всё, что выше пояса – грудь! – парировал Золушок. – Тебя утром ткнёшь в требуху пальцем, а вечером она ещё трясётся.
– Что–то у тебя нос красный, как помидор, ты случаем не алкоголик? – положила Фенька в тарелку пару котлет и несколько блинчиков. – Ешь и уходи, завтра поговорим.
Золушок с аппетитом ел котлеты ;Залп Авроры;, хрустя ушами, он в них вилкой, они в него маслом!
– А зачем тебе пробки? – поинтересовался Золушок, уплетая блинчики.
– Это для Ника, весёлая у него будет ночка!
– Он же дурной, он же убьёт, если узнает! Ты же ноги протянешь!
– Я с удовольствием протяну ноги в хорошие руки. Богатые тоже плачут, – усмехнулась Фенька. – У него одеколон дороже квартиры, а у меня из золотых украшений только два зуба, да и те с напылением.
– А, что ты ему подстроишь?
– Есть древняя аксиома – влияние закона Ома на размножение комнатных сусликов. Ну, всё, поел и уходи Пиноккио Буратино Карлович.
– Блинчики необыкновенны, изюм особенно пикантен, я наелся, как питон! – поблагодарил Золушок Феньку, вставая из–за стола.
            
       Он ушёл, а Фенька закрыв на замок, дверь кухни приступила к осуществлению злобных деяний. Она перебрала и промыла пробки, ссыпала их в большую кастрюлю, предварительно заполнив водой, и поставила на плиту. Часа два она их парила, далее процедила, и дьявольская улыбка растянула её толстые губы, из уст невольно вырвалась фраза Гамлета: «Чтоб добрым быть, я должен быть жесток!» В этом отваре она заварила любимый Ником и его сыновьями цейлонский чай.
– Ну, а теперь, как в рекламе: лизни, пососи, откуси, проглоти! – довольно пискнула Фенька.
            
       Как ни странно, но Ник на своём юбилее надираться не стал и весь вечер ходил непривычно – стоя. Ближе к полуночи, когда гости разошлись, Фенька подала поздний вечерний чай.
– Какой–то подозрительный привкус, – сделав глоток, поморщился Ник. – Я поставщику хорошие деньги плачу, а он каналья такую дрянь суёт!
– Никакая не дрянь, – вмешалась супруга, – прекрасный хорошо успокаивающий напиток и не надо оскорблять человека, когда у тебя плохое настроение.
Она выдала, поэтому поводу афоризм Вальтера Скотта на английском языке, но к большому сожалению Ник по–английски мог только молчать.
               
       После полуночи дом затих, а часа через два Золушок услышал возбуждённые голоса матери и Ника, ему послышалось, что они рвали толстые портьеры и при этом злобно ругались!
– У тебя такой тугой зад, даже собаки во дворе слышат твой пердёж! Я неоднократно говорила, что мясо, это трупы животных – знаешь, какой энергией заряжена такая пища? Отрицательной! Твой желудок, это ад, в котором варятся души съеденных тобою несчастных животных!
Ника продирало не на шутку, он не мог остановиться. Его задница издавала оглушительный треск, будто обдолбанный рокер мчался без глушителей на мощном байке по ночным улицам города, разрывая тишину спальных районов.
– Прекрати, ты меня своим пердежом контузишь! – визжала обезумевшая жена, зажав уши ладонями.
Хотя сама нехотя помогала, воспроизводя писклявые звуки, словно хмельная мышь пела протяжные мышиные частушки.
– Заткнись, чушка немытая!
– Сам ты хряк недоделанный!
Под утро стрельба прекратилась, и дом погрузился в сонную тишину. Ник не спал, вспомнил, как в армии закрытый им на складе прапорщик два дня питался рубероидом. Он, так и не мог понять, от чего у него завоздушило кишечник? Видимо права жена, мясо плохое.
          
       Перед завтраком Ник зашёл в спальню к сыновьям, и как угорелый оттуда выскочил, чуть не унеся на ушах дверь. Глаза слезились, в носу… будто в ноздрю засунули вонючее гусиное перо и там вращали. Немцы такой газовой атаки не знали с 1914 года. Золушок ликовал: «Молодец Фенька, как говорится – явила миру свой талант!»
            
       Как и во многих сказках, был у Золушка добрый Фей в лице местного участкового Пахомыча.
Участковый капитан носил такое лицо, при виде которого сразу же хотелось сдаться. Увидев Золушка, Пахомыч всегда приветствовал его первым: «Здравствуй – здравствуй Золушок, как твой заворот кишок?!» Он защищал его от нападок соседских сынков богатеев. У Пахомыча жил здоровенный кобель из породы собак – "Кус–пополамус". Этот мусоршнауцер любил Золушка, особенно его филейную часть, и Золушок долго хранил в памяти, когда в мягкую плоть ягодиц вгрызались острые зубы сторожевой собаки.
            
       Соседи Пахомыча уважали, среднего роста, худощав, но жилист, через лицо проступал череп, который украшала отличительная черта в виде шрама на левой щеке. По его рассказам, будучи молодым сержантом задержал и разоружил вооружённого ножом бандита. Этот бандит жил у него дома и звали его жена Анастасия.
– Уже более тридцати лет, как я служу в полиции полиционером, а ты? – спрашивал Пахомыч Золушка.
– А я лет пять, как на работе работягой, – шутливо подметил Золушок.
– Это заметно, когда люди видят тебя на улице, думают, что куча мусора идёт.
– Не такой я уж большой.
– Тогда кучка. Небрежность, – напутствовал его Пахомыч, – снижает эффективность. Я знаю, плохо тебе живётся у Ника, но все равно ты должен уважать людей.
– Так ведь людей, а не этих уродов.
– Ты зла в себе не держи, говори всю правду в глаза, Ник он не коррумпированный, а так, сам по себе жирный.
– Меня же ногами бить будут, – простонал Золушок.
– Не просто ногами, а за справедливость. В таких случаях носи с собой телячью печень на случай, если захотят надавать по печени, брось им эту, какая им разница по чём буцкать ногами. Я бы давно прибрал к рукам этого гнусного Ника, компры на него хватает, но у него связи, – показал он в небо указательным пальцем. – Из достоверных источников известно, где–то он держит скрытый притон, причём, каждую работницу в отдельности. Жениться не собираешься?
– Не знаю, думаю рановато пока, – пожал плечами Золушок.
– Всё ищешь девушку с красивыми ногами?
– А что, я должен искать старуху с косой?
– Любовь, это серьёзно, ты не путай зов сердца с зовом других органов. А глупости происходят от того, потому как нет равновесия в голове.
Золушок прислушивался к советам Пахомыча и частенько сливал информацию случайно услышанную от Ника и его гостей.
            
       Вечером в комнате у Феньки, он с улыбкой слушал её краткий отчёт о проделанной работе.
– Шаг вперёд, есть результат пинка в зад, – подмигнула она Золушку. – Сценарий второй серии готов с непосредственным участием главных героев братьев–шкафчиков, я с ними разделаюсь, как с дурной привычкой.
– Не тяни кота за все подробности, рассказывай!
– В нашем деле нужны желание и голова, сечёшь связь?! Поэтому мы пойдём другим путём! Завтра после обеда я съезжу к старой знакомой моей бабушки, она живёт на краю города в вагончике на заброшенной стройке. Она колдовка, посещают её многие и многим она помогает.
– Не верю я в мистику, толку от неё, как от социального страхования, никто не знает, что это такое, – скорчил, кислую физиономию Золушок.
– Послушай, а какое сегодня число?
– Сегодняшнее.
– А время?
– Я не ношу часов – вечность повсюду.
– Все подлянки надо делать в полнолуние и всё получится.
– Сомневаюсь я, – тяжело вздохнул Золушок.
– Сомневаюсь–сомневаюсь! – передразнила Фенька, – думать меньше надо, а соображать больше. Как сказал один умный человек: «Не ищи мозг в противоположенном месте». Эта бабулька профессор чёрной и белой горячки. На неё, если болячка нападёт, она сама её закусает, и одежду она покупает в магазине "40 дней". Ты много газет читаешь?
– Сколько оторву.
– Права моя мать, что все парни выглядят по–разному, но на уме у всех одно и то же.
– Не понял?
– Возьми мозги у барана, тогда соображать начнёшь. Колдовка сказала мне, что венец безбрачия снять легко, гораздо труднее найти того, кто бы этим воспользовался. Ладно, всё завтра, а сейчас пойдём на кухню поедим, дам тебе пищу для серого вещества, засохший комок чьих–то извилин – упаковочку Доширака.
Фенька долго не могла уснуть, ворочаясь в постели и злилась на Золушка за его беспочвенные сомнения. Она сама с собой поговорила, за него ответила и на него обиделась. "Права мама, – подумала, засыпая Фенька, – бабы дуры, мужики сволочи, счастье в труде!"
            
       Она имела другой квантовый уровень сознания и на следующий день сама нашла Золушка, посвятив в таинство мстительного процесса. У него от такой подляны забулькал адреналин в венах!
– Вот, что дала мне колдовка, – показала она Золушку кусочек хозяйственного мыла, сушёного таракана и огарок восковой свечи. – После полуночи, а именно ровно полпервого у двери спальни шкафчиков я поставлю стакан с водой, на его края кусочек мыла, на мыло огарок свечи, зажгу её и прочту заговор. Пока горит свеча, необходимо смотреть на дверь и думать о мщении и ни в коем случае не о чём другом, а иначе проклятие обернётся против того, кто желает зла. Утром братики разгрузятся и сольются прямо в своих кроватках, вот будут хохма! Надо в темноте тренироваться.
– То есть, как в темноте, на дворе день–деньской?
– А ты глаза закрой и темно будет. Мы с тобой Золушок солидарны, мочимся в один унитаз, так что всё у нас получится!
          
       День и вечер прошли, как запряжённая кляча по ухабистой дороге, в ожидании ночного отмщения, а за полночь Золушок с Фенькой стараясь оставаться не замеченными сохраняя тишину, приближались к спальне братьев–шкафчиков. Фенька поднималась по лестнице первой, держа в руках колдовские реквизиты, Золушок крался сзади. С минуту его рука держалась за деревянные перила, ему показалось, что от них исходит тепло. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул, точно впитывая в себя женщину, которою ещё не познал, ощущая на лице дуновение невидимого присутствия. Стояла тихая Варфоломеевская ночь. Фенька осторожно расставила свои инструменты, бросила в стакан сушёного таракана, сверху накрыла квадратиком мыла, поставила на него огарок свечи и, прошептав заклятие зажгла. Перед глазами Золушка в тусклом свете плясали обнажённые гибкие руки и розовые плечи Феньки. Он чувствовал, как она захватила его целиком и готов от всего отречься, всё отдать даже свой гранёный стакан и заначку, зашитую в матрасе, чтобы обладать ею немедленно на этих прохладных ступенях, в эту ночь, хотя бы мгновение. Это молодость бурлила в нём, жадная возмужалость отрока загорелась желанием в его хилой плоти по–своему достойном и любящим человеке. Они сели на пол, уткнулись подбородками в колени и обратили свои далеко не добрые взоры на дверь. Заговорщики смотрелись, как два мотылька сладостно нанизанные на одну смертельную булавку – даже самый светлый ум может создать в темноте злую шутку.
– Какие ювелирные у неё уши – единственное, что у женщин не стареет, – подумал Золушок.
В два часа огарок свечи погас, и они довольные содеянным разошлись по своим комнатам. Ни одно доброе дело не должно остаться безнаказанным!
            
       Золушку всю ночь снились кошмары. Кто–то невидимый гнался за ним, а он не мог убежать, ноги налитые свинцом не двигались с места. Чей–то загробный голос обозвал его однозубой крысой. Он почувствовал холодное дыхание и в ушах тихий свистящий шёпот: «Я тебя давно жду, со сном сражаюсь, а ты не приходишь – кость лобковая, кто не признаёт своего прошлого, лишён бу – у – дущего». Вдруг он явно ощутил, будто кто–то схватил его за мошонку и больно дёрнул, глаза сами резко открылись. В голове пронеслась вся цепочка хронологии ночных событий. Золушок лежал под одеялом насквозь пропитанном мочой матрасе по шею в собственном дерьме. В каморке стояла невыносимая вонь!
          
       Фенька спросонья разнисничила хлопалки и ужаснулась!!! Ей показалось, что она спала в сильно загаженном вокзальном туалете. Вот это накал страстей! Она всё поняла, говорила же Золушку, чтобы он не отвлекался ни на что, а он пялился на неё, как бомж на пустую бутылку. Ах, гнида свинорылая!
               
       Мать Золушка не на шутку забеспокоилась о здоровье сына.
– Что ты к нему бегаешь, как к дитю малому, – басил, ругаясь, Ник. – Упоролся убогий какой–нибудь гадостью и поделом ему, будто дома есть нечего. Он весь дом загадит своими выходками, если ещё раз подобное учудит, в сарай переселю.
Как показали последние события, предпоследние были лучше.
            
       Золушок конечно догадался, как он так опростоволосился и обильно разгрузился, а вечером приведя себя в порядок, пошёл к Феньке извиняться. Постояв немного перед дверью, тихонько постучал и толкнул её от себя. Не успел он поставить ногу за порог, как из глаз посыпались искры и яркая цветовая палитра мелких разноцветных кружочков, а затем полный провал памяти. Сознание к нему возвращалось медленно, веки задёргались, глаза приоткрылись. Первое, что он увидел, висевшее над ним с кривой ухмылкой злобное лицо Феньки, державшую в правой руке деревянную скалку.
– Да – а, медленно подумал Золушок, – если в руках у женщины скалка… ещё не факт, что будут пирожки.
– Ожил, мочалка рогатая!
– Здравствуй зелёная шапочка.
– Здравствуй серый дальтоник!
– Как я здесь оказался?
– Аист тебя принёс! Кто с тобой свяжется, от свинки умрёт! – Фенька от злости скрипела зубами. В порыве гнева она пообещала Золушку развальцевать задницу и оторвать размножиловку.
– Я ведь тебя предупреждала, что думать нужно только о мести – крючок кривоногий! Как ты мог держать меня в напряжении до двух часов ночи, зная, что затея пустая?!
Золушок сел, потирая ладонью шишку на лбу. Главное не сила, точка её приложения, а шрамы напоминают, что прошлое реально.
– Ой, потовые носочки в углу стоят, – показал он пальцем на табурет, – а это на одеяле что, двойной гамак?
– Ты что, совсем ополоумел? – покрутила Фенька указательным пальцем у виска, – в углу табурет, а на одеяле обыкновенный домик для груди шестнадцатого размера. Хорошо, что я у колдовки взяла два комплекта, так что в полночь пойдём мстить и смотри у меня, – погрозила, она Золушку кулаком, – не вздумай расстегнуть ширинку и вытащить своего дурака!
Золушок как сидел на полу, так и ушёл не вставая.
               
       Чтобы не делала женщина, виноват всегда мужчина, чему бы грабли ни учили, а сердце верит в чудеса. Подлянку они сделали – сплошные цитаты! Золушок держался молодцом – правда… когда он снова увидел Феньку в мерцании свечи, чуть не сорвался, но вовремя нецензурно восхитился ею, всю дурь в башке напряг сжав с силой челюсти и в этот момент, он перестал думать о ней, сосредоточился собрав волю в кулак – глаза в кучку.
             
       Теперь Ник поменялся ролями с матушкой Золушка, переживая за своих отпрысков. Из детской доносились звуки педагогического процесса, больше напоминавшие обструкцию с туфлей Н С Хрущёва на сессии генеральной ассамблеи ООН.
– Убогий упоролся это понятно, он всякую дрянь в рот тащит, но вы–то… – от отчаяния заламывал руки Ник.
Но, как хозяин дома и глава семьи, он категорично заявил: «Через неделю едем на Канары!»
             
       Золушок довольный успехом ночного злодеяния решил сделать Феньке сюрприз попроще пригласив на прогулку в город на своём авто.
– А права у тебя есть? – поинтересовалась она.
– С этим полный ажур! – гордо поднял голову Золушок.
Он вспомнил, как пришёл в ГАИ учиться навыкам вождения представив заключение медосмотра и резолюцию главврача: психологических заболеваний нет – просто дурак.
– Вы что–нибудь до этого водили? – спросили его.
– Как что–нибудь?.. – удивился Золушок. – Бабушку за руку водил, хороводы в школе, учительницу вокруг пальца.
Как ни странно, но он сдал блестяще экзамены по теории и вождению, получив новенькие, вкусно пахнущие корочки водительского удостоверения.
               
       В полдень следующего дня Золушок зашёл за Фенькой. Она усердно готовилась к предстоящей прогулке с выходом в люди!
– Феня, ну, сколько можно полоть брови, опаздываем!
Надев юбку макси на третий пояс, она была готова.
– Пойдём крутышка! – весело засмеялась Фенька и чмокнула его в щёку.
Её заднее брюхо с трудом пролезло в салон москвича. Машина накренилась на правую сторону, мотор нехотя заурчал, как не доеный кентавр.
Первым на их пути культурного развлечения попался зоопарк, который они с удовольствием посетили.
– Подарите вашей даме скромный букетик цветов, – предложила Золушку торговка флорой.
– Ни к чему мне ваш веник.
– Юноша, чтоб я тебя видела на одной ноге, а ты на меня смотрел одним глазом! – любезно пожелала ему цветочница.
Они гуляли по обширной территории зоопарка, с удивлением рассматривая невиданных заморских зверушек. У Феньки стеснения, как у трактора и у вольера с обезьянами, она скорчила такую рожу, что мартышка чуть с ветки не убилась. Потом они посетили небольшой базарчик.
– Ой, какой хорошенький халатик и очень даже сексуальный! – намекнула, радостно захлопав в ладоши Фенька.
– Да у тебя в нём щеки застрянут.
– Ты на себя в зеркало посмотри, нос крючком и уши пол царапают – советолог хренов! Скажешь ещё, сама на себя не похожа, сам под себя сходишь!
          
       На выезде из города, они зашли в летний кафетерий и заняли одинокий столик. Золушок заказал два обдолбыша, пирожки с маком, чай трататуй и два весёлых торчка – беляши в которых, где–то там внутри притаилась щепотка постного мясца.
¬– Ловко ты их на кукан посадила! – хлебнул глоток чая Золушок, – женская месть, это страшное дело!
– Я, как узнала, что всё получилось у меня прямо камень с почек. А после обеда Ник на меня так посмотрел, что я на всякий случай потеряла сознание, прикинулась бумагой – лежу и шуршу. Ты прости меня, что я тебя скалкой, – накрыла Фенька своей ладонью руку Золушка.
– Фенька, любимая, я давно забыл, а, как ту ночь вспомню, так вздрогну, как вздрогну, так мороз по коже. А что все мужики тебя гляделками едят? – спросил Золушок подозрительно оглядывая зал кафетерия.
– Просто не видели девственницу моего возраста, – как бы, между прочим, ответила Фенька.
Весь вечер Золушок купался в счастливых грёзах, вкушая иллюзии интимной близости с Фенькой.
            
       Неделя прошла в ожидании, а, когда уехал Ник с женой и сыновьями, наступили поистине золотые деньки отдыха и спокойствия. Решили Золушок с Фенькой рационально заполнить свой досуг, они планировали пивка попить, взять водочки и на природу.
– Надо уехать подальше отсюда, – взволнованно говорила Фенька, – здесь лес странный. Я, как–то утром по грибы ходила, а вечером они за мной… Ходят слухи, что здесь бродит призрак медведя самоубийцы, который во время зимней спячки пересосал себе вены.
– Знаю такое место, здесь недалеко: сперва так да этак, потом вокруг да около, – согласился Золушок и, открыв багажник автомобиля начал загружаться. Держа в руке бутылку водки, он глянул на Феньку: «Пузырь на двоих, это щекотание в горле, неси ещё парочку!»
             
       Погода стояла восхитительно мягкая, к обеду опасались дождя, небо не прояснялось, как бы растаяло в молочном тумане и рассеялось золотой пылью пронизанной солнцем. Москвичок Золушка хромал по лесным дорогам около двух часов. Фенька показала рукой на лужайку, где деревья уже подёрнула ранняя желтизна, голубоватая дымка окутывала дали, терявшиеся в мягкой, меланхолической тишине. Золушок остановился на берегу мутной неширокой реки с подходящим названием – Говёнка.
             
       Лучший ресторан – капот автомобиля, где Фенька сервировала закусь и поставила выпивку. Первую стопку Золушок выпил за здравие Феньки, пожелав ей жить столько, сколько у неё верхнее давление.
– А я всё равно верю, что Россия возродится! – торжественно заявила Фенька и осушила свой стопарик, – ладно, закуску в еду не превращаем. Ой, быстрей бы старость, да в детство впасть! – и замурлыкав весёлый мотивчик, пошла, собирать сухие листья.
             
       Они радовались жизни и неоднократно прикладывались к спиртному. Золушок основательно готовился к этой поездке и помнил правило бывалых ловеласов: «… если не пользоваться резинкой, самка может отложить яйца». Он решил начать с прелюдий и, нагнувшись к Феньке прошептал: «Каждый раз, когда я тебя вижу, моё сердце колотится».
– Убери свой нос от моего, пока я не высморкала твои мозги! – оттолкнула его Фенька. – Первое ощущение, когда ты пьяный, когда думаешь, что ты умный!
Что у трезвой бабы на уме, то у пьяного мужика ничего не получится, но Золушок прекрасно знал, импотенция приходит с мудростью и за своё страстное желание был спокоен. Он, конечно, давно желал внедрить в неё своего человечка, но это потом, а сейчас необходимо сделать первый решительный шаг, и Золушок пошёл в атаку! Подбежав к Феньке, он обхватил её за место, где должна быть талия, пытаясь повалить на траву. Соприкоснувшись с ней, на миг почувствовал себя ракетой, летящей к звёздам! Фенька стояла, как вкопанная, она кокетничала. Сделав высморк насморка, Золушок напрягся изо всех сил и, уподобившись борцу сумо, пытавшемуся повалить фонарный столб, ринулся на штурм! Хотя Фенька и была толстокожей, но после обильного принятия спиртного на свою мощную грудь – возбудилась!
– Ты не мачо, а мучо! – взвизгнула Фенька и понарошку поддалась ему, предвкушая неизведанное.
Желание сотрясало её до самых пяток! Любовь не только зла, но и слепа. Они катались по траве в интимной схватке спровоцированной Фенькой, где днём паслось стадо деревенских коров. Много коровьих лепёшек они на себя налепили. Утомлённые, но счастливые они не замечали, что походили на двух вонючих, пьяных бомжей вылезших из коллектора нечистот. И тогда Фенька потеряла последние крохи девичьей чести, от счастья слёзы бороздили её лицо.
– Ну, давай, жарь во все копыта! – громко визжала она.
И Золушок скользнул в её жизнь, как ложка в желе. Они сгорали от страсти, потом замерли и раскатились.
– Фенька нежно обняла Золушка. Ты мой любимый коноплянчик и сдыхунчик, пупырчатый рылохвостик, – нежно ласкала она его ушные раковины.
Домой они вернулись далеко за полночь.
            
       Золушок проснулся от головной боли и ломоты в его хилом теле. Он зашёл в кладовые своей памяти, но после вчерашнего они опустели. Тихо скрипнула дверь и в комнату вплыла Фенька, держа в руке блюдце, на котором стояла фарфоровая кружечка.
– Выпей кофейку, он хорошо бодрит, – предложила она, протягивая ему живительный напиток. – Только слабаки умирают в своих постелях, настоящие воины умирают на поле боя!
– Феня, ты настоящий друг!
– Лучшие друзья девушек бриллианты, – процитировала она Мэрилин Монро.
Золушок приподнявшись на локоть, протянул трясущуюся руку, и…  Ничто так не снимает сонливость, как чашечка крепкого горячего кофе, выплеснутая на живот.
            
       Через пару дней почувствовав себя довольно бодрым, Золушок решил осуществить свою заветную мечту. Звёзды манили его в хрустальную глубину казино, и казалось, указывали дорогу к славе! Он распорол угол матраса и вытащил дорогую ему заначку – целых пятьсот баксов, специально хранимую для триумфального дебюта. Достав из плательного шкафа единственный выходной костюм, сшитый из зарубежной ткани чёрного окраса, Золушок одел его. Не спеша подошёл к зеркалу, глянул, и… Консультация с зеркалом не устроила его и даже разочаровала. "Господи, с такой физиономией и в тюрьму не возьмут", – буркнул он под нос. До вечера времени вагон, если гулять, так гулять, и Золушок посетил салон красоты, где из него сделали денди городских трущоб.
             
       У Ника в гараже стояло три автомобиля: внедорожник размером с пол автобуса, чёрной масти шестисотый мерин и в углу всеми забытая АУДИ. Правда машина была в хорошем состоянии, хотя и редко выезжала, но всегда игриво поблёскивала зеркальным глянцем.

       За рулём Золушок смотрелся гордо, шелестя шинами по влажному асфальту вечернего города. Он представлял себя властелином колец – владельцем АУДИ. Для конспирации оставил машину за квартал от намеченной цели. В дверях казино Золушок нарисовался, как икона – увидишь не сотрёшь! Охрана его охотно пропустила, и зачарованный денди вошёл в игральный зал. От волнения мурашки побежали по всему его периметру, но от мысли кутить кутилкой и болтать женилкой, быстро сосредоточился и взял себя в руки. Обменяв деньги на фишки, властелин колец сел за игральный стол. Рулетка манила его больше всего! К сожалению, у него была одна извилина, да и та промеж ягодиц, а голова приспособлена только к русской рулетке, и бедняга проигрался в пух и прах! Немного подумав, опьяненный азартом, он решил взять в долг. Хозяин казино был частым гостем Ника и из разговоров Золушок знал, что такой вариант возможен. Авантюра ему удалась, но отыграться он не смог. Обида царапала его изнутри до кончика копчика, как он мог, так опростоволоситься? Возникла другая не менее сложная задача, как незамеченным исчезнуть из этого заведения.
            
       Хитрость – разновидная ползучесть ума, чтобы срубить по–крупному и свалить по–быстрому.
– А… а, где здесь ближайший туалет, – спросил он дрожащим голоском охранника.
В казино предвидели такой вариант исчезновения незадачливых игроков, и на окне туалета висела крепкая стальная решётка. Глаз у охраны зоркий, а в таких заведениях конкретно, чтобы узреть неладное. Золушок решил пробиваться через парадный вход.
– Лучше гипс и кроватка, чем гранит и оградка, – прикинул он.
У входа скучали два мордоворота с квадратными нижними челюстями, жующими жвачку. Он, как их увидел, попытался потерять сознание. Его так затрясло, что от вибрации из зуба пломба выскочила. Сзади вышел администратор и грозно скомандовал: «Руки за голову, копчик вверх, щупальцы на стену!» Злобно глянув на Золушка дал предупредительную очередь, хотя оружие у него отсутствовало. Золушок знал, что основная проблема зубов – кариес, но понял, и кулак может быть не менее, а более разрушительным. Ему набуцкали по ливеру и дали под зад, что коленки опухли, но всё же не оставлял затеи вырваться на свободу! Выпорхнув из пиджака и рубахи, оставив туфли в руках охранника, он ухватился за стальной косяк дверного проёма. Сильная рука мордоворота цепко держала его за брючной ремень, но Золушок вырвался из брюк и побежал убегать. Из казино он улетел, как бэтман! Немного пробежав по пустынной улице – вспомнил, с него содрали трусы через голову, и чтобы уйти от погони закопался в мусорном контейнере, где более двух часов наслаждался запахом бытовых отходов.

       Увидев его Фенька ахнула: «Подранок!» До утра она ставила ему примочки.
– Я не умру? – простонал Золушок.
– Сейчас нет, но ты слишком уродлив, чтобы жить вечно, – любя ответила Фенька.
            
       Хозяин казино человек предприимчивый и подобной наглости не помнил давно, со времён застоя, а это, что–то из ряда вон!.. Осмотрев одежду Золушка, внимание его привлекли брюки необычного покроя. Он прикинул их на себя и удивился: «Нестандартный тазик у этого наглеца». У него имелась бригада банщиков, если должник не возвращает в положенный срок деньги, тогда ребята разыскивали наглеца и начинали усиленно парить. Обычно после такой "финской" процедуры положенная сумма возвращалась к хозяину. Он призвал к себе бригадира и от усталости состирнув фейс под краном дал задание: «Обрати внимание на эти портки – видишь, какой нестандартный скелетик у этого урода! Возьми это убожество, переверни весь город, но найди иуду!»
          
       Вернулись с Канар Ник, мать Золушка и братья–шкафчики. Отдохнувшие, загорелые и, конечно же, привезли себе заморских подарков. Золушок не откладывая решил взять быка за рога и поведал матери о Феньке.
– Да ты на её ноги посмотри – холодец на прогулке, это же девушка со свиными ногами! – замахала руками мать.
Всплакнув, она успокоилась и подумала, вспомнив молодость, что русские женщины жалостливые, сердобольные, для них, чем хуже – тем лучше. Погладив сына по голове, успокоилась и дала согласие.
            
       Бригадир банщиков перелопатил весь город, но тщетно, никому брюки в пору не приходились. Оставалась загородная зелёная зона, посёлок местных бизнесменов. Бригадир человек принципиальный, ему хорошо платили, и он хорошо работал. Оставался единственный непроверенный дом Ника, хотя и нехотя, но бригада посетила и его.
– Да я не против, если такой расклад, примеряйте, – спокойно дал согласие Ник.
Братьям–шкафчикам брюки оказались малы и коротки.
– У меня ещё один житель есть, правда он убогий, но чем чёрт не шутит, когда Бог спит, – сказал Ник и попросил позвать Золушка.
Всем на удивление брюки на Золушке смотрелись идеально!
– Ты как умудрился накосячить, недомерок?! – криком выплеснул эмоции Ник.
– А ты не молчи, отвечай, когда к тебе разговаривают! – присоединился бригадир.
Золушок тяжело вздохнул и в этот момент получил оглушительную оплеуху от Ника! Его голова полетела в дальний угол потянув за собой хилое тело. Он метра два летел, метра три катился, пока его челюсть не поздоровалась с полом. Конечно же, мать Золушка урегулировала этот инцидент, в сущности он не так много проиграл.
            
        Немудрено, что жизнь и смерть идут рядом, наверно так же, как радость и горе. Преставилась у Феньки бабушка, оставив ей в наследство однокомнатную хрущёбу в типовой кирпичной пятиэтажке. Поначалу было у них в квартире – шаром покати, вот так наверно и родился в России боулинг, но у Золушка имелся тайник в саду Ника у старой яблони. Когда Ник погружался на бездонное дно крепких напитков, после длительных возлияний предпочитал лечиться отечественным пивом. Золушок собирал пустую тару и прятал её в своём тайнике, деньги ему никогда не казались лишними. Фенька усердно помогала ему в этом предприятии, пополняя запасы, просто они были молоды и нуждались в деньгах.
     Вот и пришёл нашей сказочки кончик, а потом они сдали бутылки и зажили весело и счастливо!