Петербургские тексты

Петербург - "самый отвлеченный и умышленный город на всем земном шаре". (Ф. М. Достоевский, "Записки из подполья"). Петр замыслил так, что в него правильно было не въезжать, а вплывать. И в этом заключено особое очарование и откровение Города. С воды он выглядит совершенно иначе, нежели с суши. Находясь на теплоходе, как в зрительном зале сидишь, а Город перед тобой подробно повествует о себе, плавно переходя от одной картины к другой.  Зыбкая подвижность воды скрывает в себе мощь и непростой характер, рождая особое восприятие прекрасного Города. Монументальность столицы пропадает, и возникает новый образ Города - какой-то по-детски незащищенный, так близко подошедший к опасной воде. Лишь ощутив впечатления от Невы, начинаешь различать ее звучание в общей мощи Петербурга. Реки, каналы не только живут сами по себе, но и взаимодействуют с Городом, становясь его неотъемлемой частью. Но одной силой водной стихии мощь Петербурга не исчерпывается. Есть более могучий источник величия, который сразу понять не удается.
Петербург полон неожиданностей и тайн.  С первого дня в этом Городе хотелось вести себя как-то по-особенному. Город оживал и реагировал на чувства, шел на контакт, меняя этим мое поведение. И до сих пор, стоит лишь отрешиться от внешней жизни и настроиться на особый лад связи с Городом, рождаются новые чувства, ощущения, желания, мысли. А главное, происходят события – необычные и всегда новые, запоминающиеся навсегда.

Первые встречи

Впервые в Ленинград я  не вплыла и не въехала, а влетела на самолете. Фрагментами плывут события первого дня, подробности которых забылись, но вот первый странный поступок запомнился. Приехав  поступать в институт культуры и зная о вузе только адрес  – Дворцовая набережная и номер дома,  вдруг решила, стоя на площади у Московского вокзала,   идти пешком вот  по этой  большой улице, которая впереди. Она непременно приведет, куда надо. Пошла. По дороге прочла табличку на доме « Невский проспект». Знакомое название и радость узнавания. Красота зданий с обеих сторон создавала ощущение нереальности происходящего. Наконец проспект закончился, а справа из-за угла неожиданно разлилась огромная площадь с колонной в центре. Через какое-то время  пришла догадка: «Да это же Александровская колонна! А  дворец напротив – Зимний. А дальше река, и, значит,  Дворцовую набережную нужно искать здесь». Так и случилось. Сердце подпрыгнуло от радости, а взгляд притянул старинный цоколь дома, сложенный из камней. У большинства домов в Петербурге такой цоколь. До сих пор не понимаю причину особенного волнения в душе от этих серо-коричневых шлифованных камней, проморенных влажным климатом. "Что могли бы нам рассказать эти камни, когда и безмолвные они волнуют душу!" (Я. Сабуров, лейб-гвардии гусар пушкинского времени). Институт я, конечно, нашла, и без проблем, хотя не так быстро, как подумалось у Зимнего дворца:  не предполагала, что каждый дом будет таким огромным в длину. У института новое открытие – сад. Стоит лишь перейти мостик, и ты там. Летний сад? Да, конечно же, он! Старинное здание института поразило с самого входа:  вестибюль с дорическими колоннами, а дальше лестница с множеством ступеней прерывается площадкой с большим зеркалом от самого пола. Отсюда уже два марша ступеней ведут выше. Ажур перил, льющийся сверху свет из окон, высокий потолок, белые коринфские полуколонны. Было странно увидеть свое отражение в старинном стекле. Сколько и каких отражений таило оно в себе до моего прихода сюда?! В роскошном зале с открытыми настежь окнами, с видом на простор Невы и дальше, на другой берег, принимали документы. К счастью, была очередь, и появилось время осмотреться, почувствовать пространство. А пространство  заговорило, поплыли образы – начало бала, дамы в нарядах, легкая суета и волнение, ожидание неизведанного… Легкие шторы на окнах развевал ветер, и было неясно, в каком времени это все происходит. И вдруг  мелькнувшее видение: за белой колонной мужская фигура в черном сюртуке. Пушкин?!  Резкий контраст черно-белого отрезвил и вернул в свое время. Позже узнала о событиях, связанных с домом, о людях, в нем живших и его посещавших. Нет, не исчезла бесследно прошлая жизнь. Она здесь и проступает сквозь современность, определяя собой дух дома.
Дом Салтыковых.  Так называется он во всех путеводителях Петербурга, хотя строился архитектором Кваренги совсем для другого человека и, лишь сменив нескольких владельцев, был выкуплен Екатериной 2 и пожалован главе Военной коллегии светлейшему князю фельдмаршалу Н. И. Салтыкову. Подарок в благодарность за воспитание внуков Константина и Александра - будущего императора. Дом помнит в своих стенах Суворова, а сам бронзовый генералиссимус в античной одежде и в облике  Марса стоит рядом с ним. В этом же доме решалась судьба России в дни нашествия Наполеона, когда главнокомандующим армии был избран Кутузов. Позже здесь поселится любимая дочь Кутузова и внучка Дарья Федоровна Фикельмон. Графиня Долли - супруга австрийского посланника, приятельница императрицы, хозяйка великолепного салона, который называли лучшей разговорной газетой столицы. Вижу ее с мужем на площадке парадной лестницы, встречающую гостей очередного раута. В зеркале отражаются мундиры, фраки, изысканные платья дам, перья вееров, мерцающие драгоценности. Много знакомых лиц. Вот император с императрицей - гости редкие, но с удовольствием здесь танцующие. Жуковский, Вяземский, Сологуб, Александр Тургенев. А этот невысокий человек бывает здесь чаще других. Поэт и писатель Александр Пушкин. Он посещает не только официальные рауты, балы, но и салон графини. Вяземский утверждает, что и дипломаты, и Пушкин у графини Долли чувствуют себя дома. Долли любит свой огромный, но уютный дом, а Пушкину ведомо его другое измерение, в котором живет старуха графиня, окруженная ореолом мистических тайн. В этот дом ночью по парадной лестнице взбежит Германн, отразится в зеркале, "легким и твердым шагом пройдет мимо слуги, спящего под лампою, в старинных, запачканных креслах". Да-да, это дом Пиковой дамы.
Идут годы, австрийское посольство сменяется английским. Сэр Бьюкенен с женой по традиции не меняет назначение комнат. В любимой красной гостиной графини Долли леди Бьюкенен принимает гостей. В зеркале парадной лестницы отражаются люди в одежде уже другой эпохи. Но привычная роскошная жизнь скоро рухнет. Революция расколет время на до и после. И вот в доме нет ни дров, ни света. Зимним утром Бьюкенен покидает посольство, последний раз спускаясь по парадной лестнице, освещенной плошками со свечами. Прощаясь, отразится в зеркале фигура посла. Но дом пока не опустел. В нем остается морской атташе капитан Кроми - центральная фигура антисоветского заговора. Через какое-то время из Великобритании сюда прибудет спецагент Роберт Брюс Локкарт. Эти имена станут известны по "Делу Локкарта" или "Заговору послов". Лично Дзержинский прикажет окружить посольство и обыскать его. Когда-то незаряженный револьвер Германна до смерти напугал старую графиню. Сейчас в этом доме нешуточная стрельба. Кроми, отстреливаясь на лестнице из двух браунингов одновременно, будет убит. Кровь и смерть отразятся в старинном зеркале парадной лестницы. После этих бурных событий дом как будто замрет, задумается. Сюда будут свозить реквизированные мебель и произведения искусства со всего Петрограда. А через несколько лет новый виток в истории особняка: политико-просветительский институт, впоследствии библиотечный, а много позже университет культуры и искусств.
"Как причудливо тасуется колода!" - восклицал известный герой, правда, по другому поводу, но "бывают странные сближения". Великие русские полководцы, великий русский писатель и его герои, балы и рауты, тайная любовь, предательства, заговоры, убийства и кровь, а потом alma mater. Студенты любят давать институту свои названия. При мне это был "институт культуры и отдыха имени Халтурина" (улицей Халтурина называлась  бывшая Миллионная, на которую выходит южный фасад здания, а кроме библиотечного факультета в институте был факультет культпросвета). Сегодняшнее название намного короче и ёмче - "Кулёк".
Пережив мощное впечатление от старинного здания и сдав документы, вышла на Дворцовую набережную.  А впереди было другое необычное свидание. С Ветром. Стою у Невы, а он, проскользив по всей шири реки, вдруг налетел, раздул платье парусом, наполнил волосы свежестью, самой души коснулся. И запела душа, как волшебная арфа, сладкими  звуками. А бродяга, скиталец вольный, владелец заморских впечатлений, - наговорил, очаровал, позвал и умчался...