Медвежья под Хоза Тумпом. Выход домой

из книги "Современные сказания о лесах, водах и ремёслах лесных на землях Урала Северного"

Глава "Охота пуще неволи"

                Медвежья под Хоза – Тумпом. Выход домой


                Внимание!
                В данном произведении описаны сцены курения.
                Минздрав предупреждает:
                курение опасно для Вашего здоровья!


     Все дела в этот приход были сделаны. Капканы проверены и подправлены, приманки подновлёны. Шкурки двух куниц, маленькой, чёрной как головёшка, норки да пяти белок убраны в крошни (самодельный вид рюкзака, с полужёсткой, из бересты спинной частью, пришитой на загнутую дугу из черёмухи, на которой закреплены плечевые ремни, по дуге приделаны петли, через которые в сие изделие можно привязать столько, сколько можешь, а бывает и не можешь, унести).Также туда был приторочен топор( без него никуда!), в мешке котелок, кружка с заваркой, баночка с сахаром и оставшаяся треть булки хлеба – НЗ, на всякий случай.  Можно было уходить…
     Избушка Медвежья была срублена в середине 60-тых годов охотником - промысловиком П.А. Хозяиновым. В те времена такая должность ещё была в штате. Небольшая, примерно три на два семьдесят, максимум на четверых, если спать. У входа слева железная печка, у окна, смотревшего на Грань, у противоположной стороны, стол из колотых плах, по обе стороны от стола, из таких же плах нары, дверь и две полки. Пол земляной, потолок закрыт жердями (кто ж в такую даль доски потащит и как?) и засыпан землёй. Крыша с распущенных вдоль, напополам лесин. Начав охоту в 1986 году, я подремонтировал кое-какие места и третий сезон проводил в ней. Обстановка без изысков, но меня она вполне устраивала и чувствовал себя я в ней превосходно. Как-то, сжалившись над группой туристов из Одессы, пустил их к себе. Со мной уместились девять человек. Для собаки места не хватило. Ночь была не ночь и никакого отдыха. Больше не пускал. Стояла она на кромке небольшого «языка» каменной россыпи, посреди трёхвекового кедровника, у восточного подножья хребта Хоза – Тумп, что в  переводе с мансийского означало «длинная плосковершинная гора». Название метко и полностью подтверждало очертания. Протянутый в меридиональном направлении хребет, длиной около 50 км, с высотами немного выше 800 метров над уровнем моря,  продолжал цепь Уральских гор после Главного Уральского хребта на север. И как следствие, дальнейшую линию границы двух континентов, которая проходила по траверзу  и совпадала с древней оленегонной тропой. Тропа превратилась под неумолимым действом времени в тропку из-за отсутствия тех, кого по ней гоняли раньше, но была хорошо видна и проходима. Северная часть «плоской вершины» была почти безлесой, с полями каменных россыпей – курумников, с редкими, угнетёнными ураганными зимними ветрами елями, пихтами и кедрами. По сути это были пастбища северного оленя - горная тундра. Карликовая берёза, несколько видов ив да невысокий рябинник, повсеместно лишайник кладония - олений корм, называемый ягелем, черника, голубика да водяника – вот, в основном, и всё, что составляло растительность. Студёные западные ветры придали, непонятно как и зачем, выросшим деревьям, причудливый вид. Ветви, растущие только в восточную сторону – своеобразная флаговая форма кроны, стелющаяся форма кедра (не стланика) и очень сбежистые стволы, по форме напоминающие морковку(с очень тонкой верхушкой и непомерно толстым основанием) создавали загадочную картину естественного сюрреализма. За зиму здесь наметало до 3 метров снега и были видны только макушки этого «леса». Первый раз увидав пеньки спиленных сухих деревьев, высотой по два с половиной метра, я долго не мог понять – как, кто и зачем? Мои лесники, много повидавшие на своём веку, ответили до «безобразия» просто. Туристы зимой дрова заготавливали! А вот южное начало хребта было ниже и почти до вершины покрыто кедровником, который тянулся вдоль всего восточного склона, с обширными альпийскими лугами наверху. Мощное благоухающее разнотравье вырастало в человеческий рост и в летние месяцы на обдуваемых местах здесь отдыхали лоси. Эта часть хребта имела местное название Еловский Урал.
     Квартальная просека, по которой я приходил в Медвежью, называлась Широкой Гранью. Название уходило в глубь времён, при освоении этих краёв русскими купцами. Это граничная межа владений двух братьев Всеволожских, петербургских князей эпохи( боюсь ошибиться) Екатерины. Это была очень удобная дорожка для туристических маршрутов, про которые во времена Союза знали многие, увлечённые этим делом. Широкая Грань была ориентирована строго с востока на запад и условно отделяла южную часть, от остальной северной. На запад, с  Хоза – Тумпа, она бежала уже по Европе, пересекая притоки реки Кутим, её саму и взбегала на южный склон горного массива Белый Камень – одного из часто посещаемых «объектов» многочисленными группами неутомимых туристов. И далее на запад в неведомо куда. На восток она уходила севернее нашего села, задевая озёра Верхнее и Светлое, в обширный Ивдельский район.
     …За окошком почти рассвело. День начинался пасмурным и тихим. Вообще, погода радовала. Многоснежное предзимье было ещё по осеннему не холодным. Пыж, западно-сибирская лайка, лет семи от роду, уже сбегал по всем своим делам и крутился вокруг двери. Лаять от радости бытия привычки не имел. Зализав, не знаю как, свой опухший прокушенный позавчера, похожий на «шнобель», нос (и выспавшись ли?) под нарами, в своём углу, он самостоятельно открывал дверь. Закрывать так и не научился и поэтому имел несколько длительных бесед с хозяином, в результате которых понял, что выходить из избушки без последствий желательно на рассвете. Исключительно для своего благополучия и хорошего настроения. Снега для середины ноября было более чем. В некоторых пониженных местах и так очень неровного рельефа почти метр.  Выпавший ночью небольшой снежок «зачеркнул» все следы. Переновка или перенова, так мы зовём свежевыпавший снег, была кстати. Можно проверить на обратном пути наличие интересующей меня живности по пути следования. Пути было 18 км и обратно идти было легче. Лёгкость заключалась в пустых «крошнях» и особенностях рельефа. Ночное лондоновское «белое безмолвие» стало развеиваться гомоном стаи синиц гаичек, поползней и нескольких разномастных дятлов, которые собираясь в такие «комплексные» бригады, с неиссякаемой энергией каждый день чистили вековой кедровник от энтомологической «нечисти», а вездесущие кедровки, выступая в роли золотоискателей, рыли снежные шурфы в поисках своих напрятанных запасов кедрового ореха. Рыли глубоко, порой не обращая внимание на человека или рассевшись неподалёку начинали свою утреннюю перекличку «кто кого переорёт». Надоедливая птица! Если ставишь капкан и рядом крутится кедровка – лучше сразу застрели! Только уйдёшь – залезет!  Кобель с нетерпением ждал когда я надену лыжи. Это сигнал к началу движения. Сначала нужно было унести в потайное дупло в кедре нехитрый избушечный скарб: керосиновую лампу - «семёрку», чайник, кое-что из снеди, чистое ведро под воду, запасные капканы и правилки. Дров оставлял всегда, но на раз. Заготовленные мною были спрятаны от посторонних глаз.  Это предосторожности от неадекватных действий многочисленных в то время, туристов. На них дров не напасёшься – палили бездумно! «Нравится как огонь горит!» А сам не знает как в руках топор держать и что такое двуручка… Про эту братию лесниками сложена целая трагикомическая сага. Точнее, рубаи в прозе. Вот некоторые из них. У них вместо топора гитара (вроде смешно, но зимой почти смертельно)! Самая лучшая растопка – конфетные фантики! Держитесь нары – туристы пришли! (бывало, топили печки нарами и столами –«всё равно больше сюда не придём»). Полночи спать не буду, но самый крутой и большой автограф оставлю на самом видном месте! И так далее… Конечно, не все поголовно этим занимались, были организованные и хорошо подготовленные, но защита от туриста была всё же необходима. А уж сколько больных и обмороженных, сломанных рук и ног, не считал никто, нередко бывали и летальные исходы. Всё это от легкомыслия и абсолютного незнания, что такое лес зимой на Северном Урале. Ну всё, «крошни» и лыжи надеты, через плечо «старший товарищ» - ТОЗ – БМ, калибра 16, 60-того года выпуска, закурена первая из трёх оставшихся сигарет. Заждавшийся кобель рванул с низкого старта. Домой! Спасибо этому дому, пойдём в другой. Со «старшим товарищем» мы погодки, я младший. Сначала лыжня ведёт к едва заметной сырой летом седловинке, а затем забирается на небольшой соседний безымянный увал, ступенька перед Хоза – Тумпом,  вершина которого густо заросла довольно высоким и густым рябинником.  Здесь перед нами бродила пара рябчиков, да бросались в глаза весенние погрызы лосей на рябинах…
     Вот из-за этого участка и получила название избушка. С давних времён именно эту седловину облюбовали медведи. Начиная с середины лета, когда созревала черника и до выпадения снега – нагуливали жир  урожаем кедрового ореха, вся тропа бывает буквально растоптана медведями. Может быть, кроме этих причин было ещё что- то, привлекающее сюда зверя? С наступлением зимнего периода, с первыми снегопадами, а они здесь ранние, медведи уходили на западный склон, спать. Годом раньше случилась у меня интересная история общения с косолапыми. В двух километрах от избы, у квартального столба, добывал я лося и там осталась шкура (мясо таскать устал, на шкуру силов не осталось) и её по осени нашёл медведь. Что можно съёл, остальное разбросал, но интересно другое. Ему чем то не понравился квартальный столб!? Он его выдернул и бросил тут же. Мне нужно было по своим «лесничим» делам мотаться в эти кварталы раз в неделю. Поведаю результаты этого «мониторинга». Выдернутый столб я вкопал обратно, как никак госимущество, за порчу штраф полагается! Наведавшись через неделю, я обнаружил столб уже метрах в трёх от места. Опять пришлось восстанавливать. Следующий приход привёл меня в совершенное изумление! Столб опять был вытащен, основательно исцарапан и обильно помечен, а яма… была наполовину завалена кусками земли! После этих «выкрутасов» медведь больше не приходил. Пришлось ещё и выковыривать землю. Пострадавший столб и поныне стоит на месте.
     …Рябков шугнул кобель просто своим присутствием и не обращая на них внимания, судя по следам, бежал дальше, никуда не заскакивая в сторону. Голова у Пыжа работала правильно. Зачем соваться по самый нос  (слегка побаливавший), если интересных запахов нет? Рану свою он получил накануне. Бежал впереди, как всегда стороной, по путику, когда я проверял капканы. Не доходя до очередного капкана, послышалась какая то возня, истошный норочий вскрик и …молчание, иногда прерывающееся тихим редким поскуливанием. На всякий случай, скинув ружьё, осторожно стал подходить к станку с капканом и увидел уморительную картину! Станок был сделан на небольшой кедре, росшей прямо у самого берега ручья, вдоль которого, в основном и был проложен путик. Попавший зверёк, по моему разумению, должен был повиснуть над ручьём в целости и сохранности, не доставая прибывавший время от времени снег. Так бы всё и вышло, но вмешался, Его величество, случай! Во-первых, попавшая, чёрная как головёшка, норка была ещё жива, во-вторых, откуда ни возьмись, появился кобель! «Встреча была коротка», как пелось в песенке про розы…Пытаясь давнуть «головёшку», Пыжик сам попался под острые норочьи зубки. Немая сцена! Кобель сидит в русле ручья, на замёрзшей наледи, весь напрягшись, поскуливая. От станка с капканом, представляя прямую линию, в порядке очерёдности: поводок с капканом, в нём задними лапами попавшая, норка, вытянутая во весь рост, зубами впившаяся в собачий нос, а передними лапами, время от времени, хватавшая за собачьи брылы. Пыжу, если ослабить натяг, будет намного больнее. И смех, и грех, как говорится! В глазах кобеля даже заметил слезу, а может показалось… Быстренько разрешил ситуацию двумя ударами рукоятки ножа, «высвободил» горемыку из «железных» челюстей американской норки, сказал пару ласковых. Не владеешь – не лезь! Лучше бы взлайнул! Впоследствии к капканам он больше никогда не подходил и мне это было на руку: меньше посторонних следов и  приманка целее. Был у него по молодости такой грех! Да и теперь – нет, нет да опять нет! Так, вспоминая интересные эпизоды и просто мечтая, я поднялся на вершину увальчика, вспоминая, какие ветровальные завалы нужно будет объезжать и обходить. «Кисовые» лыжи (подшитые лосиным камусом) по креплениям, и вообще, предназначены для ходьбы, а не для слалома, которому я никогда не учился. Альтернативным вариантом являлась сухая крепкая еловая палка. Это и руль, а если в сложных условиях на неё сесть, то и неплохой тормоз. Съезжая с палкой по своеобразным ступеням спуска и обходя свежие завалы, я перестал отслеживать собачий след, увлёкшись «горнолыжным спортом», а зря… Лай Пыжа раздался слева сзади. Довольно далековато назад. Лаял он лося. Это не спутать ни с чем. Я не знаю как он это делал, но лай был похож на нескончаемую пулемётную очередь. Нахлынувшее пьянящее чувство заполнило организм! Постояв, послушал, кобель лаял азартнее, перезарядился и развернул лыжи в сторону лая. Внутренний «адреналиновый» голос рвал и метал, напрочь перебивая то, что сегодня надо домой, что осталось всего две сигаретки… Как говорится – «начал - не бойся, боишься - не начинай»! Ветра не было, но тяга, она здесь всегда с запада, была на меня. В целое шагать было хорошо и тихо, взъём был. В голове возникали варианты раскладов. Я знал, что эта часть склона была елово-пихтовой, кедр редко, с густым подростом пихтарника и многочисленными ветровалами. Поэтому особо и не надеялся, хотя лицензию всё равно надо было закрывать. Подходить надо было близко, метров на 20-25, иначе не увидеть. Снимать лыжи и подходя, брести почти по пояс,  не вариант. Значит надо красться на лыжах, с них и видно дальше. Всё это крутилось в голове, а ноги шли. Фраза - «сапоги дорогу знают» - как нельзя лучше подходила к этому случаю. Лай приближался, значит кобель «пас» зверя в мою сторону. Недаром между собой, с братом, мы иногда называли его Абрамом. Меж тем «точка рандеву» неумолимо определялась и скоро должна была наступить развязка. Ещё раз проверив ружьё, я убавил шаг или ход. Выбирая где чище, осторожно шёл наизготовку к «точке»... Лося, точнее корову, я увидел сразу. Она стояла на удивление близко и чисто, в полкорпуса за здоровенной пихтой. Стрелять надо было прямо по ходу, что очень неудобно. Переступать удобнее было нельзя, мне показалось, что она тоже увидела меня. Кобель лаял где то правее. Чуть присев, я выцелил под лопатку. Стрелял с двух стволов сознательно, так как положение стрельбы было неудобное и я посчитал, что так будет надёжнее. После выстрелов мягко упал на бок, потому как по другому равновесие было не удержать. Лёжа на боку, быстро перезарядил и начал медленно вставать, вглядываясь в место стрельбы. Собачий лай стал удаляться вправо, обратно, откуда пришёл. Первая мысль – не попал! Подходя ближе, увидел лежащего на боку зверя. Получалось, что он как стоял, так и упал. Прибежал кобель, хватанув за ухо, удостоверился, что «это» уже безжизненно, успокоился и начал искать место где лечь. Подойдя к туше, с удивлением определил, что это бык.  Позже, в один из перерывов, сходив по следами, понял, что с ним шли ещё две коровы, а расстояние стрельбы было 28-30 метров. Обескуражило то, что бык  уже без рогов. Рановато, однако! Середина ноября! Делать было нечего и гадать тоже. Надо обдирать посветлу. Сойдя с лыж, сразу стал в два раза короче. Попробовав повернуть тушу в рабочее состояние, понял, работы непочатый край. Туша только пошевелилась и лежала на боку, утонув наполовину в снег. Лось был небольшой. В пылу бродившего в крови адреналина, обтоптал и откидал лыжей снег вокруг туши, отделил голову и сделал надрез от шеи до хвоста. Вспомнил, что есть две сигареты. Пыж время от времени лизал собственный нос, лёжа в уютно сделанном гайне под ёлкой. Я, смотря на всю эту картину «маслом», захотел оказаться на его месте… Вторая сигарета была выкурена, хотя она предназначалась для использования в другом месте, на середине пути. Выход один: обдирать одну сторону, отделять ноги, попытаться перевернуть полтуши и обдирать остальное. Подумано – сделано (перефразируя известный афоризм)! Незаметно летело время, но нестерпимо хотелось курить и чаю.  Наконец, первая часть работы была сделана. Отложив нож, пошёл за дровами, развёл костёр, заварил «купеческого». Зажевав подмёрзшую краюху, испил живительную влагу. Дальше рассиживать времени не было. Оказалось, что пуля навылет прошила грудную клетку в районе сердца, следа второй пули не было. Руки делали своё, а голова думала своё. Стреляя, я вспомнил, немного запоздал падая, со вторым выстрелом, этого хватило для «молока». Как говаривал папа – «в белый свет как в копеечку!» Не зря говорят, что первый выстрел решает многое, именно в нём сконцентрировано всё, что нужно для точного попадания. В передней левой ноге выше колена, в омертвелом мышечном сгустке нашёл кусок пули «Спутник» примерно калибра 20-28. Попало ему давно, судя по состоянию мышечных тканей. Уже не гноилось и стало зарастать. Предполагаю, что сидевшая в этом животном пуля при выстреле, задела за камень, который разрушил её, а этот её кусочек отрикошетил в ногу. Лосишко был небольшой, худой и постный. Жира было мало, наверно рана побаливала, поэтому и рога рано скинул, а может с и весны не росли… «Обдирать остальное» оказалось реальным. Перевернув почти наполовину облегченное тулово, при снятии шкуры с задней правой ноги, нашёл ещё одно старое входное отверстие в бедре. Хирургическими приёмами не владел да и время поджимало. Не хотелось доделывать начатое при свете костра, уж больно муторно это. Поэтому искать эту пулю я не стал. Даже жалко стало беднягу, не жизнь, а маета у него была. Печень(с виду вроде нормальная) и пробитое сердце засунул в «крошни». Мясо сложил кусками на нарубленные жерди туда же и голову, прикрыл шкурой, подзакидал снегом. Лишь бы росомаха не нашла, до Нового Года постараюсь вытаскать. В начале одиннадцатого начал, в середине четвёртого закончил. «Пилить» до мотоцикла почти 15 км, и не по степи…Вышел на Грань, сделал затёску на пихте, отдохнувший кобель рванул вперёд по лыжне. Закралась «тихушная» мысль вернуться в избушку и «просидеть» там до следующего утра, но как то сама собою пропала… «Возвращаться – плохая примета!» Только вперёд! Вроде небольшая печёнка тянула заметно да сказывалась поза «дачника» последних пяти часов. А день угасал, выяснило и подморозило. Ещё доносились голоса «комплексных» бригад, но и они вскоре затихли. Незаметно, но быстро подкрадывалась ночь. Также быстро надо было «ширкать» лыжами, но ночь их обгоняла по всем статьям. Пришла мысль, что тут мы в разных весовых категориях, а матч состоится при любых условиях. Лыжню было ещё видно, когда я спустился с увала и перешёл небольшую речку Кондорку. Впереди маячил «взлобок» - пятидесятиметровый, с углом почти 45 градусов, подъём на небольшое плато. Даже на «кисах» его в лоб не взять. По обочинам лыжни, леса тут не росло, виднелись ямы разных конфигураций. Это туристы пытались «слаломить». Лыжи снимать не стал, чтобы не терять время. Пришлось в целое, по дуге подниматься наверх. Забравшись на «взлобок», успокоив ходившую ходуном грудную клетку, поборол в себе желание закурить. На востоке поднималось пока тусклое «запасное» светило. Оно поможет когда поднимется выше, а пока нужно было разбирать лыжню самостоятельно. В голову лезли всякие мысли. Первая: вот ни фига себе, попал, можно было просто свистнуть собаку и уже был бы у мотоцикла, а может, уже и ехал бы. Вторая: на то она и охота, где всё непредсказуемо и непрогнозируемо. «Тихушной» мысли не было! И какое то чувство удовлетворения. Пока было непонятно от чего. То ли от того, что добыл, то ли от того, что закончил страдания животины. Ощущался какой то позитив от сделанного. Нащупывая лыжню, я неспешно приближался к избушке Ключевой, которая тоже стояла на Грани и использовалась больше туристами, чем охотниками. Дров там не было и я решил не останавливаться. Тем более, что появился какой то ритм движения и  не хотелось его терять. Луна начинала включать свои «мощности», стало видно лыжню и причудливые тени леса, который полностью поменялся. Ещё у Кондорки появилась сосна, которая напрочь отсутствует на Хоза – Тумпе. У Ключевой, которая стояла на кромке болотца, в небольшом бору, достав на ходу кружку, зачерпнул половинку из никогда не замерзающего ключика (отсюда и название избушки). Пить надо было помаленьку, растянул на малом ходу удовольствие метров на тридцать. Выйдя на болото, увидел как Пыж поднял с лунок, рядом с лыжнёй, трёх косачей. Полетели они «спросонья» сначала в разные стороны, но лунный свет собрал их вместе и отправил восвояси. Чистое пространство с разреженными чахлыми сосенками было залито лунным светом. Опять вспомнилось «белое безмолвие»…  Пройдя болото, надо было пересечь две старицы реки Шегультан, а затем и её. Дальше был двухкилометровый «тягун» в гору Чурок. Та ещё «радость»… Представляя грядущее испытание, рука автоматически полезла за последней сигаретой, но буераки стариц велели ей держать равновесие вертикального положения тела и она невольно принялась за дело. Падать здесь не хотелось и останавливаться вообще тоже. Сигаретка осталась в пачке, а до мотоцикла - три с половиной километра. Поклажа стала казаться в два раза тяжелее, когда начался подъём в гору. Вокруг стоял чистый молодой бор, стало светлее и как то веселее. В этом бору давно жил глухарь, который всегда взлетал с брусничника невпопад с разных мест и заставал меня врасплох. Мои запоздалые выстрелы в угон должны были прибавить ему веса за два года такой «охоты». Конечно, стрелял  не всегда, только, как мне казалось, наверняка. Потом решил больше не стрелять и мы стали сосуществовать мирно, я даже здоровался. Думая про птицу, миновал квартальный столб, то есть первый километр подъёма, следующий столб на вершинке, но отсюда становится круче. Начинались «ступеньки»,  их было восемь. Всё давно подсчитано и каждая следующая давалась труднее. Про курево подзабылось, зато поклажа - увеличением веса,  давала о себе знать постоянно. Перед макушкой бор уступал елово-кедровому лесу. Здесь у соседа по охотучастку, лесника Володи Сереброва, проходил путик, стояли капкашки. Я, через его участок по договорённости, транзитом проходил к себе, с разрешением охоты. Он рассказывал, что у вершины Чурка у капканов часто ломались пружины. С чем это было связано мы только гадали. Куница здесь жила, иногда забегал соболишка, попадался и горностай. Колонка не стало. С куницей у колонка война, значит больше стало куницы и выжила она его. Запасное «солнышко» светило во всю мощь, можно было читать следы. Всё это делалось на автомате. Вот заяц петлял вдоль квартальной, вот беличий след «туда-сюда». Бежавший трусцой впереди кобель рванул в сторону, по лосиным следам, которые пересекли лыжню по диагонали, забирая к вершине. Перевалил Чурок, скоро и я это сделаю! Лосей больше не надо, нужен мотоцикл! На вершине сделал остановку. Просто стоял нагнувшись, перераспределив вес поклажи на спину, плечи отдыхали. Чуть далее нужно было снимать лыжи. Спуск был очень крутым и накатанным туристами. 800 метров под гору отдыхал, лыжи на верёвке ехали то впереди, то сзади, на них лежали крошни. Было легко! Мотоцикл уже был осязаемо близко и это грело душу. Кобель напугал меня, вынырнув из-за спины. Значит бросил лосиные следы, как то определив, что они ходовые. Он всегда определял, чем ставил меня в тупик. Иногда, только начиная следить, видишь, что он уже бежит обратно. Никогда не проверял его, а он этим экономил мне время, которое зимой бывает на вес золота. Наконец-то, я увидел мотоцикл и Пыжа возле него. Это два друга. Мотоцикл для кобеля – это воля и охота! Иногда отвязавшись в посёлке, поймать его было невозможно, он признавал только «Урал», точнее, его коляску, куда он  с ходу запрыгивал, думая, что едем на охоту.
     Вот так закончился этот день, вроде бы буднично начавшийся с утра и не предполагавший «напряга». Именно в «лесе» «никогда не знаешь, где найдёшь, где потеряешь». На сей раз духи Хоза – Тумпа, наблюдая  за нашими  «художествами», отпустили меня с миром, а ведь могло быть и хуже если бы не помогли с луной. Как много значат здесь вроде бы разные, почти незаметные для восприятия природные явления, и поразмыслив, приходишь к выводу, что именно из них соткано хрупкое полотно бытия. Слегка припорошенный «Урал», как будто бы зная про наши мытарства, завёлся с «полпинка». Лесовозная дорога была накатана до блеска. Оставшиеся 25 км до дома мы проехали за 55 минут, тогда как 16 км шли 7 часов… А последнюю сигарету я торжественно и с наслаждением выкурил перед отъездом!
27.02.2015г.