Гонки

из книги "Современные сказания о лесах, водах и ремёслах лесных на землях Урала Северного"

Глава "Без труда не вытащишь и рыбку из пруда"


                ГОНКИ               
 
                «…но замрите,
                ему очень нужно пройти
                четыре четверти пути!»
                В.С. Высоцкий



     Тот рыбацкий поход начинался буднично. Конечно не без предвкушения и мысленно возникающих сцен борьбы с воображаемым и солидных размеров водным противником. Тем, кто рыбачит это состояние до боли знакомо и сладостно.
     Младший брат, как и договаривались, приехал в нужное время. В десятых числах июля. Упоминание о времени здесь более чем уместно. Так как специфика «харюзиной» рыбалки, а именно за этим представителем ихтиофауны мы собирались, предполагает квинтэссенцию слагаемых стремления к успеху. Именно стремления. Непредсказуемые и резкие изменения тех или иных факторов бывало сводили на нет благие начинания в нескольких таких походах. Поэтому слово «успех» и все его однокоренные и слова-синонимы мы давно не озвучиваем. Хотите верьте, хотите нет, но это обычное нормальное суеверие, которое присуще всем славянским народам издревле. В действии оно и по сей день. Почему я «копаю» так «глыбоко»? Вроде бы собрались сгонять на рыбалку, что тут такого? Дело в том, что предстояло нам посетить реку Большой Кутим, что в Пермском крае, до которой надо было 30 км ехать и 25 км топать. Мы попадали почти в самый её исток и спускаясь вниз, рыбачили. Хотя иногда, «рыбачили» - громко сказано. Походы случались не один год и в некоторых из них редко, но получалось только потренироваться в забросах, рыбы не было на протяжении 8-10 км или же были пойманы единичные экземпляры. Такая вот непредсказуемая водная артерия северного Предуралья, в верховьях которой кроме хариуса ничего не плавало, всего в 8 км от начинающейся Азии.
     Юрка приехал поздно вечером. Поговорив немного о предстоящем, легли спать. Утро до обеда, прошло в сборах, подгонке амуниции и проверке техники. День обещал хорошую погоду, что было одним из тех немаловажных слагаемых. Мне в голову, вдруг, ни с того ни с сего, забралась шальная мысль. А что дальше сидеть? Чего ждать? Не рвануть ли сейчас? Обычно мы выезжали с раннего утра, чтобы к вечеру попасть на реку. Жалко было дня.
- Брат! А не рвануть ли нам сейчас? – озвучил я пришедшую «мыслю».
- На вечер глядючи? – изрёк братан, уже оценивая нестандартный ход.
- Доедем, и к вечеру будем на Ключевой, переспим, а от неё всё ближе, и поутряни поскачем! – развивал я то, что пришло «ни с того ни с сего».
- А что, мысль интересная, её можно подумать, – брат встал, допивая чай и куда-то собрался.
- Далеко? – полюбопытствовал я.
- Пойду «сидора» в «Урал» закину! – что стало для меня сигналом к началу осуществления «подуманной» мысли.
     Так начался поход аналогов которому не было ни до, ни после.
     Мы выехали в третьем часу пополудни из села Всеволодо-Благодатское, где до сих пор я живу. Из тридцатикилометрового отрезка предстоящего нам пути только шесть километров были хорошей грунтовкой. Остальное – «обычная», «камень да вода», горнолесная дорога с громадными проточными лужами и каменистыми тягунами и спусками. Через два с половиной часа, порядком нагретый «Урал» остановился у подножья горы Чурок. Очухавшись от «зубодробительно-водной» езды, разобрав поклажу, мы снова закатали болотные сапоги и перекурили «это дело». Далее путь был сориентирован строго с востока на запад и назывался Широкой Гранью. Когда-то, в уже ветхозаветные времена, это была граница владений двух купцов. Наверно в те «времена оны» она и была широкой, но «нонеча оно не то, что давеча». Время неумолимо. Перед нами была хорошо натоптанная не одним поколением лесного люда, неширокая тропа. По ней надо было одолеть километровый, с повышенным у вершины углом наклона, подъём, затем следовал двухкилометровый пологий спуск к реке Шегультан. Форсировав её и перейдя две старицы, мы попадали в небольшое морошковое болотце, которое заканчивалось старым сосновым бором, на сухой кромке которого и стояла Ключевая избушка. Плутать тут было негде – знай себе шагай, а «сапоги дорогу знают».
     «Знающие дорогу» довольно споро затащили нас по зрелому кедровнику на вершину Чурка. Здесь мы, у малюсенького ключика, бьющего из-под небольшой скалки, «омыли» разгорячённые «лики» от пота и комариной мази. Полчища разновеликого гнуса, от мошки до овода, никто и никогда здесь не отменял. Затем, с удовольствием перекурив, мы вальяжно спускались в молодом, чистом сосновом бору-красавце, по пышному «ковру» брусничника, с похожими на последний весенний снег, белёсыми островками кладонии лесной, лишайника - оленьего корма. Выйдя на реку, попили вкусной шегультанской воды, зачерпнув в фуражку – остужает и внутри и снаружи. Перешли её по мелкому перекату, миновали прохладный сумрак стариц и окунулись с головой в разморенное летним зноем, болотное марево. На ходу похватали налитой янтарным блеском и сладостью, морошки. Выйдя на сухое и пройдя метров четыреста, очутились на полянке перед избушкой. Своё название она получила из-за двух чистых, никогда не пересыхающих мочажинок неподалёку. Скинув «сидора», развалились на ветерке. Всё. Пока пришли. До Кутима оставалось восемнадцать километров такой же, а местами много хуже, тропы. Это Широкая Грань, она всегда такая. Часы на руке брата показывали начало восьмого.
     Немного повалявшись, принялись за обычные лесные дела. Дрова, вода, сварить поесть – всё как всегда. По талонам тогда давали тушёнку «Великая стена», не трудно догадаться чьего производителя.
- А вариант интересный, -  подал голос брат, вытаскивая к костру несколько нетолстых сосновых жердей. Я согласился, пеняя, почему раньше мы не додумались до этого.
- Век живи – век учись! – ответ был достаточно вразумительным.
- Если отсюда утречком дёрнуть, то до обеда будем на реке… - развивал я дальнейшую перспективу, снимая накипь с начинавшего «разговаривать» трёхлитрового, сделанного отцом, котла.
- …и целый день рыбалки наш, класс! – подхватил и закончил «мыслю», Юрий, выпуская дым, который сливался с еле заметным костровым.
     Он-то давно ждал и выгадывал дни на работе, чтобы вот так предвкушая грядущее, смотреть на синь безоблачного летнего неба и уходящий за Чурок, диск предзакатного солнца. В отличии от меня. У меня была практика по нашим местным рекам, от которых мы сейчас уходили. В Европу, кстати. Не абы как! Просто тамошняя рыба видела и может слышала неугомонных рыбаков-харюзятников намного реже, поэтому была наглее, голоднее и внушительнее размерами. Борьба с таким противником несомненно была интереснее, чем обычное выдёргивание пойманного на берег. Не скажу, что я был спокоен и уж тем более, не было никакого чувства пресыщения. Кутим – это Кутим!
     Вариант лесного варева под названием «штормяга», состоящий из тушёнки, четырёх картошин, лука и соли, был готов и снят с тагана – напревать. В избе тоже затопили печку, лето летом – ночи прохладные. Ещё одна немаловажная причина была у этого дела. Вездесущие кровососущие! Различного размера оводы «едят» только на улице и активнее в солнечный зной, с заходом солнца исчезают, мошка активна круглые сутки, но боится помещений, комар не выносит зной и ждёт спада жары. С наступлением прохлады «достаёт» везде, куда только может проникнуть. Со своим включенным «тепловизором» они лезут в жильё через любые щели и даже через печную трубу!... из которой у нас уже показался первый дымок. Железная печка начала «утилизировать» накопленный за зиму туристический хлам и мусор вкупе с добавленными сосновыми сучками. Вскоре супчик занесли в помещение, где изголодавшийся комар начал свой, мы-то знали, кратковременный террор. Отсыревшие от пота элементы одежды и обуви, заняли свои места на многочисленных гвоздях вокруг, начинающей  «комариное» истребление, печки. Сидевшие за столом два почти голых рыболова, вяло отмахивающиеся свободными от столовых приборов руками, проголодавшись, со смаком употребляли «штормягу». У костра напревал «купеческий» чай, а добавленные несколько листочков чёрной смородины придавали напитку изысканный аромат. Идиллическая картина, нарисованная автором, полностью соответствовала действительности.
     На очереди был котёл чая. И с удовольствием выкуренная сигарета.
     Те повседневные, оставшиеся где-то там, позади, домашние житейские проблемы и неурядицы казались отсюда примерно тем же, что и бившаяся об оконное стекло мошка – никчемной мелочью. Наступала пора полной отрешённости от действительности. Человек уходил к себе, в своё, свободное от всего, пространство. Отдыхала и набиралась сил душа. Сил, дарованных нам, исходящей из недр этих мест, животворной энергией! Сколько длится данное состояние никто никогда не знает. Может вечность, может миг! Позволю себе предположить – могли знать нары, на которых располагались наши бренные тела, но это только предположение. Вскоре «телам» захотелось ещё чаю(литровый котелочек оказался маловат). Мягкие летние сумерки постепенно сгущались, превращаясь в мимолётную, ещё почти «белую» ночь. Сна не было «ни в одном глазу»… Неспешные разговоры- воспоминания прожитого здесь - в этих местах автор охотился, заготавливая пушнину - перемежались различными темами прошлых рыбалок и всякой всячины. Счёт чайным котлам незаметно был потерян… Нечаянный взгляд на часы привёл нас в некоторое замешательство – второй час ночи!
- Ого, времян-то!? Скоро светать начнёт. Брат! А не сходить ли нам за удочками? Спать не спим, а удочки-то надо, – этот поход продолжал удивлять меня своей нестандартностью и какими-то, непонятно откуда, приходящими мыслями.
Поднявшись на нарах и отодвинув рукой облачко выпущенного дыма, Юрка, тоже заподозривший что- то, как-то легко согласился.
- И то правда! Чё время терять, раньше встанем – раньше на Кутиме будем! – брат принялся одеваться, наверно сам себе думая, а кто ж ложился-то?
     Удилища в то время мы использовали простые, сосновые. Нынешних магазинных излишеств на любой вкус тогда не было и в помине. Бамбук был слаб, а к предлагавшимся тогда «телескопам» почему-то доверия не было. Может косность мышления нашего тогдашнего, может ещё что. Остановку на Ключевой мы делали всегда, так как дальше на запад сосна в любом возрасте, а нам нужен был молодняк, не произрастала. Подступы к Европе захватили кедр, ель и пихта. С этого материала ни о каких удилишках не могло быть и речи.
     Отойдя по тропе метров двести, мы принялись выбирать. Нужны были уже усыхающее, приемлемой толщины и длины, деревца. Выбрав подходящую сосёнку, следовало, ещё на корню, резко пошатать её из стороны в сторону, пробуя на прочность и гибкость одновременно. Срезанное удилище далее ждала чистка от коры и сучков, чтобы леска по стволу нигде не находила зацепов, которые утомляют и нервируют на реке. Вскоре готовые удилишки мы вынесли к тропе и вернулись в избу. Настроение было боевое и требовало продолжения наших, теперь уж точно, нестандартных решений.
- Ну что, если сейчас рвануть – чаёк вылетит до Медвежьей, а там и Хоза-Тумп рядом, – «подливая масла в огонь», сказал Юрка и пошёл сполоснуть котлы. Собрать скарб и разложить его по рюкзакам много времени не заняло. Одеться и обуться тоже. Часы показывали полчетвёртого. Ну, с богом! Спасибо этому дому. Айда!
     Сапоги бодро ступали по тропе повинуясь командам глаз, которые, не забывая смотреть по сторонам, выбирали правильные ходы и места: заставляли перешагивать колодины, обходить подозрительные сырые места и каменные расщелины. До речки Кондорки, пересекающей тропу через три с небольшим кэмэ, мы «долетели» даже не успев как следует разогреться. В эти прохладные предутренние часы ослабевал и комар. «Час волка» - время самого крепкого человечьего сна, видимо и комариного тоже. Перейдя речушку, петляющую по тёмному сумраку приречного ельника, мы входили в царство дремучих кедровников предгорий Хоза-Тумпа. Отсюда начинались ступени тягунов по лесу, захламлённому упавшими от нещадных зимних западных ветров, елями  и пихтами. Старость и немощь вынуждала заканчивать на земле свою многовековую жизнь и перестойным исполинским кедрам. Обходя такие завалы, в виде гигантских несуразных шалашей, можно было легко потерять тропу. Наши сапоги дорогу знали, но сбивались здесь с привычного ритма. К Медвежьей избушке мы пришли достаточно разгорячёнными. С непривычки подустали руки, попеременно державшие удилище. Перекур, умывание в ручейке у избы.
- Ещё плюс шесть кэмэ, – изрёк вытирая лицо, поудобнее устраиваясь на «диване» из огромного валуна, брат.
Поляна курумника у избы всегда была местом перекуров, так как обдувалась со всех сторон, остужая разгорячённых путников и разгоняя гнус.
- Без чая – жизнь плохая, не выпили бы столько – дрыхли бы ещё, а тут смотри – осталась половина… - то странное чувство во мне продолжало откуда-то из недр подавать свои сигналы.
- … дело за малым! Поднимемся в Хоза-Тумп, а там четыре квартальных столба и Кутим, - продолжал вслух размышлять я
- За малым-то это да, да от столба к столбу по два с лишним километра, – возвращал к действительности брат, слегка подтрунивая.
     Километраж мне был прекрасно известен и многие, да почти все, «радостные и по-спортивному бодрящие мышечную систему» места по ходу этого оставшегося отрезка. Сырые, топкие поляны второго истока Среднего Кутима, противное вязкое болотце, затем подъём по курумнику в последнюю сопку перед Кутимом, где неправильно поставленная нога могла  иметь серьёзные последствия. Такое вот «лесное многоборье» готовили нам дикие окраины Европы. Но… Нам-то было не привыкать, всё это мы знали и «проходили» на, назову это, автоматическом включении механизма самосохранения на подсознательном уровне или чувстве ответственности за целостность организма. Конечно, не обходилось без всяких мелочей, мелких царапин и ушибов, от этого никто никогда не застрахует – лес есть лес! В общем и целом наши действия подчинялись крылатому выражению героя А.Папанова из «Бриллиантовой руки»:«усё будем делать ак-куратно, бэз шума и пыли!» Дорога на Кутим по Грани многих останавливала уже в намерениях своим расстоянием с «условиями ходьбы» и отсутствием подъезда. Только не нас. Эта река с окружающей природой, влекла к себе безлюдьем, красотою дикости, возможностью поймать красивую рыбу и ещё чем-то, из-за чего мы нынче забыли про сон. Кто побывал там, непременно захочет туда снова и никакие трудности не помеха. Это из серии: «…ты скажи, зачем идёте в горы вы?»
     Перекур закончен, мы снова на тропе. Впереди Европа. Всего через два километра можно будет просто перешагнуть с одного континента на другой! У незамысловатого, деревянного квартального столба с обозначением нумерации лесных кварталов на «щеках». Маленький, но греющий душу, факт. Хотя именно здесь, перед тобой воочию, не какая-то условно проведённая черта на географическом атласе, а старая, заросшая оленегонная тропа, идущая по траверсу хребта Хоза-Тумп. Граница! Сапоги буднично шагают дальше, рука на ходу, по-дружески прикасается к гладкой от времени древесине граничного столба. Проходим альпийское, в рост человека, разнотравье, вкусив его дурманящий аромат, усиливающийся встающим и набирающим силу солнышком и быстро спускаемся по крутому западному склону с редким, видевшим не один век кедровником. Начинаются «радостные» места, смотри брат, не зевай! Не буду утомлять читателя перипетиями оставшегося пути, опишу его окончание.
     Длинный спуск с сопки, которая «видит» Кутим, был радостным и придал бодрости уже порядком натруженным путникам. Далее сто пятьдесят метров заболоченного луга речной долины Кутима и вот он, вожделенный берег! Скинуты поднадоевшие рюкзаки, руки избавились от удилишек, размяты плечи. Можно свободно вздохнуть! На часах полдесятого утра! Красота!
- Ну вот и Кутим! Привет тебе река! – выдохнули мы примерно одинаковыми фразами.
На первый взгляд довольно невзрачная, метров пять – восемь в ширину. Но как и все горные реки, образующая широкие разливы, большие глубокие ямы, перекаты и разветвления русла.
Умыты «морды» лица и попробована на вкус кутимская водичка – своеобразное приветствие старых знакомых состоялось.
- Вода нормальная! Не много и не мало, самый раз! – изрёк следующую фразу брат.
     Около получаса истомы в теньке под ёлкой побудило к следующим действиям. Нет, не наполнением котелка водой для чая - оснащением удочек! Не чаи распивать припёрлись – дело ладить! Всё было одинаковым: крючки, леска, поплавки. Всё проверенное и надёжное. Равные условия оснастки – равные условия ловли, по-моему, это правильно. Да и чего нам делить, котёл-то общий. Разница в выбранных удилищах, видении реки и воображении. Есть нынче детская передача с названием «Воображариум». Так вот, у каждого человека свой «воображариум», тем более у рыбака!
- Пойдём-ка, сгоняем сначала вверх, проверим - предложил я.
- Я тоже про это подумал, лучше это щас провернуть, а то кто его знает, как обратный путь обернётся, – думали мы одинаково, брат просто расставлял все точки над «и».
     Оставив скарб под приречной елушкой, взяли только рыбацкое – ходьбы  пятьсот метров. В самое начало реки!
- Юрка! Давай на спор! Поймавший первую рыбину выигрывает бутылку, ну… пусть, водки! – здоровый азарт набирал силу.
- Согласен! – подхватив волну, настроился брат.
     Пройдя метров сто, я обратил внимание на неглубокую струйку между перекатами. Разматывая удочку, пропустил вперёд брата, который даже не поинтересовавшись, пошёл дальше. Он целенаправленно направлялся к основным ямам, не размениваясь по мелочам, а зря… Первый заброс прошёл с небольшим зацепом, так я подумал. Перекинул - опять зацеп? Нее-ет! Сидит родимый! Небольшой, но есть! Харюзишка, грамм «двести петьдесят»! Проверив ямку для надёжности ещё парой забросов, довольный выигрышем, пошёл догонять брата. Неспешно прокидывая приглянувшиеся места, пройдя безрезультатно две основные ямы, издали увидел удилище брата, только что закинувшего, в последней, названной нами «Бутылочным горлом». Не успев дойти, заметил резкий кивок кончика и сгибающееся в дугу удилишко.
- О, зацепил что-то стоящее, - вслух подумалось мне.
Выходя к яме, стал свидетелем борьбы и победоносного выброса нехилой рыбины в берег.
- Ого! Ни хрена себе, «ошлепан»! – загоревшись азартом, крикнул я, так мы называли крупных.
- Только кинул – сразу и взял! Наглючий попался и голодный! – широко улыбающийся брат вытащил из-за кочки с осокой «экземпляр» далеко за восемьсот грамм.
     Мой выигрыш был подслащён явно не сладкой пилюлей. Пришлось просто констатировать факт, скромно предъявляя результат. Пока я разматывал снасти, Юрик снова занял рабочее положение. И снова поклёвка! Водой тут надо тащить метра четыре и берег из высоких осоковых кочек. Хорошая рыбина просто так не поддастся! На этот раз так и произошло. Раздался хруст и… Удилище разломилось на три части!? Средний кусок поплыл по реке, комель остался в братовой руке, а конец с леской улетел в ивняк, но натянутая как струна, леска показывала, что ещё не всё потеряно. Юрий за леску, не без труда, но всё же смог выдернуть не менее упитанного чем первый, наглеца. Порядком набултыхав, брат сел думать как дальше жить. Я же уже настроившись, забросил в начало струи, подальше от взбаламученного. Через минуту попался такой же как и мой первый… И дальше всё…Яма оказалась пустой - либо убежали, либо кончились. Стали думать, что делать с удочкой. Была у нас привычка – уходя с реки домой, оставлять удилишки, не бросая их абы как. Прислоняли к деревьям, всовывали в ёлки по стволу, в общем, кто во что горазд. Нужно было просто вспомнить где и поискать в прибрежных деревьях у ям.
- Надо пошукать у ям, может найдёшь целое или, на худой конец, соорудим чё-нить составное, – обнадёживал я, как мог, поникшего брата. Другого выхода не было.
     Этим Юрий и занялся, пока я шерстил яму на «а вдруг?» Радостный вопль раздался метров пятьдесят ниже. Я услышал его даже через шум реки и понял, что это в районе второй ямы. И мне сразу стало легко и спокойно. Камень упал с плеч, унося с собой тоскливые думы. Что здесь делать с одной удочкой на двоих? Замотав снасть, я поспешил к брату. Он сидел со счастливым выражением лица, рассматривая находку - потемневшее от времени удилище.
- Ты знаешь чьё это изделие? – радость, светившаяся во взгляде и голосе, не сказать чтобы удивила, но заинтересовала меня.
- И чьё же? – прикидывал я в уме возможный вариант ответа, но пытаясь вспомнить, не находил никакого.
- Это Серёгино творенье! У него тогда была такая дубина. Точно, смотри, вот инициалы его, он тогда их у избы на Белом резал, когда тебя ждали, отсюда же кстати, сверху - Юрка вспомнил поход трёхлетней давности, когда он приезжал ко мне с друзьями, Серёгой и Лёней.
     Обычно удилишки «живут» на Кутиме не более двух лет, проверено. Климат этих мест таков. Серёгино же «творение» продержалось три, потому что было срублено сырым, дольше высыхало в хорошо продуваемом месте.
- Серёга всё делает с запасом и удочка тогда у него была - хрен подержишь долго, – вспоминал брат, а руки уже потихоньку вытаскивали леску, пытаясь привязать её.
- Брось, привяжешь всё нормально у рюкзаков, кидать-то больше некуда, вертаемся, есть охота, - вовремя остановил я брата.
Какой смысл привязывать снасть если обратно идти ходом, без рыбалки?
- Это верно, но как всё удачно получилось, а, братан?! – всё ещё плохо веря в удачу, радостно вопрошал Юрик.
     В случайности верить я давно отвык, полностью доверяя выражению,  пришедшему из глубины веков, что «случайность – это внезапно проявившаяся неизбежность». Эта самая неизбежность в нашем деле стала проявляться с самого начала замысла. И постоянно напоминала о себе. Есть в русском языке очень меткое слово для этой странности – чудеса! Нынче оно утратило свой первоначальный смысл, затаскано до повседневности («чудесно!», чудесный день, чудесный вид…), а суть его ассоциируется только с цирковыми факирами и фокусниками. Нам, вспоминая тот поход, помогали чудеса, постараюсь убедить в этом читателя. Создавшаяся с самого начала похода атмосфера, сотканная нашими «воображариумами», образовала некое энергетическое пространство, в котором стали проявляться определённые возможности, которые влияли на наше подсознание, заставляя нас принимать те или иные нестандартные решения и действия. Эта «атмосфера чудес» «вела» нас по всему пути и продолжала импульсивно вбрасывать флюиды чуда уже здесь, на реке, помогая и подпитывая нас удачными эпизодами и яркими впечатлениями, придавая сил и здоровой энергетики. Шли вторые сутки бодрствования, «планов - громадьё» и…полное отсутствие сна! У обоих – враз!
Возвратясь к приходу, решили варить уху. Рыба в реке есть, охота её и в ухе.
- Слав! Дак давай всех сварим, чё их делить-то? – такое предложение внёс брат.
- А ты съешь всех?
- Ну свою-то долю всяко!
- Ну вот поэтому и варим столько, сколько съешь!
     По выражению лица брата я понял, что не убедил его своей «лаконикой», но настоял на своём, повторив последнюю фразу диалога. В результате этой минидискуссии решили сварить двух Юркиных «товарищей», а мою мелочь засолить. Сказано – сделано! Вскоре уже весело «пыхтел» над костром котёл, в который была порезана пара картошин и ждали своей очереди луковка с лавровым листом, несколько горошин чёрного перца и конечно рыба. Харюзов пришлось разрезать пополам, не входили в тару. Рядом пристроился и котелок для чая. Барский обед, скажу я вам, ждал нас. И вот… Последние ингредиенты – рыба, лавруха и перец опустились в кипящее варево. Теперь главное – не передержать! Хариус - нежнейшая рыба, опустив её в котёл, через минуту можно снимать его с огня и дать напреть в закрытой таре. Дойдёт, даже не сомневайтесь! Самое худшее – переваренная рыба, тем более такая. Двух засоленных «пендалей» повесили на вольном воздухе, не таскать же их с собой? Придём обратно и посмотрим, что с ними делать. Опускаю гастрономический процесс, дело это, можно сказать, почти интимное.
     Окончание основной трапезы имело завершение начатой дискуссии перед варкой. Брат, расправившийся со своей долей, с молчаливого моего согласия начал половинку второй рыбины. Не вдруг, но его пыл иссяк…
- Чевой-та ты остановилси, милок? – без ехидцы, но вроде того, спросил я брата.
- Ты знаешь, я наелся! – простодушно ответствовал Юрий, в душе ещё не веря в сказанное, но желудок, подающий сигналы, был неумолим.
- Да не может быть?! – подтрунивал я.
- Сытная оказалась штука, - запив «юшкой» из котла, благодушно констатировал брат.
- А ты не верил, - протянул я, про себя отметив, что слегка повысил свой рейтинг в глазах Юрия.
     Доев остатки варева и разлив чай, пошёл мыть котёл и крышку-тарелку. Без песка не обошлось. Внутренний жир с кишок, который аккуратно сняли и опустили в уху, отмывался только так. Собрав пожитки, оставили здесь еды на последний день и отправились вниз по реке. Яркий полдень был в разгаре, река обещала удачу, что ещё нужно? Слушать звуки леса и реки, вдыхать пряный аромат приречных лугов с травой в человеческий рост, видеть громаду Белого Камня и синь бескрайнего неба, а ещё? Ещё ловить красивую и сильную рыбу. В первых же ямах река показала результат. Началась настоящая рыбалка! Переходя от ямы к яме мы спускались всё ниже и ниже. Прошли жильё, которое такие же как мы. рыбаки, соорудили из старого барака, на месте, где в середине 70-тых несколько лет стояла геофизическая партия. Здесь, на огромной поляне, уже заросшей молодым леском, река бежит через крупные каменные глыбы, образуя несколько небольших каскадиков, где, в кипящих от бешенного напора струях, стоял харюз. Там мне посчастливилось вытянуть пару штук по полкило. Друг друга мы видели изредка, так как переходили занятую уже яму, но иногда один догонял другого. В одну из таких встреч мы оба обратили внимание на, начавшее собирать тучи, небо.
- Чёй-та хмурит! – брат ещё был под впечатлением от ловли и просто констатировал факт.
- Угу-у, - ответил я, а в голове почему-то всплыло – «ранний гость до обеда, а после обеда и на всю ночку!»
     Но как-то не хотелось в это верить и я не стал озвучивать. Дойдя до «Наклонной кедры», это наше название ямы, мы поймали первые капли. Как не хотелось в это верить, но оно начиналось. Ну что, лето не зима, как намокнем так и высохнем! Чего горевать, рыба клюёт, а это главное. Дождь рыбалке не помеха, даже бы и если не клевало, то мы бы всё равно пошли дальше. Если пришли – проверить нужно обязательно! Так размышляя про себя, мы удалялись от места прихода и ловили. Остановились попить чаю не доходя «Ломов», места, где не так давно прошёл сильный ветровал и вывалил лес длинной полосой. Река тоже попала в него. Поваленный лес образовал в русле много новых харюзиных мест и нам нужно было там побывать, хотя ходить там было жуть как неудобно. Дождь не переставал. Найдя более менее сухое место под огромной разлапистой елью, попили чаю, чуть подсохли.
- Ну блин, попали! – промолвил братан, но безнадюги я в его голосе не услышал и подхватил тон.
- Не дрейфь, братан, это не вечно!
-«Ломы» рядом – допрыгаем, пусть хоть насквозь! – какая-то негаснувшая искра разжигала его азарт.
- Да куда мы с подводной лодки! Там такие «дураки» стоят! Попробуем их за жабру! – вторил я ему.
     В рюкзаках уже лежало, но ещё можно было добавить. За этим мы следили строго. Самый великий грех – наловить и не донести! Таких случаев я знал немало. Проквашивали - выкидывали в кусты, выкидывали потому, что не могли столько нести - жадность мерзка и заразительна…
      Откуда брались силы – не приложу ума. Один смешной эпизод. Приспичило мне, деваться некуда. Идти в лес, который уже пропитан водой? Не вариант. Выбрал место почище у берега, Юрка прошёл вперёд и остановился невдалеке. Вижу заброс, удочка в дугу – есть! Снова заброс – опять есть! Четыре штуки подряд! На ходу застёгивая штаны, кричу.
- Ну братан! Ну успевает! Ну пользуется моментом!
Слышу через дождь и реку его счастливый смех!

     Вот его видение этого эпизода.
     «Я шёл первым, местность  под названием «Ломы», была самой труднопроходимой на всём маршруте. Ветровал, когда-то, пробежавший по этому участку реки, здорово наломал здесь дров. Редкие отмели всё же иногда встречались.  Вот и теперь, по правому берегу, она тянулась метров на тридцать, может чуть меньше. В какой-то момент я потерял из виду брата, но обернувшись, увидел, что рюкзак и удочка лежат на берегу, а самого его нет… наверно пошёл «до ветра» - пришла в голову мысль. Уходить дальше смысла не было, надо было подождать брата, я прошёл ещё немного по отмели и на левом берегу увидел огромное корневище поваленного кедра, которое упало не в реку, а на берег. Чёрная вода, с закручивающейся  обраткой и белыми шапками пены под основанием когда-то стоявшего кедра, говорила о том, что здесь достаточная глубина и нахождение харюза в этом водовороте вполне возможно. Недолго думая, я расправил снасть, насадил свежего «чингачгука» и, умудрившись с первого раза попасть, как надо забросил в нужное место, как раз под самое основание вывороченного корня. В какой-то момент поплавок пропал из вида скрывшись в пенном водовороте, но вынырнув на поверхность, подплыл под сам выворотень и довольно резко нырнул вновь, не оставив шансов для раздумий. Подсечка была резкой и харюзок грамм на триста вылетел на берег! Повторив эти манипуляции с закидыванием снасти в нужное место, что получалось не всегда, я одного за другим выдернул ещё трёх, по размеру и весу они были  точно такими же как первый, словно братья-близнецы. Увлёкшись этим занятием, я не заметил, как подошёл брат.
 - Ну ты успеваешь!? – воскликнул подходя Славка.
- Да, в общем, неплохо, плюс четыре! – я был доволен как слон.
- Ну, ты красавец! Ща я тоже брошу! - сказал брат, но это было шуткой, настоящий харюзятник  никогда не будет бросать туда, где ловит его товарищ.»

     Те флюиды, импульсивные сгустки чуда вселяли в нас такое состояние. Насквозь промокшие, в хлюпающих сапогах, набравших воды через одежду, мы были веселы и счастливы! И никто не убедит меня в обратном!
     Дождь немного поубавило, мы в самом центре «Ломов». Сумеряет. Нужно посмотреть, что к чему и определиться. Рыбы под завязку. Её надо выпотрошить и посолить, иначе не донести, а это время. Решаем дальше не идти. Всё. Хватит. Спасибо, Кутим! Нынче ты щедр! Низкий тебе поклон! Шумишь чуть поднявшейся водой и спрашиваешь как мы? Мы в порядке, мы в таком расположении духа, что ты можешь  быть спокоен за нас!
     Ночь мягко опускается на землю. Мы бредём руслом, удилишки оставлены в «Ломах». Берегом идти опаснее. Сучки, расщелины, колодник и темень. В русле просвет – переходы с бечевы на бечеву(это песчаные отмели). Их бесчисленное количество… Притыкаешься в берег отдохнуть, достать из сухого сигарету. Перекур! Дождь начинает стихать, есть смысл выйти на берег и попить чаю. Решаем идти до «Наклонной кедры», тут уже недалеко. Полпервого ночи. Огромная ель, наше старое костровище под ней. Чай, Чай, Чай! Закипай уже…
     Ха, горячий, крепкий и вкусный! Попробовать покемарить? Давай! В сомкнувшихся глазах река. Бегущая вода, вскипающая в камнях, разбивающаяся в мельчайшую радужную пыль и солнце сквозь неё! Открыв глаза, видишь проснувшегося брата, подкидывающего в костёр и слышишь вновь начавшуюся песню дождя. Сколько прошло времени? Не знаю. Знаю только, что надо идти. Лучше дожидаться утра там, откуда пришли. Всё собрали? Пошли!...
     Брат! Сколько на твоих? Три? Уже вперёд! Осталось хрен да маленько! Сумрак рассвета в мареве дождя. Размытые очертания прибрежного леса, напитанных влагой приречных лугов – сюрреализм из фильма фэнтэзи, вот он. Эй, режиссёры, все сюда за натурой, к чертям декорации! Две наши фигурки, бредущие в русле ещё тихо урчащей реки, органично впишутся в любой ваш сценарий. Начинающиеся луга это значит, что мы недалеки от прихода. Ноги шагают независимо от сознания с соблюдением всех мер осторожности. Их движет какая-то особая энергия. Та же самая, что не даёт нам спать. Окунаемся с головой в стену поникшего от влаги, разнотравья, выходя на берег. А вон и приход! Ну вот, пока дошли. Отдохнём немного, собрав мысли и остатки сил.
     Растопка для костра всегда с собой. Немного бересты и несколько небольших смолюшек экономят много нелишнего времени, а еловых сучков можно наломать легко, хотя они и отсырели. Растопки хватит, чтобы их подсушить и поджечь. Запасной полиэтиленовый мешок для рыбы режем и делаем из него маломальскую крышу в ёлке, под которой мы приземлились. Где-то здесь еда на последний день. Вот она! Кстати как никогда! Вот с оставленной рыбой облом! Отсырела напрочь, а жаль…Толстый слой «Стены» на отсыревший кусок хлеба – что может быть вкуснее? Ничего! Хотя надёжа на рыбки была, но угасла, залитая дождём. Котёл начинает «разговор», значит скоро чай! Небольшое, скромное счастье! Аура которого незримо витает над нами и пронизывает всё промокшее насквозь пространство вокруг. Как тут не вспомнишь Э.Рязанова с его бессмертным – «у природы нет плохой погоды…»
     Полиэтиленовая крыша пока держала. Внутренний чайный подогрев побудил хоть как-то подсушиться и снаружи. Очередная порция еловых сучков на жар. Можно снова звать режиссёров. Немая сцена. Два человека спиной к спине в полуприседе, между ними горящий костёр и поднимающийся невысоко столб дыма, который затем придавливает к земле непогодь. Почему-то следующим элементом подогрева после рук и коленок стало понятное всем место.
- Ну что, братан, хуже уже не будет, следующая остановка – Медвежья! – я обращался к Юрке, стоя к нему спиной у костра.
- Щас погреем «гудки», соберём шматьё, переложим аккуратнее рыбу и вперёд! – своеобразный юмор брата укреплял уверенность.
     Была предательская мысля, что брат начнёт «давать течь» и жаловаться на судьбу, но этого не произошло и я с матюками выгнал её прочь из себя. Вселяли уверенность и появившиеся небольшие просветы в том месте, где должно быть безоблачное небо.
     Вторая бессонная ночь канула в лету. Мы на очередном пит-стопе. Заправка, проверка ходовой, на резине ни одного прокола, состояние нормальное. «24 часа Ле-Мана» отдыхают, давно завершившись, а это « Кутим-трофи» и мы снова на трассе! Финишная прямая уже ближе и есть шансы на победу!
     Целлофан свёрнут и спрятан до лучших времён. Вещи уложены. Улов отдельно у Юрика. Комплекцией он повнушительнее, ему и нести. Всё!  Слова прощания вылетели в пространство, которое подарило нам много незабываемых впечатлений и немножко проверило на «вшивость». Впечатления навсегда заняли своё место в матрицах памяти, а проверка продолжилась. Вперёд, к «Медвежьей»! Да поможет нам то, что вело нас сюда и было с нами здесь!
     Мутное от сетки дождя утро провожало нас. Последний взгляд, брошенный с подножья сопки, «смотревшей» на реку и вперёд! Но мы не прощаемся, мы просто говорим: «До свидания, Кутим!» Парковое редколесье подножья с редким крупным лесом, берёзой, кедром и елью ближе к вершине сменяет нагромождение крупных камней. Здесь в курумнике автоматически включается режим повышенной осторожности. Мокрый камень намного опаснее сухого. Дождь слабеет, скоро обед! «Ранний гость» не врёт! Унылое шлёпанье по болоту, форсирование вздувшегося Среднего Кутима, выход на сухое, перекур.
- А всё же по такому «посуху» идти легче, - закуривая, прерываю я молчание.
- Ну дык! Как вспомню русло, ноги сами собой шире шаг делают, - ухмыляется брат.
Тут я вспоминаю рассказ старого знакомого. Вкратце суть. Мужики выпивали в деревне, во дворе. Хозяин решил потешить собутыльников. Поймал своего петуха и связал ему лапы резинкой. Не совсем, а чтобы мог ходить. Тут опять налили, разговоры, то да сё. Прошло время, вспомнили про петуха. Развязали и…начали сползать под стол от смеха. Петух начал широко шагать строевым шагом, «держал лапу»! То усилие, которое он прилагал для ходьбы с резинкой исчезло и лапы получили свободу!
- Такого и к мавзолею не грех, караулы менять!!!
Представивши всё это и посмеявшись, покатили дальше.
Дождя уже нет, но остался лес, напитанный влагой, любое прикосновение – вода. Просветы в небе, одолеть бы Хоза-Тумп, а там Медвежья. Обратная дорога всегда легче и короче. Почему? Нужно спросить у психоаналитиков, это их епархия. Мне кажется, что так устроено наше сознание. К тому же здесь больше «под гору». Ещё раз омывшись в альпийском разнотравье, сваливаем домой в Азию. Ба, да здесь сухо! Вот так да!
- Ай да молодец! – вдруг подаёт голос брат.
- Кто? – мой резонный вопрос.
- Хоза-Тумп! – брат лаконичен, ходьба по лесу не располагает к разговору.
- А-а-а, точно, как это я сразу не сообразил! - бессонные ночи начинают тормозить «сообразиловку».
Не пустил непогодь к нам. Не Кавказ, не Альпы, росту в нём всего восемьсот метров, а сработал честно. На последней стометровке к Медвежьей от брата, шедшего впереди, в районе шеи стал отделяться парок, у меня наверно тоже. Тело сушило одёжу.
Вот и изба. Здесь надо чаю!
- Разжигай, я за водой! – короткая команда Юрику, которого начало морить в сон.
- Угу, - ответствовал брат и вытащил из-под нар кедровые полешки.
     Вскоре взвился костерок у избушки, кедровые дрова горели тихо и жарко. Повешенный на таган чайник вскоре заговорил. Юрка за чем то ушёл в избу. Шевеля костёр, я не сразу обратил на это внимание, заварил эдакого купеческого, что сам понял – переборщил. Ну сделанного не вернёшь! Быстрее доскачем, а где брат?
- Юрка! Пошли! Чай готов!
Ответа не было. Заглянув в избу, понял. Братец спал сидя на нарах, положа голову на руки на столе. Пришлось вставать от костра, идти будить. Первая попытка не удалась. Тронул за плечо - короткая отмашка рукой. Пришлось применить голосовой метод с повышением децибел – подействовало!
- Чё, а?... ааа! – увидев чайник, занесённый в избу, не сразу вышел из небытия Юрий.
- Только там осторожно, крепковато получилось вроде, - предупредил я.
- Это щас не помешает, - брат въехал в действительность.
     Хлебнув и оценив, решили, что нормально, чуть крепче обычного. Про сон больше никто не вспоминал, всё наше естество говорило нам о продолжении движения. Что интересно, физической усталости, как таковой, я не чувствовал. Второе дыхание, о котором обычно говорят в таких случаях, я не ощущал. Нам просто хотелось идти дальше, нас что-то гнало, мы и не противились этому. Наоборот!
     Что гнало? Во-первых, знание, что отсюда идти обратно легче по характеру рельефа, во-вторых, что домой. А вот третий фактор и самый основной, я просто так назвать не могу, не приходит на ум. Это не что-то обыденное, приземлённое и понятное. Нечто такое, что естественные науки пока объяснить не силах. Природа   этого «нечто» не поддаётся никаким приборам, но оно существует и воздействует на окружающее. С точки зрения простого обывателя это подходит под понятие «везения и удачи», но «везёт» или «о, это удача» это одномоментные действия, допускаю, что кратковременные. Мы же третьи сутки находились под воздействием каких- то сил, которые помогали нам осуществлять какие-то, определённые ими, те или иные действия. Мне хочется назвать «это» «духами Кутима». Эти действия во всём совпадали с нашими намерениями. Напрашивается резонный вопрос, а не мы ли, сами себе, их создали собственным воображением? Ведь мысль материальна и весь наш поход создан нами самими! Хотите верить этому, пожалуйста, и не верить в это я никому не запрещаю.
     Шагалось нам легко, а что ещё нужно для хорошего настроения? Котомка с добычей, масса ярких впечатлений, небольшая гордость за то, что«напряги», выпавшие нам, мы преодолели, шутя вспоминая Папанова и «Бриллиантовую руку». Ключевую прошли не останавливаясь, болото тоже, на Шегультане умыли «фэйсы», пытаясь смыть накопившуюся усталость, что нам почти удалось.  Тягун в Чурок и спуск были не совсем лёгким эпилогом для сапог, но они хорошо выучили свою роль и с блеском её исполнили.
     «Урал» поджидал нас в теньке, у рябинника. Радостно завёлся и повёз нас восвояси. Во свояси – это значит домой! Последний этап «Кутим-трофи» мы выигрывали с большим отрывом от воображаемого, а может и нет, соперника. Теперь мы ни-ку-да не торопились. Недалеко от выезда на хорошую дорогу в моей голове явственно и торжественно зазвучало: «Славное море, священный Байкал!…» Брат, сидя в коляске и бережно державший на коленях ценный груз, вдруг прервал концовку первого куплета, звучавшего русского народного хора имени Пятницкого во мне. Хлопая меня по коленке, он свободной рукой показывал на поворот дороги!
- Славка! Смотри, лось!!!
     А вот Юркино ощущение своего «глюка».
     «Я ехал в коляске «Урала», всем своим организмом осязая кочки, выбоины,  ямы и лужи. Но, поговорка: «лучше плохо ехать, чем хорошо идти» - полностью оправдывала своё содержание. Поверьте мне на слово, люди, которые не понаслышке знают, что такое ходьба по уральским лесам, никогда не слезут с транспортного средства раньше, чем оно перестанет их везти. До тех пор пока не кончится дорога, пока не заглохнет двигатель или пока не будет ясно, что всё - дальше только «пешикарус!». Я балдел от мысли, что наш, растянувшийся на трое суток, «пешикарус» наконец-то закончился, и нам осталось только без потерь допилить  до дома. Дорога, по которой мы ехали, была знакома до боли в пояснице, не скажу что все придорожные кусты я «знал в лицо», но по большей части помнил то, что встречалось на нашем пути. Вдруг на правой стороне дороги, очень отчётливо, со всеми деталями, в свете уходящего дня, я увидел стоящего огромного лося, который смотрел на нас. Он стоял величественный и могучий! Исполин, вышедший на обочину дороги, чтобы посмотреть на наше движущиеся средство. Я видел его большущие рога, мощную, широкую грудь, но к удивлению моему, чем ближе мы к нему подъезжали, тем отчётливей вырисовывались все детали.
- Славка! Смотри, лось!!! – я кричал брату, чтобы он посмотрел в сторону, куда я указывал. Брат, повернувшись ко мне, услышал мой возглас, но слушая знаменитый хор имени Пятницкого, который пел ему великую песню про Байкал(это он рассказал мне уже по приезду домой), никак на это не отреагировал. Мы всё ближе подъезжали к моему «лосю». И вот, казалось бы он уже должен почуять опасность и на махах стремительно убежать в чащу леса!... Но на его месте остался огромный вывороченный корень, издали похожий на это могучее животное, а в лес убежал только мой «глюк»! Я выдохнул с облегчением, привидится же такое, не-е-ет, надо скорее ехать домой и ложиться спать, не ровен час – «увижу» ещё чего-то...хм, а может всё-тки видел???»

     Я молча рулил к повороту, где ничего «не стояло» и только проехав его, повернулся к брату с улыбкой.
- Значит не я один такой!
     Брат понял это по-своему и улыбаясь закивал головой, думая, что я тоже видел этот, как оказалось, «глюк», не зная про мой. Нет, «духи Кутима» не хотели отпускать нас просто так, а может быть просто так попрощались?
     Выезд на хорошую грунтовку, последние километры пути – последнего этапа. Пятнадцать минут езды и….Всё, мы приехали. Финиш!!!
15-31.12. 2015 г.