Басня Три Пера

(ПРОИЗВЕДЕНИЕ НЕ ПРОШЛО КОРРЕКТУРУ)

Совершив почет круг, Сойки, местные болтушки,
распустили странный слух,
Приглашенные собрались под раскидистый лопух,
Не явился только Филин, он давно, как пробка глух.


На приличном расстоянье от известной всем сосны,
Там, где пальма с баобабом изнывает от жары,
поселилась чудо-птица. С виду будто бы царица,
на макушке три пера, крылья- рыбья чешуя,
обойдешь её по кругу, заглянешь, и тут краса-
Перья сзади все торчком и огонь горит кругом!
В небо птица не летает, солнце птица презирает,
От того, что слишком часто хвалят солнце понапрасну.
День свой птица начинает, как индюк, и всяк другой,
Соскочив с постели утром, в таз ныряет с головой,
Таз покинув, полотенцем трет до блеска клюв чудесный,
Ведет перьям счет немой и, опрыскавшись росой,
Не спешит заняться делом, забавляется с хвостом,
отложив все на потом. Ловит перьев отраженье…
Солнце, совершив движенье, под заплаткою из туч
Прячет свой последний луч,
Ну, а птица, как и прежде, топчется у зеркала.



-Пень вам разве что поверит!!!- гаркнул кто-то толпы,
не успели даже слово Сойки вставить про дворцы.
Галка тут же без вступленья переходит в наступленье,-
-И не лень ведь чушь плести!
На базаре в день воскресный можно все приобрести!
На три короба наврали!!!
Сойка крутит возле лба, -Выжила знать из ума,
сказано тебе царь-птица, да видала ль ты когда,
чтоб царицы, как служанки иль невольницы рабыни
на базар, как все, ходили?!
Их наряды все шелка, все из моря жемчуга,
Бархат словно оперенье, словно радуги ступенья.
Крылья – в роспуск кружева…
Ты же, Галка, знать, балда!
Обращай на все вниманье, направляй на все свой взор
и глядишь к весне грядущей свой расширишь кругозор!

Галка будто поперхнулась и замяла разговор.
Но куда там, разговор тут же был возобновлен.
Снова птахи затрещали про шелка и кружева,
про материи такие, от которых трешь глаза.
Волю дав воображенью, Дятел словно в исступлении
стучал с ночи до утра, всех грозя свести с ума …
-Фу, какая ерунда! –вылезая из дупла, блюдцем блымкнула Сова.
- Ощипала бы злодея! Из объятия Морфея
выдернул, как куст морковный,
Нарушитель вечный сна!
Обвела всех томным взглядом,
брык! и снова из дупла понеслась мелодия!


Поспешила и Ворона вставить слово в птичий спор,
- Развести такие сплетни! Это ж надо, сущий вздор!
С давних пор вес имело её мненье,
задавала она тон, разбиралась в том и сём,
знала толк в новостях и даже в моде,
раз блистала и умом и могла одним лишь взглядом
всем на клюв надеть замок! В лес нечасто прилетала,
проживала у кумы, там, где дым валит с трубы,
А в лесу она имела милый, чудный, светлый дом,
И никто б вам не позволил дом её назвать гнездом!



Сойки, глянув друг на дружку, ну, давай опять трещать,
Истину и небылицы под шумок переплетать.
С виду курица та птица, но в обличии представьте
совершенно не курином, называется Павлином.
Если рядом слон промчится, от испуга хвост павлиний убирается в футляр,
вряд ли можно где-то встретить ей подобный экземпляр
Иль еще какую птицу, у которой с тылу веер так же ловко приспособлен!
В самой гуще из сплетений удивительных растений
проживает эта птица.
В окружении туземцев аккуратно совершает ежедневный моцион,
ходит с ней повсюду свита,
что ни день то прибавленье из все новых новобранцев.
Среди местных ей почет! Перья все наперечет!



Среди множества диковин там цветок один растет,
с виду будто бы горшок, а в серёдке чье-то чрево,
у горшка характер скверный,
стоит только зазеваться - плоть прям с вами и сожрет.
И пока варить он будет свою жуткую похлебку,
Безобидный одуванчик найдет следующую жертву.
Ягод– бездна, впрочем, если постараться
в бочку всё одну войдет…
На деревьях что ни плод, то размером бегемот,
шерсть на тех плодах растет, гуще чем щетина волка
слишком опустившегося.
Если вдруг сорвется с ветки твердолобая детина,
вы уж больше не владелец своего имущества.
Ожидая появленья радостных наследников,
можно лечь под пышной пальмой
и зажмурится покуда не закончит упражняться духовой оркестр!


Марш, согласно этикету, завершит свой рев к рассвету,
убаюкав наконец-то самых стойких из мартышек, смолкнет барабанов бой,
и на ветках и лианах замерев осядет рой и утихнет прежний вой.
Воробьев там вся палитра, красок буйство, перьев цвет,
клюв с защелкой, без защелки,
приспособленный специально под тропический орех.
Птичка там одна летает, мед в корзинку собирает,
По следам за ней порхает бабочка, Ух, великанша!
Крылья в небе расправляет
И как ястреб закрывает солнце над собой она!
Пауки, все те милашки, что наводят страх на мух,
В тех краях венец злодейства и по некоторым данным
Птиц едят!!!


Да быть не может!!! –вскрикнула опять сова,
-Не стоять на этом месте! Вывалюсь сейчас из дупла!-
рассердилась крылья в бок,
-Ни к чему мне эти перья! Провались та красота!!!


Снова шквал и обсужденье мнений в разных опереньях,
Все неистово галдят, вставить слово норовят.
Погрузившись в размышления, Чиж в стороночке сидит,
У него по мненью многих раньше был свежее вид,
а теперь грустит, хандрит под влиянием расстройства,
-Каково хвоста устройство? Будто веер раздается
скрытый в перьях механизм,
Может это архаизм, устарела эта форма?
–прошмыгнула вскользь догадка о невидимой пружине,
но пока он клювом щелкал, унеслась смутьянка вдаль.
Гаркнула Сорока бойко,  –Жмет красотка не педаль!!!



Грач с достоинством прошелся,- Льет фантазья через край!
Не сдержалась Трясогузка,
Пододвинулась поближе к удрученному чижу,
-Друг мой, мы же не в пруду!
Сырость хватит разводить!? Подскажите, как мне быть?!
Если б даже хвост чудесный удалось мне раздобыть,
Где хранить и где сушить?
Иль отдельные хоромы для хвоста такого вить?



 
Блюдцем блымкнула сова, -А перину-то куда!?
Ни к чему мне лишний терем!!! По сердцу мне теснота!!!
Для меня моя перина слаще, чем для вас малина!
Сколько уток ощипала! Это вам не ерунда!
Распрощаться с ценным пухом?!
Лучше жить с звенящим брюхом,
Чем какой-то голодранкой!!
Я ж не тронулась умом жизнь оставить на потом?!



Каждый выслушал соседа и прикинул что к чему,
Осторожность оказалась очень даже ко двору.
Неспокойно лишь Вороне и, конечно, Воробью,
Разноцветным опереньем щеголяют братья где-то,
Ты ж сидишь на огороде за высоким бурьяном
В тот момент как у кого-то от малейшего испуга
хвост раскинется шатром!



Грудью ветер рассекая, мчится в небе Воробей, 
а за ним чуть-чуть поодаль, не спеша крылом махая,
путешествует Ворона.


Сойки вроде не соврали. Красота вокруг такая,
будто кто-то опрокинул с разной краской три ведра.
Киви в ряд висят, как груши, рядом плод висит колючий,
защищаясь от злодеев сотней пик и сабель.
Дыня, родственница тыквы, разлеглась на солнцепеке,
грея свое брюхо, по земле ползут их тени,
будто гусениц объевшись, не спеша все щупая,
и порхают в полудреме великанши-бабочки…


Наконец-то приземлились,
появленьем распугали тучи местных злющих мух,
пот со лба едва стряхнув. Глядь, а вот стоит и птица,
замерла, глядит царицей, наклонила чуть головку,
хохолок закинула, всех повергнув в изумленье,
хвост скорей раскинула!



У Вороны от картины будто ком застрял в грудине,
будто в город не летала, и ее не принимали в самом лучшем обществе,
ум ее зашел за разум, и как следствие затменья
птица славная Ворона пропустила тот момент,
для которого давно уж припасен был комплимент. 



Дав собраться птице с духом, Воробей затараторил,
-Мы, простите, без вступлений… Где бы нам перо достать?
Нам, представьте, как и вам очень хочется блистать!
Может есть у вас хозяйстве запасной для нас комплект?
Может нужно где-то мазать, чтобы вырастить букет!?
Не успел дойти до точки, птица вдруг как заорет!!!


Глядь, спустя одно мгновенье, три пера схватив в кольцо,
силуэт с вороньим схожий спрятался за облако.
Дочь фортуны прочь всё мчится, не скрывая свой триумф,
припугнув из цапель трио, мимо тучи прошмыгнув.
Наконец-то прилетела, на макушку ели села
И воткнула в чудо-место три чудеснейших пера!
На всех смотрит незабудкой, серьги в уши нацепила,
и из веток и из прутьев смастерила диадему.
Где бы взять еще звезду для сияния во лбу?!



Новость с прытью юной белки разнеслась по тонким веткам.
Разгоняя мошек тени, тучи бегают по небу,
Надвигается гроза, показалась из дупла недовольная Сова,
Перья все разворошила, птичий гомон и галдеж разогнал остатки сна.
Невтерпеж ночной Диане, любопытство заедает пуще, чем под пухом вошь!
Но признанья не добиться от твердыни каменной!
Так и топчется, и пышет, недовольство так и брызжет!
-Билась, билась я, как рыба!!! А что толку!? Воз не сдвинуть!
Супостаты, Бармалеи не возводят  галереи!!!
Что ж, пройдусь и я к опушке, освежусь, дам перьям волю,
погляжу и на картину…
Но всего одним лишь глазом! Кыш!!! Не ждите большего!


По каемочке опушки Дятел бабочкой порхает,
Распустилось вновь бутоном притаившееся чувство,
Среди множества подарков жирный червь болтается.
На подходах к чудо-птице уже видится затор,
У Совы дыханье спёрло, мочи нет сдержать восторг,-
-Дожила!!!  Столпотворение! Всё, как в древнем Вавилоне!
Это ж надо и у нас пробка будто в городе!!!



Меня в бок давно толкают и на что-то намекают,
Что ж, скорее завершаю свой нешуточный рассказ.
Под покровом темным ночи кто-то птицу с ветки стряс.
Был, конечно, и мешок и с защёлкою замок
на блестящих прутьях клетки.
И поныне говорят три пера так и торчат,
Днем она всех забавляет,
Ну, а ночью все ревет, красоту свою клянет!
Надо ж выпало на долю ей теперь такое горе-
доживать свой век в неволе и из драгоценной клетки
пыль в глаза другим пускать!!!
Кто-то скажет поделом! Мне же жаль чуть-чуть её…
Столько суетных усилий, а всё только для того,
чтобы старый пень покрылся зависти зелёным мхом!!!


Дятел вроде как остался в нашей басне не удел…
Долго он ей вслед летел, четрыхался, тарахтел,
Отдышаться сел на ветку, чуть не выронил ларец,
В клюве, страху натерпевшись, червяк ожил  наконец!