Экспрессионизм глазами ребёнка. Певица

Я  уже писал, что моя мать, сельская учительница, хотя бы один раз в год должна была из своего села приезжать в район на конференцию. Длились они примерно дня 3 и для мамы в этот период была самая тяжелая задача, куда девать меня. Часто я одну ночь спал в одном месте, а другую в другом. Мне это даже нравилось, потому что я получал почти полную свободу.
Однажды под большим секретом хозяйский мальчик мне рассказал, что к их соседям приехала родственница, великая певица. Она уже давно выступает только в Киеве, а в таких «закоулках», как наш, концертов не дает.
Однако, как он узнал от взрослых, она, наверное, не откажется спеть для близких, так что далеко уходить не надо.
Честно говоря, я имел очень смутное понятие о  музыке вообще. О приезжей артистке вообще не слышал.
Но совершалась великая тайна, к тому же почти никому недоступная! Разве такие вещи в жизни можно упускать?
Кое-как дождались вечера. Соседи вместе с гостьей сели ужинать. Нам казалось, что они по нескольку раз ужинают. Наконец все кончилось. Со стола все убрали. Люди расселись. Хозяева были страшно удивлены. Они никого не приглашали, а дом оказался набит битком, не считая мелюзги, путавшейся под ногами. Но когда хозяйка вышла во двор, она чуть в обморок не упала. Вошла в дом, о чем-то тихо шепнула певице. Та улыбнулась и махнула рукой.
Пришел местный скрипач. Он вначале и сыграл какую-то никому неизвестную мелодию. Но слушать, оказывается, надо было стоя.
Наконец, он очень тихо заиграл какую то песню. Она тихо стала подпевать. В зале были шорохи, какие то движения. Когда завершилась эта песня, она жестом остановила музыканта. Сама встала и запела какую-то песню. Была такая тишина, что можно было подумать, что зал пуст. Я увидел, что кое-кто уже начал утирать слезы.
Закончив одну песню, она делала небольшую паузу. Ни на кого не смотрела, ни с кем не перебрасывалась ни единым словом. Кто-то хотел к ней обратиться, так его чуть не разорвали. Мы все считали, что она делает паузы, чтобы отдышаться. Став взрослее, я понял, что она в пение вкладывает всю душу, и ей нужно было хоть немного времени, чтобы перенастроиться. Голос у нее был очень тонкий, но сильный. Думаю, что все село слышало.
Каждую новую песню она начинала, не называя ее. Потому, что было видно, что большинству слушателей они хорошо знакомы. Женщина державшая меня на руках, тихо шепнула мне, что это песни наших предков.
Чем дольше она пела, тем больше слез было в доме. Спела она, думаю, песен 10. Я все время смотрел в ее лицо. Насколько мягким и приветливым оно было до концерта, настолько суровым и отстраненным оно стало сейчас.
У нас при школе был живой уголок. Так вот у меня все время было впечатление, что она своим чеканным лицом и всей застывшей фигурой напоминает гордого орла. К середине концерта плакать стали уже все. Самое удивительное, что, не понимавший ни слова, ни даже смысла происходящего, я тоже начал плакать. Всеобщая волна настолько захватила всех, в том числе и меня, что остаться равнодушным не мог никто. Сегодня я думаю, что, видимо как-то похоже ощущают себя люди, совершившие паломничество на «хадж».
Более того, люди, доведенные до такого состояния без страха пойдут и в огонь и в в воду.
Вот и говори после этого о нематериальности и неактивной реакции впечатлений.
Думаю, что мы это плохо понимаем.
Окончив концерт, она молча повернулась и вышла в другую комнату Я никак не мог понять почему все остались на своих местах и продолжают молчать. Минут через 10 она вышла, но была уже похоже на себя прежнюю. Все встали и низко поклонились ей. Она что-то сказала скрипачу. Он начал играть. Мелодию подхватили все и пели ее стоя.
Во время этой песни. люди уже начали улыбаться, даже целовать друг друга.   
Все, кто был на концерте, подходили и кланялись артистке.
Мама мне кое что пояснила, но я больше никогда не был на таком концерте, который своим эмоциональным накалом  и непонимающего, через его душу, делает вполне
понимающим.