Красная площадь продолжение

Может быть, я мешаю людям жить, думал уже не Гоша, а Ефим Гаврилович. Недоволен, хочу
несбыточного, ехидничаю, переживаю за весь мир, а он не знает обо мне. Веронике Петровне
мешаю поднять партийную работу на новую высоту, вношу беспокойство в учительский коллектив.
Одно растройство от меня. И сколько еще будет?!

А ведь, если бы я любил людей, не замечал, что Павлина Куртуазная не читает книг... культурный
человек сделает вид, что не видит. Как бы Вероника Петровна обрадовалась, предложи он заменить
ее при сборе членских взносов или выступить за нее с дежурной речью на собрании. Если бы он
всех поддерживал, если бы всем поддакивал... при Серафиме Николаевиче посмеивался над
Галиной Федоровной, а при ней потешался бы над Серафимом, шестикрылым. Нет, зря ты на людей,
иногда в узком кругу они прямо говорят тебе в лицо: "Вы, Ефим Гаврилович, оригинальный, сложный,
правдивый человек".

Мешаю, лишний, без меня они давно бы договорились, уладили конфликты, копошились бы размеренно,
по графику... Зря недоволен, Беда моя, да и всему народу сдерживаю движение, пылинка, соринка,
а все же требую лишних расходов на вентиляцию... Без меня все будут довольны друг другом, копеечка
рубль бережет... И с медицинской точки - удаление пессимистических организмов, задумчивых, весьма
желательно для увеличения продолжительности жизни человека. Среди долгожителей - исключительно
оптимисты (конформисты). Заманчивый способ удлинить столь драгоценные жизни. Убрать, из
гуманистических побуждений, не совсем, а только изолировать нездоровые личности (лишь здоровый
организм способен перестроиться, конформировать), делать профилактические прививки для гарантии
постоянного всечеловеческого благополучия. Живут веселые, хорошие, правильные, продлевают
существование, не вылезают из коллектива, размножаются, раздваиваются, никаких трупов,
свежих могил...

Уйти, не мешать. Как Исакий, запереться в пещере. Что его с этих берегов погнало в Киев? Купец,
мир видел - Старый Посад торговал со многими. Язычник, вероятно. Христианство на Руси еще
не окрепло. Как он встретился с новой верой? Откровение для него. Понимал ли он? Судя по
летописи, человек неразвитый, косноязычный...Не искал о чем поспорить, в чем посомневаться...
Не думать, истязать себя - заслужить прощение. За что? Но наваждения, игры бесов можно перевести
на понятное, на галлюцинации, усталость от внутренней борьбы, невозможность преодолеть прошлое,
являющееся по ночам, в воспоминаниях. Сон может повернуть реальную жизнь. Усмирить себя,
заточить в пещеру добровольно. И приходят друзья молодецких пирушек, опасных плаваний по
Двине и Балтийскому морю, игры в ночь цветения папоротника с голыми бабами... Желанные,
где вы? Рядом странные люди, малопонятные чтения. Можно отличиться длительным постом,
воздержанием... От дум заболел или голодные муки? Одно несомненно, томилась душа человеческая,
искала горних...
Не смог бы я уединиться, без информации не прожить... размышляя  в одиночестве постоянном,
можно свихнуться, не спасет близость к природе, прекрасный вид из пещеры... И не смогу, не хочу
без Настеньки, без Любы... и Вера снится, не забывается, жива... захлебнуться в воспоминаниях...
он тонул в песке... знакомое место, недалеко отсюда провалился Геня Канаев... Теперь Фима
барахтался, и песок стекал сверху, по склону... Крик никто не слышал... от лица, от головы отпихивал,
последнее усилие... всё затянуло песком. Не узнают, не догадаются, где погиб... не найдут...

Районная газета "Заря" (село Поддорье Новгородской области) единственная в нынешние времена,
которая безнаказанно критиковала Ленина. Чудовищные обвинения, до них не докатывались и
газеты Временного правительства: пьянство, нарушения распорядка работы, несоблюдение
ассортимента товаров первой необходимости. Дико читать такое о Ленине, пусть и заведовал он
лишь сельским магазином.

Труднее всего самим собою стать. Обязательная единая система мер и весов. Что вылезает, уползает
за рамки, обтешут. Заслуживают похвального слова: поставляющие развлечения, доступные для
понимания всех, повышающие производительность труда, хранители традиций,- те, кто укрепляют
существующие границы. Они вышвырнут за рубежи помышляющих о расширении их, без должного
уважения относящихся к вождями данным, рукой провидческой начертанным пределам.

Кстати, о Красной площади. Более двадцати лет назад произошло. Школьники хвастались познаниями,
задавали друг другу каверзные вопросы. Фима слушал, разинув рот.
- А ты знаешь, где начинается земля?
- Знаю. От Кремля.
- Дурак,- ребята засмеялись.
- От Кремля,- настаивал малыш.
- Эх ты, круглая она, хех-хе. Он нашел, где стоишь, там и начинается.
- Я по радио слышал. Как известно, от Кремля начинается земля. Стихи такие!
- Кабусенок!

       НА СТРОЙКУ В СИБИРЬ
Из областного центра быстро доехали до Москвы. Предстояла пересадка на ночной поезд в Сибирь.
Сопровождающий группу комсомольцев разрешил прогуляться по городу. Первый раз в столице.
Ефим и его землячки Федя Носков и Петя Суриков побрели по ноябрьскому вечернему городу.
Влюбленный в Ленинград до того, что ему не нравилось и казалось несправедливым более частое
упоминание Москвы в учебниках.

Ефим скептически осматривал столицу. Так и есть, правильно говорят, большая деревня. От вокзалов
узенькие кривые улочки. Ноябрь стоял безморозный, бледные огни расплывались в тумане, асфальт
лоснился от сырости. Вел товарищей Кабусов, как более начитанный, значит, немного знакомый с
городом. Спросил у встречного направление и двинулись к центру. Высотные дома светились. Были
они похожи на старопосадские церкви. Забраться на городище, взглянуть окрест: виден весь городок
деревянный, над домишками торчат два десятка сохранившихся церквей.

Баловались купцы, задирались друг пред другом, кто повыше или красивше храм воздвигнет. В ХУ111
веке купцы здешние богато жили. К царице приближены, с заграницей торговали, в Гамбурге, Любеке
частые гости. Ничем не брезговали, не обсуждали, что хорошо, что плохо. Надул - радуйся. Кусочек
границы выпросили, завели таможню. Для блезиру - на самом деле товар из Европы доставляли
прямо в Петербург. Из Англии уже другой царице - Екатерине слали жалобы на качество льна, возимого
из Старого Посада. Купцы падали на колени: разок, нечаянно, такое не повторится. И сразу вновь
надули англичан. И другие иностранцы ныли, обижались. Подвигнули царицу на строгие меры.
Изготовили огромную чугунную медаль. Наказание равносильное строгому нынешнему выговору.


Медаль заложили под строящуюся церковь. Из таких медалей купцы согласились бы выложить и
мостовую, не покраснели бы. Но их лишили всяких привилегий, запретили торговать с заграницей.
С этого, считает большинство, началось падение города, он хирел. И дохирелся до Хийра, хотя он
там и не живет... Осведомленные люди полагают причину в другом: Екатерина отодвинула Польшу,
а с ней и границу от Старого Посада. Купцы побогаче подались в Москву-Питер.

Люди с деньгами оставались и в Старом Посаде. Поддерживали церкви, монастыри, не убывала
при них патриархальная публика. Настаивались дремотные взгляды на мир... Если вы впервые
в Посаде, за чаем или бутылкой, за ней чаще, привычки купчих чаевничать давно отвергнуты
местными жителями, как и всеми советскими людьми, обязательно услышите про чугунную медаль.
Любят похвастаться стариной, достижениями, особенно проказами, проделками. Назовут церковь,
под которой спрятана медаль. Нет согласия, указывают на разные. Нет единого мнения и у
исторических авторов, из коих иные случай с медалью вообще считают легендой.

Около кинотеатра две церкви рядом. Рассказывают, построил купец во славу города, в отпущение
грехов ту, что справа, если смотреть от кинотеатра, от гостиницы. Второй купец плюнул, шапку об
землю: быть не может, чтобы шалогривый имел самую высокую храмину. И в двадцати метрах от
существующей погнали вверх новую. Рядом, наглядно, без справочников видно, чья взяла... И опять
знатоки отвергают тяжбу, соперничество... Из разных веков храмы...

Неуклюжие церкви, в чем-то оригинальные, не представляющие значительной архитектурной
ценности каждая в отдельности, но вместе придающие городу памятный облик. На гравюрах ХУ111
века контуры, профиль города выглядят внушительно. Фотографии начала века внушают мысль:
сохранись все колокольни, церкви, гостиный двор, предстань они почищенные, расписанные, город
сильнее бы привлекал туристов... На Базарной площади, где только в пивнушке можно угадать
бывшую часовню, было с десяток храмовых зданий. Они толпились и спускались к реке, пристани.

Высотки в Москве - посаженные друг на друга, уменьшающиеся прямоугольные четырехгранники,
завершенные пирамидками со звездами и колосками. Церкви в Посаде - на большом четырехграннике
восьмигранник, на нем еще один поменьше и - маковка с шаром или крестом ржавым. Следы былого
торжества, самоуверенности.

Поздно. Редкие прохожие. Ближе к центру на улицах стало светлее. Словно похолодало - воздух
прозрачнее. Дорога под уклон. Вышли на площадь.
- Большой театр.
- Откуда ты знаешь?- спросил не веривший в силу образования Петя Суриков.
- Недалеко Красная площадь.
- Завел нас, а если заблудимся?
-Пошли назад, Хватит.
Земляки повернули, но Ефим пошел на площадь.
- Ладно!- окликнули они, веря в него, не решаясь возвращаться вдвоем.

Кабусов, уезжая из Старого Посада, надеялся, что в дороге будут попутчиками исключительно умные
люди, просветят его, наговорится всласть о книгах, о жизни.
Около гостиницы "Москва" их оглядели девицы. Фыркнули: деревня. Вид у пареньков забитый. На
Ефиме дешевенькая зимняя шапка, фуфайка, не новые сапоги.

Поднимались вверх. Действительно, изгиб земного шара. Отсюда раскатывается планета. На краю
площади остановились. Алели звезды кремлевские, тускло поблескивала брусчатка. Мавзолей едва
различим на фоне стены. Площадь казалась огромной. Ефим волновался, он любил родину,
вспомнил Дмитрия Донского, Минина и Пожарского. Отсюда мудро руководили страной, здесь
главные праздничные демонстрации и парады, хотя мечталось, чтобы таковыми считались
ленинградские. Сколько раз он слушал трансляции, видел кинохронику первомайских и ноябрьских
шествий, хотелось пройтись с ликующей праздничной демонстрацией или посмотреть на парад.
Как многое мечталось увидеть, часто путешествовать...

Трепетал освещенный прожектором флаг, и Кабусов чувствовал его символичность. Он зовет людей
туда, где, подобно лучшим образцам мифологии, от каждого по способностям, каждому по
потребностям. Комсомолец сглотнул волнение.

Они прошли по краю площади, оглядываясь на стены, здания Кремля (там, там все вершится!),
спустились к Москве-реке... Свернем, свернем еще раз и выйдем на знакомую улицу, вернемся
к вокзалу. Они сворачивали, закругляли маршрут, но улицы все другие, огни тусклее. Проулки, и у
него спросить дорогу. Оказались на набережной. И неожиданно на них вышел из темноты субьект в
кожаном пальто. Он пристально оглядел пареньков, спросил огонька. Они все еще не курили, но
спички имели. Он прикурил, снова пристально осмотрел деревенских. Сейчас скажет, ну-ка. ребятки,
нет ли в карманах чем поживиться? Но помолчал, повернулся, собрался уходить, Спросили дорогу.
Ерунда, недалеко, утешил он. Однако кружки нарезали...

На Казанском вокзале собирались в условленном месте. Сходились недружно. Кто-то уже изрядно
захмелел, другой украсился синяком, третий предлагал набрать в дорогу с запасом спиртного. А
кругом терся и толкался ночной, более тесный и многолюдный, чем днем, огромный вокзал. К бабам
и мужикам приставали цыганки, которых за юбки цыганята, сновали в цветастых одеяниях пассажиры
из Средней Азии. В кружках несли парящийся кипяток, чтобы размочить сухой паек. На деревянных
диванах с витиеватым клеймом "МПС" жевали, чвакали, прихлебывали, разливали, заливали житейские
истории, покачивали головами, плакали, жаловались, смеялись, взывали к справедливости, визжали
и тихонько сопели, крестились и отвешивали поклоны, молитвенно сложив ладони, подкладывали
под головы узлы, собираясь подремать. Но спать не давали милиционеры, не давали зевать - уведут
чемодан, сумку, мешок. У буфетов шаркали, у туалетов подозрительные личности. Вспоминали, вчера
саквояжик у одной стащили, сегодня у мужчины карман вырезали. И женщины бродят, ловят мужчин,
уводят, и кому похоть в рубли, кому в триппер обходится. "Идите посмотреть, как проститутка будет
чувака оклеивать",- звали на зрелище и старопосадских пареньков.

Бледносветлой показалась Москва через розовые очки..

Кто-то из комсомольцев-добровольцев потерялся. Искали, побежали в радиоузел давать обьявление.
А диктор уже сообщал о начале посадки на новосибирский поезд... Развалился на мешках плач,
визг и ругань, где-то задрался пьяный моряк. Как и подобает передовому человеку, Ефим думал:
немало предстоит борьбы с пережитками прошлого в сознании советских людей. Даже удовлетворение,
оказывается, не все сделано, осталось и на нашу долю. Ну что ж, будем укреплять новое общество,
вложим свои кирпичи!.. Не было средств для путешествий, теперь представилась возможность
прокатиться по стране за государственный счет. И принять участие в строительстве на трудном, но и
почетном участке...

Робот, домохозяйка в квартире Шмаковых, тронул Костю за плечо: пора вставать, товарищ.
За столом сидели папа, мама и сестра.
Телевизор вестил (он сам определял кому и что смотреть). Успехи радовали. Новости под рубрикой
"В братских странах коммунизма". Потом "У наших братьев меньших" (в странах социализма. Плавки
сверхплановые, давки, дойки, мойки, гонким по стене. Оптимистичные сообщения поднимали дух
Шмаковых.
- Еще напор и сгниет проклятый мир капитала,- сказал папа.
- На краю переворота Северная Америка, и тогда земля наша полностью для счастья оккупирована,
без единой язвочки,- поддержала мама.
- Но для этого мы должны добиваться еще большей производительности труда,- сказала сестра.
- Сизифов труд потому был бесполезен, что производительность его топталась на одном уровне,
интегрированном протеже на четвертом этаже, а Нита Жо ниже этажо,- заключил подошедший Костя.
- Никогда не было человечество так близко к осуществлению давней мечты! Высокое счастье выпало
нашему поколению,- однако сочла уместным добавить сестра Ираида.

Приподняв над головами свой дух, расходились Шмаковы по рабочим точкам. Костя полтора часа
нажимал кнопки в НИИ УРТС. Дело вдохновляло, тело наливалось удовлетворением от приносимой
человечеству пользы. После работы на субботник, Это было преодоление отставания на отдельном
участке и это же был ответ империалистам. Последнее не наше государство - Северная Америка
(коалиция США с Канадой) - как всегда, билось в агонии. Оно отгородилось от мира стантотитановой
сферой, поднимавшейся со дна трех океанов. Но напрасны потуги, рабочий класс  и под такой
оболочкой нельзя пригнуть. Немного их - империалистов, но наготове быть следует, в агонии враг
может броситься на что угодно, и укус его ядовит. Нужно готовиться, и поэтому пионеры изучают
военное дело, комсомольцы проводят военизированные игры, люди с обязательным высшим образованием
второй степени полчаса добровольно работают на устаревших ЭВМ. Надо! А вдруг!

После субботника в кафе. Люди молодые, эрудированные, по высшему разряду эстетизированные.
- Хороший фельетон в "Комсомольской правде",- сказал один,- представляете, как ограничен тот мир.
Про двух профессоров весело высмеяно. Вроде такие образованные, а не смогли сговориться,
по-разному думают о фильме Ивана Пырьева "Братья Карамазовы. Когда у нас каждый октябренок
знает, что это выдающееся произведение искусства.

Содержание газет передавали каждому подписчику на телетайп, спрятанный под необрезанный
ноготь мизинца. Но работали редакции по старинке: редактор, корректор, цензор и т. д. проверяли,
урезали, корректировали. Боже упаси, ошибок не было умышленных, но мало ли машины пропустят
знак, случайная двусмысленность...

- Вечером после футбола не забубудьте на факельное шествие!
- Забыть про такое волнующее событие?! Ты, Сережа, опупел!

Костя входил в общественную комиссию по списанию водки. Магазины затоваривались, спрос исчез.
Можно остановить производство, но вдруг кому-то захочется, Держали для сьемок фильмов о прошлой
жизни. Правда кино требовала правды запахов, цвета. Презабавно наблюдать за актерами в ролях
людей ХХ века, как их приходилось уговаривать опрокинуть по граммушечке. И нельзя убрать водку
с витрин - повод для империалистической пропаганды. А уж для нее по привычке старались более
всего... 15 тысяч бутылок скисало на витринах.

Встретил Костя милую соседку Дермидею.
- Какие замечательные дети пошли, сегодня они у меня великолепно написали сочинение "Советский
патриотизм в творчестве Маяковского и Рождественского".
Они поговорили о педагогике. Образование у них универсальное. Могли договориться - и она пошла бы
на его рабочее место, а он в школу. Они были умны до великолепных размеров, равны и взаимоменяемы...

Они вместе смотрели в телик.
- Ой, как замечательно!- вскрикнула она, обхватывая его за шею,- наши первыми провели сеанс
полового сношения космонавта с Марса с женой на Земле!
- Да, американцы планируют подобное в следующем десятилетии.
- Паршивцы, они надеются, что история их еще будет терпеть десятилетие?! Ой, что-то прорвалось
гадкое.
- Не очень гладко заглушили ихнёвую передачу.
- Когда же сделают стопроцентную заглушку?!
- В лаборатории академиков братьев Шмазеров, говорят, проходят успешные испытания бесшумного
глушителя.

Смотрели футбол. Кубковая игра. Основное время - ничья. Добавочное - ничья. Бьют пенальти.
Вратари пропускают в унисон. Тогда бьют по пустым воротам. И тут счастье улыбнулось "голубым" -
на промах сделали меньше. Дермидея торжествовала:
- Завтра дам, закончив менструальный цикл. Но приходи позднее. Школа участвует во Всемирном
походе по местам классовых сражений. Тот, кто нам нужен, не забыт, то, что нам нужно, не забыто.
Летим во Францию. Великая страна - она первой в мире стала 102 страной социализма.

Они шли на центральную площадь города.
- Попался на глаза сегодня обзор фантастики ХХ века. Насколько убого у них представление о нашей
жизни. Они совсем, кажется, незнакомы с марксизмом-ленинизмом-дорофеизмом. Как показаны
наш быт, нравы?! И ведь несложно было предположить, знали, что учение наше непобедимо и вечно.
Значит, останутся партия со всё возрастающей ролью, приводные ремни - профсоюзы, комсомол,
общественные организации, органы, профилактирующие безопасность, ведь благодаря им удалось
локализовать вспышку в Мавритании. А коллективность решений через собрания и митинги?! И на
карнизах наших зданий по-прежнему свежо сияют величественнейшие буквы: "Слава КПСС!". "Делу
Ленина и Дорофеева (выдающегося деятеля международного движения конца ХХ - начала ХХI
века - А. Х.) верны!".

- Они должны были усвоить простое, что будущее - улучшенное силами коммунистов настоящее.
Они это учили в школе, но как упустили в своих сочинениях?! О как я жду тот недалекий день,
когда в тысячах космических кораблей разнесут наши полномочные и чрезвычайные послы по
галактикам новость: полностью и окончательно на Земле устроено бесклассовое общество!
"Перевыполним решения ХХХIХ сьезда нашей партии, очередного Пленума ЦК и ХI Всемирного
форума коммунистов"- висел такой электронный плакат вдоль движущегося тротуара.

Шли Костя с Дермидеей по Литературной аллее, мимо памятников Шевцову, Дымшицу, Чаковскому,
Кочетову, Гладкову (в полный рост),Бабаевскому, Ананьеву, Суркову, Бананьеву (бюсты), а память
о Евтушенко, Котове, Рождественском и т.п. - имена на камне гранитном. Памятники героям
литературных произведений - представителям рабочего класса. Могли и тогдашние фантасты
предвидеть, кто из их современников вляпается в историю и займет подобающее место в ХХI
столетии.

Мысль, чтобы дойти до другого, должна быть выражена точно, однозначно. Ерунда, как и во всякой
фразе, в этой не более пятидесяти процентов верного. Самая странная нелепая вдруг вонзится в
чужой мозг и будет настолько близко, прочувствованно принята, что человек не сможет точно
пересказать, что же он понял.

Некролог в газетах. Умер Красильников Аркадий Степанович. В год полета Юрия Гагарина он вступил
в пионеры. В 1969-м избран секретарем комсомольской организации студенческой группы...
работал, открывал новое во имя отчизны. И положили в гроб под шелест панегирических некрологов.

(Фантасты, рядом с вами живут люди ХХI века!)

Костя и Дермидея подходили к площади. Слышались знаменитые звуки оратории "Слава КПСС,
пионеру Вселенной" выдающихся композиторов кубинца Касабланки и финна Паркинена.