Пройдоха Чморри и Софа Труляля

Пройдоха Чморри – танцор. Настоящий природный танцор. Такого  не увидишь  на высоких профессиональных сценах или на более низких, и даже на дискотеках. Он владеет  талантом  танцевать под любую музыку, а если точнее сказать он владеет талантом «танцевать музыку» под себя.  Когда он высокий, сухой, жилистый весь как натянутая струна, выходил в круг на каких-либо гулянках, свадьбах, проводах и просто вечеринках, то все танцующие прекращали свои скучные телодвижения,  становились в круг и, открыв рты, смотрели на невероятные выверты, кульбиты, Пройдохи  Чморри.


Это  был не танец, а песня души. Конечно природа природой, но начало этому уменью все же положил его отец, Пройдохин Антип Валерьянович, известный на всю округу печник, пьяница и танцор. Когда-то в дни, каких-либо народных празднеств, он  слегка подшофе, выводил всех своих одиннадцать детей на сцену местного клуба.  Дети как попало одетые, чумазые и наверняка голодные, весело и задорно пускались в пляс. Односельчане сначала немели от восторга, а потом громко кричали и рукоплескали им в награду. Всё это осталось лишь в памяти Чморри. Ещё ему досталась фамилия Пройдохин, легко превратившаяся в прозвище Пройдоха. Приставку  к прозвищу – Чморри, он приобрёл потом и «собственноручно».


Максим  любил драться и часто выходил с противниками один на один. Эта была тоже его природа.
- Чё, решил со мной, «казачёк», станцевать?  Давай, родной, подходи поближе. Заходи, дружок в мой кружок, сейчас я тебя чморить буду,  – говорил он оппоненту, пританцовывая и протягивая навстречу  длинные жилистые руки. Чморить  да Чморить так и приклеилось, так и стал он Чморри.
 

 Родители  спились и все братья и сёстры Чморри, рассыпавшись по детдомам,  затерялись на просторах Великой Страны. Чморри же сделав две ходки за драки с разными последствиями, оказался здесь – в леспромхозе, где и устроился рабочим на пилораму.  Леспромхоз  уже стал обзаводиться  новыми технологиями, расширяться, надвигаясь своими границами на таёжную деревню, жители которой занимались промысловой охотой и своим хозяйством.  Они были совершенно не рады появлению столь чуждой для их жизни организации, уничтожающей то, чем они жили.
 

Чморри прописался в срубленном из толстых брёвен  общежитии и стал проникаться жизнью съехавшихся с разных земель, ищущих работу  людей. А жизнь была проста – вечером после работы телевизор в небольшом фойе общежития, танцы в небольшом клубе, куда приходили или приезжали девушки не только местные, но и с соседних деревень. Зачастую это всё сопровождалось распитием спиртных напитков. Но было в этом новом посёлке время, когда немалая часть его жителей, как будто сходила с ума.


Это было время, когда со своей лесной деляны, на которой  они валили лес, из тайги на отдых  буквально «вываливались» лесорубы. Многие из них работали вахтовым методом и уезжали на короткий отдых к себе на родину, но немалая часть оставалась отдохнуть  здесь на субботу и  воскресенье. Всё зависело от договоров заключённых с леспромхозом. С полок двух магазинчиков сметалось всё. Баня с парилкой под водочку. Танцы на площадке у клуба под водочку. Дружеская беседа у костра под водочку. Эх, голуба ты наша – водочка! Пропахшие таёжными кострами, с грубыми руками и хриплыми голосами, они не знали предела себе ни в чём. По сути это была их база, построенная ими для них, и они иногда ставили её «на дыбы».


Пустые без них и ждавшие их комнаты общежития, наполнялись шумом, гамом, диким хохотом и отборной матерной бранью. Если вдруг кому-то не хватало места, то рядом стояло два вагончика впритык друг к другу. Конечно, на лесных делянах у них были помещения для кратковременного отдыха, но приезд сюда на базу для них был большим развлечением и считался, чуть ли не «выходом в свет».


Вот и сегодня Чморри проснулся рано.  Хотя он не слышал, как к общежитию подъехал автобус-вездеход и как с него выбрались лесорубы, но когда  они гурьбой, единой лавой ввалились в двери общежития, Чморри проснулся.
  «Всё, покоя не будет, – подумал Чморри, хотя он ещё ни разу не встречался с лесорубами, но многое уже узнал об их отдыхе».
 – Мужики, давайте не шуметь. «Пилорамщики»  отдыхают, – сказал кто-то из лесорубов.
 – Ничего, сегодня суббота, отоспятся! – громко ответил чей-то грубый голос. –  Зря мы, что ли по  ночи сюда пёрлись. Давайте, бросаем вещи и в баню!
 – А ты уверен, что нам её среди ночи истопили? – спросил кто-то.
 – Заказ был! Пусть попробуют, не сделают! – ответил грубый голос.
  Через короткое время опять наступила тишина. Было видно, как лесорубы гурьбой прошли мимо окон общежития.  Чморри посмотрел на никак не среагировавших на приезд лесорубов и продолжающих спать соседей по комнате и покачал головой.
  «Привычка – страшная сила, – подумал он, перефразируя известного классика».
 

Чтобы не будить товарищей своим шатаньем по комнате он решил ещё немного поваляться и, потянувшись к столу, достал с него старую потрёпанную книжку. Начав читать, вскоре отложил её. Поздний осенний рассвет только начал зарождаться, и было плохо видно.  Спавший на своей кровати, напротив Чморри Костя Перегибин заворочался и вдруг рассмеялся во сне детским счастливым смехом.
 – Всё же она и мне приснилась, – сказал он, открыв глаза.
 – Кто? – с недоумением в голосе, спросил Чморри.
 – Софа Труляля, – ответил Костя и заложив руки за голову, уставился в потолок.
 – Доведи до ума, что-то я не понял? – Чморри поднялся и опустив ноги на пол, уселся на  кровати.
 – Не увидишь, не поймёшь, – сказал другой их сосед, Сергей Каргин. Он тоже уже  поднялся и сидел на кровати.
 – Мужики, это не разговор! Если начали, то договаривайте, – Чморри почувствовал, что начинает закипать. Не любил он неясностей.
 – Понимаешь, Максим, сложно передать то, что невозможно описать словами, – сказал Костя.
Они называли Чморри родным именем, не зная ещё его второго народного.
 – А ты попробуй, – сказал Чморри.
 – Здесь, в деревне, живёт девчонка красоты необыкновенной. Увидишь, не поверишь, что такое чудо может на свете быть, – сказал Костя.
 – Мало ли на свете красивых девчонок, – пробурчал Чморри и стал натягивать  джинсы. – Да и какой прок от красоты, если в душе она язва с высокими запросами. Видал я всяких.
 – Это не про Софу, – сказал Серёга и пошевелил широкими плечами.
 – А почему Труляля? – спросил Чморри.
 – Это её песня. Причём единственная, других она не знает, – сказал Костя и тоже стал одеваться.
 – Мужики, вы меня, похоже, развести решили, – рассмеялся Чморри и пошёл к умывальнику. – Да ещё сны детские, – повернулся он к Косте. – Конфеткой во сне угостили что ли?
 – Когда она тебя выберет и скажет тебе – ты мой – и ты проводишь её до дома, тогда тебе тоже начнут сниться эти странные сны, – сказал Костя.
 – Почему, если она выберет я должен пойти?
 – Тут многие так говорили, а теперь периодически смотрят сны, – Костя поднялся и стал заправлять постель.
 – Это что же она такая лёгкая… – Чморри хотел сказать на «это дело», но Серёга его перебил:
 – Проводишь только до ворот, а там её мама встретит, Клавдия Петровна, заведующая столовой. Ты же её видел. Но главное не это – главное, что Софа тебя забудет, как будто и не встречала никогда.
 

Чморри посмотрел на своих товарищей по жилью и работе, на их серьёзные лица, ожидая, что они сейчас не выдержат и расхохочутся и он готов был поддержать их в этом, но и тени улыбки не было на их губах.
 – Она может тебя и второй раз выбрать как в первый, а потом не узнать, – сказал Костя.
  Чморри стало даже как-то не по себе. Два в достаточном возрасте парня, играя мускулами, с серьезными лицами излагают такую чепуху, да так, как будто читают один и тот же текст.
 – Я уже как две недели здесь, а что-то особо красивых не встречал, – пробурчал Чморри и усиленно стал чистить зубы.
  Его всегда корежило от его непонятного положения, похожего на сегодняшнее и он чувствовал, что начинает нервничать. К чему это может привести, он хорошо знал.
 

«Ха! Я понял, – вдруг прорвалось в его мозгу, – это розыгрыш! Они решили перенести телевизионное шоу в жизнь. Артисты мать вашу. Интересно сколько же их. Если с девчонкой, то уже трое. И я, конечно же, не первый, кого они хотят  выставить  лохом. Моя задача раскрыть их до финала. Вызов принят. Ничего у вас не получится, весёлые ребята, – и, к недоумению своих товарищей, он громко рассмеялся».
 

– И ещё хочу тебе сказать, что Софа немного не от мира сего, – сказал Костя. – Правда, это у неё в трёх стадиях. Иногда она уходит в полное непонимание, а в большей степени она в средней стадии – когда не поймёшь в уме она или нет. Но бывают моменты, что она так  ясно мыслит и рассуждает – ни за что не поверишь, что она только что была в другом измерении.
 – Вы мне её так презентуете, как будто замуж за меня выдать хотите, – усмехнулся Чморри.
 – Замуж, замуж… – задумчиво произнёс Костя. – А ты бы взял её замуж? – неожиданно обратился он к Сергею.
 – Если исходить из того, что она идёт на поправку то, без всякого сомнения, – с серьёзным выражением на лице и как-то очень уж деловито, сказал Сергей.
 – Да уж! Эта её песня «Труляля» вылечила её от заикания. Кто-то же научил её петь. Она даже двух слов  связать не могла. Скорее всего, врачи, а может бабка деревенская, – Костя встал и тоже прошёл к умывальнику, к месту, которое уже оставил Чморри.
  Чморри сидел на стуле у стола и, внутренне посмеиваясь, наблюдал за товарищами.
  «Давай, давай, гоните пургу! – думал он»


– Насколько я знаю, мать её, Клавдия, кому-то рассказывала, что это врачи, – сказал Сергей. – они никак не могли её вывести из шока, чтобы попросить или заставить говорить, но после всяких там манипуляций, она стала говорить, сильно заикаясь. Говорила что непонятное, невразумительное. Врачи поняли, что она помутилась рассудком. Заикание они решили попробовать лечить пением.
 – Да я где-то читал, что когда заикающийся человек поёт, то он правильно выговаривает слова. Главное подбирать правильно песни. Сначала песни с длинными словами, потом слова должны быть короче и короче или наоборот, – сказал Костя.
 – Так тут у врачей возникла проблема, как можно что-то объяснить человеку с помутнённым разумом, – сказал Сергей. – Бились они бились, пока один из них не сказал «У нас тут, похоже, полное труляля получается». София вдруг засмеялась и запела «Труляля, труляля, труляля».
 – Ну, конечно, сразу же прошло заикание, – с некоторой иронией в голосе произнёс Чморри.
 – Нет не сразу и не через день, и даже месяц… – Сергей поднялся и пошёл на освободившееся место у умывальника. – Ее, когда с республиканской больницы привезли, она долго ещё заикалась, потом как будто «корова языком слизнула». Стала говорить, не умолкая, а «труляля» так с ней и осталось. Её попросят, она споёт, но не каждому. Это «труляля» она голосом так вертит, крутит, подымает и опускает, что никакой песни не надо. Правда, когда полное прояснение наступает, она, похоже, забывает его.
 – А это полное прояснение может остаться навсегда? – неожиданно для себя спросил Чморри. «Пока не пойму в чём тут хохма? Очень похоже на развод или я сам себе внушаю, – усмехнулся он».
 – Как в народе говорят – испуг лечится испугом, а может и сам постепенно пройти, если субъект поместить в комфортные условия, у моря, например, – сказал Костя.
 – Так вы скажете, наконец, что с ней стряслось? – решивший было не задавать больше никаких вопросов, не выдержал Чморри. – Что вы мне здесь труляля разводите!
 

– Всё банально просто – бытовуха. Этот вечный треугольник – жена, зять, тёща, – надевая на себя осеннюю куртку, сказал Костя. – Беспробудное пьянство отца, ссора за ссорой, оглушительно выпивший отец не выдерживает, хватает ружьё, целится в когда-то очень любимую жену, Клавдию, но её закрывает собой тёща. Представляешь, заряд картечи в упор в лицо. Нетрудно представить, что от него осталось. А между любимой бабушкой и папой оказалась она – восьмилетняя София. Выстрел прозвучал прямо над её головой. У неё даже частичная контузия была. Она некоторое время совсем ничего не слышала.
 

– Зачморить такого папу пораньше надо было! – со злостью в голосе сказал Чморри.
Он понял, что никакого розыгрыша нет и, что он до глубины души проникся этой историей. Он вскочил со стула и стал нервно ходить по комнате, не обращая внимания на удивлённые взгляды товарищей. Внутренним взором он уже видел перед собой этого «папашу».
–  Ну и что с ним стало с этим папашей? – возвращаясь в действительность, спросил он.
 – Пятнадцать лет присудили. Софии было восемь, а сейчас восемнадцать. Десять лет прошло, – сказал Сергей. – Клавдия эту тему всем рассказывает. Говорит, что он письма ей пишет. Слёзно просит её, чтобы дочку на свидание привезла. Пишет, что умрёт с тоски по ней. Клавдия, конечно, не отвечает ему и подумывает куда-нибудь уехать с Софией подальше. Он даже не знает, что с дочерью такое произошло.
 

Сергей поднялся со стула, на котором сидел и тоже надел куртку.
 – Ну что, пёрышки почистили? – сказал он. – Строиться на завтрак.
Они вышли на крыльцо – прямо в бабье лето. Солнце уже приподнялось над горизонтом, освещая разноцветье тайги. Как будто некий художник, небрежно макая кисти в краски, разбрызгал её вокруг себя. На ветвях полуголых деревьев и траве серебрилась изморозь. И всё это под куполом темно-синего неба.
 – Да, красота! – полной грудью вдыхая в себя воздух, произнёс Костя и они неторопливо, наступая на золото опавших  листьев и хвои, пошли в сторону столовой.
 – Вот и «пилорама», подоспела! – услышали они густой бас, как только вошли в помещение столовой.
Они увидели, что все столы сдвинуты в ряд и что они завалены едой и заставлены бутылками, а сидевшие за ними лесорубы, с красными после бани лицами, только что выпив, молча, и торопливо закусывали.
 – Давайте к нам, – пробасил непонятного возраста мужик, лицо которого заросло густой рыжей бородой, – всё равно столовая сегодня не работает, мы её сняли.
Пилорамщики, не сговариваясь, подошли к застолью. Пока его товарищи усаживались, Чморри подошёл к рыжему мужику, по-видимому, бригадиру, достал из кармана небольшую пачку денег, не считая, отсоединил от неё половину и подал ему.
 – Ну, зачем ты так, деревяшка? Мы же угощаем! – сказал бригадир, отодвигая рукой руку Чморри от себя.
 – Кто тут деревяшка? – нахмурился Чморри и почувствовал, как огонёк, призывающий к драке, разгорается внутри его.
 – Да ладно тебе! – словно почувствовав состояние Чморри, сказал бригадир. – Не будем портить отдых.
  Он взял деньги у Чморри и негромко позвал:
  – Клава, подойди сюда!
  Из дверей кухни вышла высокая миловидная женщина среднего возраста и подошла к бригадиру
 – Чего тебе? – спросила она.
 – Вот держи, – сказал бригадир, подавая ей деньги. – Нас немного прибыло, устрой как надо.
 – Хорошо, – взяв деньги, сказала женщина, и было пошла, но бригадир остановил её вопросом.
 – А где твоя София, почему не видим?
 – Бродит где-то, – ответила женщина. – У неё дорог много. Похоже, суку бездомную со щенятами где-то нашла, ходит,  кормит. А вам она зачем?
 – Так, посмотреть какая она стала, – сказал бригадир.
 – Да что вы всё «посмотреть да посмотреть!»  Она вам, что икона что ли? – сердито и несколько расстроенным голосом, сказала Клавдия.
 – А ты её за меня замуж выдай! – громко сказал бригадир.
  Сидящие за столами лесорубы оторвались от еды и, повернувшись, стали с интересом прислушиваться к разговору. Клавдия  долго смотрела в глаза бригадира потом, будто очнувшись, сказала:
 – А если выдам, Иван, что тогда? Будешь её провожатых каждый вечер у калитки встречать?
 – Никаких провожатых не будет! – подняв громадный кулак вверх, сказал Иван.
  Лесорубы дружно рассмеялись и, отвернувшись, принялись за еду.
 – Да ну вас! – сказала Клавдия и, постукивая каблучками по деревянному полу, удалилась на кухню.
  Чморри пил, закусывал, отвечал на чьи-то вопросы и чувствовал себя «не в своей тарелке». Нечто непонятное поселившееся в нём сковывало его и мешало быть свободным. Потом в настежь распахнутые двери столовой – было бабье лето и было тепло – впорхнула стайка девушек. Одна из них, невысокая пухленькая сходу запрыгнула на колени Ивану и стала приговаривать.
 – Ванюшка, ты зачем бороду такую отрастил? Вот я тебе её сейчас выщупаю!
 

Она стала дёргать за бороду Ивана. Ему было щекотно и он, посмеиваясь,  стал уклоняться от рук девушки. Радостное, детское выражение появилось на лице бригадира. С прибытием девушек многим захотелось танцевать. В столовой было тесно и, все высыпали на улицу. Весёлая толпа прошла к клубу на летнюю танцплощадку. Благо он был рядом. Кто-то открыл двери клуба, вошёл и включил магнитофон. Оглушительно громкая музыка вырвалась из громкоговорителя висевшего прямо на стене здания и разнеслась над близкой тайгой. Сидевшие на ветвях берёзы сороки, испуганно вспорхнули и мгновенно исчезли в синей безграничности неба. На звуки музыки стал сходиться народ. Пришли не только молодые люди – местные парни и девушки, но даже жители достаточно пожилого возраста. Кто-то сразу включался в процесс, входил в круг и начинал танцевать, а кто-то усаживался на стоявшие вокруг летней танцплощадки скамейки и с интересом наблюдал за танцорами. Стихийно созданный праздник разгорался.
 

Поначалу Чморри танцевал со всеми и как все, но когда почувствовал, что душа требует другого, других движений и ритма – хотя как можно изменить ритм уже заданной музыки – начал свой собственный танец. То, что он выделывал ногами и всем своим телом невозможно передать словами. Одна магнитофонная музыка сменяла другую, один ритм сменялся другим, но Чморри своим танцем связывал всё в один красочный, неповторимый узор. Он вдохновенно танцевал и не чувствовал, что уже взмокла от пота не только рубашка, но и волосы на голове. Они прямые и мокрые упали ему на лоб, на глаза. Он даже не видел, что никто уже давно не танцует, что все остановились, раздвинулись в один широкий круг и с удивлением и восхищением смотрят на него. Наконец, бригадир Иван, сделав крест из рук – знак остановки, показал его человеку, стоявшему в проёме открытого окна клуба. Тот повернулся и выключил магнитофон. Наступила оглушительная тишина. Стоявшие вокруг зрители дружно захлопали. Раздались возгласы восхищения. Чморри вытер правой рукой пот со лба и, приложив её же к груди, поклонился. Всё же в душе он был артистом.
 – А я тебя узнал, – вдруг пробасил Ваня бригадир. – Ты же Пройдоха Чморри?
  Он вышел из круга и утиной походкой подошёл к Чморри.
 – А ты меня не узнаешь? – подойдя вплотную к Чморри, спросил Иван.
 – Узнаешь тут. Одна борода да нос, – сказал Чморри.
  Иван положил руку на шею Чморри и, наклонив его голову к себе, тихо сказал ему в ухо.
 – Я тебе сейчас скажу своё детдомовское погоняло, но ты его здесь не озвучивай. Мне это не нужно. Я – Рыжий Утя.
  Чморри выпрямился и изумлённо уставился на бригадира, потом открыл объятия и крепко обнял друга детства.
 – Мужики, – выйдя из объятия, громко сказал Иван, – это Пройдоха Чморри! Мы с ним в далёком детстве вместе в одном детдоме бедовали. Из одной кастрюли кашу ели.
 – Пройдоха Чморри, ты мой! – вдруг раздался звонкий девичий голос за спиной Чморри.
 

Чморри повернулся на голос и, что с ним стало, он потом не смог объяснить даже самому себе. Перед ним стояла необыкновенной красоты девушка. Цвета белого золота, волосы рассыпались по чуть покатым плечам. Зелёные глаза широко открытые, наполненные безмятежностью приправленной лёгкой улыбкой смотрели на него. Поверх лёгкого платья одета тёплая вязаная кофта с капюшоном. На ногах маленькие красные сапожки.
 – Пройдоха Чморри, ты мой, – повторилась девушка и взяла его за руку. – Пойдём со мной.
  Чморри заворожено, держа её ладонь в своей ладони, с обречённым видом на лице пошагал рядом. В себя его привёл голос Ивана.
 – Проводишь Софию до калитки и возвращайся сюда назад. Есть о чём поговорить, – крикнул им вслед Иван.
Он говорил так, как будто ничего особенного не происходило.
 – Пройдоха Чморри, у тебя есть мама? – спросила София.
Чморри молча, пожал плечами. Он действительно не знал, жива его мама или нет. Короткий осенний день уходил. Лёгкие сумерки неторопливо провожали его в Вечность. На западном небосклоне, чуть подкрашенном жёлтым закатом, появилась большая яркая звезда.
 – Пройдоха Чморри, а у тебя есть звёзды вот здесь? – спросила София и положила свою свободную левую ладонь себе на грудь.
 – Нет, – сказал Чморри.
 – А у меня есть. Они большие пребольшие, как вон та, – София подняла руку и показала тонким указательным пальцем на небесную звезду.
 – Пройдоха Чморри, у тебя есть щенята? – сказала София.
  Похоже, было, что ей понравилось это словосочетание «Пройдоха Чморри». Она произносила его с явным удовольствием.
 – Нет, – сказал Чморри, с досадой думая о том, что он совершенно не знает как себя с ней вести.
 – А у меня есть, – сказала София. – Они живут на берегу реки в своём саду. У них есть мама. Её зовут Неженка.
 

Садом она наверняка называла чащи кустарника, которым зарос берег реки. Неожиданно от забора, мимо которого они проходили, отделилась высокая фигура в чёрном плаще. Хотя вечерние сумерки стали гуще, но хорошо было видно, что на голове у мужчины большая кепка, а под козырьком кепки поблёскивают круглые очки. Мужчина быстрыми шагами подошёл и встал перед ними, преградив им путь.
 – Здравствуй, София, – сказал он хриплым голосом. – Можно с тобой поговорить.
  Держа Софию за руку, Чморри  почувствовал, как она вздрогнула всем телом и тут же громко вскрикнула.
 – Ты правильно узнала мой голос, дочка. Я твой отец, – сказал незнакомец. София ещё раз громко вскрикнула и, вырвав свою руку из руки Чморри, спряталась за его спиной, прижавшись к ней всем телом.
 – София, ты уже взрослая, а я столько всего передумал за эти годы. Давай поговорим, – сказал незнакомец, пытаясь обойти Чморри, но Чморри не давал ему это сделать, преграждая ему дорогу.
  Спиной он чувствовал, как вцепившись в его куртку обеими руками, дрожит всем телом София.
 – Отойди парень и дай нам поговорить. Она моя дочь и я имею право, – с настойчивостью уверенного в себе человека, сказал незнакомец.
 – Не поговоришь, она не понимает! – сказал Чморри.
 – Меня поймёт. Я заберу ее, и мы уедем туда, где нас никто не найдёт. Нас машина ждёт, – кивнул он головой в сторону  машины, которая стояла у забора.
 – Не поговоришь и никуда не заберёшь, – твёрдо сказал Чморри.
 – Послушай, пацан я не для того ушёл от Хозяина, чтобы с тобой тут тёрки тереть! – явно раздражаясь, сказал мужчина и изловчившись схватил Софию за руку, пытаясь оторвать её от Чморри.
  София дико закричала, ещё сильнее вцепившись в куртку Чморри. Это был предел, которого Чморри не смог вынести. Получив короткий удар в челюсть, мужчина завалился на спину в дорожную пыль.   
 – Может помочь? – услышал Чморри за спиной голос бригадира Вани.
Чморри оглянулся и увидел, что их полукольцом окружили лесорубы. Они прибежали на крики Софии.
 – Не надо, – сказал Чморри. – Мы сами.
 – Мужики, ничего не надо, я всё понял, поднимаясь с земли и подняв руки кверху, – сказал мужчина. – Сейчас я уйду. Только вот очки потерял, ничего не вижу. 
  Чморри осторожно освободился от рук Софии и наклонился, чтобы разглядеть на земле, слетевшие с носа незнакомца очки. Было уже темно и было плохо видно.
 – Так вот же они, – сказал он, увидев, что очки валяются у ног незнакомца.
 

Чморри потянулся за ними, чтобы поднять и вдруг почувствовал, как три жалящие молнии одна за другой вонзились в его тело. Красная стена встала перед его глазами, и он повалился на бок. Он уже не слышал, как, встав на колени над ним, кричала и билась в истерике София, не видел, как лесорубы, выбив окровавленный нож из рук незнакомца, скрутили его, превратив лицо в месиво.
 

 – Пройдоха Чморри, давай просыпайся! Хватит спать! – услышал Чморри сквозь сон.
  Он открыл глаза и увидел сидящую у его кровати Софию. Она была в белом красивом платье и широкополой белой шляпе на голове.
 – Сейчас осень на дворе, а ты так одета, – с удивлением в голосе сказал Чморри.
 – Нравится? – спросила София.
 – Очень, – сказал Чморри.
 – Здесь в городе  много магазинов и мы с мамой долго выбирали, и я выбрала это. Хотелось, чтобы, когда ты окончательно проснёшься в этой больнице, то увидел меня красивой, – сказала София.
 – Ты в любом платье красивая, – сказал Чморри. – А вы с мамой давно здесь, как ты говоришь, в городе?
 – Я же тебе уже говорила, но ты так крепко спишь, что всё забываешь, – София засмеялась, показывая белые влажные зубы. – Но ты поправишься, как я и всё будешь помнить. Тогда, когда всё случилось, нам всем очень повезло. Рядом в лесничестве вертолёт пожарников находился. Там парашютисты пожарники дежурят. Ждут таёжных пожаров. Очень сухая нынче осень. Вот нас всех этим вертолётом доставили сюда.
 – Кого всех? – спросил Чморри.
 – Тебя, меня, маму, бригадира Ваню и… – София замялась и посмотрела в глаза Чморри.
 – Я понял, – сказал Чморри.
  Чморри смотрел на Софию и, удивление не сходило с его лица.
  «Это был шок, – подумал он. Она была потрясена случившимся и, ясное сознание вернулось к ней».
 – Не смотри на меня так, – сказала София.
  «Я буду смотреть на тебя всегда и ты, когда-нибудь, споёшь мне свою песню, – подумал Чморри и почувствовал, как его неумолимо клонит в сон».
 

Ему  снилась бескрайная  степь, сплошь заросшая алыми цветами. Он человек тайги никогда не видел этих цветов, а сейчас они волнами колыхались на ветру до самого края горизонта.
 – Пройдоха Чморри, смотри! Там восходит солнце, поскакали к нему! – крикнула София.


Она в белом платье, в белой шляпе сидела на красивой серой в яблоках  лошади и рукой показывала на восток. Туда, где зарождался новый день. Лошадь играла под ней, и казалось, готова была взлететь. Чморри шлёпнул своего коня ладонью по крупу, и они помчались, оставляя за собой прошлое.
06.10.2016.