Метафора крайнего 4 или Метла на Невском

Я скромный, даже немного стеснительный.
Во всяком случае, не богатырского вида, внешне. Внутри? Универсально развитая личность, понятно, применяю свои способности универсальным образом. А как еще может применять себя универсал. Что я еще знаю, я не одинок. Что я не знаю, подскажут товарищи, могут подставить? Это я тоже знаю, а потому в голове метафора, широко известная. Когда дует ветер, он гонит чаек, гонит волны, но никакой ветер не может гнать море, не сможет.
…
Но кто мешает вообразить, ветер гонит море, внешне. Что странно, гонит море, если не всегда, часто. А вот небо не гонит, никогда, почему-то не может. Может, ветер – это гнев неба, тогда дождь? Если бы мир состоял из неба и моря, море плещет в небо, больше некуда. Небо отвечает взаимностью, больше нечем. Сотворение мира, уже было. Открытие мира, прошло. На очереди, закон вечности, как его теперь называть, это мир, он состоит из неба и моря, высокий мир. Допустим. А если мир состоит из моря и неба, глубокий мир. Море есть условие неба. Небо есть условие моря. Небо посылает ветер, это вторичный мир, он состоит из ветра и моря, который гонит ветер, низкий мир. А если из моря и ветра, неглубокий мир. Это море, это ветер, море есть условие действия ветра. Волна есть результат действия ветра. В сумме? Вечность. Теперь вечность нужно дополнить чем-то временным, преходящим. Это море, это ветер, два мира, мир невысокий и мир неглубокий, это чайки, здесь их мир. Ветер гонит чаек, временное заслоняет вечное. Чайки гонятся за ветром, да еще с криками, временное претендует на вечность. Тем самым позволяет вечному преступать чрез временное. Вечный удел временного, его временность, вы предлагаете?
Конечно, удалить временное.
Наедине с вечностью, видимо, придется начать с самих себя.
Есть мир, он состоит из голов и ног, чистый мир.  И есть мир, он состоит из ног и голов, грязный мир. Между ними, мир, состоящий из голов и голосов, туда одинаково нагло лезут и чистота и грязь. Разделить? Ноги есть условие голов. Головы есть условие ног. В начале, ноги-головы или все-таки головы-ноги? Вечность не торопится, временному не терпится. Куда нас тянет, в пределе, постоянные головы, временные ноги. В сумме? Вечный атрибут жизни. Нужно дополнить чем-то временным, преходящим. Головы, вечный атрибут. Ноги, атрибут временный. Как возможна голова без ног, головы не вечны, меняются. Пусть ноги меняются еще быстрее. Кажется, временное увлекло, не в ту сторону. Придется дополнить этот мир чем-то постоянным. Это мир, это метлы, это руки. Руки есть вечный атрибут. Метлы, атрибут временный. Пусть метлы меняются в неутомимых руках. Руки и метлы, подметающийся мир. Метлы и руки, подметенный мир. Руки есть условие действия метел. Пусть метлы гонят воду с улиц, заодно мусор и грязь. Чистая улица есть результат действия метлы. С метлой по жизни, пешком по улице. Пусть ноги гонят улицу. И пусть улица кружит головы. Как всегда, разбудить временное, тогда покажется вечное. Вечное, время предаваться гневу. Временное, время дразнить вечное, не пора ли его удалить.
Для начала?..
закрыть все салоны, раздать метлы, это метлы, это руки.
Условие действия выполнено, очередь за действием. Метла топчется, кому нужна такая метла, гони ее. Метла машется, марается, все попусту, впустую, догони ее. Метла мажется, наконец-то, она гонит мусор. Легко вообразить, как зябкая слава тяжелым катком покатится по черным камням. Камень на месте… он же в груди,… наконец, в руке. В благородной груди. Или в грубой руке. Грудь + рука, более чем странное сочетание, нетрудно переставить акценты, в благородной руке, во впалой груди. И ради чего, чтоб забылся Наполеон? Кому-то придется выложить порцию высокомерно-бранных выражений. В ответ? Кому-то придется быть аристократом, лучший способ доказать, хотя бы признать, что время аристократии уже миновало. Чтоб убедиться? Надо поманить иллюзией возвращения, вы слышали, они возвращаются. Темная фигурка выпрямляется, на глазах становится фигурой, склоняет городские силуэты, заслоняет ратушу, поднимается над тушей собора.
Ну, говори, слушаем, романтика в точном смысле есть жизнь, а жизнь есть романтика.
Теперь немного этой самой романтики. Паруса ловят ветер, аристократизм в точном смысле есть жизнь, а жизнь есть аристократизм. Далее, политика есть жизнь, жизнь есть политика, в любом смысле. Век-волкодав, выдохнул поэт. Век чуть оскалился, партийность есть жизнь, а жизнь есть партийность, в высоком смысле, вернее, других смыслов здесь нет, просто не может быть. Простой ход событий. Романтика равна аристократизму, аристократизм равен политике, политика равна партийности. Но вот чему может быть равна партийность, только самой себе.