Космические неудачи. Партбилет на стол

          «Партбилет на стол!». Чей?
Мишин был уверен, что взорвавшийся на старте двигатель №8   уничтожил соседние, Кузнецов полагал, что разрушение двигателя возможно из-за попавшей в насос окислителя металлической частицы из ракетной магистрали, и что не исключено разрушение донной защиты ракеты.

Ракетчики запросили уточненные данные об изменении комплексного параметра GRT (жрт), который характеризует струю раскаленного газа, вытекающую из сопла двигателя, в начальный период запуска. (G – расход газа, R – его газовая постоянная, Т – температура струи газа).
После написания отчета о ресиверном характере запуска нашего двигателя (очерк «Двигатель для полета на Луну»), я продолжал его экспериментальное изучение.

 Я сейчас поражаюсь тому, что мне удавалось делать. По моей инициативе у камеры сгорания отрезали форсуночную головку и приварили её «вверх ногами», чтобы я мог посмотреть, когда из форсунок появится керосин. Шерстенников процесс заснял скоростной кинокамерой с частотой 250 кадров в секунду.
С такой же частотой засняли процесс запуска двигателя при огневых испытаниях, фиксируя на кинопленку выход светящегося газа из сопла через каждые 4 тысячных секунды.

Будучи в командировке в ЦИАМе я узнал про германиевые диоды, которыми можно было замерить температуру светящегося газа по его яркости. Я задумал с помощью этих диодов замерить во время запуска температуру газа в камере сгорания, и договорился с циамовцами, что они нам эти диоды пришлют (разумеется по официальной процедуре).
 В струю газа ниже сопла двигателя поместили три толстые трубы диаметром сантиметров по двадцать, а на концах труб, в центре газовой струи  поставили германиевые диоды, так что их глазки смотрели прямо в камеру сгорания двигателя. По трубам пустили мощные потоки воды, чтобы трубы с диодами  простояли хотя бы некоторое время при запуске двигателя.

В конечном счете, я научился достоверно вычислять параметры потока газа во время запуска по замеряемым параметрам с привлечением математики в объеме четырех арифметических действий. (Все у меня как-то до безобразия просто получалось, хоть в маслосистеме, хоть в ЖРД – четыре арифметических действия).
Когда от ракетчиков пришел запрос, я выслал требуемые параметры. Кто подписал письмо: Генерал или Печенкин, разумеется, не помню.  Я это сделал, как обычную текущую работу, входящую в круг моих обязанностей. Я не мог предположить, какую бурю вызовут уточненные мною параметры. Не предполагал этого и тот, кто подписал мое письмо.

Еще в начале работы с ЖРД, по запросу ракетчиков, мы направили им график изменения расхода керосина во время запуска в виде прямой наклонной линии. Я уже знал о ресиверном характере запуска, знал, что на горение в первые мгновения идет не весь керосин, который поступает в двигатель, но не умел еще делать количественной оценки, поэтому, переговорив с Василием Андреевичем (начальником бригады), мы решили, что ничего другого, в качестве первого приближения, кроме как подать постепенное изменение расхода, хотя бы, в виде прямой линии, мы не могли. Да и не знали мы, какое это имеет значение для ракетчиков.
Уточнить характер изменения параметров процесса запуска на основе  динамических  характеристик взялся ЦИАМ.
Новая кривая изменения расхода горючего, которую я выслал, очень медленно поднималась в начале, а затем круто взмывала до постоянного уровня.
По уточненным данным характера изменения параметра GRT, разрушение донной защиты ракеты было возможно.   
 Ракетчики позвонили в ЦИАМ Калнину – начальнику отдела, в котором на основе газо и термо динамических теорий должны были уточнить выданные нами ранее предварительные данные, характеризующие струю газа из реактивного сопла:
                Сколько горючего поступает в камеру на горение через две десятых (секунды) после начала запуска?
Калнин ответил: 20 килограмм.
А Камоцкий говорит 2.
Позвонил Мишин Кузнецову, в разговоре, видно, назвал меня специалистом. Кузнецов позвал меня, недоволен он был страшно, потому что грозила заминка в работе из-за новых данных, поступивших от НЕГО: «Ну, что там у НИХ?» Я стал ему рассказывать, что НАША струя образует ударную волну, которая, отражаясь…» Не это ему надо было. Как построить освещение проблемы так, чтобы при необходимости объяснять ситуацию, можно было говорить о НИХ, а не о себе. Он прервал меня: «Тоже, мне, специалист». И позвал Нагогу – специалиста по сверхзвуковым потокам.
 
Для проверки метода моих расчетов, назначили комиссию из пяти организаций: нас, ракетчиков и трех НИИ, имеющих непосредственное отношение к созданию ракетной техники. Приехали  от них эксперты. Рассказал я им о проведенных исследованиях, показал результаты и все пришли к единодушному заключению, что мои данные достаточно точно отражают процесс.

Я написал отчет. Во вводной части отмечалось, что работа  проводилась на основе выводов отчета по раскрытию ресиверного характера запуска нашего двигателя. Далее, всего на нескольких страницах, я рассказал о работах, проведенных в последние годы, и привел большую статистику по последним пускам.

Еще до написания отчета, Печенкин зашел к нам в комнату и сказал, что он рад за меня, что «та» моя работа пригодилась. Высшей наградой, в его представлении, для «мозгача» является востребованность результатов его изысканий – он имел в виду тот давний отчет, который он подписал вместо генерала. Трудоголик он был до мозга костей.
Подписывая отчет у генерала, я выдавил из себя:
  -  Получается, что четыре института согласились со мной.
- Получается.

Я был в кабинете Кузнецова с пленками пульсаций, когда там во время его «совещания» с тремя ракетными институтами, «пыль столбом стояла» от его удара кулаком по столу: «Партбилет положите!» – это он на теоретика ракетостроения, который возглавил один из институтов после Келдыша.
Келдыша, чтобы он мог для осуществления лунной программы привлечь любые силы Академии Наук, и отмечая, в частности, его заслуги в уже достигнутом освоении космоса, поставили во главе Академии Наук СССР.
Ваничев показывает на «пичок» на пленке пульсаций и говорит, что он же расчетный, что он и должен быть, я говорю: «Да, три десятки это расчетный – он в точности совпадает с расчетом, а вот этот дополнительный – не расчетный». Мне надо было сбить Ваничева. С ребятами ракетчиками этот номер бы не прошел, они бы вернули обсуждение в колею разбора по существу, а здесь заминка Ваничева вызвала новый напор повышенной громкости. Кузнецов через Печенкина передал мне, что он доволен.

Со своей стороны, мы с ребятами, и с теми, кто видел поведение генерала на Байконуре в отношении ведущих научно – исследовательских институтов, делились впечатлениями, и общим мнением было, что он зря всех настраивает против себя. Как выразился Юра Тарасенко, который видел поведение Генерала на Байконуре: «Он их сплотит, и они, сомкнув плечи, сообща двинут на него».
 
По моим характеристикам было принято решение, что надо произвести доработки, чтобы исключить опасения. Оказалось, что на складах нет необходимого металла. Металл нашли у судостроителей атомной подводной лодки и передали его для осуществления лунной программы. Такая вот была спешка. Лодка подождет, а Американцы уже по Луне ходят.
Не простые все эти были решения. Так, дополнительно, для того чтобы погасить «пичок» изготовили решетку – рассекатель струй в течение первой секунды работы двигателя (это уже из простой стали), но потом побоялись, что увеличится сопротивление канала, и решетка, по словам Тарасенко, так и осталась лежать рядом со стартовой площадкой.

Непростые решения принесли обильные научные плоды. Со всех четырех организаций пришли письма с просьбой разрешить в диссертационных работах использовать, или сослаться на мой отчет, раскрывающий ресиверный характер запуска нашего двигателя.
По поводу последнего краткого отчета на нескольких страницах Калнин, подписывая отчет, был очень недоволен, что я не включил в число исполнителей его аспиранта: «Такие материалы, такие эксперименты, мы бы такой совместный отчет написали». Так однажды получилось, что, входя в их отдел, я услышал, как он диктовал этому аспиранту название диссертации со знакомой аббревиатурой «жрт», и при виде меня моментально осекся, т.е. тема и материалы были сразу подхвачены.

Из-за разрушения стартового стола, наши полеты временно прекратились.