Мойсик

Степан, почувствовав холодную пелену проникающего в открытое окно воздуха, вздрогнул и проснулся. Неудобно распластав руки на столе, среди грязных тарелок и пустых бутылок, он спал часа два, а, может, и больше, судя по тому, как затекли плечи и спина. Потянувшись и широко зевнув, он попытался встать со стула, но голова закружилась, и его повело в сторону. Сопротивляться не было сил, и мужчина повалился на пол. Сколько пролежал – не помнит, но в чувство привел его холод. Теперь попытка подняться удалась, и Степан, дотянувшись до окна, закрыл его. «Ох, как же болит голова, и холод сковал всё тело», - думал он, перебирая пустые бутылки и заглядывая в стаканы, из которых недавно пили его друзья-товарищи, потерявшие интерес к хозяину, когда спиртное закончилось.

Обследовав карманы, Степан нашел какие-то деньги и, взглянув на часы, поспешил в магазин.
- Поздновато, но должен успеть, - думал он, отыскивая под столом куртку и ботинки. Наконец, мужчина торопливо зашагал по улице.

Город шумел, люди куда-то спешили после трудового дня. Степан купил две бутылки пива, булочку и плавленые сырки. Выйдя из магазина, он с жадностью, не переводя дух осушил одну бутылку, огляделся, постоял, наслаждаясь действием напитка и спокойно направился домой.

Проходя мимо соседней многоэтажки, Степан, увидев открытый люк, сплюнув и выругался:
- Тьфу, ты! Опять крышку спёрли! Не иначе, Валерка поработал…. 

Маленький, тщедушный бомж Валерка, оккупировавший подвал, прославился среди себе подобных тем, что воровал металл, в том числе крышки от канализационных люков и сдавал в пункт приема. И сила на это у него была, несмотря на хилый вид. И все об этом знали, но поймать вора за руку не удавалось. А не пойман – не вор.

Притащив со свалки сухую ветку, Степан бросил ее на открытую «пасть» люка, чтобы случайно кто-нибудь не свалился туда. Однако тут же убрал ветку и заглянул вниз. До его слуха отчетливо донесся чей-то тонкий плач. 

После выпитого пива Степан почувствовал прилив энергии. Тепло разлилось по телу, он взбодрился и повеселел. А тут еще, почувствовав, что может кого-то спасти, быстро сорвался с места, направляясь к тому самому Валерке, которого недавно вспоминал недобрым словом, в подвале которого можно было найти всё – от пуговицы и, наверное, до пулемёта.

Лестница стояла у входа, из глубины подвала доносился храп вечно пьяного хозяина.    
Когда Степан спустился в люк, то в темноте сразу ничего не мог увидеть, но по жалобному писку определил место и стал шарить рукой в куче жидкой грязи. Тут же наткнулся на теплый, скользкий комочек и вытащил его.

Выбравшись наружу, Степан увидел два блестящих черных глаза, полных слез… Это был маленький щенок, который еле шевелился и жалобно скулил.
- Ох ты, Господи, да как же тебя угораздило? – приговаривал Степан, заворачивая найденыша в носовой платок.  Малыш был совсем крошечный. Как он попал в люк, неизвестно – может, сам свалился, а, может, люди помогли, специально избавившись…

Дома Степан согрел воды и стал с мылом купать щенка, которому явно нравилась банная процедура.
- Мойся, мойся и не бойся… О, вот я и назову тебя Мойся. Да, ты оказывается, мальчик, значит, будешь – Мойсик! Хорошо-то как….

Смыв всю грязь, он в последний раз ополоснул беднягу чистой водой и, завернув в сухое полотенце, открыл вторую бутылку пива. Отпив из горлышка, Степан поделился пивом и с новым другом, так как молока в доме не было.

Ночь прошла спокойно. Согревшись, щенок до утра безмятежно спал в своей коробке у теплой батареи, которую определил ему хозяин в качестве постели.

- Ах, какой же ты красивый, малыш! Отмылся, обсох и оказался рыженьким…Давай подкрепимся, Мойсик, - разговаривал со щенком Степан, уже не чувствуя себя одиноким и никому не нужным. Это маленькое беззащитное существо нуждалось в нем. Его жизнь зависела от Степана. И он всей душой привязался к живому комочку, который и есть-то самостоятельно еще не мог. Друзья завтракали омлетом с сырком и запивали сладким чаем.

Хозяин кормил щенка тем, что ел сам. Но иногда покупал для него молоко и варил манную кашу, от которой тот был в восторге. Гуляли и днем, и вечером, только Мойсик выглядывал из-под куртки хозяина, который сразу доверил ему место за пазухой. Его умные, по-детски трогательные глаза с любопытством изучали окружающий мир.

Так и зажили два одиночества, радуя друг друга своим присутствием.
К ним часто приходили гости - друзья хозяина. Тогда становилось шумно и сытно. Мойсика кормили колбасой и сыром, наливали в миску пива, он радовался и долго, безмятежно спал.

Но после такого веселья хозяин несколько дней лежал под столом, или на паласе, не поднимая головы, а щенок грыз сухие объедки и вылизывал остатки воды. Когда кончались съестные запасы, он скулил и царапал дверь…

Наконец, хозяин с трудом поднимался, больной и опухший от спиртного, брал Мойсика и шел в ближний магазин за «лекарством». У щенка опять появлялось молоко, иногда килька в томате, пиво. Друзья были счастливы.

Прошел год.

Мойсик, из крошечного, испуганного страдальца превратился в красивую рыжую собаку, был игривым и веселым. Он понимал команды и чувствовал настроение хозяина, терпеливо ждал, когда тот уходил по делам, сторожил квартиру, лаял на новых друзей. Пёс преданно, с любовью заглядывал в глаза Степану, когда тот возвращался домой и очень радовался своей порции пива.

Но вот однажды случилось то, что круто изменило их судьбу. После очередной веселой попойки Степан не смог подняться. Он лежал на полу в одной позе и не издавал никаких звуков. Мойсик обнюхивал хозяина и долго стоял над ним в задумчивости. А когда голод оказался невыносимым, стал бить лапами в дверь, царапать обивку и жалобно скулить.

Сердобольные соседи, открыв дверь, тут же вызвали «скорую помощь» и отправили так и не пришедшего в себя хозяина в больницу. Мойсик провожал машину до самого приемного отделения и сидел там до позднего вечера. Прохожие бросали собаке булочки и другую еду, видя ее голодные глаза.

Ночью он побежал к своему дому, но сколько ни толкал лапами дверь, она не открывалась. Так и уснул у порога, свернувшись клубочком.
Утром Мойсик понял, что его беззаботная жизнь закончилась. Никто не подаст ему еду в миске, он не уляжется на старую куртку хозяина у теплой батареи и не получит глотка любимого напитка.

Каждый день пёс дежурил у больничных ворот, встречал и провожал людей, надеясь встретить своего хозяина. Питался тем, что подавали неравнодушные прохожие, но постепенно худел, а его глаза становились всё тусклее.

Наблюдая за поселившейся у больницы собакой и тем, как с каждым днем меняется ее внешний вид, Анна задумалась. Она ежедневно приходила на работу в терапевтическое отделение, где работала медсестрой и всегда встречалась с этим «рыжиком». Вечером ее провожал тот же печальный взгляд.

Сегодня она получила отгулы за ночное дежурство и домой не торопилась, надеясь на предстоящий отдых. Дома-то никто не ждал. Замуж выйти как-то не получилось, детей не было, родители жили в деревне.
- Что же ты здесь делаешь, рыжий? – присев к псу, ласково спросила женщина и погладила его по голове. Тот не сопротивлялся, а только долгим взглядом изучал ее. Анна положила перед собакой бутерброд с колбасой и сыром, оставшийся от полдника:
- Вот, поешь…
Мойсик быстро проглотил бутерброд и вновь положил голову на лапы.
- Пойдем со мной, погуляем, - позвала его Анна. Мойсик поднял уши, насторожился - от женщины веяло такой лаской и теплом, что он не устоял, поднялся и потрусил следом.
- Какой молодец, всё понимаешь, - разговаривала с ним Анна. -  Пойдем, пойдем ко мне, я накормлю тебя.

В небольшом домике Анны, который располагался недалеко от больницы, Мойсик провел ночь – сытый и обогретый. Более того, хозяйка его тщательно вымыла со специальным мылом от насекомых и смазала зеленкой все ранки, которые только нашла на собачьем теле.

Утром, накормив гостя, она выпустила его из комнаты, так, как тот просился за дверь.
«Куда же он ушел? Наверное, не вернется…», - думала женщина, собирая еду в пакет.
Она вышла из дома и по инерции направилась к больнице. Интуиция не подвела – Мойсик лежал на прежнем месте.   
 «Наверно, его хозяйка здесь лечится», -  пронеслось в голове Анны. 
- Рыжик, пойдем домой, - позвала она собаку, но ответа не получила. Присев на скамейку, протянула руку:
- Иди ко мне, иди, я тебе принесла колбаску. И опять пёс не устоял, тем более, перед соблазнительным запахом. Проглотив еду, он завилял хвостом и позволил себя погладить, а когда женщина встала и направилась к дому, он последовал за ней. 

Так Мойсик нашел свой второй дом, где получил заботу и ласку. Анна всё время разговаривала с ним, делилась радостью и огорчениями, рассказывала о своей прежней жизни в деревне… Уже через короткое время можно было судить, что он нашел хорошую хозяйку – стал упитанным, с блестящей шерстью, вот только тоску в его глазах не удавалось растопить.  Анна так привязалась к собаке, которую назвала Рыжиком, что уже и не представляла себе жизни без нее и ее умных глаз.

- Рыжик, пойдем гулять! – позвала она, как всегда. И пёс вприпрыжку побежал впереди хозяйки. Вдруг он остановился, напрягся словно перед прыжком и с огромной скоростью сорвался с места.
- Ты куда, Рыжик? Вернись! - кричала Анна, перебегая за ним дорогу.

Он остановился так же неожиданно, как и побежал. Присев на задние лапы и высунув язык, пёс внимательно смотрел на дверь пивной. И когда она открылась, бросился на выходившего оттуда человека, громко заскулив.
- Мойсик, Мойсик! Где ты был? Я так тебя ждал…искал, – обнимая собаку, говорил мужчина, едва держась на ногах, а пёс лизал и лизал ему лицо, одежду, руки…
Анна смотрела во все глаза на происходящее и не могла сдержать слез.
"Так вот кто твой хозяин… Это же Герасименко из шестой палаты, - вспомнила Анна, - он долго лежал у нас с инфарктом, а Рыжик ждал его у больницы, теперь всё ясно. Хотя, он не Рыжик, а Мойсик", -  рассуждала про себя женщина.

В это время мужчина направился в сторону многоэтажек, и Мойсик, радостно виляя хвостом и не переставая повизгивать, побежал за ним.
Анна растерянно смотрела им вслед, от неожиданности не двигаясь с места. 

Вдруг пёс остановился, оглянулся на нее и залаял. Потом подбежал к своей недавней хозяйке, лизнул руку, виновато заглянул в лицо, и тут Анна увидела, что его глаза стали совершенно другими - они заблестели, как угольки! В них можно было прочитать безмерное собачье счастье…
- Ладно, иди к своему другу, Мойсик, - сказала Анна, вытирая слёзы, и потрепала его по голове.
А он послушно стоял, зная, что навсегда прощается с этой женщиной. Ведь его ждал хозяин… с двумя бутылками пива.