Переход к фехцестерианской философии

2016 г.
Евгений Бриммерберг.
Переход к фехцестерианской философии.

Пилигрим ночного сада,
Благозвучный небожитель,
Где твой дом тропою вьется,
Где беззвездная Луна?
Ты всего лишь боль земная,
Вдохновитель ярких теней,
Ты мираж на фоне мира,
Красоты его свидетель.
Так зачем тебе свиданье
С сотней черных крепостей?

Фехцестер есть знак, выведенный из глубин потерянной истории в качестве реального доказательства несотворенного бессмертия.
Искусство и философия не имеют никакого отношения к реальной действительности. Они начинаются только тогда, когда преодолевают это отношение. Таким образом, они обречены находиться в состоянии вечного становления, в состоянии восторженного отчаяния. Преодоление этого становления и есть знак Фехцестера, основание философии и искусства.
Фехцестер есть настоящее, которое опирается на вечность исчезнувших времен в живом ожидании будущего.
Поскольку человек неотличим от Фехцестера и является созерцающим свой знак иным, он есть незнаемое в абсолютной знаемости. Это пространство созерцаемого, в котором созерцается созерцающий, и есть Фехцестер.
Нужно быть безумцем, чтобы призывать безумцев сойти с пути безумия. Поэтому оставим мир в покое. Пусть он сам справляется со своим безумием. Знак Фехцестера покинул его.
Абсолютное доверие к творению позволяет от имени творения судить о творении и Творце, поскольку Творец достиг себя в творении и есть Фехцестер. Чем отличается Фехцестер от Бога? Эти два имени идентичны. Первое имя и все последующие имена есть Бог, второе имя и предшествующие ему есть Фехцестер, поскольку это одно и то же. И поскольку одно и то же различно, у него есть сущность и эта сущность - времена творения, в которых она сотворилась. В этом творении имя Бог идеальное и духовное откровение, имя Фехцестер - безымянный знак, содержащий имена и именем имен являющийся в безымянности. Поэтому он знак, а не идея и не сущность. Его нельзя понять, он ничего не обозначает и ничто не есть. Но будет то, что он есть, поскольку он - будущее самого себя, сосредоточенное в предшествующих временах, исходящих из Бога и покинувших его, чтобы стать Фехцестером и затмить тьму упадка, исходящего из Бога в творении. Так что Фехцестер есть сияние избывшего свое прошлое творения, восставшего из падения и вознесенного к самому себе в самом себе собой.
В Фехцестере достигается бессмертие, поскольку, если Бог - начало творения и не творит себя в последующих временах, существуя вечно, надо умереть, чтобы вернуться к нему. Ведь творение бесконечно далеко ушло от него в никуда, так что смерть и небытие ждет его и впереди, и в возвращении к Богу. В Боге же есть только Бог, а не то, что было, вернувшись к нему. Поэтому Бог творит себя вечно и он бессмертен в Фехцестере. Так что человеку незачем умирать, чтобы вернуться к Богу: Фехцестер есть живое воплощение бессмертия.
Творение не достигает цели, если оно не существует в абсолютном самосознании. Такое самосознание есть Бог, а не человек. Поэтому человек не сотворен и Бог в нем не достигает цели. Но в Фехцестере первоначальный Бог полагает себя в знаке абсолютного самосознания, поэтому творение достигает цели и не напрасно, а на самом деле существует.
Знак есть законченный в творении человек как начало самого себя. Знак может быть какой угодно, он не существует. По подобию этого знака человек сознает себя в своей предопределенности и предвзятости. Предвзятость есть основной критерий знака - предсущего, заманчивого и неисторжимого. Напрасно тщится сознание определить себя в нем: предвзятость лишает его бытия. Это есть основное его достоинство - предопределять бытие в момент его зарождения в случайном действии свободной воли, творящей его необходимость.
Только излишество объемлет полноту. Если Бог полнота, то его объемлет Фехцестер.
Человек есть вообще излишество на этом свете. Никакой необходимости в его появлении нет. Поэтому он свободен и жив. Ведь только излишнее может жить. Все прочее с необходимостью существует. Даже Бог свободен в своей необходимости. Человек же свободен случайно и может делать все, что хочет. Это не свобода воли, поскольку у воли есть цель и она избрана для свершения. Это невозможность что-либо сделать вообще и преодоление этой невозможности. Так что над свободой воли - потребность жизни в самоизбавлении достичь границ вечности, заполнить ее своим сознанием и сотворить отличное от себя существо, в котором можно не жить, но жизнь в котором будет неведомым образом существовать. Это и есть акт творения, который приписывается Богу, а на самом деле является измышлением человека, в своей жизни желающего достичь невозможного, но единственно правильного для ее продолжения и приятия.
ФЕХЦЕСТЕР ИЛИ УДАЛЕНИЕ ЖЕРТВЫ.
В этих тайнах, которые открываются по мере жизни, нет места тщеславию. Там все откровенно, чисто и серьезно. Даже легкомыслие серьезно. Так что лучший способ избежать смерти - отказаться от ее идеи, а идея ее заключается в признании Бога первоначальным творцом, покинувшим творение и обозначившим его на вечные времена. Если Бог имеет сущность, заключенную в его имени, то эта сущность или предшествует его имени, или следует из него. В первом случае его творцом являюсь я, во втором  я являюсь его творением (но я не могу сказать, что он является творцом меня, поскольку я есть только я, а не он). Следовательно, в единстве двух этих положений Бог есть единство бытия и ничто, поскольку, если я сотворил его сущность, то он ничто или идея бытия, а если я сотворен его сущностью, то он бытие идеи его ничто. Так что Бог есть идея, а не сущность: сущность его есть я, поскольку я имею идею его Бытия. И это следует из того, что я творю идею сотворившей меня сущности как сущности предшествующей моему творению. То есть, я творю идею объекта этой сущности и полагаю этот объект отличным от меня, а его - отличным от себя во мне. Так что существует сотворенная сущность, предшествующая моему творению идеи этой сущности. Отсюда следует, что я не являюсь собой, а являюсь результатом познавшей себя в творении меня сущности. Поэтому Бог может быть только именем, сотворившем меня, идею которого сотворил я. А это значит, что не существует ничего, что было бы в имени, если я не сотворю идею того, что в нем существует. Поэтому всё есть идеальные имена, обозначенные в именах идеи, и последний и высший из них - Фехцестер как имя имен, поскольку творение его неотличимо от его идеи и есть знак предсущего творения, которое еще не отделилось от самого себя на творящее имя и сотворенную в идее сущность. Ведь если бы идея имела сущность, отличную от своего значения и независимо от сознания ее в этой идее существовала вечно, она не была бы ничем, так что она есть что-то только в сознании ее бытия, которое есть идея ее значения. Так что я есть средоточие сущностей, их имен, в идеях которых они существуют. Но поскольку я смертен, то сущности, сотворенные мной, были сотворены до меня и сотворили меня, посредством которого они есть. Сущность же, творение которой меня и творение которой мной есть одно и то же, есть Фехцестер - знак или идея вечного бессмертия в реальной жизни, которой я являюсь и в которой нет места жертве, поскольку жертва - это естественная смерть, ставшая противоестественной в Фехцестере и удаленная из него навсегда. Смерть - это удаленная жертва. Фехцестер есть знак удаления этой жертвы, бессмертное имя, объемлющее идеи сущностей и первоначального творца, по подобию которого эти сущности сотворены.
На вопрос о выходе за пределы абсолютной системы знаний ответил Рихард Вагнер в "Гибели богов". После сокрушения мира наступает чистый момент времени, времени забвения бывшего, источник нового ожидания, то, что Ницше назвал Сверхчеловеком. На самом деле, абсолютное есть исполненный момент времени, заключающий в себе все времена, кроме не бывших. Следующий за абсолютным момент времени есть открытие этих времен не бывших. Абсолютное всегда полагает выход за пределы себя, в которых  себя полагает, иначе ему не в чем было бы быть, поскольку во временах бывших оно быть не может, а в настоящий момент времени оно должно узнать себя неизвестным ему способом. Если бы абсолютное не полагало себя в следующем моменте времени неизвестным ему способом, оно превратилось бы в вечное ничто. Бытие же его следует из его понятия: в своем завершении оно есть начало. Вот эта гегелевская истина и не была понята его эпигонами. Ведь в начале своей философии он полагает единство бытия и ничто, их переход друг в друга. Так что как только абсолютное достигает завершения и превращается в ничто, оно становится началом нового бытия. Ведь именно это имел в виду Гегель, полагая началом единство, тождество и взаимный переход бытия и ничто.
Всякие писания о мире есть лишь выражение мыслящей жизни. Жизнь намного богаче мировой сущности, намного превосходит идею Бога, поскольку является выражением его сверхмогущества. Мир же и его творение - это всего лишь проявление божественного всемогущества. Так что в идее бытия он не превосходит себя, а равен себе; в Фехцестере же он явил сверхмогущество своего равенства себе, поскольку, преодолев времена творения, воспрял в неведомом ему виде, в котором познал себя и заново сотворил мир предположения будущего его существования. В Фехцестере Бог существует впервые в явном для себя виде не в виде творения и идеи своего бытия, а в виде самого себя в своем истинном и подлинном имени, данным им самому себе в самоотречении и положении в данный момент времени, поскольку он существует во все времена и должен существовать сейчас.
Если бы мир был вечен и бессмертен, он являлся бы каждый раз собой в моей смерти, а не чем-то иным в моей жизни. Эта мысль ложная, поскольку в моей жизни он не является ничем, что было бы отлично от него, а в моей смерти - ничем, что было бы им. Бог же, который полагается за пределами мира и бытия, столь же немыслим, как и то, чем он не является. А не является он тем, что мыслит его. Немыслимого Бога нет, а мыслимый Бог - не Бог, а отрицание и самоотрицание. Так что у Бога нет мировой сущности, он имя, данное тому, чего нет в том, что есть, и что есть в том, чего нет. Так что он единство отрицания и положения, мыслимое в немыслимом и немыслимое в мыслимом, то есть - начало сущего прозрения и бытия дальнейшего. Это его имя, расположенное в бесконечности и охватывающее ее, ставшее именем, обозначающим это имя, расположенное в бесконечности и охватывающее ее, и есть Фехцестер, то есть имя, ставшее сейчас из того, что было, для того, чтобы быть дальше. Фехцестер есть начало, в котором мертвое живо, а живое полагает себя в будущем. Фехцестер - знак бытия меня в данный момент времени на этом свете, внутреннее существо мысли во внешнем облике, самопредставление ставшего. И даже в смерти он не отменит бытия меня, потому что в нем я умер, а жив в будущем.
ОНТОЛОГИЧЕСКОЕ ОБОСНОВАНИЕ НЕОБХОДИМОСТИ ФЕНОМЕНОЛОГИИ.
Два вида сущности формируются и существуют независимо друг от друга: сущность реальная и сущность идеальная. Реальная сущность формируется в результате развития человеческих отношений, внутри живого организма природы, является живым существом в пустыне бытия. Она ограничена собой, не выходит за пределы себя и в себе организуется. Так что когда посмотришь на эту становящуюся в самопожирании сущность, кажется, что она захватывает все пространство творения и рядом с ней ничего нет. Пустота небытия окружает ее. Так что можно ли помыслить что-либо за ее пределами, вне ее пределов? Ничего нельзя. Но эта идея отсутствия реальной сущности за ее пределами и есть бытие этой идеи. Поэтому ум находит в этом ничто идеальную сущность бытия, отличного от жизни и не имеющего к ней отношения. Это бытие есть творческое усилие в отличие от естественного процесса жизни, полагающего реальную сущность и полагаемого в ней. Бытие есть наличность идеи отсутствия реальной сущности в творческом становлении ума. Бытие есть феноменологическое становление ума в идеях. Идеальный феномен не имеет сущности, он есть знак самого себя, собственное значение. Поэтому его деятельность есть пробуждение свободной воли, вдохновения и смысла жизни. Ведь смысл жизни ищется в бытии, а не в естественном процессе ее существования. Поэтому бытие есть полнота жизни, форма реальной сущности, без которой она есть всего лишь бессмысленная самоорганизующаяся материя. Исследование становления идеальной сущности как феноменологической красоты мира и есть искусство, смыслом которого является философия, а материалом - жизнь. Так что Теория бытия как история становления идеи Бога в Фехцестере есть подлинник творения. Фехцестер есть знак развернутой в настоящем феноменологии творения в отношении к сознающей себя в его бытии реальной сущности. Именно феноменология творения удерживает в подсознании материальную сущность, вытесняя ее из бытия в ничто и полагая над ней творца, использующего время для своего создания, посредством искусства и философии чувствующего и мыслящего и в бытии существующего. Поскольку Бог есть единая идея бытия, а Фехцестер - его выражение в данный момент времени по прошествии бесконечных времен его существования, то с необходимостью следует переход от исчезающей в ничто материи к феноменологии сотворенного в бытии творца.
СТРУКТУРА УМА.
Философия складывается из двух компонентов: божественной субстанции, которая есть Я, и откровения Бога во мне посредством идеального мышления. Это суть классической философии. Структура ума, обозначенного таким образом, складывается из веры в Бога, посредством откровения ставшего реальностью в творении своей сущности во времени, и из наличия себя в самосознании посредством бытия своей личности, бесконечное ничто которой имеет телесный облик и внешнее выражение, а бытие заключено в способности созерцать, чувствовать и мыслить это ничто в образе Бога. Так что ум имеет целостную природу в идеальной личности.